Иногда, появляются люди.
Обозначены сразу границы:
Ещё ближе мы с ними не будем.
Если что, вариант, отдалиться
Вероятней, чем смутное "или".
И общение странно, на грани...
Лишь - "сейчас". Нет ни "будем", ни "были"...
Прелесть бабочек, севших на длани.

Хотя в творчестве делал зигзаги,
Если линией точки свести -
Вижу мне, не дано, бедолаге,
Со стези графоманской сойти!
По одной колее, как трамвайчик:
"Кто я? Что я? Куда?" - день за днем!
Не растет во мне маленький мальчик.
Грезит морем, играет с огнем.
Увлекается чем-то, бросает,
То с волной, а то против, гребя.
То смеется, то локти кусает,
И ни в чем не находит себя...
Умный пишет, имея что молвить.
Кто копирует мир, кто расцветит.
Ты же знаешь, вопросами полнить.
Чистый лист...
Все равно - не ответит.

Не важно, что усы и борода!
Терпимей будь к советам и ворчанию,
Ведь ты для своей матери всегда
Ее малыш! Дитя (по умолчанию).
Пусть у тебя семья своя давно,
Пусть ты успешен, должность занимаешь,
Пусть все проблемы сам решаешь, НО
«Столь многого еще не понимаешь!»
Чрезмерная опека нам во вред!
Из гнезд должны, окрепнув, вылетать.
Но, брось любого завтра, в море бед!
Взялась бы чЕрпать прИгоршней лишь мать.
Сегодня ты вниманьем окружен.
Здоров, силен, а лишь коснулся дна...
Друзей бывает много, много жен…
Но, если мама есть, она – одна!

Депрессия. Сломлен. Пустые карманы.
Но утро. И план? Я устал чертить планы!
Бороться... За что? Просто, ради борьбы?
И ждать? Ничего не прошу у судьбы...
Отрадою веет от слова «дожить».
Дожить, чтоб в дверях наконец-то сложить
Свои полномочия в жизни постылой.
Вы, правда, боитесь обняться с могилой?
Завидую... Видно, у вас есть причины
Отсрочить момент неизбежной кончины.
Лишь цель – оправдание фразе «Дай днесь...»
Она...
Если, правда, она у вас есть...
Да, планы... На плане переднем – рассвет.
Плоть требует выбрать: овсянка? омлет?
Я делаю выбор, дыша даже просто...
Как все-таки веет отрадой с погоста...

Что в смартфоне? Зарядки чтоб цикл
Полнить, счёт да быть в "зоне сетей"...
Когда вздумалось - "ВКЛ" или "ВЫКЛ"...
Вот таких бы удобных детей!
Да, родители? Жаль, всё иначе...
Лень сегодня прочесть на ночь сказку?
Побывать на линейке? На матче?
А в четырнадцать лет, взяв указку,
Начинаете жизни учить?
"Одеваю, кормлю? Значит - слушай!"
"Дивидендов" нельзя получить,
Не внеся сперва что-нибудь в душу.
Это дети не ценят мгновений,
Без зазрения тратя напрасно.
Вам, на кладбище грез и стремлений,
Каждый "ценник" ваш виден прекрасно.

Один на афише из "звёзд" -
Кумир лет далеких моих.
Но "панка" во мне ждал погост,
Как, впрочем, и многих других...

Одна из пылящихся книг
Зачитана в вузе до дыр.
Но куст гуманизма поник,
Смотрю через факты на мир.

В одном наступающем дне -
Ни "много", ни "мало", а - "ВСЁ"!
Да, всё, что, отдавшись вполне,
Сквозь сито секунд натрясем.

К чему все «если» да «кабы»?
Нет у меня другой судьбы!
А та, что есть, чем не мила?
Чем так плоха и тяжела?
Нет смысла о былом жалеть!
Не вспыхнул пламенем? Хоть – тлеть...
Взгляд изменить на все. Принять.
Ценить, что есть, и не пенять...
Но, может, звезд и не гасили?
Сам, «тварь дрожащая» – не в силе?
А без упорства, без борьбы,
Какой другой хочу судьбы?

Отвечая на пристальный солнечный взгляд,
Стали крышами шмыгать дома.
Как газетчики, носятся птицы, галдят:
– Реки пленных! Бежала Зима!
Город словно трактир, где в победном угаре
Закатили пирушку гусары.
Ощущения, будто взмываю на шаре
Или встал на краю Ниагары!
В каждом облачке видится девичий лик!
Взор в небесной мерещится сини!
Не влюблен, но соблазн прыгнуть в бездну - велик!
О, Весна! Назови её имя?

