оПомниться от хмари не желаем,
оДеты как шуты, беда с едой,
пРошедших радостей не вспоминаем,
зАбылись радуги сами собой,
пОгрязли в Соловьях, да градус хлещем,
уЗнать сынам про дЕдов недосуг...
уШли на задний план простые вещи -
зАдуматься попробовать. А вдруг?
нЕльзя так жить - избитой стала фраза.
иНструкций нет, одна белиберда.
сЛомались понимания не сразу...
уЙти теперь нельзя. Да, и куда?
оВчаркам в холки впаяны погоны,
нА грудь медальки, да чины под хвост,
иНым "на всякий" выданы патроны -
аВось кто улыбнётся в полный рост.
нИкто не скажет "Я!" - уютно в хоре.
кАк свитер распустили здравый ум,
уЗнали о себе всё на заборе,
иДём впросак и дышим наобум.
_ _ _

(месостих)

* * *
Открыл глаза и чую кожей,
что свет в окне меня карёжит
и вместо "Здравствуй, день!" - "О, Боже!"
рефлекс неправильный изрёк.
Все времена, как капли, схожи
и на одну все люди рожу, -
прильнул я к этой мысли лёжа,
упорно глядя в потолок.

Как ни крути, но драться с ленью
меня заставит вдохновенье.
Я счастлив от его томленья
во всех завязанных узлах.
Мой милый друг, не надо грусти!
Ведь тот лишь счастья не упустит,
в ком ясность глаз даст фору люстре,
а ясность мысли - силам зла.
_ _ _

Бесшабашная ватага из пороков и привычек -
ну, гулять в порту забытом, кто не спрятался - дурак.
Капитану Агрессивность, зачинателю всех стычек,
не понравился портовый, провонявший хной, кабак.

Машет саблей, бьёт посуду, мол, разбавлена текила!..
Захлебнулись в пьяном гвалте все трактирщика мольбы.
В пятый раз "Ума не надо!" - тост горланит боцман Сила...
В этот раз не обойдётся без погрома и пальбы.

Рвёт матрос Злой Гнев тельняшку, мышцы торса сплошь в русалках,
одноглазому Запою целит кружкой в зрячий глаз.
Джентльмены в бойкой драке, кто на саблях, кто на палках,
тешатся, удачу на пол расплескали, будто квас.

Гости пьют, хозяин плачет, не видать конца угару.
Лицемерье с барной стойки митингует: "Правда - враг!"
Корабельный лекарь Хитрость, с Тупостью-женой на пару,
под шумок уже мастырят чёрный черепастый флаг.

А под утро, из тумана, коим гавань укрывалась,
в океан открытый, буйный, где преград порокам нет,
наугад, свободным курсом, у штурвала встав, Усталость,
правит к дальним горизонтам многопушечный корвет.

К югу сорок миль - и стихли крики приторные чаек.
Ветер - брат родной свободы, обрюхатил паруса.
Кок Обжорство кашеварит. Палубу до блеска драит
недалёкий юнга Трусость, в красных бархатных трусах.

Кровный спор похмельной жажды в венах с жаждою наживы
застрелил понятье "жалость", зря оно сдавалось в плен.
К африканским побережьям держим путь и будем живы!
На фок-мачте гордо реет Роджер - вечный Гуимплен.

Хватит дрыхнуть, лежебоки! Парус вдалеке маячит.
Пушки к бою! К абордажу приготовиться, братва!
Бог Дагон, бушприт обнявши, напугает неудачу
грозной пикою трёхзубой и оскалом в тридцать два.
_ _ _

Я жду тебя, моя судьба-салют!
Я чую - скоро нужная погода.
Пусть злы морозы, до костей проймут...
Вынослив я, как старый маламут,
спешу к весне с упрямством снегохода.

Я жду тебя, моя судьба-пожар!
Когда калоши к наледи прилипли,
пририсовал к ноздрям декабрь пар...
Мёд, стужа и покой - унылый взвар
на связки колоколен, чтоб не сипли.

Судьба-солист, мне сингл подари.
От вяленых хитов в печёнке худо
и от осенне-зимних попурри...
Кессонная болезнь пусть изнутри
в лохмотья разорвёт мои сосуды.

Апрель я угадаю с семи нот!
Могу и с двух, но больше - веселее!
Берёт планета солнце в оборот,
накручивает день себе длиннее.
Варенье съедено и выпит весь компот.
Я жду тебя, моя судьба-джекпот!
Не дай застрять в промозглом мавзолее.
_ _ _

Балерина бледная бросила балет.
Без буфетных булочек была бездна бед.
Буженина бедненькой башню бередит,
буханка бородинского, балык, блины, бисквит...
Бухенвальдит бедолажку бестолковый бред.
Быстро, безответственно брошен был балет.
Бьёт баклуши барышня. Будет бал. Банкет!
Бюстгальтер без бретелек, брошь, боа, браслет,
батничек бордовый, броский бант, берет,
ботильоны "Bruno" - безупречный бренд.

Бах, Бетховен! Басков? "Битлз", Бьёнсе, Бьорк,
бред бурчащий Баста (болгарину бойкот).
Бармен безотказный, блеск бокалов, брют!..
Блажь - бутыль бездонная, бесконтрольность блюд!
Брекетами бряцая, булькает бурбон,
буги-вуги бацает, брейк-данс, болеро.

Бац! Блондинчик бойкий бортанул бильярд;
букет бегоний белых, байка, брудершафт.
Бархатистым басом баллада. Бравый бард!
Беспощадно бабочки буйные бузят!

Благодать! Безумие! Блуд бессонный был.
... Бредит быть беременной - Бог благословил!
_ _ _

На портрете блеф,
да в карманах боль.
Босиком по снегу вдоль застывшей речки.
Хлеб вчера доев,
догрызая соль,
вяло держит путь призрачное Нечто.

Зло оно и постно
накрутило дуль,
в кукиш перст судьбы спрятав, как в засаде.
Ледяных и острых
не жалея пуль,
спрыгнуло на землю небо снегопадом.

Вдоха ком колюч,
в горло вмёрз кадык.
Белый шум в плену асфиксии пьяной.
Ищет к шифру ключ,
вывихнув язык,
корчит морды Нечто мерзкой обезьяной.

Брови снежные,
муть прозрачных век,
глубоко в глазницах спят зрачки-колючки;
пятки нежные
жарко топят снег,
всякие улыбки под носом на липучках.

