Ильич, мы в живых остались,
Машите скорее с балкона!
Мы отчаянно сопротивлялись
Будучи вне закона.

Взяв ружо и питроны,
Замаскировавшись в кусте,
Мы бились с громадной колонной
Четверых всадников апокалипсиса:
"Ихний, Евонный, Поехалите,
Кепчук."

Давеча доложили разведчики, двое такие, вон те -
Василь Иваныч и Петька.
Что движется к нам Черепаха,
Что плавает на Ките.

Ой надо бы сней сразиться,
Пока Ихний Папа не вкурсе,
А то вместо неё инквизиция
К нам приползёт на пузе.

Гляди и того хуже,
От нас уйдёт демократия,
Кому мы тогда станем нужные?
Нас точно хватят кондратия!

Придётся опять с Белыми,
Бороться за Вашу идею,
А если не одолеем?
Вас же нахрен сожгут,
В Мавзолее.

Тогда к нам придёт Монархия
Суровая и сердитая,
Жить будем по иерархии,
Быть перестанем бандитами.

Столыпин какой нибудь новый,
Предложет всем размножаться.
Меньшинства то не готовы,
Будут сопротивляться!

Не спим мы не днём, не ночью,
Часовыми, стоим на страже.
Думаем, как-бы побольше,
Нам увеличить продажи.

Ну с Богом
Ильич, не стрессуем!
Честно ведём статистику.
На невидимом фронте воюем,
За идейную коммунистику!

В шоке вся лесная банда
Спозаранку, что за весть!
На хвосте своём сорока
Удосужилась принесть.

Буд-то бы в лесных чащобах,
Хочешь верь, хочешь не верь,
Появилась псевдо-панда,
Медведоподобный зверь.

Взъерепеневшись сорока,
На берёзу взгромоздясь,
Объявила: "Мама Мия!
В лесу панда завелась.

Самозванец косолапый,
Склонен меж дерев шататься.
Именуется хитрец
Псевдо-панда Ковитнадцать!".

Весть пока от края леса
До другого донеслась,
Псевдо-панда, итересно -
Пандой Мией назвалась.

То и дело по округе
Возвещает люд лесной:
"Будьте осторожны други,
Панда Мия за сосной".

Лес полемикой охвачен -
Сплетни то, или напасть
Во всеобщую истерику
Панда Мия разрослась.

Вскоре всюду на деревьях
Порасклеили портреты,
Панду Мию чуду-юду
По особенным приметам:

"Маска по глаза ну прям,
Как из Вестерна ковбой!".
День и ночь и тут и там,
Всюду ищет люд лесной!

Не оправились, как следует
Все от этой Панды Мии.
Тут кричит сорока с ветви:
"Слушай! Что творится в Мире!

Панда Мия зверь заразный,
Вызнала я у грача -
От заразы той спасение
Только маска и перчатки!".

Звери с недоверием к вести
Сей нелепой отнеслись,
Но инвентарём защитным
В нужном месте запаслись.

Ходят в масках и в перчатках
Зайцы, волки день и ночь,
Звери на весь лес кричат:
"Панда Мия поди прочь".

Панда Мия мимикрии
Супер мастер скрытный зверь,
Спородирует всех в мире
Хочешь верь, хочешь не верь.

Не успели оклиматься
Все от "масочных" хлопот,
Как сорока про засланца
Панду Мию вести шлёт.

- Свежий слух! Совсем недавно,
Где-же видано такое!
Уже банда псевдо-пандов
Захватила водопои.

А у самой главной панды,
Той, что Мией лес зовёт,
На плече как белка, наглый
Сидит сволочь Куэр кот.

Коль на левом плече - мявчит:
"Надо звать меня Кавит".
А на правом замурлычит:
"Куэр кот я, весь привит!

Весь привит и тут и там я,
И хочу чтоб каждый зверь,
Был как я привит!" Вот так вот!
Хочешь верь, хочешь не верь.

Теперь чтоб на водопое
Все могли иметь места,
Разрешенье там какое-то,
Надо взять у Кер кота.

Разрешенье выдаётся
Очень просто, надо лишь
На болоте уколоться
Об специальный, об камыш.

Потом прямиком с болота
Ты идёшь к Кьюер коту,
Он из бересты колдует
Там какуй-то грамоту.

Грамоте сей был обучен
Куэр кот лично у хана,
Где-то за морем живущего
Там, в стране благоуханной.

И уколотый в перчатках
С грамотой берестяной,
В маске радостно крича
Ты идёшь на водопой.

Спохватились все, давай
Запасать в прок бересты,
Что-бы Куэр кот всем выдал
Хановские грамоты.

Побежали по болотам,
Кто-куда об камыши,
Рьяно колятся животные
Взрослые и малыши.

И довольно восклицают
Всей обколотой толпой:
"Ланца-дрипца, гоп-ца-ца
Мы идём на водопой!".

Но не весь лесной народ
Верит в Панду Мию ту.
И на водопой идёт
Не сдирая бересту.

Не нуждаясь ни в чём лишнем,
Не взирая на все лиха,
В злачных пажитях покоясь
Испить ходит к водам тихим.

Филин поразмыслив понял,
То что смута назревает,
И по лесу затрезвонил:
"Вечером все на собрание!".