Раньше слыхал –
Смешила
Фраза
(Не видел «жало»!):
Чтоб тебе пусто было!
Вот, теперь вижу: стало...
Ложу сродни Прокруста -
Сердце, что без объятий...
Пусто ведь тем и пусто –
В нем даже нет проклятий!
Мир, вроде, без вражды...
Масло на булке – густо...
Пусто – что нет нужды
Руки ломать до хруста.

Пресса с ядерным кошмаром
Всполошила «шарик» весь.
Да гори оно все гаром!
Буду жить сейчас и здесь!

Это как? Авто в кредит?
Тур в Тайланд с мешком виагры?
Так мотор не тот, сбоит.
Стар я в Рио, да и в Гагры...

Пусть с ума другие сходят!
С меня хватит одиссей!
Поговорка есть в народе:
Помирай, а жито сей!

Что нас ждет – не нам о том.
Я скорее злюсь, чем трушу!
Слишком много "на потом"
Спрятал в грезы, в стол и в душу!

Не замечали? «Бывших» бесит
Их непривычный статус «бывших»!
И что уже не перевесят
Тирады их - трех слов, склонивших
К земле весов вторую чашу:
ПРИЧЕМ ТУТ Я?!
(Чтоб кашу вашу...)
Это «при чем?» и мне знакомо!
Знакомо чувство в горле, кома,
Когда привык к улыбке, такту,
А счёт закрыт тебе, по факту...

Из цикла "Любовь в сети"

Нас разделяет тысяча вёрст,
И только ночь, от всех горестей дня
Свой ловец снов из мерцающих звёзд,
Плавно качнув,
Утешает меня...

Мир, причиняющий боль наяву,
Снова во сне уподобится раю...
В нём мы вдвоём! И лишь в нём я живу!
А, пробуждаясь, опять умираю...

Можно в слова заключить всё тепло!
И, через камеры, взглядом скользя,
Можно... Но как бы с горы не несло...
В мир бестелесный - с телами нельзя...

Электричка. Диалог.
Дед с внучонком отвлекли:
– Мишка Буров кошелек у ТЦ нашел...
– Ну и...?
– Ходит, фоткает девчонок
На халявный свой айфон...
– Зависть – плохо для печенок!
Он же вор... А телефон...
– Хорошо тебе! Ты – старый!
А не то бы сам узнал...
Вспомнил дед, как на гитару
По копейкам собирал,
Велик, стоивший три сотни,
ФЭД дружка за 75...
И как дрался в подворотне,
Когда к бабке шел гулять...
– Я ценю прогресс, Сережа,
Но судьба все уравняет!
Твой знакомый скоро тоже
В чем-то крупно потеряет,
А желать потерь кому-то...
Зависть... Хуже, брат, вдвойне!
Фоткать девочек – не круто!
А вот помнить, на войне,
Что верст десять от окопа
Есть село, а в нем – девчушки.
И пропустишь «остолопа» –
Они к ним, после пирушки,
Разорвут в клочки, растопчут,
И потом в сенях пристрелят,
А девчушки – ждут... Не ропщут...
Потому что в тебя верят...
Внук взглянул тайком на деда,
А во мне отстала наледь:
Они с виду оглоеды...
Генетически в них – память…

Как с излишним весом штангу -
"Выжать" вновь не смог обиду:
В положении цугцванга -
Страх гоню. Спокоен с виду...
Так бывает: любишь очень!
Но достигнута черта:
Остракизм к ней правомочен!
Кляп не вынуть изо рта...
И не гордость здесь ершится:
"Сколько можно так?" Устав,
Первым ей звонить, мириться
Не начну. Считаю, прав...
Парадокс! Ведь ставим "хрупкость"
На посылке, где стекло?
А вот к близким такт и чуткость?
Вдруг разрушим статус-кво?
Да, любовь не только ласки!
Иногда, как зверь, глодает...
Оба ждём. Весны? Развязки?
Кто кого перестрадает?

Пока Купидон не «попал» -
Живёшь, словно едешь в трамвае:
Тайком то на свой «идеал»,
То вновь на попутчиц взирая.
Та, с пирсингом? Слааадкие губки...
У этой не грудь, а мечта...
К тем ножкам – все яхты и шубки...
В те ручки – лицо и уста...
Тот локон – как вихрь с одувана,
Тот голос – монистом искрится...
Конечно, надеяться странно,
Что так вот судьба по частице
У каждой из них забрала бы,
Чтоб ты повстречался с мечтой.
Но вдруг, изменяя масштабы
Запросов к единственной Той,
Сидевшая с книгою рядом,
Вдруг вскинет глаза херувима...
И грудь бронебойным снарядом
Пронзит – не модель из «Максима»***,
А хрупкий тростник, угловатый,
В веснушках, как божья коровка.
И сердце забьётся: «Куда ты?
Узнай, где её остановка!»

