Хоть нрав змеиный, в общем - не подарок,
Но, на востоке свой на это взгляд:
В наш праздник новогодний, пёстр и ярок,
Легко внедрился хитрый их обряд,
Околдовал загадочным гипнозом,
Оплёл в объятьях так, что не сбежать
И вкрадчиво, а вместе с тем серьёзно,
Себе заставил в чём - то подражать.
Есть и у змей чему нам поучиться:
Хладнокровье, гибкость… скажем, прыть…
Всё это в жизни может пригодиться,
Конечно, с ядом лучше не шутить!
Живите мирно! Будьте веселее!
В обличье человечьем без прикрас…
А, змеи… что ж, они на то и змеи,
Востоку змеи всё-таки роднее,
Хоть и у нас встречаются подчас.

Сноровисто ходиков спицы,
Петельками полночи нить
Сплетают… не спится… не спится
И некому в том повиниться,
И некого в том обвинить.

В тщете паутины бессонной,
Пленённый тоски светлячок
Петляет: на волю!.. на волю!
Но, кто б ему это позволил...
Ну, кто б ему в этом помог!

Тревожных сомнений водица,
На мельницу думок течёт,
Не чая – забыться… забыться…
Понять того, кто - объяснит всё,
Найдя того, кто - всё поймёт.

Разыгрались синицы,
озорно верещат,
О тепле небылицы
на морозе трещат.
С холодком недоверья
смотрит день декабря…
Ну, хоть ты подобрее
посмотри на меня!
Просто сядь со мной молча,
лишних слов, не ища
И улыбкой, досрочно
мне весну обещай,
Пусть синички гадают
по ладони зимы...
Ты со мной и я знаю:
прилетят журавли

. 199?

За окнами декабрь загудел,
Сошла зима разбуженной лавиной
И город взят снегами на прицел…
Я уцелел… и есть тому причина:
Вот излучая ультрафиолет,
Я мимо клумб застывших изумлённо,
Несу цветов кокетливый букет –
Живой привет из летнего сезона.
Сквозь холода с оказией дойдут,
Дары тепла, конечно, лишь отчасти…
Но смею верить: зря не пропадут,
Коль на мгновенье всё же расцветут
В глазах любимых - огонёчки счастья.

199?

Что такое любовь, это – явь или сон?
Необдуманный шаг или верный резон?
Это – да или – нет? Это – жар или – хлад?
Ликованье побед или горечь утрат?
Успокоенность ретро или блеск новизны?
Стон осеннего ветра или грёзы весны?
Окрылённость свободы или тягостный плен?
Это – что-то в угоду или что-то взамен?
Упоённость блаженства или ада круги?
Прямота совершенства или лжи тупики?
В глаз урок или в бровь…
Счёт секунд… промельк лет…
Что есть это – любовь?
Что – вопрос иль ответ?

Общением полнились бокалы.
Над вазой вечер расцветал.
Мои Ты мысли занимала,
А я в твоих мечтах витал.

Но, вдруг – мы словно протрезвели,
Пожухли нежности цветы…
Мы так с тобою не хотели,
Но в вазе не было воды.

199?

Как-то молодость мою - чайку белую,
Поманило на волну белопенную,
Пышногрудую волну, с блеском нежности,
Захотелось в глубину - за поверхностью.

«Чайка, милая! Вернись! Юность пылкая!..»-
Неба тающая высь, горько вскрикнула.
«Неужели, что б познать холод зрелости,
нужно крылья поломать на неверности?!..»

199?

Всем по нраву счастливый конец,
Пусть не бог весть какое начало…
Будет рад благосклонности льстец,
А бездомный теплу одеяла…
Малышу нужно лишь стать большим,
А большому, увы – много больше…
Кто-то хочет казаться святым,
Кто-то – круче, чем есть, кто-то – проще…
Ждут солдаты затишья в бою…
Новобрачные – страстного ложа…
Хеппи-энд нашей жизни – в раю,
Пусть и смерти подобен, а всё же.