Из невзгод наряды,
из непогод монисто.
Я - подозреваю - у неё не первый.
Где-то совсем рядом
слышу - очень близко
глухо дышит Нечто, действуя на нервы.

Год грядёт Тоски,
в созвездии Подлеца,
баллада заунывная зимою не допета.
Скованной реки
не видать конца.
Не видать конца списку концов света.
_ _ _

Я - человек. - Судьбой записано в "Дано".
Я слышу фибрами - Вселенский Разум стонет,
что человечество давно обречено,
его несут к обрыву бешеные кони.

Не росомаха, не орёл, не Мимино,
я - человек, который чести не уронит,
через дефис как будто даже неговно
(ведь у меня оно и то - как камень тонет).

Я - человек. И мне позорно и смешно...
Смех истерический на реквиемном фоне.
При мерке письками, под бред "победных" снов
мы потеряли ум. А принцип домино
Помпеи всех амбиций в пепле похоронит.
_ _ _

I.

Две недели на работе натурально
отфигачил, словно я - галерный раб.
Чую - сдохла батарейка сил моральных
и физически я членами ослаб.

В выходной тупой настрой - упиться в кашу,
чтобы в понедельник всё опять с нуля, -
как железный конь Ангелиной той Паши
жилы рвать стремглав на дОбыче рубля.

Заработанное всё оставлю в баре.
Жизнь не учит, чтоб кубышка про запас.
Я подумаю, как мисс Скарлетт О'Хара,
об этом завтра, может быть, но не сейчас.


II.

Звуки, запахи, свет - словно чары,
в голове пулю злят не за грош.
Я нетрезв, я в прокуренном баре
с Джонни Уокером спорю о ЗОЖ.

Всё сильней в голове злится пуля,
скучно про пьянства вред "пули льёт"...
А на сцене Чичерина Юля
мне знакомую песню поёт.


III.

Подошла без приглашенья и за мой подсела столик;
в декольте зажался крестик, в кошельке скучает нолик.

То ли львицей, то ль пантерой мнишь себя. В зрачках снежинки.
Видно - ты из хищных кошек, мастериц на дармовщинку.

Официанту знак послала, мол, тащи, парниша, стопку.
Джонни Уокер усмехнулся, сам с себя скрутивши пробку.

Я неловкость с места сдвинул, жахнув сразу полстакана,
и твой стыд в кармане сгинул шерстяного кардигана.

И вот мы уже в обнимку, на одном некрепком стуле,
а на сцене за хитом хит продолжает петь нам Юля.

Стала ты родной и близкой, на пантеру непохожей,
я крутой, как Гойко Митич и от виски краснокожий.

Петь Чичерина устала. Мы с тобою пить устали.
- А давай ко мне? - Сказала. Тут меня - я понял - сняли.


IV.

Твой "бенефис" открыл мне секс, как новое понятие.
Замучил ангела во мне твой разъярённый бес.
Случись соседи за стеной хоть чуточку сознательней,
то вызвали б полиции наряд и МЧС.

Оргазм салютом извергал открытия, отличия...
Ты жадно воплощала всё из диких порно-снов.
Рассвет-свидетель увидал останки Гойко Митича,
ты нежно обнимала труп без скальпа и трусов.

С тобой попал как кур в ощип, как агнец на заклание,
и вместо утреннего кофе курим мы траву...
Как только раны залижу (в приличном понимании),
таксисту в новый выходной твой адрес назову.
_ _ _

Мальчик смешной, лет пяти иль шести,
сел рисовать своё счастье.
Папу просил карандаш заточить,
маму - заправить фломастер.

Небо зелёное, сад голубой,
клумбы смеются цветами,
дом с синей крышей и жёлтой трубой,
солнце с кривыми лучами.

Мама с косичками, любит отца,
тот несёт ящик мороженого.
Так видит счастье забавный пацан,
так быть должно и положено.

Забросив рисунок, давно уже спал
мальчишка. В окно стучал дождик.
Счастье своё мальчик нарисовал,
он настоящий художник.

Вот только отец его долго сидел,
не мог почему-то спать,
мучительно он на рисунок смотрел,
пытаясь его разгадать.

Он взял карандаш и достал чистый лист,
сейчас он попробует сам
пойти на такой безответственный риск -
зелёным покрыть небеса.

Создаст он шедевр в совете с мечтой,
не будет в нём сцен из жизни,
не взроет там грусть плугом рыхлый покой, -
нет места в мечте реализму.

Убрав со лба чуб поредевших волос,
он в мыслях почти что у цели;
никто не увидит здесь чёрных полос,
которые так надоели.

Царит на листе белизна полосы:
успех на хлеб масла намажет,
солжёт телевизор, обманут часы,
и зеркало правды не скажет.

Закончен шедевр, погашена лампа.
Как раньше в себе он не видел таланта?

Отправился отец довольным спать,
а лист остался девственным лежать.
_ _ _

Как человек жил в мире первобытном -
бессонной как-то ночью представлял,
справлялся с производством как и с бытом
и как в интимной жизни успевал.

Попробовал - прикинул думки к носу,
к утру исчезли многие вопросы;
мне легче стало с первыми лучами,
придуманным делюсь открыто с вами:

*
В пример семью представил рядовую.
В пещере однокомнатной бытуют
муж, да жена, да парочка ребят,
да тёща - так раскопки говорят.

День, как известно, начинается с утра.
Встаёт жена, толкает в бок супруга, -
вставай и одевайся, мол, пора,
поешь и не забудь зайти за другом.

Вскочив, доев остатки кабана,
взяв инструмент, спешит он на работу.
Опасна служба мужа и трудна -
поётся в песне - это про охоту.

Охотником работает весь день,
до ночи пропитанье добывает.
Он с детства бегал лучше, чем олень,
со школы точно в цель копьё метает.

С напарником-коллегой очень дружен,
плечом к плечу с детсада подрастали,
как две скалы здоровы оба стали,
а разум им пока не очень нужен.

Попался лось охотникам огромный.
Ждёт праздник две семьи отнюдь не скромный.
Но дотащить домой лося - не шутка,
места глухие - не поймать попутку.

*

Пока мужик в лесу пыхтит с добычей,
посмотрим, что в пещере происходит:
сын старший в школе, младший в ясли ходит,
жена - хозяйка, так велит обычай.

С утра стирает шкуры, причитая:
"О, Небеса! Вернётся, отчитаю.
И слёзы в ход пущу, и даже мат,
чтоб изобрёл стиралку-автомат.