*** Мужской журнал

Я вижу - одни глаза!
А все, что не в них, что "за", -
Пропало куда-то вдруг...
Но пусть бы лишь мир вокруг!
Увы! Словно зерна, колос
Теряет штрихи - твой образ?
Стан, кудри, лица черты...
Исчезли!
Теперь вся ты -
Глаза! Да! Одни глаза!
Глаза, словно небеса!
Глаза, когда, глядя в них,
Чтит Бога Любовь в моих.

– Зая! Котик мой! Ну что ты?
Что кусаешь нервно губку?
Я весь день звоню с работы,
Ты же не снимаешь трубку...
– Может, белочка, ленивец,
Ежик, выдра, далматинец?!
Не сюсюкай, «царь звериный»!
Мне достаточно Марины!
Да, из Тулы! Да, хабалка!
Да, простая, словно скалка!
Но зато не лгу, как ты!
Отнеси свои цветы
Той, чей волос на пальто...
– Заяц! Что за шапито?
На монгольские набеги
Ревность женская похожа!
Я в гостях был, у коллеги,
Отдавал пальто в прихожей...
Подвезу главбуха – «спите»,
Улыбнусь кассирше – «шлюха»!
На английском, на иврите,
На каком твое, блин, ухо
Наконец меня услышит?
Знаешь что? Иди ты... лесом!
Твои щечки гневом пышат?
Может, мне – взглянуть с «отвесом»,
Все ли ровно, дорогуша
У тебя?
Соседу: «Здра-а-а-сте!»
И твоя подружка, клуша,
В пятом браке ищет счастье.
Где вы шляетесь, кто знает...
Надоело!
Все!
Пока!
Абонент не отвечает?
Будешь ждать сама звонка!

Солнце кроликом прыг из шляпы!
Парк троллейбусный взял смычки.
Маску сварщика сбросив на пол,
Вновь сквозь розовые очки
Вижу мир я, когда с тобою.
Мой малышик, ты просто чудо!
Список дел, как лассо ковбоя,
Ищет шею. Но нет! Отсюда
Не хочу уходить! Устало
Хочу голову вновь на грудь!
И чтоб фокусник – жизнь достала
Нам из шляпы счастливый путь.

Раньше сомневался, что возможно искренне
Полюбить кого-то больше, чем себя.
Клятвы у поэтов выглядели выспренно:
Пыль, казалось, месят, как слоны, трубя.
А теперь вот вижу: был не прав, дурашка!
И поэты в чувствах искренни вполне.
Вот своя должна бы ближе быть рубашка,
Но когда ты плачешь, – мне больней вдвойне.

Представляю тебя в майке, в шортиках, в кедах.
Загорелой такой, озорной егозой!
Что мчит к речке быстрей пацанов на мопедах,
И нельзя испугать ни ремнем, ни грозой.
Представляю с ватагой других сорванцов,
По ночам на сады совершавших набеги.
И владельцы боялись вас больше скворцов:
Те не так разоряли, как вы – «печенеги».
Представляю, как пишешь ты свой первый стих,
А на ветке ореха ручной ваш бельчонок.
И твой взгляд, как родник, так задумчив и тих,
Глубже, чем у знакомых ровесниц-девчонок.
Представляю. Но впрочем, зачем представлять,
Если время почти изменить не смогло?
Мне сегодня с утра довелось наблюдать,
Как ты «фыркала» с голубем через стекло.
Пусть тесна будет детская майка и шорты,
Вижу детскую душу! Ни лжи в ней, ни льда!
Даже пальчиком крем ты с коробки от торта –
Как девчонкой варенье из банки тогда.

Когда наш образ в словах любимых
Представлен ярче, чем сами есть,
Опровержений, вслух приводимых,
Не нужно, может? А лишь учесть?
Скромны?
Иллюзий – ростки срезаем?
Другими кем-то, чтоб не казаться?
Но хорошо ли себя мы знаем?
"Аванс" - не стимул, чтоб развиваться?
«Какие – есть!»
Это возраст, «шрамы»,
Рост, вес, цвет глаз и размер ноги...
Но чем питаться любви, когда мы
Исканий духа Ее – враги?
Ведь изначально, в Ней – свет!
В Ней – сила!
Для созидания, для борьбы!
Чтоб новых красок не привносила,
Зачем касаться холста судьбы?

