(Юмористическое произведение)

На Виледи, похоже чудеса, как волна взрывная,
Где с детства мой свояк на себе их ощущает.
Поэтому всегда из близких, первым знаю я,
Если, что-нибудь не так, он тут же сообщает.

Помните, всё та же Виледь? Случай, как в кино.
Кто не слышал, почитайте «Вилегодский НЛО».
Он в моих стихах описан для оценки вашей,
И всё из уст лишь юмориста одного - Аркаши.

Прошёл лишь год, как будоражило село,
Как НЛО посадку произвёл на грядке,
Искали что-то там, но дальше не пошло,
ИМ не позволили Ильинские ребятки.

Тогда вспугнул Аркаша, направленный судьбой.
Защищал он Землю нашу по совести, не за медали.
Восхищаюсь им не только я. Он - молодец, герой!
Ему бы хоть за это зарплату выше дали.

А сейчас уж случай новый прошёл по Интернет-сети,
Вдоль реки стала вдруг растительность здоровой.
Прошла легенда по деревне: рыба стала в рост идти.
Рыбаки уходят с берега довольные уловом.

Отправился Аркаша на рыбалку спозаранку,
Он не верит местным жёлтым слухам.
Взял он уду-самоделку, да с червями банку,
А их там много, подобно жирным мухам.

Вёсла с лодкой на плечо взвалил,
Забросил в доме все мужские недоделки,
Пошёл туда, где прошлый год ходил,
Вспоминая, в какой же был он переделке.

Залёг он в лодке возле тростника,
Поклёвок нет, течёт спокойная река,
Чуть не уснул, поднявшись с раннего утра,
Как вдруг удилище скользнуло от бедра,

И тут же натянулась капроновая леска,
Как струна Аркашиной гитары.
Он никогда не видел ярче всплеска,
А по воде чудовищным хвостом удары.

Заводило лодку с рыбаком кругами,
В каждой заводи Аркаша побывал,
Где не бывал десятки лет с друзьями.
И с каждым кругом песню напевал,

Как баянист, играя на баяне.
Но старая рука в напряге уставала
Держать уду на утреннем тумане.
Но вот рывок, и рыба в лодочке застряла.

Лежала рыба буровато-жёлтого оттенка,
Играючи хвостом, она Аркана потрясла.
У него по телу дрожь пошла с коленка,
Килограммовая башка, чуть в воду не снесла.
--------------------------------------------------
Рассказывал свояк с надрывом неподдельным,
Говорит: варил уху в котле артельном,
Угощал он всю деревню пивом самодельным,
А потом сидел он дома в отпуске недельном.

Господа! Хотите верьте, а хотите нет.
На веранде мой свояк собрал леща скелет,
Выставил он рыбу в мировой показ.

От всех туристов принимает он заказ
На просмотр Ильинских экспонатов.
Чтобы расширить местный круг юннатов
Приглашает он московских меценатов.
--------------------------------------------------
И вспомнили тогда пришельцев старики,
Побывавших прошлым летом у реки:

«Ведь они прожектором крутили
Над водой, проникали вглубь на дно,
За земной корой и живностью следили.
Потоки вод лучами осветили, ну и рыбу за одно».

Но вот пришла беда, не описать в картине,
Потеряли бабы мужиков на речной путине,
Закрутила их вода на рыбалке летней,
Да девятый вал небылиц и сплетней.

Ждут теперь, скучают бабы во дворе,
По субботам ходят помолиться в церковь на селе.
И думают: прилетели бы пришельцы к нам опять,
Чтобы в Ильинском населения рост поднять.
14.04.2020 автор В.Логинов

Две похожие сестры
Я тогда не знал, что так светлы,
Как две капли, как дождинки в туче,
Две милые, лицом похожие сестры.
Только у одной характер круче,

А у другой же, младшей – мягкие черты.
Собою обе хороши, но, что помладше,
Она всегда мне ближе для души
И для неё теперь всегда я старший.

В доме старший, в жизни старший,
Стал крутой мужик, я уж к этому привык.
С нею стал я мужем, папой и папашей,
Дедушкой, а дальше заплетается язык.

Для меня она Селена, красива, как Сирена,
И я, как ученик, перед ней теряюсь в миг.
Друзья зовут её Елена, а я: как дульцинéя Лена.
Она источник свежих мыслей, она святой родник.

Мы только вместе можем разрешить
Открыть для всех любви тайник,
Чтоб знали наши дети, чем платить
За то, чтоб каждый был в совете.

Мне не вложѝть все строки в этот стих,
Не перечислить, сколько в них приятных слов
Сказать бы мог от ямба до хорея на двоих
Из множества связующих узлов.
______________________________
С другой сестрой всегда серьёзно
Решаю к счастью ворох бытовых проблем.
Дома спорим мы порой амбициозно,
Хоть каждый надевай защитный шлем.

Она, как конь ретивый, в беге рвётся,
На пути несётся с силой, напролом
За любую тему она с пристрастием берётся,
Уложив соперника с лопатками на слом.

Благодаря речистой связи с Ларой,
У нас в дневном меню горячий телефон.
На кухне оставляет суп пригары,
Почему-то раньше закипает он.

Но это между нами – шутки.
Она добра, как женщина и мать.
Она, как цвет от нежной незабудки
И может запросто в себя влюблять.

Она, как врач народный, и аналитик не простой
Выступает в роли благородной у нас в семье большой.
Кто чихнёт, а кто заплачет, скажет: «Бабушка лечи».
У неё на всё совет готовый и рецепты хороши.
_______________________________
Две, лицом похожие сестры,
Но в чертах характера несхожие.
Как часто путаются в них, увы,
Давние знакомые прохожие.

(Для милых женщин в день 8-е марта)

Сегодня в мире я не одинок,
Склонившись к женщине у ног.
Подать ей руку, как всегда,
Не составляет мне труда.

Я не могу ни в чём ей отказать,
А в этот день обязан так сказать:
Страдалец тот, кто из мужчин
Не почуял радость от дивчин.

Вы плоть и кровь родной Земли,
Мы жить без Вас бы не могли.
Мир без Вас совсем не интересен,
Как без журавлиных звонких песен.

С праздником, с ушедшими метелями,
С долгожданными струистыми капелями,
С лучистыми весенними восходами
И утренними голубыми небосводами.

Вам весенних тёплых половодий,
Всегда красивых ласковых мелодий,
Поменьше хлопот у кухонной плиты,
Чтоб исполнялись женские мечты.

Чтоб уровень купюрной массы,
Не снижался, удаляясь от торговой кассы.
В жизни больше радости Вам, смеха,
А в делах всегда огромного успеха.

Глубоких ярких созерцаний,
Небесных звёзд мерцаний,
Больше ликований, всплесков,
А из глаз лазурных - блесков.

Быть здоровыми, красивыми
И, со вдаль идущим перспективами.
Чтобы, дорогие, Вам ещё желать?
Да, забыл - всегда пылать.

Чтобы лицо светилось глянцем,
Отражением милых щёк румянцем.
Чтобы мужчины не сводили глаз при встрече
С Вас каждый день и каждый вечер.

(Философские размышления из жизни пожилых людей)
Идёт прохожий мне навстречу, не обращая, кто перед собой,
Прошли давно уж годы, но как будто он сидел вчера со мной.
Задумавшись идёт, идёт прохожий, на знакомого похожий,
Под сомнение, ставя встречу в этот день погожий.

Проходит медленно, не замечая встречного кивка.
Идёт, задумавшись. Похоже, смотрит вдаль издалека.
Возможно, что-то старческую душу гложет у виска.
Показалось мне: судьба его, как видно нелегка.

Почему же мимо он проходит?
Не взглянувши краем глаза на меня.
Луч тепла, как раньше, не исходит.
В нём не видно прежнего огня.

И на память вдруг воспоминания приходят:
Может я его обидел в чём, когда? Увы,
Мысль, как нитка в сторону уводит.
Не помню. Между нами не было вражды.
___________________________________
Эпилог: Не надо думать о плохом, если Вас не замечают.
Подумайте о пройденном, о том, за что Вас уважают.
Возможно, обернётся Ваш знакомый и, подумав, вспомнит:
«Ах, где-то видел я его лицо» и в тот же вечер Вам позвонит.

Возможно старческое «Я» не даст ему напомнить,
Что были Вы ему знаком, а теперь он в мыслях о другом,
С проблемами о том, как пробелы в памяти восполнить.
Возможно, он кивнёт в ответ, махнув от кепки козырьком,

Тогда остановитесь, с теплом и лаской отзовитесь,
Тогда он вспомнит, тут же вспомнит о былом.
С душой поговорите, рукѝ ладонями коснитесь
И будет Вам сегодня потолковать о чём.

Если нет, окликните. Пусть ошибётесь.
Тогда с улыбкой скажете: «Прости».
При этом Вы на грубость не нарвётесь,
Зато оставите свои сомнения позади.

Но, если знаете, невежда будет на пути,
Который в жизни не подаст своей руки,
Так лучше просто тихо обойти,
Вашего внимания не стóит он, братки.

С любовью к женщине

(Первоцветам нежности и тепла)

Весна приходит лёгкой пóступью,
Изящной, тонкой нитью, окаймляя жизнь,
Как женщина покроет звёздной россыпью
Последний снег и может голову вскружить.


8-е Марта для дамы – исключение.
Приходит этот день, как бурное течение.
Приносит счастье, унося с собой ненастье
Потоками воды и данной ею властью.

Пусть яркие закаты желаемой весны
Вас освежат прохладными ночами,
А ранние рассветы даруют сны,
Целуя щёки жаркими лучами.

Каждый день загорайте до смуглости,
Развивая тело с коэффициентом упругости,
Расцветайте, как первоцветы-подснежники.
Всем вам здоровья, тепла, вдохновенности.

Пусть жизнь, окрылённая нотками,
Проходит в ласкающих звуках,
К мужчинам шагнёте находками
И с любовью, добываемой в муках.

Побуждайте нас на сильные поступки,
Ведь ваши плечи очень хрупки.
Подарите крылья нам, чтобы летать,
Но не парить и в облаках блуждать.

Без ваших взглядов не горят сердца,
Не пишутся стихи, не сочиняются романы.
Ведь ваша красота, как от начала без конца,
Затмевает наши мелкие изъяны.

На путь ПОБЕДЫ вас ГОСПОДЬ благослови,
На творение неугасающего позитива,
На излучение флюидов НАДЕЖДЫ и ЛЮБВИ,
На свет, дающий перспективу.

Спасибо, что всегда вы рядом есть,
Пусть окружают вас достойные мужчины,
Пусть салюты будут в вашу честь.
Будьте вы счастлѝвы и любимы.

(Посвящается встрече с любимой сестрой)

Моя, любимая сестра!
Моё извечное страдание,
Я спешу к тебе всегда,
Как на первое свидание.

Из детства ты идёшь, как в сказке,
Мило манишь щедрою рукой,
Нет предела твоей ласки,
Ты всегда в душе со мной.

Какое счастье, сегодня я опять с тобой,
Делюсь с моей родной воспоминанием.
А ты, как прежде, гладишь волосы рукой,
На голове моей седой, имея в подсознании,

Что тот же мальчик розовой щекой
К тебе прижмётся с лёгоньким дыханием.
И вспомнишь лето, как ольховою слегой,
Подпирали вместе сена стог с чиханием.

Вспомнишь всё: и нашу деревеньку,
И ручей за ней со стареньким мостом,
И, как приходилось тяжеленько
Стирать бельё под толстым льдом.

Как ждали осенью поля на колхозной ниве,
И опять твоя рука прикоснётся к жниве.
Застилала льном луга ты в осенний ливень,
Шла с мешком картошки первой в объективе.

Услышь телят на выпасе мычание
На ранней зорьке с утренней росой,
И только тихое покорное молчание
В ответ дано твоей судьбой.

Хотелось девичьей косе колыхать на воле,
Но потухла вся твоя краса, как в неволе.
Только тяжкий труд наделил нелёгкой долей.
Не пришлось вздыхать и слушать ля-бемолей.

Проскочили годы трудных испытаний,
Снова мы сидим вдвоём, как без расставаний.
Смотрим в зеркало событий и сказаний,
Но с улыбкой материнской и отца созданий.

(Или телефонный разговор с братом)

Вчера был неожиданный звонок
Из домашней телефонной трубки.
- Ох, давно не видел я тебя, браток,
И давно не слышал твои шутки.

Ну, как живёшь, родной браток?
Услышал я в ответ на «Генушка, привет»,
- Да, ничего, браток. Только заболел чуток.
Не волнуйся, расскажу сейчас тебе сюжет:

Был недавно в тренажёрном зале,
Но бес попутал, сделал всё наоборот:
Заглянул в бассейн вначале,
А потом туда, куда идёт народ.

Старые косточки решил попарить,
Было так хорошо и так приятно,
Крылышки пернатого расправить.
И решил тогда идти обратно.

Надо же, как на мою беду,
Увидел я знакомую свою.
Она и ножками в воде болтала
И рукой мне всё заманчиво махала.

Вот тут уж я не удержался,
Как окунёк, на удочку попался.
Постоянно она меня держала на плаву,
Какую-то затеяла со мной игру.