Когда б любил меня, то столько б смог!
Пусть тот же пылесос простой, нескладный -
для человека - маленький шажок,
для человечества и мира - шаг громадный.

И так вот целый день, забыв про сон,
стряпня, уборка, стирка, глажка, мойка...
Попробуй, на ногах весь день постой-ка!
Ему откуда знать, охотник он!

Придёт с охоты, сделав вид усталый,
поест, поспит и ну копьё точить.
Горшок ни разу не убрал за малым,
урок со старшим тоже мне зубрить.

Сын старший тоже нынче учудил,
он камнем темя завуча пробил.
За меткость сына гордость разбирает.
Теперь директор в школу вызывает.

Бросок был чудным, но он выйдет боком.
Мозгов чуть-чуть, а всё же их стрясло.
Скорей бы уж додумались до окон!
Когда уже изобретут стекло?!

А муж добыл еды и в ус не дует.
И даже в свой законный выходной
на стенах день-деньской себя рисует
и зверя всякого, пронзённого стрелой.

Да, живопись - высокое искусство!
Я против не имею ничего.
Но лучше б проявлял ко мне он чувства...
О, Боги! Вразумите же его!"

*

А мужики, вспотев пятнадцать раз,
большую тушу тащат еле-еле,
вот-вот и у кого-то лопнет глаз,
сердцам их тесно биться в мощном теле.

Но прёт мужик упрямей ишака,
предполагая - ждёт его награда,
жена его приходу будет рада,
хоть не понять ей трудность мужика.

*

Немного отвлекусь, скажу о тёще:
хоть ничего не делает по дому,
в семье авторитет имеет мощный.
А разве где бывает по другому?

Союз "зять - тёща" - крайне неудачный.
И было неудобно то, что нет
пока той цифры, чтобы обозначить
количество прожитых ею лет.

Расслабиться чтоб тёща не успела,
найти ей срочно нужно было дело.
Мозги напряг зять, аж опухли ушки,
чтоб не казалась мёдом жизнь старушке.

Она стара, и не поручишь ей обед, -
сам съел бы, деток жалко, если честно.
Одежду шить - и разговора нет.
На что ж она годна, о, гром небесный?!

По ягоды ни раз не умудрилась
сходить (авось в лесу бы заблудилась).
Но всё ж не зря у зятя пухли ухи,
нашёл-таки занятье для старухи.

Со спичками в ту пору дефицит
народец ощущал довольно остро.
чтоб в венах бегал быстро лейкоцит,
огню потухнуть не давали просто.

Старушка в принципе была свободна
от всех домашних дел и что угодно
она творила, только б не зачах
источник жизни и тепла - очаг.

По силам оказалось ей заданье.
Поддерживать огонь - её призванье.
Как выяснилось, кроме дров в огонь
и масла подольёт, лишь только тронь.

Чуть не поладит муж с женой-милашкой,
иль поведенья сына не поймёт,
возникнет тёща со своей баклажкой,
в огонь умело масла подольёт.

Под чьими воевать ей парусами
без разницы. Чтоб одолеть врага,
у дьявола взаймы возьмёт рога,
против кого - вы догадайтесь сами.

Идёт разлад в семье. И тут всем ясно,
что как бы мужичина не потел
для дома, для семьи, хоть сотню дел
в день делай, все труды его напрасны.

Приходится ему на стороне
искать приюта для души и тела.
А незамужняя воздаст ему вдвойне
того, чего супруга не успела.

Вот это кайф! И что не говори -
себя мужчиной ощутил он вновь, -
и днём, и ночью ласки и любовь,
а главное - в формате "тёщафри".

Но за любовь приходится платить, -
достали соплеменников упрёки,
любовница мозг стала выносить, -
открыто стали наглыми намёки:

мол, скоро будет племени совет,
вождь и шаман - сойдётся вся элита.
Мне ж совершенно не в чем выйти в свет,
позор на весь период неолита.

Ты жаждешь ласки? Ну так не робей!
Мне надоел потёртый мой опоссум.
Взамен вонючей крысы мне убей,
ну, скажем леопарда. Есть вопросы?

Вопросов нет. Что с глупой бабы взять?
Да, утомляют путы адюльтера.
Всё чаще стал о детях вспоминать,
супруга перестала быть мегерой.

Всё бросить и домой! Но что там ждёт?
Как ни крути, а нужно возвращаться.
С любовницей решил он не прощаться
(английский род отсюда дни ведёт).

Вот тут, пожалуй, замолчу пока,
ведь хуже некуда, а жалко мужика.
_ _ _

Жили-были дед, да баба -
ели кашу с молоком.
Все житейские ухабы
им казались нипочём.

Бабка раз, забывши робость,
к деду с намерЕньями.
Не готов дед, эка пропасть!
Стыд и огорчение.

В старом ярость встрепенулась:
- Ты б ещё знакомиться!
Сколько лет прошло - проснулась!
Чай, и ты не школьница.

- Ты чаво на возраст брешешь?! -
бабка отвечала, -
ты ж не воин, старый леший,
с самого начала.

Всю жизнь корчишь мне качели,
гладко стелешь сказки,
а обмишулившись в постели,
шустрый на отмазки:

то стреляет тебе в ухе,
то упал на даче,
то понос, то золотуха,
то давление скачет,

то устал ты на работе,
то боль в пояснице,
то арабы в самолёте,
то в метро боснийцы,

то ты на рыбалке пьяный
в прорубь окунулся,
то цунами в САМОЙ! Мьянме,
то вулкан проснулся.

Лучше б выбрала Антошку, -
жил в соседнем доме.
Твист плясал, пел под гармошку,
с девкой мог и в коме!

Тут и дед архив поднял,
рвёт и тут же мечет.
Весь вспотел, аж потерял
дар цензурной речи.

В бабку факты стал швырять,
память наизнанку:
- Как же, помню, твою мать,
юность куртизанки!

Помню, чуть не босиком
из дому бежала -
шалым ..ядским сквозняком
тебя выдувало

ко всем злачным-то местам,
ко всем борям-женям...
Я ж обои клеил сам
и варил пельмени.

То "сокурснице помочь"
вдруг с какой-то стати,
то ты "к маме" на всю ночь,
то "к сестре - шить платье"...

Думала - я не пойму
все твои шифровки?
То "симпозиум" в Крыму,
то "в Тайланд путёвка".