А нежности столько от сердца исходит,
Поставь ей заслон – и что будет, Бог весть...
Мне Яндекс на все языки переводит:
Родная! Спасибо за то, что ты есть!
Проснешься, увидишь поток сообщений:
«Со мной – все в порядке! Умом – «не того»
Подвох – не ищи! Никаких ухищрений!
Я просто умней не нашел ничего,
Чем сорок минут, по пути на работу,
На ста языках свою мысль повторить,
Хочу всю любовь, все тепло и заботу,
Все ласки тебе вновь и вновь я дарить!
И нежности столько от сердца исходит,
Поставь ей заслон – и что будет, Бог весть...
Мне Яндекс на все языки переводит:
Родная! Спасибо за то, что ты есть!

Исходил все тропы в роще?
Боль – извыть да искричать!
Перед грязной лужей проще,
Грязь в душе – «изобличать»?
Беспросветна? Безнадежна?
Взгляд – вовнутрь! Не к небесам!
Можно биться было? Можно!
Не тебе – отказ! Ты – сам!
Сам любви дары отринул,
Убоявшись испытаний!
Сам, как роща к снегу, скинул
Листья грез, надежд, желаний!
Сам себе, не став бороться,
«Шнур иудин» присудил...
Что мне делать? Небо? Солнце?
Ты б осины – обходил...

Вновь на дачу тащусь, в одиночество.
Как зависимость стало, признаться.
Не чтоб водки попить, не для творчества,
Не за тем, чтоб в себе разобраться...
Завернуться в прокуренный плед
На недельку, и схема простая:
Холодильник, кровать, туалет...
И совсем голова чтоб пустая.
Предлагает пусть бритву трюмо,
Телефон – сообщенье оставить...
Одиночество скажет само,
Когда точку пора будет ставить.

Наблюдая за людьми и животными,
Гераклит отметил относительное
качество вещей: ослы солому
предпочли золоту.

Историк зол:
– Кого учу? Что вбить, втемяшить им хочу?
Льешь в уши реки умных слов,
А предпочтенья у ослов
Все те же, что при Гераклите...
Коллега, вы меня простите…
Он прав, конечно, и не прав...
Жаль, пролетела перемена...
– Пойдемте ж, золото собрав...
Авось попросят...
Вместо сена…

Ища спасение от жизни серой, муторной,
На алкоголь и «прочее» мы падки.
Так заменяют графикой компьютерной Зелёный фон на съёмочной площадке.
Но есть действительность, и от неё не скрыться.
Фон прошлого сотрёт потом лишь Бог.
В ночи паришь, мечтая, словно птица,
С утра — слизняк между снующих ног.
К чему пустые пени? Саможалость?
Прими себя! Не жди иного дара!
Слизняк? Окей! Тут до бордюра — малость! Возьми свои полметра тротуара!
Жизнь не простит, презрительный к ней взгляд!
Того, кто знай, скулит да причитает!
Не тот счастливец, о ком все так мнят!
А тот, кто сам себя, таким считает!

Одиночество? Печалька?
Я хочу... Чего "хочу"?
Сходим к детскому врачу?
Между ножек преет? Талька...
Разве кто-то обещал,
Что ЛЮБОВЬ ждет в мире этом?
Выходя, – не ощущал,
Как тут будет, всем скелетом?
Свечи вспыхнут – вниз нагар!
Плоть на нитях духа – бремя.
Но светить – великий дар!
Сколько нас в шкафах?
Все время.

Это, вроде, анекдот.
Смех! Но что-то есть и кроме.
Не купайтесь, как Федот,
В незнакомом водоеме!
Тот полез, а Некто – хвать
За...
(Ну можете представить...)
Говорит, мол, выбирать:
Два отнять иль два – добавить?
Федот думает: «Угу-у-у...
Чем мне в «минус» – лучше в «плюсе»!
С четырьмя на берегу
Обожду чуток. Вернуся!
Соглашусь на минус два –
И все станет, как и было...
Ай, красавчик! Голова!
Может, выскользну, как мыло!»
Вышел – плавки теребит:
– Эх! Увидел бы ваш Гиннесс!
Плюх...
А Некто говорит:
– Плюс четыре? Или минус?
Это, вроде, анекдот.
Смех. Но, что-то есть и кроме...
Не купайтесь, как Федот,
В незнакомом водоеме...