Жило-было Чудо на Земле,
В тереме, чудном - необычайно,
Там, где лес дремучий шелестел,
Да, туман стелил повсюду тайну…
Но, решило Чудо: чем так жить-
Поброжу по свету.… Не иначе:
Будут рады Чуду услужить
Чудаки земные, да чудачки…

Пр.: (повторяется после 2 куплета)

Где твоя любовь? Где твоя мечта?
Может это твой счастливый случай?..
Видишь: в небе яркая звезда-
Светом озарила миг грядущий.
Сгинул потревоженный туман,
Обнажил нехоженые тропы…
В спину - огорошенный бурьян:
Чуду верь, Чудак! И – топай, топай…

2
Плачет терем, брошенный в лесах,
Двери заколочены, да ставни…
Потерялось Чудо в голосах,
Напрочь, позабыв о чём-то главном…
И, недаром: чудятся опять,
Чуду недоверчивые лица…
Разучилось Чудо удивлять…
Помогите Чуду научиться!..

Будь я - Великий Леонардо,
Векам с нетленного холста,
Твоя б открылась красота,
Волшебной силою таланта.

Будь я – прославленный Шекспир,
Твоим бы именем пестрея,
С афиш, бессмертные творенья
В театры созывали мир.

Прости, но что и говорить:
Не Моцарт я и не Есенин,
Но, божий дар – моё спасенье:
Тебя по-своему любить.

Зацените стиш нулячий – муха не садилась!
Рифмы наскоро мастрячить, прёт во мне решимость,
Только, выдохшись в процессе, отстаю от славы…
Старт – что надо, честь по чести… с финишем – подстава.
Навести бы марафету: в спешке сбавить дури,
Поручая эстафету вдумчивой культуре…
Но, мешая ритм бодрящий с творческой горячкой,
Знай всё пляшут Кукарачу, музы враскорячку.

Слышал я по радио сообщенье давеча,
Якобы учёные, в окуляры глядючи,
В отдалённом фокусе нашенской галактики,
Сделали открытие, прямо – вот те нате-ка:
Средь глубин космических, бе́з толку гулящее,
Облако огромное спиртосодержащее,
Плавает бесхозное, бороздя вселенную
И вполне пригодное ко употреблению.
Дескать, при количестве обладает качеством
И числом кубическим, поражает начисто,
Только недоступное нам катастрофически,
Из-за слаборазвитых наших сил технических…
Что об этом думаю, доложу вам, братцы я:
Мнится мне огульная тут дезинформация,
С целью укрепления духа просвещённого,
При посредстве стимула, градусом снабжённого.

Жили, душа в душу,
Мы как море с сушей…
А теперь что с нами –
Ураган? Цунами?
Стали друг для друга
Бедствием стихии,
А сердца, с испуга
Сделались глухими
И не слышат вздохов
Бессловесно звучных…
Стало вместе плохо,
А не вместе – скучно.
Над пучиной льдины
Высятся печалью,
Да в бреду пустыня
Прячет даль за далью...
И причины горя
Мы не обнаружим:
То ль иссохло море,
То ль размыло сушу.

Ах, где же осень, та, что желтизной
Сроднилась с чёрно-белым фотоснимком?!
Вкушает ли мотивчик с грампластинки,
Довольствуясь беззубою иглой? ...
А может быть в конверте с письмецом,
Что ни порвать, ни перечесть нет мо́чи,
Она прохладным вертится словцом,
Учёт птенцам, во «всём и вся» пророча.

Во имя звёзд на небосклоне
Я заклинаю тебя
Давай оставим этот город –
Город дождя.
Пускай умчит нас этой ночью,
Любви крылатая дрожь,
Возьми с собою всё что хочешь,
Только не ложь.
[Припев]
Ну, а когда ты вернёшься,
Изведав ад или рай,
Земному утреннему солнцу
Руку подай.
Нет сил над бездной держаться
Спаси его ты скорей…
В твоих руках моё счастье,
Хочешь – разбей.

Пусть стаей коршунов кружится,
Гроза над нами ревёт…
Любовь надёжная птица –
Не подведёт.
Преодолеет все границы,
Перелетит океан…
Но знай: любовь - небылица
Там где обман

[Припев]
Ну, а когда ты вернёшься,
Изведав ад или рай,
Земному утреннему солнцу
Руку подай.
Нет сил над бездной держаться
Спаси его ты скорей…
В твоих руках моё счастье,
Хочешь – разбей.