Ты ж теряла берега!
Слушать было мерзко -
то в Гринпис, считать рога,
то на слёт ЮНЕСКО...

Бабка к деду прыг под бок:
- Позабудем споры,
давай слепим колобок,
ни к чему нам ссоры.

Вмиг растаял пыл угроз,
мыслей нет крамольных,
дед опять включил склероз
и обмяк довольный.

Вот так правду мужика
усыпляет ласка.
Усыновили колобка,
но то - другая сказка.
_ _ _

Нет зубов и нет волос, из-за пуза ног не вижу;
как маньяк сексопричинный никого уж не обижу.

Печень жирная шалит, часто мир в глазах двоится,
геморрой и простатит - тоже жаждут подружиться.

И мотор кряхтит не в такт, и давление ни к чёрту...
Но я знаю себе цену. То не брак, что третьим сортом.

Как отечества защитник - должен знать штыка все грани,
но ладонь с похмелья помнит только грани на стакане.

И отнюдь мне не верны мои верные друзья...
После крепкой "дружбы", утром, я не помню ничего.
_ _ _

Коль все ощущенья плОхи,
иль вконец уже плохИ,
все болячки, ахи-вздохи
выливаются в стихи.

Чуть посмеешь улыбнуться,
юмор промеж букв вписать,
тут же критики найдутся
в эти буквы наплевать.

Их авторитет субтильный,
как пить - высморкнет совет;
окромя соплей бацильных
большей пользы в этом нет.

Ты пиши, когда неймётся,
бездарь, гений, просто псих...
Слушатель всегда найдётся
и у тех, и у других.
_ _ _

Чтоб здоровым быть, как лошадь,
мы финансы копим.
А чтоб деньги заработать -
мы здоровье гробим.

Мудрецы-глупцы средь злата
середину ищут...
Лучше не болеть богато,
чем быть хворым нищим.
_ _ _

Хлеб - всему голова, - был когда-то урок.
Век линяет. Умы перекрашены.
И не дрогнет рука в урну бросить кусок;
потому мы глупы и безбашенны.
_ _ _

Да неужто, да-не-уж!..
Прям война -
селезень бьёт уточку.
Он, наверно, где-то муж,
а она - жена,
на минуточку.

Про мышеловку и сыр
помнил ли Грей
на "Секрете" шумном?
Вы не лезьте в чужой мир
с этикой своей
и лицом умным.
_ _ _

Ты говоришь: "Чтоб не завяли помидоры,
почаще нужно перец поливать..."
Заумные достали разговоры!
Иди, учись готовить. И рожать.
_ _ _

Мечтал сложить оду,
но все вариации
потянут от года
и лет до пятнадцати.
Не готов я в рубище,
да на столько лет.
Видно, что во мне ещё
не созрел поэт.
_ _ _

Трусость спряталась за крест.
Трудно в латексе дышать.
С песней выдадут патроны,
но под роспись и не всем.
В исподнем белье спрячу трусость.
Зашью в воротник свою трусость.
Напялю балаклаву на трусость,
из трусости выдавив трусость.

А в перекрестье старой рамы окна,
точно в мишени,
проснулась утром, как обычно, страна
и ест пельмени.

Хрустом битого стекла
под скрипучим сапогом
растревожил тишь лесную
нездоровый дух конца.
Внутри отыскал мою трусость.
На свет с мясом вырвал всю трусость.
Занёс в протокол эту трусость.
Я струсил вступиться за трусость.

А в перекрестье старой рамы окна,
точно в мишени,
рыдала в сером небе тучка одна,
встав на колени.

Пыль в глазах, гарь за зубах.
В дефиците керосин.
Непутёвые дороги.
Неизвестный, длинный путь.
В квадрат возведя свою скудость,
на древко прибив свою глупость,
пою анекдоты про милость,
к тому ключ - бессмертная трусость.

А в перекрестье старой рамы окна
ничто не ново.
Я - беженец. Усыновила Луна
меня такого.
_ _ _

Весь в долгах, в кредитах, но ей-богу
десятым ты айфоном светишь в мир,
чтоб в грязь не вляпаться
и не сломать чтоб ногу,
подсветить чтоб в кушерях дорогу
в деревенский, мать его, сортир.
_ _ _

Мудрость - в голову, как сласти;
в рот поймал - соси, да жуй.
Ты - кузнец земного счастья.
Нет его? Иди накуй!
_ _ _

"Будь щедрым" - учит Жизнь людей.
Но рвётся там, где тонко.
Тушёнку есть всегда вкусней
вдвоём - я и тушёнка!
_ _ _

Видно думал Бог едва,
создавая Еву.
Стала с ней белым-бела
у Адама голова
и кололо слева.

И родит с тех пор молва
в адрес ваш, девчонки,
нецензурные слова;
с вами пухнет голова,
а без вас - ручонки.
_ _ _

Зря рассудок фишку ставит,
предвкушая выигрыш;
в казино, где чувства правят,
априори шансов - шиш!
_ _ _

* * *
Есть Правда где-то за горами и лесами,
средь рек молочных и кисельных берегов,
где боги любят молоко и доят сами
своих довольных и упитанных коров.

И есть вулкан, дуй восемь раз и не остудишь,
который изрыгает лаву лжи;
полубогов здесь полуправду полулюбят,
почти привыкнув этой полужизнью жить.

*
Прибив корону гвоздиком к затылку,
гнилой божок себя уж богом мнит
и без зазрения, как джина из бутылки,
на волю выпускает аппетит.

Коровкам божьим в святости поклялся
и в том, что явит изобилья рог.
Он обещал и, обещая, улыбался,
на точки на спине введя налог.

Сманил коровок божьих кислым пойлом,
скормил из ящика всю из сусеков хрень...
А раз коровки - шагом марш все в стойло!
И молоко давать два раза в день!

Иммунитет забыв, пропив сноровку,
всем брешем и себе, что возросли.
Не божие - убогие коровки,
сгрудившись в кучки, ждём халявной тли.

Охрипли, блея сладостно: "Мы в/месте!",
но не конкретизируя - в каком.
На псевдорадостных субботах ставя крестик,
свой робинзона календарь ведём.

Терновой шляпой нас судьба венчает.
Венец хреновый брезжит впереди.
Кичимся тем, что нас е&ут, а мы крепчаем
и гордо рвём тельняшку на груди.