Начистить картошки! Ведь плевое дело!
Но как же противится все мое тело,
Что хлебом от лени готов я давиться...
«Така загогулина!», как говорится...
Но к лености тела, плюс леность души,
Совсем будет худо. Себе разреши –
Легко опуститься до уровня зверя
И жить инстинктивно. Не мысля. Не веря.
Взял нож, размышляя попутно над этим:
"Как, добрым к другим, коль к себе - без добра?"
"Ты тот, что ты ешь"... И совсем не заметил,
Как "смел", разогнавшись, уже полведра.
Теперь, представляя кастрюлю пюрешки,
С вопросом другим в философские сферы:
Добро может злом обернуться, от спешки!
Неплохо б еще обрести чувство меры…

– Зимой и летом одним цветом.
Племяш мне тут же выдал: елка!
На шею лезешь? Ну-у-у. Повисни.
Шали! Играй! Не то с рассветом,
Как из-под ног вдруг перепелка,
Вспорхнет ответ что это ЖИЗНИ.
Да. Жизни, втертые в рутину.
Бесцельность. Вечная борьба,
Где око видит – зуб неймет.
Ты с кожурою? Мандарину?
Ну... С ананасом - не судьба.
Лишь ОПЫТ – ВЫБОР нам дает.

Порою форма – это преимущество!
Вот пес полдня из будки не выходит,
Но цепь видна! И сторожит имущество!
Эффект на гостя нужный производит...
Другое дело, что сосед, к примеру,
Конечно, знает, что барбоска стар!
Уконтроапупив всю свою мадеру,
Идет ко мне добавить, словно в бар...
Иметь под формой важно содержание!
С барбоской – что! С системой – не смешно...
Так в новостях про мэра задержание...
Как будто к ним возмедье - не должно?

Осенний день, но странно – тишь...
От дум и грабель – шрамы:
Гребу листву, а кот ждет мышь
Возле компостной ямы.
– Тебя, безродный, заберу.
А вот твои собратья
Скитаться будут по двору
И людям слать проклятья.
Что брали, подло, на сезон!
Такие были, душки...
Ведь им в квартирах – не резон
Их дачные «игрушки».
– Споймал? Несешь?
(В глазах огонь!)
– Не жаль? Беда с тобою!
Мышь от компьютера лишь тронь!
(Хана моим обоям…)

Несчастный случай с близким обнажил
Моей «любви» гнилую подоплеку:
Желание, чтоб кто-то «ПРОСТО ЖИЛ!»,
Слабело к продлевавшемуся сроку.
И «просто жизни» становилось мало,
Чтобы на ссоры сохранять табу.
И отдавать, без споров, одеяло,
Стыдя себя, что в мыслях: «бу-бу-бу».
Вот взял вопрос «на зуб» и отложил.
Что нет покоя лапе загребущей?
Желание, чтоб кто-то «ПРОСТО ЖИЛ!»,
Самим, «живущим просто», не присуще.

Как облачков на глади
озерной отражение,
Всех чувств твоих во взгляде
Ловлю сейчас движение!
О, да! Молчать – часами!
Связь «ветра» и «листа»!
Чтобы от ласк словами
Не отвлекать уста!
Но как ты смотришь в душу!
Нет, знаешь! Не стерплю!
Пусть тишину – нарушу:
– ЛЮБЛЮ тебя! Л-Ю-Б-Л-Ю!

– Ты меня любишь?
– Что за вопрос? Сердцем к тебе
Прикипел я! Прирос...
– Правда?
– Малышик! Послушай. Все – норм!
Брови как чайки над глазками. Шторм?
– Вдруг ты остыл? Но смирился? Привык?
– Милая? Ладно б, за дело – на «штык»!
Ты же сейчас – ни с того ни с сего...
Я уже час не пойму ничего!
Утро на цыпочках в спальню прокралось.
С кофе и завтраком, муж – точно так же...
Как-то у них много лет получалось
Сцену батальную выставить «шаржем».
Свежий «укус» – залечить поцелуем.
Сразу обид сорняки прополоть...
– Ты меня любишь? Колючку такую?
– Ты – не колючка! Ты – женщина, коть…

Почему ты так уверен,
Что всем важно, есть ли Бог?
Путь на свет – закономерен?
И что нет других дорог?
Обступают серой массой
Легионы тех, кому
Если сводит мысль гримасой
Лица, то лишь потому,
Что хотели б больше пищи,
Удовольствий, развлечений,
Лишь комфорт и легкость ищут,
Никаких иных влечений!
Не мешает спать им совесть,
Когда лгут, блудят, крадут,
Им плевать, какую повесть
Про их время издадут...
Почему твой стон итожит
Вера, Знание гнобя?
Далеко не всех тревожит
Тема эта, как тебя…