Много дел у садовника сердца,
Понимает он жизни цветы:
Надо в каждый бутончик всмотреться,
Не нарушив живой красоты.
Нелегко с привередливым цветом,
Увяданью подверженных чувств…
Вновь над болью надломленной ветви,
Колготится встревоженный пульс…
На печаль отведённая малость,
Да на радость отпущенный миг…
Уберечь от потерь - что осталось,
Поспешает садовник старик.

Искрой от кремня отпрянул день,
Сгорало время, сгущалась тень,
Укрылся в саже, огарком двор…
Вы ждёте кражи? Тогда я вор!
И свет вольфрама – ваш верный пёс,
В окно недаром не кажет нос,
Стальные веки сомкнула дверь…
О, Вы навеки моя теперь!

Не водолаз я, не аквалангист,
Морских глубин, увы, не покоряю,
Но часто, ручку взяв и чистый лист,
На страх и риск в фантазию ныряю.
Я рифм добытчик и контрабандист,
Что б обмануть таможни подсознанья
Вновь вывожу в извилинах эскиз,
Секретных карт лазеек мирозданья.
Да, я ныряльщик, тысяча чертей!
Держу дыханье, мну руками скулы,
В глубоководной фауне моей,
Кишмя кишат русалки и акулы…
Но, каждый раз, уже касаясь дна,
Я чувствую, как бьёт меня и гложет
И не даёт покоя мысль одна:
«Ныряльщик иль утопленник я всё же?»
Запутавшись в ненужных мне словах,
Барахтаюсь, мои усилия жалки…
И наугад, всплываю второпях,
Без твёрдой веры: хватит ли дыхалки.

Ты мог бы процветать на месте,
Не лезть в чужие огороды,
Не увиваться прыткой лестью –
Свою выращивать свободу.
А ты юлишь, играя в прятки,
В тени незримого прищура,
То – жизнь задумалась над грядкой:
Кто ты – сорняк или культура?

Летят.… Летят с бесхитростной душой,
Над памятью счастливые мгновенья…
И кажется оплошностью смешной
Вина неисправимого взросления.
Сквозь времени разрозненные сны,
С собой себя, в который раз знакомлю,
С изнаночной подкравшись стороны
К сценариям судьбы в фотоальбоме.

Неправда, друг,
что в жизни нет любви,
Она живёт
и ты не смей так думать,
Она живёт
в душе твоей пойми,
Лишь должен
имя сам ты ей придумать…
Неправда, друг,
что в жизни нет любви.

Она как птица
мечется в груди,
Найти не в силах
выход из неволи,
А ты не слышишь
криков «отпусти!»,
Не чувствуешь
ты ран в душе и боли…
Неправда, друг,
что в жизни нет любви.

Не надо, друг,
ты так не говори,
Она ещё
согреет твоё сердце,
Лишь на мгновенье
в душу отвори,
Ключом мечты
своих сомнений дверцу…
Неправда, друг,
что в жизни нет любви.

Варьируешь движением комет,
Но огонёк возможностей утрачен…
Эксперимент… и лишь эксперимент
Подсветит алгоритм в такой задаче.
Как нелегко порою выбрать путь,
Рискуя в направленьях потеряться…
И только остаётся пальцем ткнуть
В бесчисленность небесных комбинаций.

Жертвенных свечек задумчивый сонм,
Непостижимостью боли в сознании,
Мается, теплится над алтарём,
Кровоточащей зарёю заклания.
Там, за чертою божественных врат
Встретятся души безвинно спасённых…
Поминовение горьких утрат,
Да, ниспошлёт небо всем опалённым.

С вдохновением нонче напряги
И душевный посыл - нездоров...
В сатанеющих ломках бумаги,
Шарлатанит "плацебошность" слов...
Передоз с дефицитом лекарства:
Не иначе, как - стрёмный конфуз
И крылатым коням не добраться
С контрафактной медпомощью муз.
В пузыри раздувает примочки,
Безнадёжно замыленный глаз...
И строчит по "тирешкам" из точки
Слепошарый словарный запас.