О, Небо! Русским жидки твои розги,
всех нас любя, дай по хребту трубой!!
Чтоб варежку прикрыть и думать мозгом,
не в этой жизни, так хотя б в другой.
_ _ _

* * *
Ночью
сказка рождается.
Точно
в жизни сбывается
редко.
Шанс свой не упусти.
Было
и мне видение -
скрылось,
как привидение.
Где ты?
Как мне тебя найти?

Роем грёзы липнут навязчиво,
если ты приходишь ко мне...
Ты - моя красавица спящая,
я - твой храбрый принц на коне.
Ни о чём жалеть не придётся -
видно же, что нам по пути.
Счастлив тот, кому удаётся
сказке в жизни место найти!

Я помню, как той ночью тёмной
пришла ты, я тебя узнал,
как я в глазах твоих зелёных
пропал.
Меня сразила станом гибким,
когда открыл тебе я дверь...
Всё вспоминается с улыбкой
теперь.

За буйки давно мы уплыли.
Нам ли сетовать на злой рок?
Другу друг себя подарили.
Грех - не грех, порок - не порок.
Целый мир не вдруг стал нам тесен,
время, место - нам не важны...
Но, по правилам этих песен,
мы в слезах расстаться должны.

Однако, вжившись в свои роли,
зашли довольно далеко
и злой закон перебороли
легко.
Мудры инстинкты мироздания,
а в них любовь - благая взвесь.
И лёгкость вся от осознания -
ты есть!

Что бы
зима не творила, -
сугробы
в рост наносила -
что нам
метели, снега, холода!..
Песне
этой не спеться.
Вместе
легче согреться.
Счастье
будет продолжаться всегда!
_ _ _

Здравствуйте, граждане!
Я вас обрадую -
тошно мне,
мутно, не весело...
Вот, пою песни я...
Все - о ней.
Так уж слагается -
люди встречаются,
а потом,
взяв из фантазии
все безобразия,
пробуют всё.
Вот и я-валенок
(нет на нас Сталина!)
всё мечтал...
Брызги намёками,
хайпом, Тик Токами...
Не признал.
Знать бы заранее -
в кайф мои раны ей, -
я б сбежал.
Флешбэки хлынули
мощной лавиною...
Опоздал.
Гром среди ясного
неба прекрасного
грянул вдруг...
Нежность - окалиной.
Жаль, что нет Сталина
на таких сук.
Что стану делать -
о том поведать
вам не хочу!
Съеду к обочине.
Песня закончилась.
Всё. Молчу.
_ _ _

Надрывно ветер выл,
забыл, как петь красиво,
он о любви забыл,
пел что-то о своём.
И подыграв басами,
собой, как парусами,
вмешалось в песню ветра
с проволоки бельё.
Косой дождь тему раскусил -
под барабанщика косил;
сначала просто моросил,
пока мотив простой.
Затем он дробью хлынул вдруг,
наделав луж за кругом круг,
и в эти лужи бил нещадно,
выдав дерзкий бой.
А вот и молния-стрела
роль соло на себя взяла
и медиатором легла
на струны проводов.
Высоковольтный звук ревёт,
дождь лупит, словно пулемёт,
надсадно ветер глотку рвёт...
Квартет.
(но не Крылов)

*
Песню сентября услышал я сквозь летний зной -
день рожденья осени не за горой.
Листья опускаются к земле сырой...
В песне сентября мотив простой.
_ _ _

* * *
С утра проснусь, заранее скучая.
Лежу. Курю. С усилием встаю.
Без аппетита выпью чашку чая.
Собраться в целое себе я не даю.

Идиотизмом свой характер закаляю, -
всё время то ликуя, то скорбя...
Вид создаю что здесь, что размышляю,
за что потом и похвалю себя.

Вялое, унылое лето,
встрёпано и еле одето.
Но самолюбие не задето
этого лета.

Сижу. Курю. Медлительно. Нарочно.
На недочитанный смотрю я том.
И то, что сделать требуется срочно,
я бесшабашно сдвину на потом.

Не пишут мне, но я уйду на почту.
Светить осталось никому в прихожей бра.
Напрасно уверяю себя в том, что
на завтра будет слаще, чем вчера.

Пьяное, засохшее лето,
глупое и явно с приветом,
душит жаром нас с того света.
... Это лето.
_ _ _

Я по метрике не Гамлет,
но вопросом "быть - не быть?"
умудрился башню как-то
в сопли насквозь простудить.
Возражений бур проснулся,
Отче дал его вскормить,
но, чтоб в мир людей вернулся -
Бог забыл предупредить.

Шестерни щёлкнули в мозгах;
газ - интерес, сцепление - вдох, а что же тормоза?
Я против тем, что "за!"
За то, чтоб солнце встало,
зима чтоб не ругалась,
чтоб любить и денег не считать -
какая малость.

Вверх глаза: "Отец Небесный,
Твоей Славе вечно слыть!
С детства я нутром нечестный.
Позно ль истине учить?
Ныть?
Выть?
Пить?
Не пить? -
Мне важно.
Бить в лицо ли? В пах? Не бить?
Плыть?
Не плыть? -
когда бумажный
начал бот по швам сочить. "

Я слышу вновь и вновь щелчок
и ясно чувствую макушкой потолок.
Прок
где от этих мыслей,
что в слоях зависли,
что качели-нервы тянут-рвут,
да всё не скиснут?

Хватит. Баста. Бог - не Яшка.
Улыбнись! Чего скулить?
Пусть сосед скулит как тяжко
в этом мире мутном жить,
мол, уйма тяжб кругом и боли...
Я ж силюсь в лоб себе вдолбить:
без денег и без алкоголя,
без статусов - есть шанс любить.
Ежей-ошибок городить
поменьше в чистом, светлом поле
всегда есть шанс у твоей воли.
И чтоб другому насолить,
на свой порез не сыпь ты соли.
Маэстро помни - будем жить!!
_ _ _

Казалось мне давным-давно,
что в жизни так - ни как в кино;
но вот гитара включена
и объяснит мне всё струна:

много солнц и много лун
в год летит под звоны струн,
жизнь пытается мне преподать урок;
перестал смотреть давно
непонятное кино,
просто я играю в стиле рок.

Хотелось мне петь о своём,
мечталось мне играть живьём.
Пусть нет струны, а ты играй,
пусть денег нет, не унывай!

Ветром в голове дышу,
буквы с нотами пишу,
звон монет мне просто наискосок...
Перестал смотреть давно
жизни скучное кино,
просто я играю в стиле рок.