Наконец, ещё раз в сауне отжался,
В кругу спортсменов пообщался.
Кто-то вдруг чихнул в ладошку,
Потом мы стали расходиться понемножку.


Пришёл и я домой.
Вот и весь сюжетик мой.
Только дня, так через два,
Вдруг заболела голова.

В горле огненный комок,
А в носу поток…, воды поток.
Ночью, как в бреду, русалку жду,
Стою у моря на рыжем берегу.

Снится яркий радужный песок,
А в воде русалка мне даёт урок:
Заплывать не надо далеко,
Ведь там бывает очень глубоко.

Теперь, как две недели, в браке гостевом
Перед женой я не снимаю маски.
Нахожусь я в состоянии болевом
И давно уже не видел женской ласки.
--------------------------------------------
Но тут, брательник, как ожёг,
Как ударил мне по пятке,
Услышал в трубку я смешок:
«У тебя всё с юмором в порядке,
Напиши ка лучше мне стишок.

Отвлекись от мыслей о русалке,
Береги её - спасителя-жену,
Не ходи в чужие раздевалки,
А целуйся с нею чаще по утру».
---------------------------------------
Считай, мой старшенький браток,
Что я услышал из Карелии звонок
От Суоярвского известного поэта.
И на сегодня закрыта тема эта.

(Шуточное произведение)

Расскажу я вам, нельзя смолчать,
Про давнюю, забавную историю одну.
Поверьте в правду, даже не приврать,
Потому, что врать я не могу.

Случилось это в прошлом веке, наяву.
Все события этим летом не забылись,
В жарком семьдесят втором году,
Когда мы только с милой поженились.

Медовый месяц с молодой супругой
Решили мы отметить в голубом раю,
Побыть среди полей, озёр лазурных,
Напиться воздухом, забыться во хмелю.

Вместе с тестем и красавицей женой
Полетели в вологодскую деревню,
Где родитель жил и в дом родной,
Чтобы показать свою царевну.

Там в ту пору были заповедные места,
И, как в сказке, тёмные дремучие леса,
Озёра, как незабудки, смотрели в небеса,
А какая там рыбалка? Просто чудеса.

Сложно было от соблазна удержаться
Сварить ухи на берегу таёжной речки,
И на вёслах гибким телом напрягаться,
Оставляя после лодки на воде колечки.

Подготовил чьё-то судно на прокат,
Затыкал щели и помчался наш «фрегат».
Трое в лодке, а из снасти: спиннинг самодельный,
Три удочки, топорик и сачок для бабочек модельный.

Закинул спиннинг, чтобы время не терять.
И не пришлось нам долго ждать,
Как крупный окунь оказался на блесне,
Заполняясь ценным грузом в котелке.

Прошли мы путь, примерно мили1 две,
К охотничьей избушке подтянулись налегке,
На берегу лесного озера от дома вдалеке.
С ухой приняли внутрь, чтоб крепче спать.
Договорились: по утру на зорьке рано встать.

Чуть солнце заблистало и уже не спится,
Плывём, душа быстрей на клёв стремится.
Такого клёва не бывало, не надо лишних фраз,
Таскали окуня на два, на три крючка за раз.

Только чуть плотва ловить мешала,
Вместо окуня на уду попадала,
Да злая щука разгоняла окуней,
Пугала ненасытной яростью своей.

Мы вошли в азарт, не чувствуя жару
При ловле жирной рыбы. Река манит.
Пора кончать со щуками игру
И солнце поднимается в зенит.

Пришёл черёд обед варить
И рыба на жаре уснула лихо.
Чешуёй плотва устала серебрить,
А лещ уплыл в тростник, под берег тихо.

Тот день не обошёлся без моментов,
Когда романтики здесь мало.
Без всяких лишних аргументов
Чуть в меня гадюка не вонзила жало.

В тростнике она, раскинувшись клубком,
На куче рыбы, голову свечой держала.
Она меня ждала, как встречу со врагом,
Лишь, только прыть моя укусить ей помешала.

Ещё у нас всё было впереди.
Рассказывать бы мне под чаркой
О приключении неописуемом и ярком,
Да плоть, когда томила жажда от жары.

Кругом вода и не было воды
Плеснуть глоток на высохший язык.
Черпая воду за бортом, поплыли без еды,
Очередную кружку, осушая вмиг.

Последний наш привал, где сварим мы уху,
Встречает нас Гостиный «берег-батя»,
С добротной серенькой избушкой наверху,
С ночёвкой на соломенных кроватях.

Вскоре, вспоротая рыба на доске,
С водой плескалась в чёрном котелке.
О, мы ощущали предвкушенье смака,
Когда, так близко оказалась стая раков.

Они ползли и приближались косяками
На брошенные в воду рыбьи потроха,
А мы ловили почти голыми руками.
Ну, это была славная и добрая уха.

На третий день добычу аккуратно
Засолили пуда два в корме
И пустились в путь обратный
По красивой Модлоне-реке.

Вдруг неожиданно, досадно,
От болотной кремовой воды
Разболелись резко животы.
Мы слабым взором озирали
Каждый берег, кочки и кусты.

Но это нам почти не помогало,
Через пять минут от боли, тошноты
Опять в кусты стрелой бросало.
Не пережить, казалось, тяготы.

Пошла насмарку вся рыбалка.
Забыта прелесть заповедной красоты.
Только мысль горела зажигалкой,
Подстёгивая на обратные версты.

Я вскоре бросил взгляд несчастный
На спиннинг в деле безучастный,
Закинул леску в голубую гладь,
Решил на вёсла живо нажимать.

Вдруг резкий ощутил толчок,
Спиннинг развернулся на бочок,
Мелькнула мысль: зацеп, топляк.
Вернуться нужно мне назад.

Но откуда взяться топляку?
Ведь сплава не было в веку.
Но вот ослабла нить слегка,
Отцепилась, видимо, блесна.

И снова, вдруг рывок, второй рывок,
Как будто в душу мне такой плевок …,
Лишь потому, что курс мой изменился,
Подумав о коряге, я в поклёвке усомнился.

Бросил вёсла, хвать за спиннинг,
И давай тягать, тягать моё бревно.
Упрямясь, упираясь, расслабляясь,
В схватке силой мерялось оно.

Всё ослабло, к лодке ближе повело.
Метров пять от нас не более,
Как дельфин поднялся в море,
Плюхнув телом в воду тяжело.

Что же делать, предпринять,
Как добычу жирную поднять?
Тесть за удилище схватился сгоряча
И натянул он леску на себя.

И будто бабочка огромная вспорхнула,
Крылом пятнистым мне махнула.
С перепугу я подставил свой сачок
И над лодкой оборвался от неё крючок.

Тем временем у наших ног лежала, о, Ура
С челюстью зубастой щука - метра полтора.
Ох, как она смотрела на меня, не отрываясь.
А я - подальше от неё, лишь бы не касаясь.

Щука с пастью, мордой крокодила
В нашу маленькую лодку угодила.
Наложила страху нам в штаны,
За минуту потрясла до глубины души.

Не успели случай осознать,
Как щука начала опять летать,
От бóрта до бортá цыганочку плясать
И даже, выше лодки чуть взлетать.

Поймёте, здесь уж нам не повезло,
Даже жёнку с перепуга затрясло.
Мой тесть поднял топорик малый
И по щуке он нанёс удар удалый.

Щука тихо присмирела,
Мутным глазом посмотрела,
Успокоилась, и тихо так лежит.
Ну, а время-то уж к вечеру бежит.

Получивши долю стресса,
Мы забыли про болезни,
Потеряли в части веса,
Побывали будто в бездне.

Тут же в полном здравии сидим,
Да, друг на друга мы глядим.
И пришла волна к нам смеха,
Вот была тогда потеха!

Нас восторг не покидает.
Щука нас не напрягает.
Бросил спиннинг на корму
И вперёд домой гребу.

Прошло всего лишь полчаса,
Как щука снова знак дала,
Вдруг хвостом зашевелила,
Плавниками живо зарулила.

Нас испугом не возьмёшь,
Опыт есть, теперь блеснёшь.
Топором по морде шмяк,
И тут же торс её обмяк.

Чтоб надежды на жаркое не терять,
Надо щуку крепко привязать.
Бросил взгляд на якорь с тросом,
Зацепил её за жабры с носом.

Шесть часов обратного пути
Мы не могли от упоения отойти,
Представляя заливное иль жаркое,
Что не оставляло душу нам в покое.
-------------------------------------------------------
Каждая история имеет свой конец,
Как наша, облаченная в венец.
Об огромной щуке речь уже не шла,
Рыба старая и жёсткая была.

Мы даже заливного не поели,
Пошла не впрок еда из ресторана.
Предпочли мы жареную щуку
Мясу местного барана.

(На вопрос «Зачем пишу стихи?»)

Вы спросите меня: «Зачем пишу стихи?
Ведь видите, они же просто - не «ахти» какие.
Чтобы выделить из жизни некие штрихи?
Так они для светской публики совсем сухие».

Я вам отвечу прямо, не стесняясь.
Не выражался раньше рифмой о любви,
А теперь нехитрыми стишками забавляюсь,
И хочу, чтобы понять меня друзья могли.

Я спешу писать стихи, не уставая,
Чтобы всей души любовь свою отдать
Родным, любимой и друзьям - до края.
Возможно, кто-то может не понять.

Я того совсем не осуждаю.
Ведь в каждом звуке мысль простая.
В строках невидимые чувства выражаю,
Там, где ставлю точку, пусть будет запятая.

Я пишу, не видя скрытые границы.
И сколько впереди займут мои страницы,
Какое поле в альбоме жизни им досталось?
И дай Бог, чтобы перо так быстро не сломалось.

Я хочу, чтоб в мире было меньше зла,
И чтобы поступало к каждому тепло
От их же возвращённого в ответ добра,
И чтобы от раскаяния душу жгло.

Хочу, чтоб ЧЕЛОВЕК не мог жить без любви,
И понимал друг друга, не ввязываясь в драку,
А если всё же такое допустить могли,
То вовремя простить и прекратить атаку.

Я пишу, чтобы друзей не по расчёту,
Время глухой стеной не разделяло,
И чтобы каждая строфа моя по нотам
С вашим сердцем нежностью играла.

Чтобы мог собрат мой фразу воспринять
И другу нежными словами передать.
А если нечего совсем о ней сказать,
То лучше стих мой дальше не читать.

(Воспетая рябина)
Гроздья горькой рябины у меня за окном,
На аллее осенней пламенеют ярким огнём.
Каждый чувствует горесть от проб языком
Нелюбимой рябины, дикой в мире чужом.

Подойдите поближе, наклоните веточку ниже,
Спелых ягод сорвите, набросайте в ведро,
Заморозьте, промойте и мякоть возьмите от них же.
Будет с сахаром вкусным красивым вино.

Угостите друзей в непогоду с розливом на пробу.
Ведь бывает нечасто пить вино из рябинушки красной.
Оно помогает от хвори и другой неприятной нам боли.
Но будет напрасно, если ветку сорвёте бесстрастно.

Сегодня набрать захотели? Но вот прилетели дрозды.
Они преуспели. Ягоду вмиг поклевали, а вы не успели.
Ждите подарка природы тогда через год, через два.
Ведь ягода эта урожай вам даёт не всегда.

Часто смотрим на ягоду дикой рябины,
Обходя стороной, якобы пользы от неё - никакой.
Но подумайте, в ней вы найдёте антигриппины,
Если впрок запасётесь в заморозке, в зиму сырой.

Нередко вы встретите кисть от рябины
В букете домашних красивых цветов
С украшающей веткой листов от осины,
Как разноцветие наших лесов.

Гроздья рябины – это детская шалость
С рогаткой в руках, и девичья радость
С янтарём спелых ягод на косах, и грусть
По уснувшему рою пчёл-медоносов.

Пусть вам ягода горькой рябины
Напомнит об осени, урожае малины,
Когда отцвели яркой краской люпины,
Когда собраны с грядки все витамины.

(Посвящается любимой женщине)

Поздняя осень. С крыши капель
Холодом душу на даче пронзает.
На дороге противный, грязный кисель
След от сапог моих оставляет.

Ранний вечер с ночной тишиной
В тёплый дом городской загоняет.
Завтра у нас опять выходной,
Дождь осенний все планы меняет.

Поздно утром в кровати лежим,
Переходим на зимний режим.
Все окна на даче на ставни закрыты,
Корнеплоды на грядках зарыты.

Месяц медовый с тобой вспоминаем,
Молодость нашу, семейный улёт.
Как нам жить, теперь уже знаем,
И с пути нас никто не собьёт.

Манит свежесть чистой постели
И, по-прежнему, духов твоих аромат,
Нежные, тёплые руки на голом теле,
А в ушах моих шумит водопад.

Слов не надо - они невпопад,
Только губы твои полушёпотом,
Что-то милое, сладкое говорят,
Будто сосны выражаются ропотом,

Предвещая ночной листопад.
Зазвенел телефон, МЧС шлёт СМС,
Завтра опять воздушных масс перепад,
Это привычно, это природный процесс,

Как и тот, что с женой продолжаем.
Природный процесс, до чего ж обожаем.
Руки и тело в объятьях сближаем,
Мы осенний ИНТИМ уважаем.

