Она лежит спокойная и тихая
И ей уже, конечно, всё равно,
Что жизнь её по кадрикам распихана,
Как только что отснятое кино.
Да, было в ней полезного и вредного,
Распутного и праведного, всё,
Всё в этом фильме простеньком поведано.
Кто может помолитесь за неё.

Я в позапрошлом лете сидела на диете,
Не кушала котлеты и пива не пила,
Какая это мука, меня давила скука,
Не ездила к подруге и мужу не дала.
Засада да и только, не скинула ни сколько,
Ни столько, ни полстолько, депрессия одна,
Я как-то утром, в среду, забила на диету,
Закинула котлету и выпила вина.
Как сразу закрутило, я мужа подпустила,
К подруге укатила тусить до четверга,
Жевала, что хотела, приятное для тела
И мужу навертела огромные рога.
А утром, чуть живая, за поручень трамвая
Держалась и вздыхая желала одного,
Вот я домой приеду и сяду на диету,
И больше, точно это, не встану ни за что.

А помнишь, помнишь, было наше лето,
Писали письма долгие и нежные,
И млели, в ожидании ответа
Наполненного разными надеждами.
А помнишь, комары, забыв усталость,
Нас ели ненасытно и безжалостно,
При этом слабо ты сопротивлялась:
"Давай не так, давай не здесь, пожалуйста."
Но было так и здесь, со страшной силою,
Минуты счастья становились длинными.
А помнишь, мы писали письма, милая,
С желанием любить и быть любимыми.

Они не виделись тридцать лет,
Теперь стоят как на кромке льда,
Она хотела ответить: "Нет."
Но почему-то сказала: "Да."
Вдруг стали мелкими сотни дел,
Век долгий будто бы в спять пошёл.
И он любил её как умел
А он умел любить хорошо.

Когда метал ударит о метал,
Зовя бойцов на сечу роковую,
Осознавая, бранный час настал,
Спроси себя:" За что же я воюю?"
Приказ приказом, долг есть долг,
И честь имеется, куда ж теперь деваться,
Но всё же нужно и сейчас, и здесь,
И всюду человеком оставаться.
Вождь за себя по своему решит,
Но ты-то сам на что готов решиться?
Ведь если меч ни кто не обнажит,
То значит и война не состоится.

Ты не чувствуешь холода?
А я уже да,
Что ты, зелено-молодо,
Всё тебе не беда.
Всё тебе образуется
И случиться потом,
Ветром буйным раздуется
И прольётся дождём.

Хорошо, что ты есть,
Хорошо, что ты здесь,
Хорошо, что ты хочешь
Со мною быть очень.
И я хочу, нам всё по плечу,
Всё будет как надо
Пока мы рядом.

Штукатур Мирза Мирзоев
Шёл от продавщицы Зои
Лёгкою походкой, шевеля бородкой.
Он с любовью к ней и лаской,
А она, железной каской,
Двинула без милости
По интимной близости.
Всю мужскую силу
У Мирзы отбила.

Она страдает, я ей не пишу,
И плачет долго, жалобно и горько,
А я не понимаю, как скажу
О том, что не люблю её, и только.
Какие аргументы приводить?
Как убедить, мол, мы давно не пара?
Уж лучше просто взять и отрубить
И больше не копаться в ране старой.

Богатство других раздражает,
Но не само по себе,
А лишь когда позволяет
Плюнуть в душу тебе.
Когда на каждый указ
И на каждый закон
Есть широкий лампас
И красивый погон,
А на каждую тупость и скверность,
Неприкасаемость или неприкосновенность.

Я разменяю жизнь на раз,
Не стоит долго собираться,
Давай таксёр, дави на газ,
Что б не дай боже не остаться.
Без надоедливых речей
Располагающих к сомнениям,
Вдруг осознав, что я ни чей,
Рвану на встречу приключениям.

Она во мне не видела мужчину,
По жизни милым мальчиком звала,
Я для неё был кем-то вроде сына,
Которого она не родила.
Она себе могла позволить мачо,
Не быть со мною твёрдой как гранит,
То ребятёнком на плече заплачет
А то собакой в будке зарычит.
Мне было поначалу интересно,
Я рядом много времени провёл,
Но постепенно становилось тесно,
Как в склепе с мертвецом, и я ушёл.
Она звала, ласкалась и грозилась,
Просила очень всё вернуть назад,
А после чем-то в ванной отравилась,
Да, жаль её, но я не виноват.