Полка книг: историй – масса!
Мифы, нравы и порядки,
А ребенок, "Tabula rasa",
Тихо спит в своей кроватке.
Как? Чему тебя учить?
Если сам я без «ядра»?
Сам порою отличить
Зло не в силах от добра.
Этот мир и добр, и страшен,
Он так мал и так велик:
Вавилон с гордыней башен
И Христа смиренный лик...
Все – реально, все – сокрыто,
Все – игра и все – всерьез,
Все друг с другом прочно слито,
Гармонично, и – вразброс...
Солнца лучик, слабый, бледный,
Пальчик твой позолотил,
Как же я хочу, мой бедный,
Чтобы ты счастливым был!

На досуге классику с грустью полистал:
– Эх! Ведь было время! Чувств какой накал!
Ну а наши будни? Как заросший пруд,
Лишь порой лягушки ряску всколыхнут.
Скука-неваляшка! Дом, работа, дом....
Будто бы по рельсам, в большинстве своем,
Катимся, не веря уж в другой расклад,
Окнами на все ограничив взгляд.
Хочется встряхнуться! Хочется экзотики!
Может, потому и в ходу наркотики?
Может, потому не следы, а – слизь,
Что вот так бесцельно проживаем жизнь?
Царство потребителей! Буйство нигилизма!
И причин особых нет для оптимизма…
На досуге классику с грустью полистал...
Посмотрел на небо.
Покурил.
Устал.

Как на мышку, что, озираясь,
Теребит в уголке отраву,
Я смотрю, как мой сын, играясь,
Щиплет за руки дядю Славу...
Дядя Слава – не пьющий, добрый...
Он, в вас, с мамой, души не чает...
Так, за что, шипением кобры,
Мое сердце его встречает?
И, ведь, сердце, шнурком не стянешь!
Пропадают, вдруг, тормоза...
На него ты похожим станешь...
А мои, будут, лишь...
глаза...

Знаешь, в этом мире так бывает:
Сильный не все время побеждает.
Пусть не взял сегодня высоту,
Будет завтра. Верь в свою мечту!
Есть у моря, есть у бед – края,
Среди звезд горящих есть – твоя!
Знаешь, в этом мире так бывает:
Друг про клятвы в дружбе – забывает.
Ты – поверил, а он метит в спину,
Но, узнав гнилую сердцевину,
Посмотри, кто в горе подал руку,
И, не верь уж впредь пустому звуку.
Знаешь, в этом мире так бывает:
Наше сердце будто умирает.
Не забьется громче над цветком,
По нему прошлись как наждаком
Слезы, боль, булыжники дорог,
Превратив в тяжелый молоток.
Но любовь – чудесный камертон,
С ней и молот может биться в тон.
Знаешь, в этом мире так бывает:
Мудрость века вдруг опровергает
Своим смехом малое дитя,
К колыбели с книгой подходя,
Я смотрю, а «счастье» – мне моргает...
Знаешь, в этом мире так бывает.

Не важно, что усы и борода!
Терпимей будь к советам и ворчанию,
Ведь ты для своей матери всегда
Ее малыш! Дитя (по умолчанию).
Пусть у тебя семья своя давно,
Пусть ты успешен, должность занимаешь,
Пусть все проблемы сам решаешь, НО
«Столь многого еще не понимаешь!»
Опека эта часто вяжет крылья,
Но, оказавшись в омуте глубоком,
Кто вновь поможет справиться с бессильем,
Что в нас проникло с нашим первым вздохом?
Сегодня ты друзьями окружен,
А завтра – предан и коснулся дна...
Пути мы выбираем, цели, жен…
Но, если мама есть, она – одна!

Заедает меня тоска!
Бросить все и рвануть на юг!
Стать смотрителем маяка,
Чтоб лишь скалы одни вокруг!
Только я и синее море!
Позабыть муравейник ваш…
Вместо споров о всяком вздоре
Убегать поутру на пляж,
Где в «МОЕ» бы никто не лез!
Чтоб загар, как у пятака…
Как близка ты, страна чудес,
И как страшно ты далека!

Толпа мудрецов от века
Решает один вопрос:
В чем в мире для человека
Спасенье от зла и слез?
Спасает ли вера в Бога?
Свет Разума? Красота?
Дорог за порогом много!
Как выберешь, та? Не та?
Чем больше библиотека,
Тем меньше ключей в руке...
Толпа мудрецов от века
Толкается в тупике.