Вот и солнце поздно проснулось,
Заглянуло стыдливо в окно,
Очнулось и чуть отвернулось,
Пора нам подняться с постели давно.

Но кровать упрямо не пускает,
Как на волнах меня качает,
Назад бросает, и вперёд, и в бок.
Слава Богу, я в ней не одинок.

И последнее слово за женою осталось,
Она наслажденья от ночи дождалась,
И с улыбкой любви от неё на губах
Я услышал приятное слово «Ах».

Советую дачникам всем по утру:
Организм занимайте зарядкой.
Начинайте в девять с телом игру,
Не надо зимою думать о грядках.

(Красивый сон)
Сегодня видел я красивый сон
С картиной детских происшествий.
Брожу я по полям, как Робинзон,
По водной глади путешествий.

Иду вперёд тропинкой неизвестной,
Ведущей в поле ближе к горизонту,
Как будто юноша, отнюдь не местный,
Иду навстречу к дождевому фронту.

Но, что это? Перед глазами, как мираж:
На солнечных лучах спустилась на дорожку
Девушка, заставившая выполнить вираж,
В короткой юбочке и кофточке в горошек.

Идём вдвоём, касаясь тоненьких рубашек,
Навстречу с погасившей силу тучей,
А по бокам цветы из колокольчиков, ромашек
И вокруг пространство с воздухом пахучим.

Перед нами стелется волной ржаное поле,
Тропинка тонкой нитью вглубь массива входит.
Идём и тихо с ней о чём-то «балаболим»,
А солнце над горизонтом всё выше всходит.

Окунувшись в море зелени колосьев
С ржаной пыльцой набитой в рукава,
Остановились мы в прохладе безголосья
И почувствовали близость божества.

Из подножья ржи нам весело кивали,
Цвета неба голубого, голубые васильки
И жаворонки ввысь с лугов взмывали,
Насвистывая песню с высоты.

Стояли мы счастливые, не зная, что сказать,
Рукою незаметно коснулся губ её, лица.
Невозможно чувств сейчас мне описать,
Когда прильнув ко мне, она зажгла сердца.

Вот опустилась кофточка до лóктя,
Оголилось белое плечо, упала серая рубашка.
От щекотания колосом, как от касанья кóгтя,
Покрылось тело мелкою мурашкой.

И шепчет мне Колос от тёплой земли
Нежно и тонко: возьми же, возьми …,
Горсточку свежего хлеба с поля возьми.
И тут же им вторят с ярким окрасом шмели.

Слились воедино два бушующих тела,
Изменили ход мысли и кровѝ направление.
Васильковое поле, ну что же ты сделало?
Мой мозг потерял управление.

Просыпаюсь внезапно, от чувств остроты.
На столе со вчера полевые цветочки,
А рядом лежишь, улыбаешься Ты
В свежей ночной васильковой сорочке.

А потом быстрой речкой Ты зажурчала,
Заставила вспомнить мой сон по неволе.
И я всё повторил от конца до начала,
Что видел жаворонок за околицей в поле.

04.04.2020 автор В.Логинов

(Приход весны)
Снова я готов стоять на берегу,
Провожая томным взглядом зѝму.
С радостью встречаю я пришедшую весну
И гляжу в лицо земли по наложенному гриму.
Нет, нет. Я нашу зѝму не хулю
С её искристыми морозными лучами.
Я просто ожиданья света не люблю
Тёмными и длинными ночами.
Смотрю ей вслед, считая птичьи косяки.
Плывут на север речные зимние доспехи.
Лыжня уходит в море, пересекая островки,
На осколках серых льдин следы, рыбачьи вехи.
В руках перебираю горку хрусталя,
Из только что разбитой талой льдинки,
А в небе слышу звонкий голос журавля,
На щёках тают в капли мелкие снежинки.
Вот чую возле берега «Кря, кря»,
Это стая серых уток рано прилетела,
И ничего средь льда не находя,
Дальше, крякнув, на болота полетела.
Идёт спокойно весенний ледоход
В Архангельске на речке Кузнечиха,
Как будто собрались гурьбой в поход
Девчонки - шаловливые трусихи.
Но в природе может быть иной картина:
От берега до берега встаёт ледовая плотина,
В центре начинается речная чехарда,
В каждой глыбе заложена, как будто мина.

Вода из величавой впадает в буйство иногда.
Река глухими взрывами окрӳгу разрывает,
Необозримой гладью затопляет берега,
На своём пути из дерева мосты ломает,
Глыбы льдин бросает обалдело на луга.
Разгул стихии водной начался трескучий.
Подул холодный ветер, пронизывая тело,
Накрыло небо серой, мокрой тучей.
Какой же силой надо быть могучей,
Чтобы разрушить вековые берега,
И унести с собою, собирая в кучи,
С корнем лес, и тонны ила, и песка.
Смотрю и в детство с мыслью погружаюсь:
Сквозь проталины на поле побежали ручейки,
Наступило половодье, дети дома задержались,
Жаль, но в школу через поле не пройти.
Даёт директор нам каникулы три дня
И мы бежим к ручью, дорога разбухает,
Ноги обжигает студёная вода,
Кожаный сапог не просыхает.
А мы опять бежим туда, куда не зная,
Где появилась на поляне первая трава,
И тёплый лучик солнца, ласкою играя,
Раскрывает тайну волшебства.
Вот и человек, познавший нрав природы,
Не терпит он заторы, ищет выход из среды,
Мчится, выйдя на широкие просторы,
Стараясь в руки смело взять бразды.

(Посвящается моему земляку и другу Виталию)

Как давно мы не встречались,
Мой друг родных кровей.
Как быстро месяцы промчались,
Приезжай, я жду опять, скорей.
Привези мне весточку из края,
Я в ней узнаю всё о земляках,
Где провёл я детство, на полях играя,
С косой и грáблями в руках.
Привези мне весточку из края
И копчёных рыжих окуней,
Я нынче, даже ночью засыпая,
Вижу серебристых свеженьких лещей.
Ты увидишь снег, который здесь не тает,
И даже в ящик нагребёшь, что ожидает
С красавицей-царицей северных морей и туда же
Накидаем треску с прибывших кораблей.
Привезёшь, побалуешь Надюшку,
Угостишь любимых дочерей,
В дорогу дам тебе сушёную краюшку
В хозяйство, для бурёнушки твоей.
Уговаривая Виталинку, посидим вдвоём,
Раз пропустим мандаринку и ещё нальём.
Ты расскажешь байку про рыбалку
И, обнявшись каждый со своей русалкой,
К золотому берегу на пляж пойдём.
Приезжай, ты здесь не видел Севера дары,
Никогда с Писаховым за руку не держался,
Не ходил в Гостиные старинные дворы,
Архангельский «Арбат» тобой не посещался.
Ведь Север - это всё история страны,
С Красной пристани увидишь корабли.
В центре города поклонишься тюленю,
Который северян спасал от голода войны.
От 0-й версты окажешься на Троицкий проспекте,
Увидишь: драматический театр и магазинов ленту,
Петровский парк и город-порт в другом аспекте,
Танк британский, как преступность интервента.
Славен город Северным сиянием
Во время зимних сказочных ночей.
Нигде ты не увидишь девушек-красавиц,
Как у нас, не отведёшь от них очей.
Здесь, от Беломорского узора глаз не оторвёшь,
Как увидишь расписные рукоделия такие,
То поймёшь, чем Архангельск наш хорош.
Это резьбовые, расшитые – все изделия баские.
Можешь съездить на экскурсию к оленю,
Там зайдёшь в природные пещеры у горы.
Где тебя охватит сладостное умиление
От сияющего царства подземельной красоты.
Архангельск – кладезь зодчества старинного,
Музей, который артефактами богат.
Здесь деревня Малые Корелы –
Вам здесь будет каждый рад.
И много, много мест известных,
Я тебе Виталик покажу и расскажу,
Здесь так круто, очень интересно,
На родную землю Ломоносова свожу.
Ты, говоришь встречались? Я не верю,
Не ел твоих я золоченых окуней,
Приезжайте к нам, хоть на неделю,
Но не забудь, с русалкой со своей.

(В день рождения любимой, единственной и нежной)

Однажды солнце заиграло в глазах отца
И мамина улыбка засияла на твоих губах,
И не было тогда вокруг счастливее лица,
Когда ты появилась на его руках.

А мать стояла рядом, у отцовского плеча,
Первый раз тебя, назвавши Леной модно,
И радостно благодарила уходящего врача,
Принявшего так роды благородно.

Сегодня праздник твой очередной
Рождения и должен быть парад-аллé,
Который не обходит стороной
Ни одного из нас, живущих на Земле.

Как вошёл в твою семью, я часто вспоминаю,
Теперь со стороны я за тобою наблюдаю,
Твои характера черты мне мать твою напоминают
И чувства нежности с любовью возбуждают.

Любимую, единственную, нежную...
Звёздную плеяду тихого поэта,
Встретил незабудку зарубежную,
С которой мы теперь поём дуэтом.

Благодарю судьбу за то, что я скучаю
Без тебя, когда я остаюсь наедине с собой.
Благодарю за то, что я хочу и получаю,
Когда я остаюсь вдвоём с тобой.

Женой любимой быть – святая роль,
Ни одной актрисе не сыграть её на авансцене.
Великолепно можешь только ты на эту роль
Претендовать на главной сцене.

Ты даришь всей семье очаг,
Не говорю я слов напрасно.
Поверь мне - это не пустяк,
Мы подтверждаем все единогласно.

Бог нам дал одну страницу,
Чтоб написать историю любви,
И время, как у перелётной птицы,
Чтобы спуститься с выси до земли.

Того листа не хватит же конечно,
Нам придётся расписать поля,
И время, так уж скоротечно,
Молить я буду Бога за тебя.

Знай: не может быть без дыма и огня,
Не может быть Земли без Солнца,
Не может жить Васюта без тебя,
Нет солнечного света в доме без оконца.

Хочу, чтобы ты всегда была здорова,
Тепло и доброту в детей вселяла,
Была загадкой и смотрела несурово,
И каждый день меня влюбляла.

Я подниму бокал игристого вина,
Чтобы с лица твоя улыбка не сходила,
И таинственность прекрасная цвела,
Постоянно мою душу счастьем бередила.

(Ты, словно, свет луча небесный…)
О, как мне сладостно сказать
О женщине, которая мне мать.
Но её давно уже на свете нет в живых,
Осталась только в клетках мозговых.

Как трудно мне пересказать,
Не хватит жизни написать
Реестр поступков той, одной,
Которая зовётся мне женой.

Шагов не дерзких, не отважных
Не совершала ты, порой,
И лишь всегда ты утешала,
Меня своею мягкой добротой.

Перед каждой дочуркой меня одобряла,
Называла «любимый и мой золотой»,
Вновь страницу жизни своей открывала,
Как роман, не прочитанный мной.

Ты, как цветок любви к себе манила
Во время летних паводков и бурь,
Грозу, нависшую, от дома отводила,
Тучи закрывала, как светло-синяя лазурь.

Ты, словно, свет луча небесный
Прокладываешь путь земной.
Клянусь, что в жизни тесной,
Только счастлив был с тобой.

И пусть сегодня, в день весенний,
Вдохнёшь ты снова, в раз очередной,
Как муза, новых восхождений,
Коснёшься мужа тёплою волной.

Не зря тебя в любви назвали Леной
С ранимой чувственной душой,
Быть, может иногда немного ленной,
Но всегда спокойной, сдержанной такой.

Ты умеешь быть проникновенной,
Всегда блистаешь редкой красотой
И остаёшься для меня благословенной,
Той самой милой, молодой.

(К небу звёздному ниточкой тянись…)
Внученька, красавица, совсем ещё дитя,
Ты пока не славишься, ты вначале дня,
Но есть в тебе задатки пыла и огня,
Нот в тебе палата, но не натянута струна.
Надо растревожить улей, пчёлок рой,
Чтоб летали мысли в голове искрой,
На спусках и подъёмах, на виражах держись,
Неожиданных уловок и соблазнов берегись.
Посмотри на горизонт, там твоя звезда,
Протягивая руку, смотри, не обожгись.
В поле за туманом твоя не вспахана гряда,
К ней тропинка зарастает, расчищай, трудись.
Думай постоянно, ниточкой тянись
К небу звёздному, поднимаясь ввысь.
В трудной ситуации владей собой,
Помни: дело только за тобой.
В День 8-е марта я хочу сказать:
«Чтобы было лето жарким от свиданий,
В девичьей душе всегда весна цвела,
И от ожиданий не было страданий,
Чтобы ощущала радость и не знала зла».

(По местам, что в памяти моей остались)
Бывая в Вологде, хожу всегда
По улицам, где мы встречались,
Бросаю взгляд на те места,
Что в памяти моей остались.
Возможно, я пройду, не замечая
Прохожего, который взглянет на меня,
И то же, как и я, не узнавая,
Пройдет, подумав про себя:
"Кого-то он напоминает".
Давайте же, ДРУЗЬЯ,
Построим мы мосты,
Через оборванные нити,
Чтоб внуки заходить могли,
В ворота северного Сити.
И, может, вспомнят иногда:
Взялись, откуда корни наши?
Прославят делом ваши имена,
Испьют недóпитую счастья чашу.