В понедельник держал хвост пистолетом
И палец в верх,
Но не смотря ни на что, при этом,
Умер в четверг.
В понедельник был докой в каждом деле,
Абсолютно хорош,
А в четверг на него надели
Из досОк макинтош.
Смотришь, жадничает, страдает,
Ещё бы чуть-чуть,
А по сути ни кто не знает
Где кончается путь.

Весенний дождь прорезал глыбы льда,
Лёд тронулся, река пошла сметая
Все зимние заторы, как всегда,
Для нового дорогу очищая.
А солнечный горячий поцелуй
Реке прорваться к небу помогает,
Ножом консервным мутноватых струй
Холодный панцирь с лёгкостью вскрывает.
Во всей красе, хмельна и не скромна,
За буйства не желая повиниться,
Владеет миром яркая весна,
И кажется, всё лучшее случится.

Она поедет в Петербург,
Долой из замкнутого круга,
Сбежит из дней рутинных вдруг
В фейерверк культурного досуга.
И город тысячи мостов
Её в свои объятия примет,
Разнообразный груз долгов
Хотя б на время отодвинет.

Вы словно нехотя взглянули на меня
А я молчал, всё было так неловко,
Как будто вам вели буланого коня
А мне осла жующего морковку.
Я не красив, не знатен, не богат,
Добро такое на хрен вам не нужно,
Вам нужен, боже мой, аристократ,
А не слова рождающий натужно.
Сияние ваше освещало зал,
Парфюма волны в воздухе витали,
Я даже, что-то, вроде, заказал,
Вы тоже, что-то, вроде заказали.
Казалось дело движется на слом,
Я был, как декабрист, далёк от цели,
Но тут вы, резко повернувшись за столом,
Вдруг громко пукнули и сильно покраснели.
И стало легче мне, как не крути,
Ну что я тут стеснялся больше часа,
Я верил, вы богиня во плоти,
А вы, как я, из крови и из мяса.

Невероятно трудно быть собой
Когда твоё сцепление с Землёй
Не кажется таким неоспоримым,
Когда всё не впопад и вкривь идёт,
Шагнул, а под ногою гололёд,
Нажал на спусковой крючок и мимо.
Тогда ты выбираешь новый курс,
Лишь только б не закончился ресурс
С различными невзгодами бороться,
Но кажется, что вот ещё чуть-чуть,
Вдруг станет ровным твой неровный путь,
И радостно блеснёт навстречу Солнце.
Но Солнца нет, лишь хмурый небосвод,
Залп в молоко, и под ногою лёд,
Не разберёшь где поле, где дорога,
В такой момент, любой, сейчас и здесь,
Запрятав гордость ложную и спесь,
Вдруг начинаешь уповать на Бога.

Что осталось от чувств возвышенных
В отношениях до черна выжженных?
Ни чего не осталось, но всё же
Мы друг с другом срослись кожей.
Вот сидим на скамейке в скверике
И молчим, ни к чему истерики,
Доставай поскорей таблетки,
Восстановим нервные клетки
До стальных канатов и боле,
Что бы не было больше боли,
Что бы чувство собственной вины
Не тянуло нас в разные стороны.

Перемелется, будет мука,
Будет всё хорошо и красиво,
Мы ещё нагуляем бока
На богатых и тучных нивах.
Нам Удача хлеб-соль принесёт,
Даст из кубка святого напиться,
А на крыше гнездо совьёт
Легкокрылая синяя птица.

Накатив своё пузико на пустой подоконник
Слушал лёгкую музыку отставной подполковник,
И шкворчала котлетами благоверная где-то,
И деревья одетые ждали тёплого лета.
В запотевшем графинчике неостывшая водка,
А в соседнем, от винчика, ароматная нотка,
И ни кто не в претензии, расслабляйся хоть сколько,
Дядя вышел на пенсию. Красота да и только.

Ты прочирикай птичкой про любовь,
Про то какой шалун я и проказник,
Не важно, что я вовсе не таков,
Пусть будет приглашением на праздник.
Устроенный для тел, не для сердец,
Для страсти до последнего предела,
Ты убеди меня, что я самец,
Которого ты очень захотела.