Не будет потом ни тебя, ни меня…
Ну, как тебе эта нехитрая, правда?
Но, сдержанность к ценнику каждого дня,
Осядет в копилке, вполне себе знатно.
За каждый, судьбой неукраденный миг –
Взмывают проценты в небесную квоту…
Когда же, врасплох, тебя вексель настиг
И требует пай, смерть, вгрызаясь в аорту:
Отринь всё что есть, не канюча пощад,
С лихвою воздав несвершённым затеям…
Страдальцам – по жизни сопутствует ад,
Однако же, рай – не приют богатеям.

Судьбу о многом не прошу я
И, если что-то недодаст,
То, кипишуя по-фэншую,
Лопачу жизни твёрдый пласт…
Так и цепляюсь понемногу,
Когда печаль в баранку гнёт:
Рукой, ногой за хатха-йогу
И, прямо в дамки… ёшкин кот!

Я душой изольюсь, словно дождь, а потом
Будет в зарослях слов, навострив кузовки,
Мысль выискивать суть, под задумчивым мхом,
В ареале грибниц заповедной тоски.
Глухоманью живёт моя тихая страсть...
Так, бродя от себя до себя налегке -
То в трёх сосенках всё, опасаюсь пропасть,
То поганый трофей замешать в туеске.

Даруя жизнь росткам воображения
В радениях за щедрый урожай:
Скажи, не позабудь, слова волшебные…
Над всхожестью надежд – не оплошай.
Но, в помыслах о сказочном везении,
Уже не словом – делом докажи,
Что с зёрнышком, досадно недосеянным,
Не пренебрёг ты зрелостью души.

Ну, какие могут быть сегодня споры,
Убедительный косяк висит за мной…
Только, к шапочному спешному разбору,
Всё ж наведаюсь к девчоночкам с весной.
Разложив души раскаяния на пальцах,
Нарисуюсь с поздравлением… но, чур:
Обещайте снисходительней смеяться,
Над отмазками блатных карикатур…
Вам простить меня придётся по-любому
И помиловать за давностью вины:
Даже если припозднился я к восьмому,
Всё ж, девятое не хуже у весны.

Весна доходчиво толкует:
Секрет тепла настолько прост,
Что, даже не хватает слёз
У впечатлительных сосулек.
И льются восхищенья звуки,
В мир, возглашая отовсюду:
Весна! Ты нам явила чудо!
Хвала и честь твоей науке!.

Времени лекарь, старательно чавкая,
Смачно жуёт плотоядную снедь…
— Что вам угодно? — Нет, нет… не за справкой я…
Доктор, не дайте мечтам умереть!
— Слушайте, ну и нахальный вы, батенька! –
Молвил в ответ озадаченный док;
— Впрочем: с тревожной такой симптоматикой,
Стоит ли , что-то загадывать впрок…
— Что вы несёте, милейший?! – опомнитесь:
Можно ли так по живому да враз?!
Не доедайте надежды скоромные…
Я, так боюсь разувериться в Вас.

«- Что ж, ты смотришь на меня, лупастенький!
Станешь лапать – в порошок сотру…»
Ну, прости, коль не взаимно счастлив я,
Что красна погибель на миру…
Для меня с тобою наши трения,
Хлеще молнии небесных кар…
Так, не требуй от меня смирения,
Раз затеяла такой пожар:
Уронила в моё сердце искорку,
Что же сетовать теперь на дым…
А любовь на расстоянии выстрела,
Ты на исповедь оставь святым…
Вгорячах не возводи напраслину,
Что без страха я на риск смотрю…
Даже в чахлом фитильке промасленном
Мнится райский свет пономарю.

От смертной ли тоски иль праздной скуки –
Не вижу впрочем, разницы, увы:
Всё вкручиваю остренькие думки
В тугую неподатливость строфы.
А может просто, тщась в надежде зыбкой,
Стараюсь я – наивный и смешной
В словесной городьбе сыскать калитку,
Что радость бы свела с моей душой.
Вот цель… всё остальное наносное…
Ведь, как безумец – верю наперёд:
Не я, так кто другой её откроет –
Калитку, за которой повезёт.

Там, где-то играет музыка,
Когда наступает тишь…
Откуда взялась задумчивость,
Которую не смолчишь?…
Когда над душой туманится,
Певучая круговерть…
Без музыки не останется,
Наверное, даже смерть.