(Папины дочки)
Ветер ласкает, доносятся летние звуки,
Знойной волной обдувает лицо,
А на плéчах - дочкины мягкие руки
Связались на шее в тугое кольцо.
Детские руки, их прикасание,
Очень сладостно мне осязать.
Только нежных чувств испытание
Можно в детских глазах прочитать.
Снова, как после долгой разлуки,
Обнимают меня твои милые руки.
На долгожданном исходе рабочего дня
Дочурка Наташа встречает с улыбкой меня.
Тут же сыплются конфеты из портфеля,
Ворохом бросаешь все игрушки на полу.
Берёшь меня за руку, зазывая на качели,
Со сладкой и любимой сосулькой во рту.
А помнишь, маме подарил я розы,
А ты ручонкой взялась за шипы?
По щекам текли ручьями горько слёзы,
Шум на всю квартиру учинила ты.
Играть с посудой детской ты любила,
Поила кружкой «куклу-дочку» Катьку,
И даже маму с папой каждый раз кормила,
Размазывая кашу ложкой по кроватке.
Скоро появилась младшая сестрёнка,
С улыбкой папы из пелёнок восходя.
Как солнце ясное, взошла на горизонт Алёнка
И детской ручкой за косичку дёргала тебя.
Мягко шлёпала ладошкой по лицу,
Как будто, что-то там искала,
Водила пальцем по овальному кольцу,
И ничего не находя, за нос тебя таскала.
А потом рукой за папин чубик бралась,
И посмотрите, что на голове моей осталось.
После тех рывков гладь сплошная развивалась,
Теперь седых волос, лишь уцелела малость.
За то, что папа соску отбирал,
Конфет моих не признавала,
Всегда устраивала слёзный сериал,
А вместо них ты пальчики сосала.
Потом по улице мы шли и зá руки держались,
Уже ходили впятером, не расставаясь:
Наша любимая бабуля, мамочка, папуля,
Важная Наталка и Алёнка – крохотуля.
Подросли красавицы-дочурки,
Стали вдаль смотреть слегка,
Не играют теперь в жмурки,
Смотрят на чужого паренька.
По факту наступило время,
Кого-то крепче обнимать.
Уже приходят взрослые проблемы,
Какие нам, дала природа-мать.
Но руки, так же тянутся к отцу
При каждой новой нежной встрече.
Стою я к вам лицом к лицу
И слушаю родные незабываемые речи.
Ах, эти руки, они по-прежнему нежны,
Всегда для нас заботливо близки,
Но так, как никогда, теперь они важны!
Четыре женские надёжные руки.

(Разговор с внучкой на фотографии)
Есть фотография одна в серванте.
Стекло и оберéг её от сглаза защищают.
Улыбка - дар от Бога в каждом кванте,
От которой человек душой растает.
Смотрят на меня глаза и не моргают,
А волосы каштановые распускают
По хрупким плéчам золотистую волну.
От взгляда на неё окажешься в плену.
А ушки на макушку потянулись малость,
И с хитринкой слушают внимательно меня.
На лице её сияет детства шалость,
Ликует сердце, полное задора и огня.
Как и прежде, я смотрю тебе вдогонку,
Когда уходишь ты от нас домой.
Но не нахожу в тебе я ту девчонку
На плечах с золотой косой.
Ты теперь у нас студенткой стала,
Возможно, устаёшь порой,
И в глазах твоих - усталость,
Заботы навалились на тебя горой.
Порой бывает трудно заниматься,
Но цель тобой поставлена одна.
Не надо в мыслях распыляться,
Должна учёба превалировать всегда.
Поверь мне, как деду и отцу,
Что период этот преходящий,
Который путь раскроет на судьбу,
По ней пойдёшь по восходящей.
Не спеши, с судьбою не играют.
Не торопись любя, узнать любовь.
О ней во все века все люди знают,
Иногда она пускает слёзы, даже кровь.
Пусть вьюги и метели,
Чуть заметают девичью тропу,
Но и весенние искристые капели
Разбудят рано по утру.
Разбудят рано, чтоб проснуться,
Не опоздать на ярмарку любви,
Чтобы рукой его коснуться,
На щекáх, чтоб розы расцвели.
Не спеши ударить по рукам,
Когда ты заключаешь сделку.
Не допускай глумиться языкам,
Когда ты попадаешь в переделку.
Владей собою, стойко управляя
Каждым шагом. Будь всегда в строю.
За грош свой ум, не продавая,
Душу по достоинству оценивай свою.
Показалось: девочка на фото мне кивает,
Всё как будто поняла. Завтра я проверю,
Так ли это обещанье выполняет.
Сейчас пока надеюсь и поверю я кивку.

(Я вас люблю безгранично, безмерно…)
Остались от прошлого старые фантики,
Да на стенах домашних - обёртки конфет,
Смотрят с фото пожелтевшие бантики
Через стерни заснеженных лет.
А лица, по-прежнему, на руки просятся,
Отражая глазами святую любовь.
Мои мысли в ваше детство уносятся
И наши улыбки встречаются вновь.
Стали взрослыми дочери милые,
Не заметив, как детство прошло,
Окрепли, померялись женскою силою,
Нашли в жизни своё ремесло.
Как птицы вспорхнули из гнездышка,
С первым взлётом, расправив крыло,
Улетели от семейного солнышка,
Свили рядом другое гнездо.
Вас окликают, как теледиву,
Люди, заметивши ваш силуэт,
А вы посмотрели пытливо и
Продолжаете путь, ускоряя разбег.
Зачем вы бежите всегда торопливо?
Каждый раз я гляжу вам вослед.
Идите умеренным шагом, немного игриво,
Получите в жизни счастливый билет.
Вы мои нежные, самые верные
С хитрым прищуром отцовских глаз.
Я вас люблю безгранично, безмерно,
Вы золото наше, клёвые - экстра-класс.
Вы символы счастья, любви и надежды,
Подарены вам материнские гены добра,
Пусть вам завидуют глупцы и невежды.
Помните, каждая: вы друг другу – сестра.
Что пожелать вам? Будьте терпимы,
Слабых не видеть, обманов не знать.
Будьте здоровы, любимы, счастливы
И в доме надёжный, свой якорь держать.

(История про дельфина и дедушку Васю,
которая приключилась осенью 2006 года)
Посвящается внуку Максиму
Бабье лето, отдых, пляж у моря,
Серебристой пеной берег чуть омыт.
Захожу я в воду по колено,
Баба Лена с берега глядит.
Окунулся, улыбнулся, довольнёхонек вполне,
Метров 100 себе отмерял, лежа брюхом на воде.
Развернулся, оглянулся и плыву обратно я один.
Рядом – не русалок, не блондинок и плыву, как господин.
Чуть качает зыбь морская.
Светит солнце, луч в глаза бросая.
Водопад в ушах, волной ласкает.
Тихо к берегу плыву, ничего не замечая.
Вдруг услышал крик на берегу,
Бросил взгляд, увидел там толпу.
Машут женщины и дети и кричат «один в один»:
«Мужчина – апельсин, мужчина – апельсин».
Что-то там случилось? Не пойму.
Может я уже с ума схожу?
Снова слышу звон в ушах и крики близ:
«Мужчина шевелись, мужчина шевелись».
А может это голос искажён, вдруг осенила мысль:
«Мужчина обернись, мужчина берегись?».
Тут же бросил вправо фирменный бросок,
Сделал резкий я рывок, как на леске поплавок.
О, друзья! Какое чудо вдруг увидел я.
Животная махина плыла в двух метрах от меня.
Плыла спокойно, кивая серым плавником,
Как будто был я для неё собратом-двойником.
Развернувшись, не почуяв страха, себя успевший преуспеть,
Решил взглянуть в её глаза, да только я не мог успеть,
Уплыл дельфин, в глубины моря увлекая,
И на прощанье, мне хвостом махая.
А с берега по-прежнему кричали, за мою судьбу боялись враз:
«Дельфин, мужчина обернись, скорее к нам вернись».
И там же бабушка ждала меня, не отрывая глаз.
Спасатели на вёслах приближались, кричали: так держись!
Прощай мой брат, занявший по ошибке место апельсина.
Плывет команда для меня, тебя же опасаясь.
Вот так друзья, закончилась история с дельфином
Легко и просто. На берег снова возвращаюсь.

(Под закрытие дачного сезона)
Сегодня я заметил, закрывая дачный дом,
Как приходит поздно с грустью осень,
Накрывает пеленой далёкий горизонт
И местами землю покрывает в проседь.
Она с насмешкой наглой нас не просит
Раскрывать от набежавшей тучи зонт.
Она следы от беспорядка в зиму бросит,
Чтобы подружка сделала ремонт.
Стелется лентой печали дорога
От сырой и опавшей листвы,
Уходит в долгую спячку природа,
Зажигаются вечером рано огни.
Последний шёпот листа с опадающих древ
Дойдёт до земли охладевшей, но властной,
И вновь закружится он, поднявшийся вверх,
Прощаясь навечно с материнскою лаской.
И осинка с рябинкой стали близкими вдруг,
Раскраснелись, зашептались и нашли подруг.
Только стайкой сосенки кудрявые стоят,
Зеленеют молодо, да меж собой молчат.
Уходит в ночь дневная долгота,
Кругом по даче шарит темнота.
Парник разобранный раскрыт,
Опять очередной сезон закрыт.
Дождь и солнце стены не щадит,
Серой краской портит дома вид.
А вместе с ним стареем рано мы
С каждой встречею седой зимы.

Не гони тоску на сердце, осень,
Не гони в лицо косых дождей,
Выкрась небо с тучей в прóсинь,
Землю рыжим солнышком согрей.
Дай ещё чуть-чуть погреться,
Зелёный цвет на землю нанеси,
Но, увы, в дождь костру не разгореться,
Сколько злую осень не проси.
Только сосны вдруг заговорили,
От порыва ветра покачали головой,
И немного пошептавшись, подбодрили:
Зелень краше вы увидите весной.
Возвращайтесь снова, встаньте между нами,
Подышите смолью и оттаявшей землёй.
Посадите в грядку зелень добрыми руками
И посыпьте почву серою древесною золой.
Посмотрите: лист берёзы распустился,
Набирает детства цвет черёмуха в саду,
Как будто снова мир преобразился,
Прощая осень и, меняя вёсен череду.
Улыбнитесь просто так, беспечно,
Вдохните свежим воздухом весны.
Знайте: жизнь бывает скоротечна
Только осенью у сброшенной листвы.

(Не люблю я оттепель зимою…)
Не люблю, когда осень пугает
Холодным и серым дождём,
Когда в лужах сапог промокает
И в зимнюю темень идём.
Люблю, когда осень морозы встречает,
Зимнюю песню снегирь запоёт,
Иней на ветках сребром отражает,
И в лёгком тумане солнце взойдёт.
И мне нравится, когда зима не злится,
Придёт с хрустящим снегом на крыльце,
Когда мороз на окнах заискрится,
Румянцем, отражаясь на лице.
Не хочу, чтоб оттепели были
В короткий зимний день,
Ведь это признаки простуды,
Зачем ненужный бюллетень?
Люблю, когда на горке в санках
Веселится с гамом детвора
И играет в сереньких вязáнках
В снежки на том конце двора.
Но вот, некстати небо пеленою затянуло,
Горизонт опять покрылся синевой,
Тёплым ветром с Запада подуло,
Как перед летнею грозой.
Нынче в зиму так бывает,
Завтра снова будет гололёд,
Север Арктикой пугает,
Потеплело, говорит народ.
И не только слышим глас народа,
Зá сто лет наука нам даёт понять:
На градус вдруг тепла прибавила природа,
Значит, оттепели всем не миновать.
Теперь плывём по морю, как рекою,
В любое время ждут материки,
Путь морской открыт зимою,
Для ледоколов стали мягче ледники.
Сегодня тает айсберг, рано распускается мимоза,
Но не будем углубляться в мотивы раннего тепла,
Давайте подышим северной зимой морозом,
Насладимся зеркальною гладью катка.
Встанем на лыжи, пройдёмся по речке,
Проложим лыжню от моста до моста.
Можем согреться у русской тёплой печки.
Ведь только такое может позволить зима.
Сходите в лесок, посидите у ели,
Увидите зайца косого петлю,
И ведь птицы не все улетели.
Ой, как я природу безумно люблю!
Сходите в лесок, ведь он здесь, недалёк,
Пусть вам солнце тайны лесные откроет,
Время быстро пройдёт, зимний короток денёк,
А может и тучка со снегом накроет.
Не нравится мне оттепель зимою,
Когда приходит серый день,
Своё желание не скрою:
Хочу, чтобы зима была зимою,
А летом, чтобы всегда цвела сирень.