Она звалась Людмила, я был в неё влюблён,
Она траву курила, глушила самогон,
С соседками вступала на кочерёжках в бой,
На утро проклинала нрав неуёмный свой.
Она любила в бане снимать души накал,
Её какой-то Ваня там удовлетворял,
Затем легко шагала в халатике домой
И сохнуть заставляла весь контингент мужской.
Она была чертовка, она была змея,
Казалось, дай морковку, и вот уже твоя,
Но так закрутит ловко, так хитро подведёт,
Отдашь ей не морковку а целый огород.
Так и тянулось просто, как издревле и впредь,
Взял бабу не по росту, приходится терпеть,
Прощал, что было силы, лишь только раз вспылил,
Она звалась Людмила, а я её убил.

Мир, залитый лунным светом,
Спит в преддверии весны,
Лай собачий слышен где-то,
Звёзды блёклые видны.
Ветку тонкую качает
Чуть заметный ветерок,
Тишина, мороз крепчает,
Но зимы выходит срок.
У мороза бита карта,
Холодов приспущен флаг,
Скоро утро, с первым марта,
Дальше будет всё ништяк.

Раз в месяц мы с тобой встречаемся,
И кажется, ещё вот-вот,
Совсем немного пообщаемся,
И страсть под гору потечёт.
Но каждый раз, где точка пишется,
Там запятой весёлый знак,
Кто перед смертью не надышится,
Мы не налюбимся никак.

Александр у барной стойки,
Нагрузив себя сполна,
Для какой-то маромойки
Заказал бокал вина.
Ей бы, дуре, для разгона,
Для желания желать,
И бутылку самогона
Можно было б заказать.
Но Санёк трясёт монетой
И, кося влюблённый взгляд,
Требует и то, и это,
Ну, короче, всё подряд.
Жмётся к ней как ненормальный,
Шепчет кучу нежных слов,
Для синявки привокзальной
Душу вывернуть готов.
А она, с подбитым глазом,
С крашенным баззубым ртом,
Смотрит, что же хапнуть сразу,
Что оставить на потом.
Так удачно заезжают
На вокзал вахтовики,
В этом баре одевают
Расчудесные очки,
В линзы заливают водку,
Лишь сквозь них посмотрит глаз,
И чудовище в красотку
Превращается тот час.

Долго ли, коротко ли
О смысле жизни спорили,
Перелаялись как собаки,
Дело дошло до драки,
Послали друг друга "на"
И поняли, жизнь бессмысленна.

Среди сумрачных вод,
Подгоняемый злыми волнами,
Виден маленький плот
Под алыми парусами.
Это Грей, пьяный в ноль,
Обалдевший от звона стаканов,
И седая Ассоль
Прирастившая сто килограммов.
Кто из них виноват,
В том, что пущен корабль на растрату?
Меж собой говорят
Предпочтительно только на матах,
Как попало живут,
Чаще пусто бывает чем густо
И торговлю ведут
С населением морскою капустой.
Нехороший финал
У такой замечательной сказки,
Будто кто-то смешал
Исключительно чёрные краски,
Лишь кусок парусов-
Это то, что от чуда осталось,
Да обрывки из снов.
А ведь всё хорошо начиналось.

Ах петелечка-петля
Ты конца лишений для,
Расплету носочки
И, под потолочком,
Вздёрнусь как собака,
От тоски, однако.
И пускай меня винят,
Отправляют прямо в ад,
От такой хреновой,
Жизни непутёвой.

Сгорит огнём, что совершилось ранее
И расточится ветром по Земле,
Я напишу любовное признание
Горячим углем по сухой золе.
Пусть прошлое, с коллизиями разными,
Не запретит нам двигаться вперёд,
В жизнь нашу не проникнет метастазами
И прошлого меж нами не убьёт.

Расскажи почему у тебя для меня
Нет ни утра, ни вечера, ночи и дня,
Ни улыбки, не доброго взгляда,
Ничего, что сегодня мне надо.
Потихоньку коптим, но структура ясна,
Я с тобою один, ты со мною одна,
Нам совместно ни сладко, ни горько,
Показуха одна да и только.

Давай напьёмся в зюзю
А после, не спеша,
Кого-то отвалтузим,
И отойдёт душа.

Я вас уважаю товарищ Путин,
За то, что в холерный недобрый час
Все заблажили:"Да будь что будет."
Все заблажили, все. Кроме вас.