Тоска в душе. Неразбериха.
С утра такое настроенье,
Что взял бы обнял мать – и тихо
Стал у нее просить прощенья.
За то, что похвалиться нечем,
За то, что, забегая в спешке,
Не сам стремлюсь подставить плечи,
А жду участья и поддержки.
За то, что был ослом упрямым,
Когда отстаивал свой вздор.
За то, что, мама, до сих пор
Меня считаешь самым-самым.
Тоска в душе. Неразбериха.
С утра такое настроенье,
Что взял бы обнял мать – и тихо
Стал у нее просить прощенья.

Воспитанник детдома
Белил со мной забор.
Не глупый мальчик. Рома.
Глаза, как залп в упор.
А лавочку снаружи
Облюбовали дети,
Кроссовок неуклюжий
Ромашку не заметил:
– Мой папа собирался
Нас отвезти в Алушту,
Но с мамой разругался,
Не Кипр потому что...
– Везет тебе! Меня же –
В деревню каждый год.
Ни моря там, ни пляжа.
Сады да огород...
– А ну-ка брысь, поганцы!
Пустая болтовня
Через забор ругаться
Заставила меня.
Они не виноваты!
Я сгоряча. В сердцах.
Кого-то в интернаты
При матерях-отцах.
На ветер бросишь слово
Пушинкой невесомой,
А падает – подкова!
И кто-то – с гематомой.

Была где-то лампочка в нашем шкафу.
От мира скрывал ее плотный картон,
Но сын, посчитав что он мастер кунг-фу,
«Киякнул» торшер и нашел ей патрон...
Слегка поворчал, собирая осколки,
И снова пошел к своим книжным вопросам...
Я сам, как та лампочка, где-то на полке,
И тот же картон у меня перед носом…

Эти толпы – причина смуты!
А душа хочет, чтобы – тихо.
Чтоб спокойно текли минуты,
А не прыгали, как зайчиха.
Кольцевая – и дальше, дальше.
Километр или лучше пять,
Где деревья – уже постарше –
Смогут шум городской унять.
Надышаться и находиться.
Ночью рухнуть в кровать ничком,
Просвистать до утра, как птица,
И, как солнце, встать бодрячком.
Нужно в жизни менять маршруты,
Все пустое отбросив лихо.
Этот город – причина смуты.
А душа хочет, чтобы – тихо.

Были беды! Но нужно было
Окунуть меня в беды эти!
Чтобы боль мне глаза открыла,
Чтоб увидел все в новом свете!
Ноготком себя ковырнул
Да подумал про страшный суд!
Чтоб припомнил страстей разгул,
Называвших любовью блуд.
Как богатства, ценил почет,
Наслаждений искал без меры,
Никому не давать отчет...
Где теперь эти все химеры?
Были беды! И нужно было
С головой меня в них! До дна!
Жизнь по-божески запросила.
Даже скидка была дана.

Хотя морозик по утрам,
Но все уже пришло в движение,
И смерть «сдает» то тут, то там.
Неотвратимо поражение.
Мир обновляется весной!
Мы тоже. Куртки еще носим,
Но мрак свой, скепсис наносной,
Надеюсь, вместе с ними сбросим?
Идти на свет – и свет пробьется,
Как листик первый, как трава!
За каждый день, что нам дается,
Слать благодарности слова!

Быть добрым на словах легко!
Заходим ой как далеко!
А воз булыжников, да в гору?
Легко подставишься под шпору?
Ведь ты не Бог!
Ты червь под солнцем!
Столкнувшись с сирым незнакомцем,
Обременишь им жизнь? Любя,
Как любишь самого себя?
Чтоб разбирать завалы тьмы,
Нам вместе браться, всем народом!
Поодиночке только мы
Лишь мимословом, мимоходом…

Как ветром натянутый парус,
Расправил, смотрю, свои плечи?
Все выше за ярусом ярус,
Мне замок рисуешь весь вечер,
Но я на любовь тебя старше,
И замков миражных – не счесть...
А ты?
В мендельсоновском марше
Расслышишь, что сын – уже есть?
Что я, словно в штиль каравелла,
Течений узнав произвол,
Сама ищу ветер, чтоб смело
Меня к тихой пристани вел?