(Посвящается истории города Архангельск)
На берегах реки в туманной дымке
Вырос славный город на Северной Двине,
Начавшись с маленькой речной заимки
На шестьдесят четвёртой широте.
Обласкан студёными вóдами, северным ветром,
Стоит с незапамятных давних времён город дарóв
Протяжённостью тридцать и пять километров
В дельте спокойной реки, вдоль речных рукавов.
Заложен рукою святых и Царя повеления
Архангельский город - город Архангела Михаила.
С лодочной пристани малой разрослось поселение,
С земли, что матушка Русь рыбакам подарила.
XII век, новгородский Святой Иоанн
В почитание святого Архангела Михаила
На поморской земле основал монастырь для селян,
Чтобы сила и дух их в победе c врагами сплотила.
Пытался варвар-швед у русских землю взять,
На заре XV века монастырь в руинах нам оставил.
Тогда решил царь Грозный: надо Север укреплять.
И Холмогорский город он с крепостью поставил.
Тысяча пятьсот восемьдесят четвёртый год
Мыс Пур-Наволок на правом берегу –
Место города с отмеченною датой основания.
В истории и времени, взмывая в высоту,
Наш город Севера менял не раз название.
Был Новый город, Новый Холмогорский стал,
А Новохолмогоры-град Архангельском назвали.
Строился, купечеством и знатью прирастал,
Лишь болота с лесом, те же самые остались.

Приехал Пётр Великий в город через век
И указал на остров, где должна быть верфь.
Судно на воду спустили через год в низовье рек.
Так, Пётр поставил на морских воротах дверь.
Как гласит легенда, был в то время «на соломе бал»,
И «Соломбала», случайно, получивший имя остров,
Приумножил город, который в эшелон морской попал.
Теперь он для врага становится проблемой острой.
Славился город пушниной и рыбною ловлей,
Был ягодой, деревом город несметно богат,
Известен был город заморской торговлей,
Здесь появился российский военный фрегат.
Прошли ещё столетия, на Север люд подался,
Открылась гавань для воздушных кораблей.
Город судоходством, заготовкой леса разрастался,
Теперь сверкает скверами гирлянд и фонарей.
Уходят в море молодые капитаны и
Юнги Северного флота - любимцы матерей.
Связь мы держим с заграницей постоянно,
Обучая в институтах иностранных сыновей.
Остаются в прошлом деревянные мосточки,
Козыряют улицы домами из бетона и стекла,
На каждой точке, взамен «торговые лоточки»,
Появились ТРцентры с последней модой барахла.
Славься город белыми ночами,
Красотой сияния соборов и церквей,
Пусть все всегда гордятся земляками,
Что не сдали наших рубежей.

Горе к нам приходит, не стучится,
И невозможно от него уйти, укрыться.
Оно годами тревожит наши раны,
Пока их не покроют натянутые шрамы.
Говорить без слёз об этом невозможно.
Писать так нужно, но бывает очень сложно.
И те, кто видел это, скажу я вам публично,
Событие весьма, весьма трагично.
Нам вспоминать об этом надо чаще,
Когда трагедия лишает жизни в одночасье,
Приносит людям вдруг непоправимое несчастье,
Лишает нас родных, друзей, а иногда и совести отчасти.
Помните далёкий две тысячи четвёртый год?
Весенний март. Ещё не начался восход.
На пульт пожарного тревожный поступил звонок:
Выезжайте. Взрыв. И сердце съёжилось в комок.
На Советских Космонавтов, дом 120
Взрыв газа. Это было страшно, братцы.
У дома выросла из глыб огромная гора
Из обломков серых плит, бетона и стекла.
Здесь трудно было разобрать,
Где были люди, где двери, где кровать,
Масштаба разрушений сразу не понять,
Рука не поднималась всё заснять.
Лишь комната, как призрак, в пыли витала,
Одна висела от подъезда на девятом этаже
Искорёженной панелью от уцелевшего металла.
И стоял там ангел-мальчик, как в мираже.
Через пять минут пожарные примчались,
Они с бедой подобной по жизни не встречались,
В тот миг казалось, рухнул целый мир,
Лишились люди жизни из тридцати квартир.
Три дня спасатель и пожарный, не смыкая глаз,
Грузили тонны камня в очередной Камаз,
Разбирали мусор, вещи, пыль и грязь руками,
Надеясь встретиться с живым лицом глазами.
И в минуты тишины людские затихали срывы,
Все вслушивались в еле слышные призывы.
Кинологи с собаками выходили группой,
Но, как не больно, обозначались трупы.
Со всех сторон кричали: «Помогите, живо, живо!
Там люди есть, спасите»! Но их немного было –
Двадцать четыре от рук спасателей поднялись,
А пятьдесят и восемь для предания земле остались.
С тех пор пожарный знал немало трудных лет.
Сдавали нервы у одних и травмы покалечили других.
Об этом написать бы легендарного спасателя портрет,
Который нам всегда останется дороже всех живых.
И страшно: видит Он, по-прежнему малышку,
Навечно ручками обнявши плюшевого мишку,
Ушедшую в сон пятилетнюю девочку Катю,
У мамы за книжкой на тёплой кровати.
И, кто бы, не был той виной,
Трагедии огромного масштаба,
Не отмоет горе он тюрьмой,
Всё равно его задушит жаба.

(Посвящается юбилейной встрече ветеранов)
Дорогие ветераны! Сегодня мы не на параде,
Без ярких транспарантов и миларовых шаров,
Мы с улыбками общаемся в уютном зале-ресторане,
С красивыми цветами на банкете за столом.
Ветераны, ветераны! Добродушный и седой.
Как много толкований слова, вы услышите порой:
«Он заслуженный работник, многолетний, пожилой.
Он счастливец, он из детства, он для всех почти герой».
Мы прожѝли жизнь немалую в столетии,
Каждый был отмечен, если уж не первый, так второй.
Пролетели годы и сплелись полосками в соцветии
Красок разных: белой, чёрной, красной, голубой.
Каждый путь прошёл особый, славный, трудовой
И стоял на страже интересов области родной
С достоинством на вверенном посту, как часовой,
С честью выполняя долг перед страной.
Кто из вас не черпал опыт понемногу,
Страну из девяностых, выводя из тупика,
Прокладывая будущему поколению дорогу,
Чтобы жизнь была не слишком тяжела.
Сейчас мелькают счастьем лица на экране
В череде последних бесспорно ярких лет,
Это областного аппарата осанистые ветераны
В юбилейный сóбраны, в цветной буклет.
Мы собрались сюда в тридцатилетие,
В ветеранский праздник молодой.
И каждый нам желает долголетия,
Поддерживая словом статус боевой.

Приятно слушать мудрость вашей речи
В воспоминаниях из давних прошлых лет.
Может, кто споёт, или расскажет в этот вечер,
Или спляшет, сверкая блеском лаковых штиблет.
Напомню: наши годы далеко не старость.
И надо всем гордиться яркой сединой,
До последних дней не показать усталость,
Ведь надо внуков нам поднять любой ценой.
А те, что были нам плечо к плечу недавно,
И ушли от нас с печалью в мир иной,
Завещали всем «служить исправно»,
У нас не будет светлее Родины другой.
Они, как звёзды смотрят в мир сегодня,
Лучами нашу землю озаряя с высоты,
И теперь, назначенные волею господней,
Через пропасти наводят к нам мосты.

(О времени и людях)
Вчера задумчиво смотрю я на часы,
Они давно висят у нас на стенке,
Они как, старые от котика усы,
Переводят тихо вправо стрелки.
Я к ним привык, они показывают время.
Старые настенные часы неустанно ходят.
Они судьбой проходят через наше бремя
И бывает так: случайно нас подводят.
Вот опоздал я на работу. Ах, часы, часы...
Опять застряла неподвижно голубая стрелка.
Остановились на руке часы, а там скучаешь ТЫ,
Возможно, не поверишь. Попал я в переделку.
И на столе стоят часы, стуча одну и ту же ноту.
И вдруг, как крик навзрыд, ушло в пространство слово
«Нет, нет, не может быть…». Застыло время у кого-то.
Молчат часы, напоминая отголосок рока злого.
И, вот опять пошли часы, проснулось время,
Тикают родные, от первой цифры побежали,
К счастью, на смену появилось молодое племя,
Которое, так долго, в каждом доме ждали.
Есть песочные часы, о них врачи скучают,
По ним следят и процедуры назначают,
Уложив больного на больничную кровать-доску,
Минуты ожидания сверяют по упавшему песку.
В детстве помню, так смешливо,
Мой отец носил карманные часы.
Открывал футляр он горделиво,
Смотрел на них, как на свои усы.

А иногда забыв их завести,
Глядел на солнышко тоскливо,
Чтобы часовые стрелки подвести
Узнавал по солнцу время молчаливо.
Бегут, бегут часы, разметая время в искры.
Любые: настенные, настольные, ручные,
Спешат порой неимоверно быстро
Карманные, песочные, другие.
Давай, хотя б на ночь, замедлим механизмов ход,
Поговорим наедине с тобою о любви сначала,
Хоть пусть звучат они из множества их нот,
Но нам всегда минут их скоротечных мало.
И опять часы идут, слагая время из минут,
Наступает Новый год, нельзя замедлить ход.
Под бой курантов в ночь на улицах огни зажгут,
И снова будем ждать земной Звезды восход.

(Аллегория для юных особ)
Стоит кудрявая, качаясь на ветру,
Накинув сверху серебристо-белую фату,
Бросает тень берёза в жаркий день,
А рядом с нею пень, сосновый пень.
Когда-то величаво он сверкал цветáми янтаря,
Покрыт был слёзной ароматною смолой,
Теперь на нём, лишь мох седой, да капли от дождя.
На что он старый пень берёзе молодой?
Может быть, убрать его? На кой ей сдалось?
О, нет. Ведь я сидел на нём уж, сколько лет на даче
В усталость, наслаждаясь бутербродом с салом.
Набросив сверху старый плед, решал я трудные задачи.
А пень, по-прежнему, торчит у ног лесной звезды
И тихо просит..., ворчливо шепчет ей: пониже наклонись.
А берёза, разыгравшись на ветру, бросает ветку с высоты,
Которая потом засохнет, как пень сырой не злись.
Упрямо пень стоит, опять молчит, набрав на мох воды.
Обнял корнями он соснӳ, похоже, внучку молодую,
А рядом стройные ряды таких же сосен у гряды.
Когда-то зрелым семя в землю пало не впустую.
Муравьи облюбовали место у сосны
В копне у пня с игольчатым составом,
Создав запасы муравьиной кислоты,
Так нужной для лечения суставов.
Не…ет, пень он властен, важен и сейчас.
Ещё не наглядевшись сбоку в бороду седую,
Растёт брусника в продовольственный запас,
Спелой ягодой осыпав, поросль молодую.
Не…ет, его никак нельзя списать со счёта,
Здесь сидели с милой мы, кто бы не судачил.
Это дата первой личной стройки и отчёта,
Первой спиленной сосны на закладку дачи.
Да, пусть он здесь торчит, не мешает пень сосновый,
Хотя и пользы нет, но бережёт он память с нами
В разработке нашей сотки земляной, садовой,
С лучами солнца землю осыпает белыми грибами.
И пусть курчавая берёза рядом с ним
Ещё растёт, становится всё краше.
Ведь старый пень с берёзой несравним,
Она здоровье укрепляет Ваше.

Нет у нас в стране солдата,
Чтобы не видел автомата.
А то, что выбыл он в запас,
Пусть это будет не про нас.
Только счастлив тот солдат,
Который не применит автомат
Без нужды, по правилам игры,
Или офицер, не раскрывая кобуры.
Сегодня мы с тобой стоим в строю
И от грязи очищаем Родину свою.
Пусть я и ты давно пенсионеры -
Вольнодумцы, пожилые инженеры,
За дело мы привыкли отвечать,
Если надо - «есть» всегда сказать.
И пошли тотчáс, грести лопатой,
Убирая рыхлый снег у хаты.
В непогоду расчищаем, как бригадой,
Тротуары от набросанной листвы
И зелёные газоны, если надо,
Подстригаем рано утром от травы.
Пусть вклад наш будет невелик,
Но мир земной широк и многолик,
И каждый, посмотрев на нас,
Возьмёт метлу и, как спецназ
В один приём очистит враз,
Убережёт от нечисти страну,
Создаст надёжный боевой запас,
Из людской душѝ изгонит сатану.
Для этого, мой друг - солдат в запасе,
Мы с тобой всегда должны быть на посту
И, как морской корабль в стальном каркасе,
Защищать от бурь и волн свою семью.
Живи солдат и помни: наше время не ушло.
Передавай из поколенья в поколенье,
То, что нажито тобою ремесло и,
Что дано нам божеским велением.
Красной армии штыки непобедимы.
Если мы с тобой солдат едины,
Вместе будем за страну стоять,
Нашу землю не сможет враг отнять.
Пусть будет гордостью народа
Отправлять на службу сильных сыновей.
Пусть не исчезнет русская порода
От наших милых, добрых матерей.

(посвящается Ветеранам войны и труда)

Помнит сердце ветерана-русопята
И давно уж высохший платок,
Как раздался в сорок пятом
В сердце радостный звонок.

Войне - конец, фашист разбит,
А значит всё прошло, как надо.
Только жаль, что вся Земля скорбит
О тех, кто не дожил под канонадой.

Что было с нами и врагами,
Знает каждый пó сей день.
Умывались матери слезами,
С глаз не сходила ежедневно тень.

Мы будем вечно говорить
О тех, кто жизнь нам дал,
Кого так не хватает с нами,
Кто нам Великую победу одержал
Над сильными, коварными врагами.