Его просили:"Не спеши,Володя."
Но каждый понимал, что он уходит
Увидев свет за горизонтом чистым,
А в жизни нет ни логики, ни смысла.
Его просили: "Оставайся с нами."
Но он уже стоял под парусами,
Шагнул сквозь покаяние и прощение,
И ветер дул в нормальном направлении.
Что навоял, сражаясь против правил,
С собой не взял, на берегу оставил,
Ни потолка, ни стен, лишь мир награда:
"Владейте всем, мне ничего не надо."

Ты ко мне прижалась, точно приросла.
Где же ты болталась? Где же ты была?
И кого ласкала за какой горой?
И кому шептала:"Ненаглядный мой."?
И зачем, однажды, встала на крыло?
Голубем бумажным в даль тебя несло.
Не пропасть сумела в море и огне,
Просто прилетела прямиком ко мне.

Местами и временами,
Что-то случается между нами,
Между мною и вами,
Нечто вроде цунами.
Вздыбится, поднимет пыль,
И всё, полный штиль.

Кружись, не кружись, кончается жизнь,
Всякая разная, трудовая и праздная,
Горькая, сладкая, ухабистая и гладкая,
Рабская, всемогущая, целомудренная, всем дающая,
Пьющая, не пьющая, жидкая, с жирной гущею,
Гордая, не гордая, красивая, кривомордая,
Радовалась ли, корчилась. Чик и закончилась.

Крестили Сашеньку на пасху
А хоронили на Илью,
Ей выдали небесный паспорт
И место тёплое в раю.
Мать мёртвым взглядом изучала
Пустую детскую кровать,
Рай за награду не считала,
Дочь не желая отпускать.

А можно я не буду вас любить?
И вам меня любить не нужно тоже,
Я просто буду в гости приходить,
И от того мы стали чуть моложе.

Ни истерик, ни в голосе дрожи,
Будто нечего больше решать,
Он ушёл, а она, чуть попозже,
Разрыдалась упав на кровать.
Двадцать лет удивительной жизни
Увенчал тихий, блёклый финал,
При финале таком, как на тризне,
Ни к чему грандиозный скандал.
Ну а после пускай будь что будет,
Разбредутся по разным путям.
Жизнь усмотрит, и жизнь всё рассудит
И раздаст всем сестрам по серьгам.

Неутешительный финал
Неутешительного года,
Бравурный оптимизм пропал,
Стоит холодная погода.
Куда не двинься и не ткнись,
Чего не сделай, всё без толку,
Что тут сказать, такая жизнь,
Сегодня буду ставит ёлку.
В тепло, быть может, возвратясь,
Как и она, оттаю тоже.
А дети прыгают смеясь
И громко хлопают в ладоши.

Заскучал по хорошим людям я
Нехороших людей лаская,
Затянулась наша прелюдия,
Нет у ней ни конца, ни края.
С виду ты пушистая, белая,
Но надежды на счастье тают,
Я тебя счастливой не сделаю,
Средств моих на то не хватает.
Вот стоишь ты глазами лупая,
Улыбаешься, кукла куклой,
До чего же ты всё таки глупая,
Даже кошка кажется умной.
Я сегодня срываюсь с удочки,
Обретаю опять свободу,
Только жаль, что с красивой дурочкой
Потерял золотые годы.

Пришла любовница к жене,
Одетая с иголочки,
Всё говорила обо мне
И называла сволочью.
Чуть подрались для куражу,
Боль разделили поровну
И порешили, что хожу
От них двоих на сторону.
Обряд свершили надо мной,
С божественной протекцией,
Чтоб заболел, такой-сякой,
Ужасной импотенцией.
Потом уже, подруг дружней,
Присели пообедали,
Распили пару пузырей
И за добавкой сбегали.
Затем подумали ещё:
" О чём тут в общем париться,
Ну раз обоим хорошо,
Пусть всё как есть останется."

У каких-то корявых ворот
Мы к экстазу стремились упрямо,
Всё почти получилось, и вот
Появилась суровая мама.
Да не просто сама по себе,
Пригласила в подруги лопату,
Я почувствовал как на горбе,
Та лопата танцует ломбаду.
Мама бегать, как я, не могла,
Только раза четыре попала,
Завершив боевые дела
Дочь лопатой до хаты погнала.
И ночную взорвал благодать
Дикий крик разъярённой мамашки,
Мол красивые ноги держать
Нужно вместе а не нараспашку.
Я ушибленный бок почесал,
И весёлая мысль завертелась,
Я сегодня экстаз испытал,
Но совсем не такой как хотелось.