Один художник – абстракционист,
Открыв сундук абстрактного мышленья
И, содержимое, собрав на кисть,
Швырнул на холст… и сам пришёл в смятение,
От своего творения, весьма
С трудом, напоминавшего искусство…
И, даже, говорят: сошёл с ума,
Надолго заплутав в порывах чувства…
А холст, легко перелистнул века
И уцелел у времени в котомке…
Но, до сих пор, никто не смог пока,
Распутать нити той головоломки…
А, между тем, отгадка то – проста,
А всё простое в мире – гениально…
Ведь с пожелтевшего того холста,
На мир смотрела, улыбаясь, тайна.

Ты приближал поворот на дороге извилистой,
Но, не познал, что таит в себе мудрость движения…
Видимо, чертополох - оберег твой щетинистый,
Был над порогом, всегда, лишь пустым украшением…
Поздно ты понял, что в цацки играться нет времени:
На вираже занесло… кувыркаться - не выбраться,
А по краям - не кювет, а в обрывках видения,
Что, по ночам, забывали в кошмарах привидится…
Ну, а когда в тормозах догорело терпение
И, на везении руля завязались все ниточки,
Что, на ладонях судьбы, в твоё завтра не верили…
Вновь ты родился на свет... искушённый в несбыточном.

В размышленья сумбурные, сдуру я,
Чувства выплеснул лишние – вышибло…
И, теперь над очами понурыми,
Галопирует призрак мальчишества…
Развязавшись с коварством распутья,
В удальстве, соревнуясь с отчаяньем
Нагоняет моменты в упущенном...
Круг за кругом - в воронке сознания…
Что-то вечно не так с воскрешением,
Истончаемой днями романтики…
Взяли радость мою в оцепление,
Оловянные мысли – солдатики…
Я - на выручку, чёрным по белому –
Притуплённой юродствую сабелькой…
Но не светят в просторах забвения,
Маячки утонувшим корабликам.

Ожидания лёгких строчек,
Так созвучны порывам ветра,
Что, не чая в душе отсрочек,
Исчезают в тиши бесследно…
Дремлет ангел мой, как нарочно –
Благодушный хранитель света…
Неужели ж неправомочен
Он, всего на одну беседу?!
Иль отсужена безвозвратно,
Кем-то, правда, заочно третьим,
Если знаю – в дорогу надо,
А, напутствием даль - не светит…
И, вслепую хромают в вечность,
Безответные дни и ночи,
Угождая капризам ветра
Бессловесностью мёртвых строчек.

Как Посейдон ни злился, как ни стращал судьбу,
Вдаль Одиссей стремился, у риска на горбу,
Он, расчищая тропы, к пенатам шёл родным,
В объятья Пенелопы, назло врагам своим…
А я вот не скиталец, а я не мореход
И мой не тычет палец в штормящий горизонт,
Отнюдь не Пенелопой жену мою зовут,
Я к ней спешу с работы, без происков Бермуд.
Как нелегко привыкнуть, что жизнь твоя не миф
Циклопу глаз не выткнуть, не наскочить на риф,
Что, твой корабль старый, в пути не заштормит,
И не попасть под чары, снуя меж “Сцилл - Харибд”…
Давно я с мыслью свыкся, что я не Одиссей,
Старик Гомер ошибся по видимости всей
И мне теперь в Элладу, навек заказан путь,
Туда, куда мне надо… туда, куда-нибудь!
Мне не споют сирены, и я им не спою,
Не подложить Цирцее в попойках мне свинью…
Но, спорить нет резона, с восхода до зари –
Не злил я Посейдона, что тут ни говори.

Жизнь, то – слепо щурится от света,
То – чудно таращится в тени…
Полнится копилка аргументов,
В вечном споре Солнца и Земли.
Голубая кружится планета,
Годы, обегая впопыхах…
Как тебе, приятель – эстафета
Суетливых стрелок на часах?!
Ввязывайся в споры, бегай кроссы,
Истин добивайся и побед…
Без шипов – не расцветают розы,
Без теней – не озаряет свет.