Склоните головы, друзья -
Потомки наших дедов и отцов.
Встряхните плечи сыновья
За память матерей от их юнцов

Военных лет, за тёплый дом,
Что защищён непробиваемым щитом,
За мир, за трудовые битвы,
За женские, за долгие молитвы.

Мы стали славой Родины светиться,
Заполняя радостными лицами экраны,
Нам ли ею пред другими не гордиться.
Тряхните сединою, ветераны!

Пришёл и наш черёд пред нею отчитаться.
Откройте грудь, не надо нам стесняться.
Мы достижением и честью можем оправдаться
За тот покой и мир, что внукам мог остаться.

Вы, порой усталости не зная,
Шли, превозмогая боль в плечѝ,
Вложили труд, дома приумножая,
На заложенные раньше кирпичи.

Молодые люди, улыбнитесь ветерану,
Поговорите с ним, хоть крохотный часок.
Ему теперь не надо дифирамбы,
А разговор, как воздуха глоток.

Пусть эти звуки для мембраны
Сегодня посвящаю я для Вас,
Пусть заживут на сердце раны,
Что ложились бедами не раз.

Хочу пожать я руку ветерана,
Ладонь надёжную, сухую потереть
За вашу мудрость великана,
Которая не даст душе сгореть.

Молодые люди, улыбнитесь ветерану,
Прошу вас, посидите с ним часок,
Не говорите с ним о ранах,
Дайте новой жизни им виток.

Цените опыт ветерана, почитайте,
Не дайте распыляться в пустяках,
Своей любовью и заботой согревайте,
Держите знамя чести, совести в руках.

(О случайной встрече двух одноклассников)
Школа. Вспоминаю десятый “А”.
Как сейчас, сижу за пятой партой я,
А впереди, как будто рыжая девица,
Со странным взглядом, как тигрица.
Со мной второе место пустовало.
Оно, возможно было для тебя.
А мне тогда, так счастья не хватало,
Весь класс не зажигал во мне огня.
Сидел я скромно у окна,
Смотрел и изучал ребячьи лица.
Торжествовала в классе тишина
В день школьный, первый сентября.
Потом представили меня,
Как одного из новичков из класса.
Но не знаю, где же ты тогда была,
Одноклассница? Вопросов – масса.
Не знал тогда не только я,
Но и незнакомый весь десятый “А”,
С которым через год я попрощался,
А через семилетку снова повстречался.
Никто меня не ждал тогда обратно,
Пока сдавал я в институте сессию за сессией,
Ни школа и не старые друзья, оно понятно,
И не комбинат, где изучал профессию когда-то.
И вот, он мой завод, стою и наблюдаю за часами,
Ожидаю получить работу в новом коллективе ЦБК.
Вдруг увидел я девчонку с карими глазами,
И с пытливым взглядом в сторону меня.

А через день опять, как будто в новом классе,
Начальник мой представил в двух словах
В роли инженера-программиста Васю,
Но с дипломом математика в руках.
Теперь смотрю я в профиль, под прямым углом
На девчонку остроглазую, с которой не знаком.
Сидит она напротив, сбоку рядом с СКМ.
Говорят, что это Лена - лучший оператор ЭВМ.
Повстречались с нею, как-то в выходной.
Здравствуй, Лена! Ты идёшь куда-то?
- Здравствуй, Вася! Да, я иду домой.
А ты откуда? - Я от Вовки Петухова.
А мы болтали с Машкой Курлыковой.
Надо же, какое удивление было у обоих на лице,
Когда мы незаметно оказались возле дома на крыльце.
Так я по школе знаю Машу Курлыкову,
А я из школы знакома с Вовой Петуховым.
Закончились вопросы, как ядерный заряд,
Про Валерку, Ирку и Наташку и про всех подряд.
Теперь несложно было нам про каждого понять,
Что учились мы в числе из перечисленных ребят.
Только был пока один вопрос открыт,
Кто будет дальше слушать нас двоих?
Но затянулся диалог, остался не забыт.
Теперь воспоминания сложились в стих.
И до сих пор мы продолжаем разговор.
Только мы теперь рассказываем внукам,
Как нас знакомил школьный коридор,
И мы не знали больше никогда разлуки.

О, как магнит притягивает небо
С обзором звезд из серебра.
Даже выгляжу порой нелепо,
Когда я загибаю голову туда.
Смотрю на небо с детства и грущу,
С тех пор, когда подняли в космос спутник,
И каждый раз глазами я чего-то там ищу,
Как на дороге одинокий путник.
Бескрайние глубинные просторы
Зовут к себе загадочной красой,
Где пустые неземные коридоры
Проходят рядом с чёрною дырой.
Возможно там, в тиши холодной,
Среди галактик и миров межзвёздных
Есть жизнь, похожая с земной,
Но, как нам встретиться с такой?
Говорят и пишут много о каком-то НЛО.
Будто он летает быстро, и так же исчезает он легко.
Бывает он похож на шар, на диск отлитый,
А может быть и сигаретой крупногабаритной.
Но только я пока не верю в чудеса,
Чтобы планета наша кем-то наблюдалась свысока,
С трудом я верю и в чужих пришельцев,
Думаю, что это всё воображения умельцев.
Рассказывал сосед по даче Коля, без обмана,
Как ночью прилетали неземные корабли,
Поднявшись в темень с тёплого дивана,
Со страхом он увидел ослепляющие фонари.
Но не верю я соседу-балагуру деду Коле,
Когда он выпьет, то услышишь в разговоре,
Что и лужа может превратиться в море,
Где он с русалкой плавал в водной флоре.
А совсем недавно всплыли снова корабли,
Только не у деда Коли над забором,
А на Виледи в Ильинске, у речной гряды,
Над заросшим Вилегодским косогором.
Приехал как-то в гости мой свояк,
Он рассказывать истории - мастак,
Что ни фраза - то загадка,
Стелет словом, просто гладко.
Говорит: «Ходили как-то на рыбалку по утру…».
Может, я и сам чуть-чуть привру, потому
Что не запомнил всей истории дословно.
Но расскажу вам всё, конечно, безусловно.
«Вышли к берегу на Виледь
Ближе к лодке. Взяли бредень,
Захватили банку, надо воду вылить.
И, вдруг глазам своим не верим:
Видим, шар серебряный летит
Тихо так, спускается в кусты.
«Аркаша - один из них троих кричит -
Отсюда надо когти рвать за три версты».
Но Аркаша, парень тот ещё, хорош,
Его испугом мелким не возьмёшь, хотя
В коленках дрожь, но он на труса не похож,
Его не купишь и не проведёшь за грош.
Взял он палку, что покруче,
И пошёл туда, чуть не ползуче,
Где только-что светился шар небесный.
Как-никак, но случай этот интересный.
О, вдруг он видит ЧУДО на световых опорах пред собой,
Как ярко-серебристый шар, какой-то металлической ногой
Копает землю, а прожектор источает свет дневной.
Не прощая наглости такой, он взмахнул тогда рукой.
Нога внезапно поднялась и скрылась в полости объекта,
А вместо одного луча там появились три субъекта.
Да, видимо Аркадий поторопился сгоряча
Махнуть непрошеным гостям, крича.
И тут его рука, как плеть, повисла от плеча,
А мысли, словно зáмерли от зрелища.
Язык прилип к губам, и рядом нет врача.
Что натворила неведомая силища?
И, так в оцепенении стоял Аркан,
Пока огромный шар не стал вращаться,
Забрав с собой троих инопланетян.
Не успел он с ними даже попрощаться.
Он потерял из виду и двоих землян,
Которые в кустах лежать остались,
Их спасал от чудища лесной бурьян,
Они от страха круто обвалялись.
У него теперь одни воспоминания
Всплывают иногда под чаркой водки,
Да, мужики расскажут миф из мироздания
На всем любимой дачной сотке.
Я часто в юности смотрел на солнечный закат,
Среди ночей взирал на звёзды, наблюдая
Движение небесных тел и августовский звездопад
Из метеоров, которые на землю падают, сгорая.
Отслеживал я спутников ночной полёт,
Внося на звёздной карте коррективы.
Снимал на плёнку в объективы
Планеты солнечной системы и даже самолёт.
Но ни разу не предвидел перспективы,
Чтобы увидеть иноземный космолёт.

Я видел испытанья в ионосфере – как пожар,
С результатом взрыва радужным кольцом,
Но не видел я космического тела, похожего на шар,
Или гуманоида-пришельца с голубым лицом.

С тех пор немало времени прошло,
Но нехотя врубаюсь в эту тему снова я,
Мне это слышать, как-то так смешно,
Особенно за рюмкой выпитого коньяка.

Об НЛО историй много, как говорил один старик,
И очевидцев этому найдём мы без нужды,
Но только нет резона верить в это без улик,
Как бы это снять на фото, подтверждая их следы.

Вот уже, который месяц напролёт,
Меня мой доктор на приёме ждёт,
К нему хожу с отчётом не один,
Прописан мне МОКСОНИДИН.

Препарат давление снижает,
Сосуды к жизни возвращает,
Но только у меня наоборот:
Мысли все текут вразброд.

К ночи сон вдруг пропадает,
От давления сосуды разрывает,
И, как под крышкой котелка,
Трещит головка черепка.

В ушах гудит и там зудит,
Развивает у меня МИОКАРДИТ.
Кручусь в кровати возле стен,
Не помогает даже мой ПЕРСЕН.

Не слышу, что же шепчет мне жена,
Загоняет в дальний угол глухота,
Не вижу даже стула иногда.
Наступает, братцы, слепота.

Опять по доктору скучаю,
Сам лекарств не назначаю.
Вот наступил и мой черёд,
На приёме доктор ждёт.

Доктор, милый, помоги,
Что мне делать? Излечи.
В ответ услышал умные слова:
«У Вас нарушение формулы сна.

Возвращайтесь-ка домой.
В том, что Вы теперь глухой,
Вам не поможет доктор никакой.
Мы ведь лечим для чего …?
Чтобы болезнь не заходила далеко.

Принимайте назначенья все, как есть,
Не забудьте на ночь фрукты съесть.
Увеличьте дозу препарата,
Следуйте заветам Гиппократа.

И чтоб давление в норму привести
Есть рецепт, который надо соблюсти:
Испытайте препарат ЛОРИСТА
И держитесь правил юмориста».

Пришёл домой, жена встречает,
На мой рассказ бедром качает.
И молвит мудрой головой:
«Давай-ка, я займусь тобой».

Через неделю к доктору пришёл:
«Слушай, доктор, я рецепт нашёл,
Проверьте, все болезни излечил,
Лекарство я любовью заменил».

Опять услышал добрые слова:
«Спасибо, Ваша мудрость так важна
И мне ведь тоже, так нужна
Формула, забытая для сна».

С тех пор, Вы понимаете меня,
Чем постоянно занимаюсь я.
Не болит теперь седая голова,
И мозг не напрягается, братва.

Друзья, я предлагаю всем лечиться
И с доктором найдите свой рецепт,
Чтобы от тяжести болезни отлучиться,
При этом, утверждая свой концепт.

Наш старый забавный сундук,
Набитый игрушкой, вещами до края,
Въехал в Россию под рельсовый стук,
Из далёкой страны, из Китая.
Проехал сундук всю Сибирь и Урал,
Иногда с остановкой на многие годы,
И на Север холодный чудом попал
Сквозь болезни и лихие невзгоды.
Ах, если б он имел язык,
Он много вам бы рассказал,
А к переездам, просто он привык,
И, по-прежнему, всегда молчал.
Только раздавался по дороге скрип
Его друзей с протёртыми боками,
Сундук не трогал даже грипп, но
Краска увядала с уходящими годами.
Он видел детские секреты,
Кто-то ел на нём конфеты,
Прятал фантики в карман,
Чтобы никто не отобрал.
Старый сундук, накрытый клеёнкой,
Последнее время на кухне стоял у стола,
Заложен посудой хозяйки - его компаньонки,
Это было лет сорок назад, но, как только вчера.
Стоял у стола, продолжая стучать.
Теперь уже сам начинал он посудой греметь,
Этим протест выражая. Хотел он об этом сказать
Лишь тем, кто не может на нём усидеть.
Сидели мы на нём в ночной тиши,
Порывом, выражая нежности души,
Под тихо падавший снег во дворе,
Кругом соседи были все в глубоком сне.
И отрезвляла нас тогда совсем не рана
От лопнувшей пружины ветхого дивана,
А стук доски от старого баула-чемодана,
На начало нашего любовного романа.
После чего возникла мысль,
Всерьёз заняться общим делом.
Пора начать нам вместе жизнь,
Разрастаясь новым древом.
С тех пор не стал стучать сундук,
Будить назойливых соседей.
Он излучал теперь певучий звук
От ложек, вилок, прочих снéдей.
Пришло теперь другое, наше племя.
Сменили тот сундук на табурет обычный,
Его на пенсию отправить наступило время,
Хоть он для нас был самый симпатичный.
Стоит теперь, он позабыт на время,
Семейную одежду он от порчи сохраняет,
На себя, принявший это бремя,
И наши тайны он от сглаз оберегает.
На даче тот сундук с бельём стоит,
От тягот жизни скромно отдыхает,
В почёте у хозяев добрых состоит,
И каждый раз, когда его хозяйка открывает,
От шёпота белья тихонечко вздыхает.