Приснилось мне, что день придёт, -
жизнь бэк-вокалом подпоёт.
И скучных будней сил прилив
засветит живо негатив.

И я как будто в облаках
и как штурвал в моих руках
гитара, где подтянут каждый колок.
Преподнесёт ли жизнь сюрприз -
швырнёт на дно, поднимет в высь, -
я всё равно играю в стиле рок.

Слов моих электроток
включит жизни усилок.
Ветер темы ворох мыслей несёт.
Есть ли польза, есть ли прок
в том, что я играю рок?
Просто я играю, вот и всё.
_ _ _

Вечер над городом
бьёт серым холодом,
люди бегут по домам.
Тьма их заставила
помнить все правила,
верить дверям и замкам.
Плюс к плюсу граждане,
вечер обрадуют, -
форточки все на засов.
Плюс к плюсу люди все,
я в вечном минусе, -
не наблюдаю часов.

У всех на судьбе чёрно-белые латки,
моя жизнь цветная в горох.
Все ходят как нужно, я пру без оглядки,
мне линия старта - порог.
И падает снег, ночь смеётся, как мило!
Всё чисто, не видно следов.
Я вылью на снег, как протест, все чернила,
войну объявить я готов!

Сопеть не желаю
в людской спящей стае.
На волю! В свободный полёт!
И пусть меня вечер и ночь проклинают,
я верю, что утро придёт!
Топчу снег - бунтую - мятежный мой танец,
вбиваю в закон ночи клин.
В наушниках "Сплин" мне поёт о нирване,
с "Нирваной" впадаю я в сплин...

Все слышат команду "Отбой!" - спать.
А я не хочу правил тех знать.
Не встану я, глядя на всех, в строй!
На эту ночь план у меня свой.
_ _ _

* * *
Песня в десять сигарет и в литр чая
не споётся никогда и никому.
Настроенье промеж букв скулит, скучая,
повторений за собой не замечая,
разрешит ошибкам спрятаться в дыму.

За окном деревья в изморось оделись,
тянут не туда скрипичные колки,
не умея петь и не имея цели,
скрипят оду наступающей неделе,
стойко мёрзнут, как смоленские полки.

Туча чёрная на мир зуб чёрный точит,
дирижаблем жирным давит на покой.
Ей пора заплакать, а она не хочет,
скупо в чернь земли тревогой мироточит
и напуганною серою весной.

Понедельник, нотной грамоты не зная,
из рояля вырвал жёсткую струну;
ей задушит всех богов индейцев Майя...
Песня в десять сигарет и в литр чая
не споётся никогда и никому.
_ _ _

* * *
Ехал Гога по проспекту.
День беды не предвещал.
Ниоткуда вдруг инспектор
членом зебры замахал.

"Влип! - Со злостью цыкнул Гога. -
И откуда взялся чёрт?
Хоть самим теперь будь Богом,
всё равно грехи найдёт!"

Но портрет гайца орально
хрустнул лыбой поперёк,
пузо втянет максимально
и отдаст под козырёк:

"Добрый день - не вру ни разу!
Старший лейтенант Доцент.
Разрешите краем глаза
ваш увидеть документ?"

Взял. Поправил портупею.
Весь лоснится и блестит.
- Всё в порядке. Честь имею.
И счастливого пути!

Сбились в голове потоки -
Гога начал подвисать.
Был - сказать - Георгий в шоке -
будто вовсе не сказать.

(К психиатру сразу просьбы:
"Объясните, док, кто псих?
В этом свете не пришлось бы
вам кого-то из троих -
Гогу... иль гайца... иль память
автора стишков таких
медикаментозно править
до настроек заводских.")

Гоги мозг успел опухнуть,
призывал жать не педаль.
Грезил судорожно чухнуть
хоть в какую-нибудь даль.

Пританцовывал и мялся
в форме двухметровый рост
и слащаво улыбался
в цельный опылённый мост.

- Штрафовать тебя не стану.
Ехай, господин Доцент.
И уверь ты дома маму
в том, что я - кристальный мент.

Смылся Гога по проспекту,
жал на газ, как ас в пике.
Лыбу смыл с лица инспектор,
зебры член зажав в руке.

Зыркнул на движение строго,
выбрал жертву: "Ты попал!
Потому, что слишком много
времени мой брат отнял."
_ _ _

Никчемность - разве это не порок?
Ехидно набросаю столбик строк.
Хотелось ВЕЩЬ умело написать,
О главном в своей жизни рассказать.
Рассказов много в голове, а главный где?
О том, что не сбылось в моей судьбе.
Шанс есть и силы есть, но жду я знака, -
Единожды сей знак рок посылает.
Есть вера в то, что справлюсь, но однако
Спешить судьба, как видно, не желает.
Терпеньем запасусь. Не обознаюсь.
Игра, как говорится, стоит свеч.
Хранить полезное, пустое смело сжечь.
Отброшу лишнее, до сути докопаюсь.
Творить великое мне Богом не дано,
Воспитывался жизнью я иначе.
О том, что сделать в жизни суждено
Разумней умолчать, а не судачить.
Единственный вопрос в моей повестке:
Написано мной что? Кому в отместку?
И как назвать, что вывел этот почерк?
Единственно - по первым буквам строчек.
_ _ _
(акро)

* * *
Любовь в сети. И магазины.
Из бункера всем явит джина
экран.
Не держит психики пружина,
от всех вакцин одна вакцина -
стакан.
Забыли веды все и руны,
ушли блукать сыны Перуна
в туман.
Фемида сгинула с Фортуной.
Скрипят в хмельном миноре струны
славян.
Замки, засовы и запреты...
Вопросов тьма, во всех ответах
обман.
"Отцы родные" точат лясы,
пока Спартак не вырвал с мясом
стоп-кран.