Белело небо на краю Земли,
И путь уже казался нескончаемым,
Но вот финал, а мы ещё могли
Цепляться за прошедшее отчаянно.
Могли бы, но ни кто не захотел
Себя перегружать былыми думами,
Казалось, есть начало славных дел,
Что ж тяготиться темами угрюмыми.
Намного позже вдруг пришла ко мне
Шальная мысль жестокая и смелая,
Тот бесконечный путь по белизне
Был самым важным, что по жизни сделал я.

Белая дорога нам скатертью,
Как-то быстро мы всё растратили,
Как-то быстро мы всё растрынькали,
Не сумели стать половинками.
Доверяли соседскому шёпоту,
Не смиряли гордыни и ропота.
Потому, вместе мы, как по скатерти,
Дружно катимся к чёртовой матери.

Я ей читал стихи и тратил
Так много слов,
А он пришёл, с бутылкой, кстати,
И был таков.

Не бойся за меня, я из таких,
Что выжить могут при любой погибели,
А сколько их, красивых, золотых
При лучшем старте вдруг из строя выбыли.
А сколько их, обласканных судьбой,
Облизанных удачей при рождении,
Сегодня с оттопыренной губой
О стопке молят как о снисхождении.
Им всё давалось, только подбирай,
Приученные к сладкому и лучшему,
Ну так уж вышло, что дорогу в рай
Положено осиливать идущему.

Всё так неуместно и так не красиво,
Ты полку меня прикрутить попросила,
А я не сдержался и стал приставать,
И мы завалились с тобой на кровать.
Сюжет-то не новый, ну что тут такого?
Мужчина и женщина, снова и снова.
И я бы не чувствовал вовсе вины,
Когда б не была ты подругой жены.

Да, он не стал героем горных трасс,
Все горные системы сиротливо
Не дождались, а жизнь оборвалась,
Оборвалась-то, в общем, не красиво.
Не сделал ни чего о чём мечтал,
Ни дерева, ни сына, ни ребёнка,
Он на гитаре старенькой играл,
Увы, совсем не громко и не звонко.
Звала братва лихая:"Коля вдарь!"
Колян по струнам бил в ожесточении,
Казалось, вот ещё один стопарь,
Само придёт заветное решение.
Колол дрова по найму, водку жрал,
Но не украл ни рублика при этом
А протрезвлялся и стихи писал,
Он был весьма талантливым поэтом.
Стояло лето, множество людей
Балдело ни о чём не беспокоясь,
А между тем, в один из жарких дней,
Погиб поэт, он бросился под поезд.
Вы спросите:"Тебе что за печаль?
Ну что ты ходишь около да кругом?
Жаль алкаша?" Конечно, очень жаль,
Ведь он был мне когда-то лучшим другом.

Я не герой твоего романа,
Не образец нежных грёз твоих,
Ты так себя ощущаешь странно,
Когда мы делим дом на двоих.
Сквозь эти странные ощущения
Звучит одно, ну пускай теперь
Случиться радостное мгновение,
Я за собою закрою дверь.
Ты распускаешь на кухне слякоть,
Что бы хоть как-то себя занять
И невпопад начинаешь плакать,
Если пытаюсь тебя обнять.
Гремишь кастрюлями не по делу,
От раздражения своего,
И вдруг меня приглашаешь к телу,
Как видно требует естество.
Об этом деле я много знаю,
Как взбудоражить густую кровь,
Я скрипачом на тебе сыграю
Шальную музыку про любовь.
Ты под неё запоёшь как Бейонсе
Любую песню любой страны,
Огромный мир плачет и смеётся
Когда мы сексом увлечены.
Он закрепляет нас словно пластырь,
Что бы сбежать не могли совсем,
Он нам и хищник, и добрый пастырь,
И разрешитель любых проблем.
Он нам как сладости, как игрушки,
Как милый берег родной страны,
Мы оба падаем на подушки
Друг другом в дупель утомлены.
В такой момент быть прекрасно вместе,
Но ты прошепчешь без всяких схем:
"Мой друг, в любви вы почти гроссмейстер,
А в прочем, чудик на букву "М". "

Ну что ж, давай, не пуха, не пера,
Пусть будет в жизни так как ты хотела,
И я пойду, мне так давно пора
Шагнуть вперёд, за внешние пределы.
Покинуть наш унылый коридор
Построенный поспешно и бездумно,
Закончить столь осточертевший спор,
Где ты всегда умнее самых умных.
А ты останься в комнате своей
Вязать носки, читать журналы моды
И пялиться из окон на людей,
Без мужа, без детей и без свободы.