Белая точка – в черном, а черная точка – в белом.
Вечный круговорот и дуализм, Инь – Ян:
Руки прижав к стеклу, чтоб выглядеть чем-то целым,
Желаем своим теплом согреть холодную грань,
Но самое страшное слово, наверное, слово «поздно»,
Есть в памяти прежний адрес, но только конверт – без марки.
Таксист запустил движок, и пальцы схватили воздух,
Я знал, что на этом – все, когда вы исчезли в арке…

Брать ракурс, лучший, на наш взгляд,
Есть злонамеренный обман!
Ведь в жизни скрытый фоторяд
Проступит на передний план:
Сутулость, шрамик на губе,
Нос-буратино, в челке проседь –
Дополнят образ.
Но к себе
Любви же меньше не попросим?
А если так, зачем тогда
Мы фотошопим и чудачим?
Да Бог с ним, с фото!
Но беда,
Что свои души так же прячем…

– Как конфетка! Глаза... И – голос!
Я, похоже, влюбляюсь в гостью!
А получишь – ячменный колос!
И все небо исколешь остью!
– Ты заметил, как на портрет
Твой смотрела? Но – не спросила?
Был – сынишка...
Всего пять лет...
И с тех пор ее – подкосило!
Покупать станет в дом игрушки,
Прятать спички от малыша...
Они с Веркой моей – подружки...
– А врачи?
– Психиатр...
– Ша!
– Где вы, мальчики, запропали?
Вы что, курите?!
– Нет!
Идем...
Поздно вечером уезжали,
А когда я вернулся в дом,
Будто дернуло меня что-то:
Подошел – и смотрю, на полке,
Где мальчишкой я, вместо фото
Рыжий волос в ее заколке…

Как будто распят над ростками бамбука –
Жду с ужасом в спину я первых толчков:
Предчувствие муки – страшнейшая мука!
Когда видишь мух, – представлять червячков.
Пусть раньше бы водка свалила, чем те
Слова, что с твоим возвращеньем услышу.
Я видел вас вместе. Теперь в темноте
Шепчу, как размеры для гроба:
– Я – «бывший!»
– Я – «бывший» с тобою безмерно счастливым!
– Я – «бывший» безумец, поверивший в сказку.
– Я – «бывший…»
Со скрипом, едва уловимым,
Открылся замок, приближая развязку.

Парни заржали: «О жжет, деревенщина!»
На телефоны снимают украдкой.
Слушая радио, пьяная женщина,
Как с микрофоном, в руке с шоколадкой
Пробует петь. Но не знает про ноты.
Что же вы сразу так судите, люди?
Вас никогда не держало болото?
Черная жижа, сдавившая груди?
Песня ее не такая уж глупая!
«Зуб потерявшему – нравится мякоть».
Едет газель, на колдобинах хлюпая.
Пой же! Не все тебе голосом плакать.

Как кровь сквозь бинт, восток алел,
Молчали хмуро.
Не тихий ангел пролетел,
А пуля-дура...
И вместе с рухнувшим бойцом
Завеет вьюга
Уютный дом с резным крыльцом,
Где ждет супруга,
Детей его завеет, сад, весну встречавший...
Все то, о чем лишь час назад мечтал на марше.
Ведь к девятнадцати годам
Вся жизнь – в утробе!
И то, что быть могло бы там,
С ним здесь, в сугробе.

Подустал? Простудился, возможно?
Или, с близкими что-нибудь плохо?
Что-то так мне на сердце, тревожно!
Вновь и вновь не могу сдержать вздоха.
Демон шепчет: - "Рвани ты рубаху,
Да нагрей себе чайник вина!"
"Может, голову - сразу, на плаху?
Чтоб от мыслей остыла, она?"
Помолился за тех, кто мне дорог.
Вдруг, хоть этим - уберегу?
Боже, Боже! Мне пять или сорок?
Что, скажи, без Тебя я могу?

– Ну так что? Решили? По рожку? Идем?
Сколько нам отмерено – столько проживем.
Через нас прорвутся – всех там "обнулят"...
"Крайнюю" - не курят. Крайней - себя злят.
Медсестра в палатке слышала тот бой.
Глядя на осколок, «молодец, биг бой!» –
Проронил хирург, думая о спирте.
Нет, не пахнет кровь, как цветки на мирте.
Вспомнит Владик? Питер? Утро, как любое.
Ангелы, не спите? Там, на поле боя.

«Утрата», «скорбь» – слова как треск из рации.
Не буду в голос выть и пить взахлеб.
Но ощутил всю силу гравитации,
Когда несли его закрытый гроб.
Про Память на соседнем обелиске
Все помнили б, – то не было б беды.
Отцы и деды, наш поклон вам низкий!
Пришел черед сынам сомкнуть ряды.