Сам по себе я в целом свете.
Забил, сколь мог, на тех и этих
гвоздей.
Спешу от пакостей ковидных
на свет простых и очевидных
страстей.
Асфальт горит, блестит, как новый,
прилип к гудрону лист кленовый,
жара.
Июнь хандрил, трон сдал досрочно
не так давно, а чтоб быть точным -
вчера.
Июль с усердием зуб точит
и жарит так, что нету мочи
с утра.
Взлетел восторг мой до фальцета -
как ни крути, а это лето!
Ура!
_ _ _

***
День небом пасмурным вздохнул,
от взгляда спрятав солнце.
Я на него рукой махнул,
взглянув с утра в оконце.
Считает день, что людям зря
он в ноги бисер мечет.
Мне ж больше, честно говоря,
по нраву добрый вечер.
*
И ты - я знаю - вечером появишься;
на грани буду я и ты не справишься.
*
Высокий голос от желанья станет низок,
от тела аромат цветущих груш,
твой рыжий волос оттенит эскизом
жар лета и огонь двух близких душ.
_ _ _

Снег, в стране, где я живу -
Ух!
Просто чудо наяву, -
Пух;
Нежен, бел, прекрасен, свеж,
Сух...
Перехватывает аж
Дух.

Всяк в избе, в многоэтажке
Ждёт,
Что зима нам даст отмашку.
Вот!
В стёкла снег стучит оконных
Сот:
"Спите? Новый не проспите
Год!"

Мир под снегом поменял
Лик.
В первобытной шубе стал
Дик.
Лоск зимы снег показал,
Шик.
И на выдохе застрял
Крик.

Сыплют в городах на снег
Соль;
Будто соль на рану мне, -
Боль.
Пользы в этом, коль зима -
Ноль.
Иль они сошли с ума
Что ль?!

Непорочен мир, когда
Бел.
Душу снег мне в холода
Грел.
Храбрый он, и я при нём
Смел.
Умер снег, но мне ручьём
Спел:

"Не скучай, дружище, НЕ-СКУ-
ЧАЙ!
Пусть в твой редко прихожу
Край.
Красота Тьму победит!
Знай -
Видел ты как выглядит
Рай."
_ _ _

Сорвался с места, жму педаль - давно пора!
Пью ветер, риск бодрит, лечу! Ура!
Не жалко мотыльков - что о стекло,
мне подфартило, им не повезло.

Ксеноновыми яркими лучами,
как обоюдоострыми мечами,
пронзаю ночи чёрной покрывало;
ей - верно - больно, только этого мне мало.

С маниакальной страстью
на четыре части
разрезать мглу,
разделать мрак
я смогу,
это враг!

Ветровым - на лево и на право,
бампером делю на верх и низ.
Месяц на всё небо пишет - "Браво!"
и мотор поддакивает - "Бис!".

Дождь аплодисментами по крыше,
по капоту, каплями с яйцо.
Были б капли меньше, я бы вышел
и дождю подставил бы лицо.

А пока газ выжму до предела.
Сказка влёт!
Адреналин-игра!
Ночь робка, а я сегодня смелый!
Ветер пью!
Бодрит азарт!
Ура!!!

Мотора рык,
покрышек крик... -
веселье всё сильней!
И вдруг тупик
в ночи возник...
Есть кто-то веселей.

Нахрапом я был выиграть не прочь,
но хитростью меня сразила ночь.
_ _ _

На соседку Маргариту
глаз вчера свой положил.
Но поскольку глаз был битый,
то моргать ей не спешил.

Я ж не хмырь какой пропитый,
чтоб с наскока: "Чо, ты как?" -
тем родить желанье Риты
указать путь на ташак.

Я, как хищник, выжду время,
точно вычислю подкат;
в землю тёпленькую семя
брошу, чтоб был результат.

Вымыл пол, сам искупался -
груз депрессий с тела вон!
Зеркалу час улыбался,
спорил с ним про эталон.

Из парфюма выбрал воду,
про которую забыл;
в День защитника мне кто-то
из родни её дарил.

С антресоли тапки-зайцы
новые почти достал;
прошлым летом у китайцев
спёр, когда товар сгружал.

С хомяком почистил клетку,
в кухне лампочку вкрутил,
вынул новые салфетки, -
столько лет не зря хранил.

Анекдоты, тосты, байки
в гугле нагло подсмотрел.
С Джимом Моррисоном майку
отутюжил, как сумел.

Как пацан, годов, блин, школьных,
волновался и спешил.
Оттого и рифм глагольных
без стыда нагородил.

Все носки в одну сгрёб кучу.
Окна настежь, воздух свеж!
Поменял простынку в рубчик
на шёлк тайский цвета беж.

Свечи, рюмки, лайм, текила -
стол накрыт. Ах, да - и торт!
Всё на месте, взору милый
благородный натюрморт.

Увидал бы кореш Саня -
насмешил его бы торт.
Мы с ним часто выпиваем,
только антураж не тот.

С детства дружбы путь наш длинный...
Вот и он как раз звонит.
Позову его к маслинам...
Ну их к чёрту, этих Рит!
_ _ _

* * *
Осень злит погоду -
воздух сыр и густ.
Каверзы природы -
мой загашник пуст.

Злой пейзаж осенний
сплин заворожил.
Был бы жив Есенин, -
я бы с ним дружил.

Пусть ветра задули,
в щель окна свистят;
мы б с ним хлобыстнУли
по сто пятьдесят.

Он тогда б по дружбе
научил меня,
как мне разрадУжить
серость октября.

И, за бога ради б,
просветил Сергей
про ямб, амфибрахий,
анапест, хорей...

Мне - всю жизнь учиться,
он же - Ока бровь,
Божия десница;
разная в нас кровь.

Слякотно. Хирею.
Вот чернил не жаль, -
запятые сею
в мёрзлую печаль.

Коль нет настроения -
пасмурно вдвойне.
Где же ты, Есенин?
Не уютно мне.

Вот ведь! Разминулся
с ним почти на век.
Отчего ж проснулся
Чёрный человек?

Голуби на крыше -
мУка для ушей.
В сердце скребут мыши,
кошки - на душе.

Что же вы скребёте
чересчур подчас?
Голуби в полёте -
радуга для глаз.

Свистом воздух режет
стая сизарей.
Эх, октябрь-невежа...
Эх, Сергей, Сергей...

Осень не всевластна.
Но, закон не чтя,
в сердце несогласном
не умрёт октябрь.

Наживал легко врагов
и терял друзей.
В этом мы - родная кровь.
Эх, Сергей, Сергей...