Вопреки упованиям встречным,
С параллельных миров скитальцем,
Костерок - не судьба, разжечь нам,
Да, с усталостью поквитаться.
Он врагам моим - враг, нездешним,
Он друзьям моим - друг, возможным,
Но, в реальности мной отвержен,
Тот, кем мог бы я стать, быть может.
Ты, прости меня добрый странник! -
Что, плутал не по той стезе я
И мечту твою, безвозвратно,
Потерял, обрести не смея…
Может к лучшему, что не сталось -
Примирения иль Casus belli…
Там - судьба ещё не срасталась,
Где - ломалась на параллели.

Прощай, мой друг! Ты был, подчас,
запальчив в спешности суждений…
Отныне - истину в вине,
цедить нам порознь суждено…
Я вспомню, АВГУСТ, о тебе,
ещё не раз в тиши осенней,
Где бьются бабочки дождя
в окно, мой друг… твоё окно.

Мудрец поспорил с хитрецом,
Хитрец поспорил с мудрецом,
Ну, в общем, завязался спор –
Из ряда вон, камнями с гор,
C пути сметая всё и вся,
Стремились мудрости скользя,
Но в хитром омуте, смешно,
Теряли смысл и шли на дно…
Мудрец мудрил, хитрец хитрил
Всё, каждый о своём твердил,
И кто кого разубедил,
Доселе неизвестно…
Мудрец был мудр, хитрец хитёр
А чей из них был нос утёрт,
Ведь не об этом разговор,
Но, вот что знать полезно:
Мудрец мудрее хитреца,
Хитрец хитрее мудреца
И быть ни края ни конца,
Не может в этом споре…
О чём же спорили они? –
Не в этом суть, друзья мои,
А в том: кто мудрости сродни,
С тем хитрость в вечной ссоре.

Снова в темы взбалтывает темень,
Сонный бармен выцветших страстей,
Возводя затмения в знаменья,
Он в бреду хмельного заведения,
Привечает тени всех мастей…
Лицедейство пиршеств неуёмных,
А, по сути - ахинеи сброд,
Гоношится в мареве бурбонном
И, блудниц венчает приворот…
Но, на всё взирает безучастно,
Шейкером фантомным обуян,
Бармен непростительного счастья,
Сквозь, тоской отравленный туман.

Я умею чуть больше, чем просто хотеть.
Вдвое больше хочу, чем успею посметь…
Улыбаетесь, значит, у вас не отнять
Доли скепсиса, но потрудитесь понять:
Всё, что видите вы – недоверья туман,
Только в этом и есть мой блистательный план:
Там, где сеялись козни моей правоте –
Всходы солнца потянуться к вам в темноте…
Вы увидели свет?.. Неужели сумел,
Там успеть я согреть, где гореть я не смел?!

К барьеру, граф! Нам мешкать, право - грех,
Друг другу мы чертовски надоели.
Идея примиренья, просто - смех,
Пора повеселиться на дуэли.
Вы - лжец, развратник, хам, подлец и вор,
По всем статьям - отъявленный мерзавец.
К барьеру, граф! И, кончен разговор,
Мне к сказанному нечего добавить.
Молитесь, граф! Хоть склонен думать я:
Для вас молитва - сущая формальность.
А, впрочем,… что ж: Всевышний вам судья! -
Мужчине не к лицу сентиментальность.
Я уступаю - первый выстрел ваш.
И, попрошу: избавить от дискуссий!
Не нужно, граф! Сдаётся мне: мандраж
В коленях ваших… Господи Иисусе!
Я ранен. Выстрел, стало быть, за мной.
Ну, вот и всё! - помочь я, вам, бессилен.
Немного - не с руки, да не впервой,
Признаться: в этом я не щепетилен.
Однако же, столь лёгкий ваш конец,
Меня повергнет в некие терзанья.
Пускай вы и законченный подлец,
Я склонен дать уроки фехтованья -
Последние уроки, граф, для вас!
Вот шпага и извольте защищаться…
Блестящий выпад! - он меня потряс,
Но, уж поверьте - рано обольщаться…
А… черт!.. Вы снова ранили меня.
Но, дорого вам стала ваша удаль! -
Клинок ваш сломан, шпага же моя,
Вот-вот наколет ваше горло, сударь!
Но, что-то мне мешает вас убить.
Вы жалки, словно зверь, попавший в клетку…
Отлично, граф! - я склонен предложить,
Одну забаву – «Русскую рулетку».
Что ж, секундант! Возьмите пистолет.
Оставьте лишь патрон, с нас не убудет.
Предъявлен счёт. И, счёт окончен лет -
Сама удача в этом нас рассудит.
Не может быть! - вам снова повезло.
Смешно, Фортуне глупой покориться!
Спущу курок я дважды, ей назло.
Ничтожный трус! Возмездие свершится!..
Раздался выстрел. Был убит барон,
А, граф женился на его супруге…
Мораль: Друзья! Не лезьте на рожон.
Удачи, вам... и преданной подруге!