Служить примером пионерам
Лариса Марковна клялась,
Но как известная фанера
По над Парижем пронеслась.
Виной всему мужчина статный,
Поймавший в сеть любовных мук,
На внешность и язык приятный,
По должности физрук-плаврук.
Пусть дома муж и дочка с мамой
Лариса шлёт их всех к чертям
И отправляет телеграммы,
Что остаётся по делам.
Но нет в природе совершенства,
Всему приходит свой конец,
Их, в позе крайнего блаженства,
Застал какой-то сорванец
И выложил на обсуждение
Тупой, бессмысленной толпой,
Ларису, после осуждения,
Пинком отправили домой.
А дома что? Там ад кромешный,
Там режут, пилят и едят,
Финал известный, неизбежный,
Но как же хочется назад.
И где б найти такое средство,
Что бы вернуться в страстный круг,
Где поза крайнего блаженства,
А рядом он, физрук-плаврук.

Я вернулся на землю отцов
И построю прекрасное что-то,
Я желаю, в конце-то концов,
Не стучаться в чужие ворота.
Не просить не угла, не куска,
Не бояться, вдруг счастья не будет,
Нет не станут смотреть с высока
На меня, на безродного люди.
Пусть на этой суровой земле
Не струятся молочные реки,
Но она совершенно по мне,
Пусть моей остаётся навеки.

А вы живёте на разрыв,
И вам не прекословь,
Про все условности забыв
Ныряете в любовь.
В чужую входите семью,
Вам не стена семья,
Вы душу режете свою
Об острые края.

Я хочу прикоснуться к тебе,
Просто прикоснуться,
В непроглядной предутренней тьме
Рядышком проснуться
И уже до утра не уснуть
Под твоё дыхание,
Сочиняя какое-нибудь
Нежное признание.
Пусть мурашки горячей волной
Побегут по коже,
Ты, естественно, передо мной
Устоять не сможешь,
Будем жечь и, конечно, сожжём
Горы и долины
И останемся только вдвоём
Посреди пустыни.
Мы не станем вертеть и крутить,
Гнать на сердце скуку,
Просто будем друг друга любить
Каждую минуту,
Мы как тортом друг другом теперь
Сможем насладиться,
Ради этого утра, поверь,
Стоило родиться.

Вольно или невольно,
Хочешь или не хочешь,
Ты мне делаешь больно,
Очень.

Ты не права, и я не прав,
Мы усмирим свой глупый нрав
И побежим, штаны задрав,
Навстречу счастью.
Мы всё простим и всё поймём,
И ночь за ночью, день за днём,
Упьёмся мы с тобой вдвоём
Взаимной страстью.
Напившись этого вина,
Болея жёстко с бодуна,
Возьмём, пошлём друг друга "на",
Без сожаления,
Дней пять промаемся с тобой,
В трёхсотый раз, очередной,
Придём с повинной головой
Просить прощения.

Она была красивая, но злая,
Желала всюду выгоду иметь
И потому, не мало не страдая,
Плела интриг изящнейшую сеть,
О скольких, день за днём и год за годом
Тенёта те манили без конца,
Она давала пленным ложку мёда
И дёгтем заливала их сердца.

Истолковав возможности неверно,
Не успевая вовремя уйти,
Гастон летел из старенькой таверны
Сбивая все преграды на пути.
К чему же было становиться в позу
И полтаверны вызывать на бой,
Хотел сразить официантку Розу
А поразил дубовый стол собой.

Мы остались без имени, мы остались без роду,
Нас великие вымыли, как пустую породу,
В турбулентности носимся, не такие как все,
И песчинками копимся на какой-то косе.
Нас во что-либо верою заразишь, вряд ли, снова,
Мы свидетели первые как ломались основы,
Всё неверное верное, море сделали сушей,
Пожирало безвременье неокрепшие души.
Было равенство найдено между делом и дельцем,
На могилах у прадедов дирижировал Ельцин,
Мы как рыбы глушоные кверху брюхами всплыли,
И ни кем не прощённые, ни кого не простили.