Может тем и этим,
мы, назло, вдвоём,
вдоволь на том свете
водочки попьём?
_ _ _

* * *
Плюну я на бумагу
сквозь зубы чувством своим.
Мир - подонок и скряга,
мне всегда был чужим.
На распутье неволен
выбрать сам себе путь;
всем, что есть, недоволен, -
навсегда бы уснуть!
День паскудный сменился
ночью кислой и злой,
новый день народился, -
я опять не герой.
Показное веселье,
а внутри гниёт грусть.
Я бы вскрыл себе вены,
да крови боюсь.
Мне ни вправо, ни влево,
ни прилечь, ни присесть... -
тяжела когда дева,
не знает, чтоб ещё съесть.
Мне б пример взять с соседа,
тот в запое уж год;
забывает к обеду,
что моральный урод.
Что за время, о, Боже!
Свет с оттенком свинца.
Даже очень хороший
косит под подлеца.
Весь мир - стрёмная зона,
а на зоне кто смог
зачеркнуть бирюзовым
ртуть небес поперёк?

А я вижу снег во сне:
грациозные снежинки,
в фуэте, как балеринки,
на ладонь садятся мне.

Мир я зря парафиню,
для кого-то ж он бел.
Все сосут его вымя,
только я не успел.
Может быть я убогий?
Да-к, вроде вышел лицом,
есть и руки, и ноги,
и могу стать отцом.
"Так чего ж тебе надо? -
скажут мне, - не канючь.
Прямо все вокруг гады,
один ты - светлый луч.
Мы тебя понимаем,
люди разные, что ж...
А рога обломаем,
если пасть не заткнёшь!"
Мне в мозгу что-то шепчет -
сам бей первым, не трусь!
Всё внутри рвёт и мечет,
я ж молчу и боюсь.
Может я превращаюсь
верно в склизкую мразь?
Больше не удивляюсь,
что кругом мрак и грязь.
Грязь и сажа не вечны,
смоешь тёплой водой.
Как же смыть мне сердечный
антрацитовый гной?
Во мне гадкие гены,
я ж хочу, как у всех.
Я бы вскрыл себе вены,
да ведь это же грех!

Но я вижу снег во сне.
И снежинки на пуантах,
в белых пачках, в пышных бантах,
на ладонь садятся мне.
_ _ _

В небесах есть мостик где-то.
Там сдают у парапета,
в тускло-лунных лучах света,
вахту года времена.
Флора на земле раздета -
значит на исходе Лето.
Где-то скрипнула карета.
Осень едет? Да, она!

Осень - дерзкая девчонка.
Хоть и младшая сестрёнка,
свою очередь в сторонке
не желает смирно ждать:
может к марту прослезиться -
тёплым дождиком пролиться.
Зря Зима на Осень злится,
ей шалить не привыкать.

И Весне-кокетке планы
перепутает ветрами;
той к апрелю всё цветами
нужно срочно покрывать.
Осень правила нарушит
своевольно, непослушно, -
зелень робкую задушит;
ей простит Природа-мать.

Лето - девушка всех краше,
Осени чуть-чуть постарше.
Вот где прячьте всё, что ваше, -
летом в доме всё вверх дном.
Те, кто по ночам гуляют,
пред рассветом замерзают.
Утром тоже все вздыхают -
страшный зной замучит днём.

Всё, как будто так и надо -
черeдуются без лада:
с сушью дождь, с жарой прохлада,
лазурь неба со свинцом.
Но всему свой срок подходит.
Рыжий август на исходе.
На мосту, что в небосводе,
Лето с радостным лицом.

Вахту отдежурив честно,
осознать теперь ей лестно,
что прошёл период пресный,
сладкий отпуск впереди.
Холода на горизонте.
Машинально встав под зонтик,
с миною "меня не троньте,
больше не даю в кредит".

И собой довольна Лето,
тем, что песня Лета спета.
В небе вспыхнула комета -
знак меняться временам.
Молния клинком стилета
нервно сменит свет кометы.
Где-то скрипнула карета.
Осень едет? Да! Она!

Кони, эй!! Не держит дышло.
Из кареты Осень вышла
и, поправив волос пышный,
гордо стан свой напоказ.
Взгляд лукавый Артемиды.
Лето, видя эти виды,
поперхнулась от обиды,
восвояси удалясь.

Тембр выдавив построже,
Осень молвила прохожим:
"Что ж, друзья, спаси вас Боже,
раз за дело я берусь.
Мне ведь отступать негоже.
А последний день погожий
не испорчу я, быть может,
ну а завтра разойдусь!"
_ _ _

На портрете блеф,
да в карманах боль.
Босиком по снегу вдоль застывшей речки.
Хлеб вчера доев,
догрызая соль,
вяло держит путь призрачное Нечто.

Оно зло и постно
накрутило дуль,
в кукиш перст судьбы спрятав, как в засаде.
Ледяных и острых
не жалея пуль,
спрыгнуло на землю небо снегопадом.

Вдоха ком колюч,
в горло вмёрз кадык,
мысли все в плену асфиксии пьяной.
Ищет к шифру ключ,
вывихнув язык,
корчит морды Нечто мерзкой обезьяной.

Брови снежные,
муть прозрачных век
и в пустых глазницах спят зрачки-колючки;
пятки нежные
жарко топят снег,
всякие улыбки под носом на липучках.

Из невзгод наряды,
из непогод монисто.
Смутно догадаюсь - я у неё не первый.
Где-то совсем рядом -
слышу - очень близко
глухо дышит Нечто, мне действуя на нервы.

Год грядёт Тоски,
в созвездии Подлеца,
баллада заунывная зимою не допета.
Скованной реки
не видать конца.
Не видать конца списку концов света.
_ _ _

Ветер холодный баюкает Море.
В этих напевах запуталось горе,
и растворилось, и размешалось,
и заблудилось, и потерялось.

Чёрные камни, белая пена...
В холодную воду зашёл по колено,
выкинул мысли и слушаю ветер,
он мне покорно играет на флейте.

Брызги солёные, голые скалы...
Много мне Моря и Моря мне мало!
Я без зазренья прошу у ненастья:
- Смой дождём горе и напои счастьем!
_ _ _

Блюз-рок уключина скрипит,
"блеск", "ночь" и "тишину" рифмует.
Свет лунный вёсла полирует
и рябь нещедро серебрит.

Луч к борту лодки от луны
натянут, как струна стальная,
и эта музыка чужая
уж не чужая для волны.

Блюз растворяется в реке...
Он родилсЯ у негров странных,
не калужан, заокеанных,
но как прижился на Оке!

Ночной гимн русской красоте.
Заря на старте ждёт отмашки.
И скачут по спине мурашки
от блюза в летней темноте.

Прокралась лодка в камыши.
Повисли вёсла, будто плети.
На полуслове, на фальцете
блюз замер. Утро. Ни души.
_ _ _