В забытьё - нараспах дверцы,
Разлучаясь - верней ждётся…
Госпожа моего сердца,
Не извольте скучать, Солнце!
Шелест ив на ветру томный,
А в пруду - с небеси манна…
Давних лет о, моя донна!
Всплеском дум шебутных манит…
Сладким гулом в груди дышит,
В снисхождении времён площадь,
Кружит память моя - миссис,
Мостовыми, что нет больше…
Продавец заводных кукол,
Да шарманки напев беглый…
- «Ах, сударыня грёз юных,
Как же платите вы щедро!»

Он кричал облакам: - уступите дорогу,
Он летал, разучившись ходить по земле…
Но, однажды судьба поступила с ним строго:
Два крыла опалённых исчезли во мгле…
Так бы он и лежал – камнем в жизненном иле,
Но увидел спешащую в небе мечту
И, взглянув на неё, вдруг узнал свои крылья,
Что кого-то чужого несли в высоту…
Вгорячах позабыв и покой и тревогу,
Он шагнул в пустоту… он настиг всё же их…
Но услышав слова: «уступите дорогу»,
Навсегда затерялся в просторах седых.

Прогулки по мёртвому городу,
Нелепостью жуткой касаются
Того, что навеяно смолоду
И криком во снах возвращается.
Не зная ни страсти, ни устали-
Копаются... в чувствах купаются,
Ища откровения в пустоши,
Земля моя с ними вращается…
Взрывается, если - раскаяться...
Смиряется, если - разветриться....
А мёртвому городу - празднество,
Пока в нём агония теплится.

Мы простились буднично.
Путь грозою освещаем.
Может где-то в будущем,
Мы друг друга повстречаем…
Кем монета брошена? –
Только выпало – расстаться,
Ставим точку в прошлом мы,
Пишем с нового абзаца.
В этой странной повести,
Я не твой герой, уверен,
Но, сказать по совести:
Мной сюжет непреднамерен.
Я благодарю судьбу,
Что был день, когда-то светел,
Оттого и потому,
Что в тот день тебя я встретил.
Мы простились буднично,
Ничего не обещали,
В непогоде уличной
Шли задумчиво, молчали,
Каждый думал о своём,
На домах потели плиты
И щетинились дождём
Наши хлёсткие обиды.

Пусть в радостях изменчиво зовущих
На свой я откликаюсь вкус и цвет.
Пусть я не обретаюсь в райских кущах,
Но... грань я чту, что делит тьму и свет.
Пусть всё, что окружает - небылица,
А, всё что будет - судорожный бред...
Пусть всё... пусть всё однажды возвратится,
Со мной... иль без меня... Я верю птицам,
Правдиво окрыляющим рассвет.

Ты знаешь, о чём я грущу…
Изгоем в напутствиях маясь,
С тобой, не прощаясь - прощу...
Прости… что уходишь прощаясь…

Мартовское нежное тепло,
Осторожной поступью капели
По ступенькам солнечным сошло
В снежный мир, уставший от метелей.

Дни унынья, стало быть, прошли,
Красоте в раю цветущем править…
Женщин – светлых ангелов земли
С торжеством весна спешит поздравить.

Я погонял Пегаса: «Ходу! Ходу!»
Но трепет вдохновенных крыльев смолк:
Наверное, нелётная погода,
А может не по норову седок…
На полпути к заветному Парнасу,
Что может безлошадный рифмоплёт?!
Внимая муз заоблачному гласу,
Я всё твердил: «Кто ищет, тот найдёт…»
А дальше – падал… падал в сон глубокий,
Всё растеряв, что выпало добыть…
Прости! – не поэтические строки,
Слова любви могу лишь подарить.