Дед Мороз стучит по веткам накануне в Новый год,
Собирает на планерку весь лесной народ.
Как известно из повестки: обсудить вопрос,
Чтобы жили интересно без страшилок и угроз.
Сбежались звери, как из сказки, гуртом,
Надеясь быстро в мирный лад войти.
Амурский тигр с козлом Тимуркой
Предложили мирный путь найти.
Но прискакала огненная обезьяна,
Скривив гримасу, чуть пропищала у пенька:
«Ведь жизни не бывает без изъяна».
И тут же получила два пинка.
Все звери поддержали деда и Амура,
Кто молча, кто с рычанием «Урра-урра …»,
Но всё та же обезьяна кривила морду свысока,
Предчувствуя себя во власти, она произнесла:
«Не может быть в зверином мире:
Ни жалости, ни ласки, ни добра –
Одна жестокость только в силе,
Вселяет слабым страх она».
Тогда не выдержал наш дед Мороз
И с чувством гнева руку он занес,
Ударил посохом по снежной шапке на пеньке,
Коснувшись обезьяньей лапки вдалеке.
Закружила вдруг метель,
Скрылись звери в полумраке.
Накрыла поле сумрачная тень,
Кто-то с кем – то оказался в драке.
Может кто-то съел кого-то даром,
Мне неизвестно, рассказать я не могу.
Осталась дружной только пара:
Козёл Тимур, да тигр Амур.
И, словно из тумана, появилась обезьяна - одна,
Капризная, как будто плохо выспалась она.
Ведь ей же годом править, судьбу зверей решая,
Вносить сюрпризы без конца и края.
-------------------------------------------
Мои друзья, суть басни такова:
Живите дружно, уважая каждого права.
Умейте друга чувствовать плечо,
Уверенно держитесь, любите горячо.
Не бойтесь суеверий, забудьте о покое, скуке.
По жизни с юмором идите, в руках энергию держите.
С напором и подвижностью стремитесь к цели в муке,
Дерзайте с риском, тогда вы только устоите.

В память о трагических событиях второй мировой войны, о людях, испытавших тяготы военных лет, наших потерях и победах сейчас прозвучат для вас стихи об одной эпизоде боя на линии фронта, откуда началось наступление Красной армии.
Стихи написаны на основе рассказа фронтовика-разведчика Фокина Евгения Ивановича, сражавшегося на полях Белгородской области в 1943 году, на так называемой «Курской дуге».
«В разведке под Шляхово»
Идёт война. Звук канонады не стихает.
Ночь перед разведкой неспокойная была.
Тревожная неясность обстановки напрягает,
А на рассвете затянула воздух полумгла.
----------------------------------------------------
На Курской дуге под селением Шляхово
Рота разведчиков в предрассветной тиши
Залегла, как в кроватке, возле нивы непаханой,
В канаве, заросшей бурьяном. А вокруг не души.
Только с хлебом поля, да леса с перелесками
Манят своей красотой с неизведанной лаской.
Село утонуло в зелени и речка зовёт к себе тихими всплесками.
Не слышно войны под небом, зáлитым синими красками.
Так кажется в эту тихую ночь, но нервозную до краёв,
Всё затаилось, замерло, включая наши резервы.
На южном фáсе Курской дуги третий день боёв,
А для разведки, залёгшей в траншее – первый.
Перед тем, как идти вперёд, в разведку открытую,
Был приказ «Взять языка с прорывом в тыл врага»,
Внести сумятицу в ряды маньякá, в дислокацию скрытую,
И выйти обратно, минуя луга, для риска цена великá.
Но едва румяный диск звезды успел подняться от земли,
Как, вдруг - взрыв тишины. На западе затакал пулемёт
И небо озарилось от всполоха ракеты. От затухающей петли
Над ротой появилась «рама» Фóкке-Вульф - немецкий самолёт.
«Рама» двигалась к селу, в разведку полетела.
Уходила вправо, влево, то снова над селом с ревизией
Жу…жа летела, как опостылевшая муха, оголтело.
А там со штабом базировались наши из дивизии.
Всё это предвещало: скоро жди беды.
И время не заставило нас долго ждать.
Чуть выше косогора подня́лись «Юнкерсы».
Их было «ШТУК», так двадцать пять.
Вздрогнула рота от рёва моторов,
Как будто бы их опалило горячей волной.
Но нет, полетели на Шляхово в клин, коридором.
Бомбили село, не снижаясь за нашей спиной.
Горело село и в небо, порванное в клочья,
Взмывали испуганной птицей, как из стаи сорочьей,
Почерневшие листья и пепел сгоревшей травы,
Улетали подальше от страшной войны.
Это было крайне жутко, но надо нам обороняться.
Штаб накрыт. Связь с дивизией потеряна сейчас,
Прорыва здесь уже не будет, нужно окопаться.
«Врыться в землю» - поступил от ротного приказ.
Как будто не было затишья у села,
В беспорядке отходила группами пехота.
Застучало всё вокруг очередями пулемёта.
Задвигалась поспешно повозками санрота.
Вслед за воздушною атакой, шла железная армада,
На село чудовища ползли, как черепахи.
Уверившись в победе, двигалась громада,
Врываясь из дрожащей на горизонте синевы́,
Не закрывая люков, следовали, как на параде.
Это были «Тигры» - танки. Шли они, сминая рвы.
Картина взор разведчиков затмила, как будто из кино.
Танки…, десять, двадцать, сорок пять и ещё пятнадцать.
Все двигались на нас, по одному на брата. «Всем залечь на дно» Команда прозвучала. Теперь нам, братцы некогда скучать.
Сводило нервы, от арифметики во рту всё пересохло.
Что делать? Это же село. Нам не ставили задачу защищать его.
По сути дела, мы ведь не пехота, но, похоже, дело плохо.
Как же, это Родина моя. Что, её отдать без боя?
Не сон ли это? Нет, не сон. И боя все мы ждали.
Теперь они, как на ладони, со стороны ребят зажали.
С юга поле-котловина, с запада растянутый овраг,
А на восток горящее село, туда и движется наш враг.
Мы знаем, здесь стоят «Катюши» в маскировке.
«Тигры» наступают, проходя последнюю километровку.
А у нас в достатке лишь патроны к автоматам,
Да два трофейных пулемёта и у каждого гранаты.
Впереди раздáлась громкая команда «К бою…».
И тут запели наши установки, бросая мины с флангов
По накатившей полосе, тянувшейся к зловещему разбою.
Чёрный дым оставил шлейф от двух горящих танков.
Катюши вовремя позицию сменили,
Чтоб от удара реактивные машины отвело.
Снова косяки бомбардировщиков бомбили
Ещё по алым головёшкам догоравшее село.
И вдруг, неожиданно для роты, как приманка,
Среди очередей от пулемётов вплёлся звук знакомый.
На шоссе рванули четыре наших зелёных танка.
Да, это наши. В груди дыхание зажало под истóмой.
Но, что же могут сделать эти танки против вражеской армады?
А они всё шли, попыхивая на сближение среди разрывов.
Немец ожил, хищно поводя стволами и не чувствуя преграды.
Но недолго длился их бросок, загорелись танки от подрывов.
Один, другой, ещё … и ход чудовищ остановлен в котловине.
Всё перемешалось: дым и грохот в смертельной перестрелке.
Несут потери немцы, передвигаясь вниз долины,
И нам досталось то же в этой сложной переделке.
Воздух стонал, дымом закрыло светѝло,
На дыбы́ поднималась от взрывов земля,
Казалось, нет места живого, всё захватила
Сатанинская пляска снарядов, металла, огня.
Всё утонуло в трескотне очередей из автоматов
В хаос звуков влился грохот взрыва бомб.
Горизонт потерян в дымке едких ароматов,
Как при взрыве Инкерманских1 катакомб.
Бой длится несколько часов, и нет конца.
Страх и долг, жизнь и смерть перемешались.
Нечеловеческая ярость затмевала каждого бойца.
Теперь пехота шла, немецкие солдаты жались
Между серых танков и бронетранспортёров.
В их планы не входила здесь задержка. И, впрочем
Их сюда не приглашали жестоких визитёров.
Они спешили к нашим в тыл: на Лóмово, Корóчу.
Скоро десять танков подошли к окопам ближе,
Безжалостно утюжили глубокую траншею,
Что подходила в перелеске к взводу ниже.
К счастью, не заметив выше нашу батарею.
В бой пустили мы гранаты, да помогли ещё танкисты
И вот один, второй подбит … и пятый пламенем горит.
Вступили в бой, залёгшие в кустах артиллеристы.
Исход теперь таков: кто кого перехитрит?
И, вдруг непобедимая, казалось бы, армада
В атаке сорвалась, замедлила, попятилась назад.
Развернувшись, стала обходить село громада.
Мы не верили своим глазам, но это было так.
Значит, устояли мы?! И землю отстояли?
Шляхово не дали танкам растоптать.
И этот бой для нас был первым в ареáле,
Только не могли тогда живым мы немца взять.
Да, у нас потери, но нельзя назад, хотя измотаны.
Лишь только рядом на зелёном склоне у оврага
Мы положили в землю четверть нашей роты.
И всю войну находимся от смерти в полушаге.
Но не дали мы врагу в село ворваться
И выиграли время самое бесценное,
Чтоб не прошёл, не мог он дальше бесноваться
И поставить на колени всю Вселенную.
Пройдет еще несколько дней, и с этих рубежей, обильно политых кровью, ставших для фашистов неприступными, начнется наше наступление. И оживет и поползет на запад, причудливо извиваясь, безмолвная на карте, но таящая в себе силу страны линия фронта.
Эпилог:
Исчезают годы в прошлое, как в тéмени,
С утерей всех цветных листов календарей,
Но неподвластно никакому времени
Их предать забвению для оставшихся детей.
По ним читаешь лица дедов, отцов и матерей,
Так рано жизнь тогда за нас отдавших,
И девушек любимых - красивых дочерей,
Никогда на этом свете нерожавших.
Теперь стоят потомки у могилы братской,
У надгробий с блеском тёмно-серого гранита
Наши парни молодые с выправкой солдатской
И взором представляют образ командиров.
А последним ветеранам разрушительной войны
В страшных снах приходят хлопцы удалыми,
Что погибли на плацдармах Огненной дуги,
Раздавленные танками, прошиты пулями косыми
В упор перед фашистскими траншеями.
А как их ждали матери с прокля́тою войны,
Из этой грозной сéчи? Печали гнали и лелеяли,
Задерживая слёзы, что вернутся скоро их сыны.
И нам, не только надо помнить о войне, залечивая раны,
Но надо знать, какой ценой был завоёван мирный день.
Если мы не будем говорить о ней всей правды,
То снова может от неё упасть на землю тень,
Но более зловещая и страшная.

Берёзка стоит на обочине серой дорожки
В белой сорочке, не стесняясь молвы,
Не скрывает свои оголённые ножки
Посреди осенней пожухлой травы.
А рядом желтеют цветочки,
Проявляют ей знаки любви.
В ответ распускаются почки
От весенней ранней зари.
Бойко прыгая с ветки на ветку,
Чирикают громко вверху воробьи.
Побежали за соком в разведку,
Ползут по стволу муравьи.
Подхожу я поближе к берёзе
И чувствую запах пахучей смолы,
Но, что это? Вижу я, слёзы
Роняет берёза, как капли росы.
Что же случилось, родная берёза?
Кто тебя, милую, так поутру огорчил,
Одиноко стоящую рядом с дорогой,
Кто тебя с кем и когда разлучил?
Не услышал я слов обнажённой берёзы,
Не раскрыла секретов любовной весны.
Только увидел я рану на полном серьёзе
От пореза ножом, нанесённым поверху коры.
А рядом играли на скамейке беспечно
Из соседней деревни с перочинным ножом пацаны,
Не подумав о том, что берёза не вечна,
Погибнет от ран, и лишимся мы той красоты.
Ждут пассажиры автобус в Заречье,
Не заметят сегодня, как травма дерево жжёт.
Но время пройдёт, и возможно залечит
Раны берёзы кудрявой, и ей жизнь сбережёт.
Дорогие наши дети, не губите дерева,
С возрастом узнаете, что они для жизни знáчат.
Пусть природа для всех останется жива,
А слёзный сок кора пусть только прячет.
Мне очень жаль, когда берёзы плачут ...
Когда осыплется последняя листва,
Белый ствол свой прежний вид утратит,
Чёрным шрамом его покроет береста.
Я грущу, когда берёзы плачут,
Провожая яркую, весёлую весну.
И я смеюсь, когда детишки скачут,
Встречая с радостью весеннюю грозу.