Так, стало быть, угодно небесам:
Когда два сердца у любви во власти,
Пространство-время делят пополам,
Им на двоих одно даётся счастье –
Красиво жить, но красок не сгущать,
В гармонии, прилежно такт за тактом,
Как музыку друг друга изучать,
Без устали, с рассвета до заката.

Пусть говорят, что я неточен
И жутко несосредоточен,
Напропалую дни и ночи,
Буквально грежу наяву,
Что я, пожалуй, нетипичен,
При этом неаутентичен,
А доступ мой неограничен,
Лишь в нереальность и мечту…
Но, что возможно очень скоро
Мои оформятся просторы
И бороздить моря и горы
Уволокут меня дела…
А я на мнений амплитуду,
Никак воздействовать не буду,
Вот, лишь бы только вера в чудо,
Со мною ласкова была!

Вдоль по жизни искромётной высекаем искры мы,
То душой - на нет истёрты, то главой - на нет умны,
Всё пытаемся осмыслить: как нам быть или не быть,
Выпить или же не выпить, в пользу – выпить и забыть,
Всё забыть к чертям собачьим! - все значенья до ноля,
Алфавит, но это значит: начиная с буквы «Я»,
Кривотолки мнимых бредней, суету и круговерть,
Псевдо-правду в виде сплетни, псевдо-жизнь, где смысл – смерть,
Лжелюбви хмельное зелье, приворотные слова
И про то ещё, с похмелья, что припомнит голова…
Ну, а жизнь, всё не уймётся, мимо нас куда-то мчит
И, всё реже удаётся вспомнить то, как день прожит…
А как хочется – иначе, а как хочется – не так,
Что иному предназначен, верить… верить просто так…
Не рычать, не рыскать волком, ни волчком вилять, юлить,
Не искрить… и, пусть недолго, все же искренне прожить.

Вечер полнится грустью,
в тщетных поисках сна,
Недовольно и тускло
колобродит луна…
Парк с невзрачной скульптурой…
звёзды с вечной тоской…
И, я встретился хмурый
с невесёлой тобой.
В необъятной печали –
на скамейке одни.
И, чуть-чуть огорчали
тьму аллейки огни,
Где на взгляд мой упавший,
лёг твой лёгкий прищур,
В мои помыслы вкравшись,
порождая сумбур…
С алых губ, в эйфории,
словно сладкая ложь –
Еле шёпотом – имя,
сквозь горячую дрожь
И, как благость явивший
неизвестный пророк –
Светлый локон, обвивший
мой отчаянный вздох…
Ночь истает, невинна,
как неправильный слог,
Где ласкает кручина
облегающий шёлк…
В бликах глаз потерялись
синих звёзд мотыльки…
Просто – двое расстались,
средь полночной тоски…
Вечер полнится грустью
как, когда-то давно –
Недовольно и тускло
и, всё так же темно…
Память сделала слепки,
зазубрив наизусть –
Поцелуй этот терпкий…
губ пьянящую грусть.

1996г.

Боль покуда щадит, лишь любя, как бы влёгкую лупит.
Я тихонечко рад, отбиваясь от сумерек дня,
Где идут с молотка все печали и радости вкупе
И в команде «Мотор!» режиссура игнорит меня.
Покорёженный зонт «не разлей» с разухабистым ливнем…
Всё как с гуся вода, промокашкой скукожится грусть…
Я в осенней корчме разменял у житухи полтинник…
Боль покуда щадит… ну, а дальше сказать не берусь.

В час, когда беспечный вечер затерялся в дебрях ночи
И, Амура зоркий всадник поспешил к нему на помощь,
Нас любовь под сенью звёздной посвятила в свою тайну
И загадочным шептанием, вдруг наполнилось пространство.
В полутьме столкнувшись взгляды, вмиг, утратив ясность мысли,
Сблизив в сладостном безумстве два, готовых слиться, сердца,
Не могли уж оторваться… лишь ловили жадно руки,
Каждую секунду страсти, заключая в плен объятий.
На две части у подъезда раскололась наша встреча,
Но вернула мне надежду на губах твоих улыбка…
Перламутровое утро одарило мир прохладой
И окутало туманом присмиревшие бульвары,
А вдали за красной ширмой, скрылась ночь в своих покоях,
Что бы снова, посвежевшей, нас принять на вечер званный.

1995г.