Под звёздной россыпью небес
В зимний вечер играл полонез.
Мы стояли вдвоём под твоим окном,
Зашторенным наглухо перед сном.
Я и ТЫ наблюдали мерцание звёзд
Под тихий шелест старой листвы
На сломанных ветках белых берёз,
Чуть коснувшихся твоей головы.
Робко, теряя слова в пустоту,
Взгляд наводил от звезды на звезду,
Проникая в тайны Вселенной, и не мог
Я открыть своих чувств сокровенных.
Как будто морозом сковало язык,
Не слышу тебя и потеряна речь,
Сжало от сухости в горле кадык,
Тяжестью шуба спускается с плеч.
Вдруг закружила метель
В зимнем вальсе снежинки.
Неожиданно скрипнула дверь
Под музыку чьей-то пластинки.
Слабый свет появился в дальнем окне,
Проникая сквозь холодные льдинки.
Только мы неподвижно стояли во тьме,
У подъезда на снежной тропинке.
Согревая в надежде озябшие руки,
Ты отряхнула с ресничек пушинки,
Улыбнулась, скрывая усталость от скуки,
В волосах поправляя зажимки.
И тут я увидел блеск твоих глаз,
Предчувствуя звуки литавры.
Здесь обойдусь я без лишних фраз,
Они были светом от Альфа Центавры.
Этот свет разгорался в СИЯНИЕ Севера,
И тут же про космос прервал я рассказ
И не нужна нам большая Вселенная,
И луч в окне, который давно уж погас.
Сблизились лица, коснувшись губами,
На щёках растаял выпавший снег,
То ли от счастья, глаза потекли ручьями,
То ли, чувствуя тёплый рассвет.
И опять снежинки пустились в пляс,
На лице, на бровях, оставляя мокрый след.
Только осталась музыка вальса, в душе веселясь,
На все времена, с каждым годом меняя портрет.
Стелются годы длинною змейкой
По жизни. Вот и вся эпопея.
Сидим мы теперь с тобой на скамейке,
Моя любимая звёздная Кассиопея.
Вечером смотрим на вальс снежинки,
Под музыку чьей-то старинной пластинки.
Только белый локон волос и в бровях сединки,
А в глазах, по-прежнему, всё те же искринки.

Стоит на пригорке в деревне забытой
На фотографии старый родительский дом.
Во сне подхожу я дорогой разбитой,
Никто не живёт там давно уже в нём.
Покосилась ольховая изгородь,
Забился колодец трухлявой землёй,
Закрытыми окнами видит нас сызнова,
С грустью встречает наш домик родной.
Заросшее поле и сад возле дома
Давно не касались хозяйской руки.
На задворках чернеет копна из соломы,
Когда-то накрытой от дождя для овцы.
Только ручей пробегает неспешно,
Собирая с болота тонны тёмной воды,
Да плодородная нива зарастает поспешно
Рядами кудрявой зелёной ольхи.
Вспоминаю покосы и серые пашни,
Душистое сено по осень в стогу,
Колокольчики, полевые ромашки.
К ним босоногим мальчишкой бегу.
Бегу ошалелый, двигаясь к цели,
Следы оставляя от мокрой росы,
По обочине луга, где цветы уцелели,
От скошенной раньше травы.
И с букетом ромашек, сорванных в поле,
Встречаю, уставшей с покоса сестру,
С нелёгкой доставшейся долей
Встречаю на завтрак её по утру.
Идём и смеёмся, играючи вместе,
И забыли про завтрак сегодня вдвоём.
А у мамы в печи окуньки, закрытые в тесте,
В пироге запекаются, набирая объём.
И вот он, закончился летний, тяжёлый сезон,
Вечерами сидим с керосиновой лампой,
А голова непослушно склоняется в сон,
Так мы штурмуем учебники с мамой и папой.
Утром в школу за шесть километров
Шагаю по снежной, глубокой тропе.
Уши и нос рукавицей спасаю от зимнего ветра,
Мечтая скорее вернуться к тёплой домашней избе.
Пролетело детство, помахало шляпой.
Улетели из «деревни-хутор» семеро детей.
Остались только дорогие мама с папой
До их последних в жизни дней.
Теперь не найти деревеньку - там лес,
И местами трава в человеческий рост.
Старый мост через малую речку исчез,
Но в трёх километрах остался погост.
Тихо. Древняя церковь душу тревожит.
Осыпалась низко кирпичная кладь.
И заходит сюда незнакомый прохожий,
Чтобы усопших родных поминать.
Здесь захоронены близкие предки,
Родитель, родные. А встречи, так редки.
Из них никогда и никто не узнает о том,
Что давно уж снесён наш родительски дом.

В детстве, когда я был 14-ти летним мальчишкой, прочитал в местной районной газете стихотворение, опубликованное ко Дню Победы.
Автора сейчас не помню. Оно пронзило мою душу. Я заучил его, буквально за час, и на одном из вечеров в сельском клубе прочитал его перед односельчанами.
Тогда этот стих, как мне показалось, произвёл ошеломляющий эффект: люди тёрли глаза, мокрые от слёз, и благодарили меня за прочтение. Всё это произвело на меня большое впечатление.
Сегодня на моей памяти остались лишь два первых четверостишия, а дальше я рискнул дописать его сам и предлагаю вам послушать. Назвал этот стих так:
Записка с войны …
Тише, товарищи, тише!
Сдержите ваши слёзы.
Жестянку нашли мальчишки
В дупле обгоревшей берёзы.
А в этой жестянке записка.
Слова написаны кровью
«Живых осталось лишь трое …
Я и друзья мои лучшие двое.
Пусть узнают об этом ребята,
Что их защищали когда-то,
Отец, не вернувшийся с фронта,
И брат, как звезда с горизонта,
Над землей не поднялся могучей,
Накрыт он внезапно зловещею тучей.
А рядом под камнем лежит командир,
Сражался он с танком один на один.
На бровке откоса могила Степана Размёты
С разбитым от взрыва ручным пулемётом.
И тут же землёю засыпаны десять ребят,
Совсем ещё юных, ушедших от нас голубят».
А дальше в записке - нечёткая фраза
От дрожащей руки, но с открытой любовью:
«Простите нас, милые жёны. Ушли мы все разом,
Остались последние двое, истекающих кровью.
Вас хотели любить бесконечно,
Но рано уходим мы в вечность».
Я не знаю, жив ли тот солдат сегодня,
Писавший кровью нам с войны записку,
Но стоит там обелиск на берегу реки со сходней
И братская могила с именами всех погибших.
Приходят к ней на день Победы
Молодые парни и седые старики,
И берут с собой, копнув окрест могилы,
Политую кровью, горсточку земли.
Передают на память поколеньям,
И, ушедшим позже их друзьям,
В такой же дом, в другом селении,
На поле со слезой бегущей по ручьям.

По дороге узкой в серой мгле,
Два часа идёт пехота на рассвете,
Под тяжестью склоняются к земле,
Идут солдаты. Всё держится в секрете.
Бредёт пехота, полк за полком,
Идут по тихвинским таинственным болотам,
Идут, продавливая землю каблуком,
На смену потерянным армейским ротам.
И через час-другой они готовы будут в бой
Вступить с врагом несметной силы.
В строю, здесь каждый третий молодой,
Идёт к передовой, натягивая жилы.
Идёт солдат, который пороху не нюхал.
Новобранец не видел лужи крови на земле,
Но шёл вперёд и он не чуял духом,
Что ждёт их вечность в том огненном котле.
Только тот солдат, что испытавший,
На себе весь страх и гибель на войне,
Шёл вперед и наперёд он знавший,
Что ждёт их неизбежно смерть в огне.
Их заставляло простое слово «НАДО»
Идти вперёд с оружием, с победой на устах,
Чтобы спасти деревню, город почерневший рядом,
Матерей и жён с ребёнком, плачущим в руках.
Раскаты шума боя приближались,
И жуткий грохот канонады не стихал,
Уже последние солдаты их заждались,
Но комбат рубеж фашистам не сдавал.

И вот радиограмма шифром из цифири
«Смена белья» и больше ничего в эфире.
Что означало открытым текстом от радиста:
«Идёт на смену нам пехота» - надо бить фашиста.
Не успели к месту подойти и высота не взята,
Как по цепи солдат команда прокатилась:
"Штыки примкнуть!" и вне устава: "Пошли, ребята!".
Заждавшиеся командиры за головы схватились:
"Куда на пулеметы? Эх, война треклята!"
И тут начался самый страшный бой,
Масса войск пошла на ближнюю атаку,
Где был чужой, а где братишка младший свой,
Попробуй, разберись под пулемётом в драке.
Внезапно всё затихло. Окрӳгу поглотила тишина.
Но, какое горе: люди там лежали в два и в три ряда,
Что были прежние солдаты. Погибла тут же рота не одна Мгновенной смертью от немецких бронетранспортёров,
От пулемётного, от шквального огня фашистских живодёров.
Прорыв был сделан, но какой ценой?
На 1-го немецкого солдата был наш убит восьмой.
Влажный воздух пахнет горьким, едким дымом.
На уцелевших - седые волосы поднялись дыбом.
Лежит солдат, не может вспомнить ничего,
Не слышит стона рядом. Взрывной волной контузило его.
Душа покрылась адом, горит, зажжённая войной.
А впереди навек уснул браток с оторванной рукой.
Вот так, закончилась война для одного из них - солдата,
Но победы не дождался он, прислали похоронку из санбата.
Давайте вспомним дедов, и отцов, и материнские страдания.
Склоним головы, друзья, как память их побед – признание.

Стоит солдат на постаменте
А рядом множество свечей,
Стоит он в малой деревеньке
Вблизи святых ключей.
Стоит с печальными глазами,
Засунув руку за ремень.
Стоит теперь он вечными часами,
На пьедесталах малых деревень.
Неизвестна мне история солдата,
Чей отец, какое имя носит он.
Смотрит он задумчиво куда-то,
За перелесок, где находится кордон.
Второй рукой, не выпуская автомата,
Как будто наблюдает он с передовой,
А рядом нет уже того комбата,
Который вёл его в жестокий бой.
Скажи, мой брат, как много в перелеске,
Полегло твоих друзей-солдат,
В неравный бой, как в мясорезке,
Тогда попавших в страшный ад.
Молчит, как в память за оврагом,
Не скажет слов солдат за упокой.
Теперь живым молиться надо
За тех, что дали нам покой.
Прости, дружище - сын моих годов.
Теперь я сам в отставке, благодарю судьбой
Твоей посмертной схватке. Я всегда «готов»
И в полной выправке стою перед тобой.
Вокруг шумят берёзы на ветру,
Роняя по весне серёжки в девичьи грёзы,
О чём-то шепчут в ночную тишину,
Возможно, вспоминают пролитые слёзы.
Прости, мой смелый рядовой,
Что уже сюда приходят редко
Твои усатые друзья с седою бородой,
Ведь их осталось мало с сигареткой.
Придёт теперь такой же молодой,
Как ты в свою двадцатилетку,
Цветы положит юною рукой
И приведёт с собою малолетку.

Мама
(посвящается маме в честь Дня матери)
Мы часто слышим ласковое: «мама»,
Когда ещё ребёнок не стоит на ножках прямо,
А на устах его - святое слово «мама»,
Когда он тянется рукою к ней упрямо.
Когда случается по жизни драма,
Мы кричим, зачем не зная, два слога «ма-ма».
Когда она у нас заметит след от шрама,
Нет в ответ нежнее слова «мама».
Ангел-хранитель, человек дорогой,
Нет тебя ближе, душевней, родной.
В каждом совете на вопрос мы находим ответ,
Только любимой, тебе раскрываем секрет.
Как часто бывает, тебе мы перечим упрямо.
Нередко случалось - другая у нас колея.
Прости же, прости нас, милая Мама!
Ты – дом! Ты – уют! Ты – семья!
Всех слов и языков на свете нам не хватит,
Чтобы выразить признательность тебе,
Сегодня целый мир земной тебя обхватит
Детскими руками, касаясь ласково к щеке.
Помню, ты прощала мои шалости не раз …,
Бережно вела меня за руку в первый класс.
И, как ты огорчалась, когда что-нибудь случалось
И, как гордилась и смеялась, за меня всегда ручалась.
Мамины глаза с бездонной нежностью
День за днём внимательно следят за мной,
Когда теперь я даже в полной зрелости,
Провожают с грустью материнскою домой.
Но время нещадно положит на глазки морщинки,
Поблёкнут немного цветы, становишься бабушкой ты.
Внуки при встрече на щёках почувствуют счастья слезинки
И вновь, ещё краше пред тобой оживают цветы.
Смотрят внучки на милую бабушку
И видят в ней с радостью - мамы родные черты.
А дедушка смотрит на прежнюю лапушку,
Как будто впервые, встретил девушку юной мечты.
Это слово для женщины, кто испытал материнство,
Слово о той, кто способен хранить нам единство,
Наполненной мудростью, наделять красотой
С большим обаянием, с открытой душой.
Проходят торжества цветною нитью красных дней.
Пусть этот будет тоже нарядный, календарный.
Мамин праздник он для нас всех радостней, милей,
Сверкает алмазами звёзд в этот день лучезарный.
Когда мы с возрастом проходим мимо храма,
Мы вспоминаем часто тихое слово «мама».
Дай бог тебе счастливых долгих лет, родная,
Здоровья, и достатка, и любви без края.
А если мы с печалью говорим, что мамы нет,
И к дому, где жила, потерян давний след,
То мы заходим в храм с безмолвной тишиной
И ставим свечку за упокой души родной.
Мама, ты самое главное тёплое слово
Для всех живущих здесь на Земле.
Всегда мы хотим, чтоб была ты здорова,
И душистый хлеб, чтоб стоял на столе.
17.03.2019 автор В.Логинов