Высыпали на поляне
Звери все, посовещавшись
За советом к обезьяне
Пошли старой обращаться.

Обезьян служил шаманом
У какого-то Муфасты,
Что и как не стали звери
В общем толком разбираться.

Жил он в старом баобабе,
Ночью созерцая книги
Звёзд несчислимых на небе,
Звали мудреца Раффикки.

Выслушав зверей, Раффикки
Зная в слове "стимул" толк,
По обыкновению тюкнул
Посохом беднягу волка.

Сему действу не придав
Буд-то должного значения,
Гордо морду вверх задрав
Мудрец начал изречение:

"Вчера ночью на дорогу
Прямо с Млечного пути,
Дух Белого носорога
Соизволил снизойти.

Он мне молвил: "Пропаганду
Я про банду панд слыхал.
Панду Мию и кота,
Я в лесу давно сыскал.

И отправил как и должно
Псевдо-панду Мию ту,
В те леса я где бамбуки
Лишь одни кругом растут.

А Куэр кота себе я
На довольство приручил,
Чтоб он "грамотным" затеям
В лесу Зверя не учил.

Что-бы больше на болоте
Взрослые и малыши,
Не кололись об какие-то
Странных видов камыши".

Так что Звери, все спокойно,
Вы теперь ступайте в лес,
И идите к водопою Вы
Без масок и берест.

Знайте, Вы, в когтях и в пасти
Сами держите свой рок
И не слушайте напасти
Принесённые сороками".

Кончил речь на том Раффикки,
Люд лесной весь в лес побрёл.
Тут к шаману палкой битый
Волк с вопросом подошёл:

-Ты зачем при всех позорно
Меня посохом хватил?
-Потому что ты матёрый,
А такое допустил!

Волк с тех пор за вести строго
Начал спрашивать с сорок.
А медведь всё носорога
Ночью Белого зовёт.

А мудрец Раффикки сонм
Звёзд разглядывает дивных,
Звёздной пылью пририсовывая
Симме, то и дело нимб.

Много зим и много лет,
Вот с тех пор уже прошло.
"Как ты там? превед Медвед..." -
Панде Мие пишут звери

В лес бамбуковый письмо.!

***

"С уважением, дата, подпись.
Вызывайте нас, а то,
Если Вы не отзовётесь,
Мы напишем в "Спортлото"".

Владимир Семёнович Высоцкий

Окрещены проклятыми
Великие столетия.
Восславлены солдатами
Украшены соцветиями

В них столько же проклятия
Сколько и величия
Разорваны объятия
И лики обезличены.

Бесчестные нажились впрок,
Герои обесчещены.
Снуёт округой мор и рок
Крещёные раскрещены.

Но знаю, средь моральной всей
Вот этой искалеченности,
Восторжествует нравственность,
Воспрянет человечность.

Во мгле, так испокон веков
Когда тьма надвигается,
Освободившись от оков
Светила зажигаются.

К чему творится эта вся
Коварная порочность?
Быть может, что-бы свет внутри нас,
Испытать на прочность.

И слёзы, и любовь, и кровь
Здесь точно настоящие
Чистосердечен каждый
Перед пламенем горящим.

Всю славу отдал-бы герой,
Чтоб войн никогда не было,
Но всё-же войны есть,
Похоже так угодно небу.

В лихие времена всегда
Честней суровей лица,
Каждый раз новая беда
Рождает новых рыцарей.

Перед царицей скваир,
Преклонив колено,
Орденоносцем восстаёт
Как птица Рок из тлена.

А на лугу за простенькой,
Жердёвою оградой
Селянин в руках косу держит,
Землю, мир и правду.

Без светских пафосных дискуссий,
Без вычурных и пёстрых слов,
Я говорить хочу по-русски,
Как в старь хочу начать жить вновь.

В лесах и реках черпать знания,
В озёрах душу исцелять.
Смотреть как дева на поляне
Босая ходит в льняном платье.

Былинку каждую, каждый кустик
Любить поля пшеницы, ржи.
Я буду говорить по-русски,
Созидать по-русски, жить!

"Сила не в оружии, сила в правде"
Александр Невский

Пой мне тишина, о пой о давнем.
Укрой меня, от суеты мирской.
Тысячелетиями не тронутые камни,
Простите, что нарушил Ваш покой.

Обезьяны нравятся собакам.
Дело в том что эти как и те,
Очень любят где попало какать,
Не думая о внешней чистоте.

Овцам чаще нравятся бараны,
Здорово горланить вместе -"бееее".
Так-же благосклонность к обезьянам,
Проявляют овцы в принципе.

Курам больше нравятся насесты,
Гнёзда, покудахтать, поклевать.
С петухами им не интересно,
Но приходится всё ж сосуществовать.

Тебе нет дела до всех этих лиц,
Когда в грязи я выживал и ползал,
Ты высоко паря моя орлица,
С бурями и грозами боролась.

Ты заново ходить меня учила,
Жить вопреки, и побеждать бессилие.
Ты мне глаза на этот мир раскрыла
И наделила верой в собственные крылья.

Иду стреле любви внимая,
Выстраиваю симметрию.
Не секрет, что полёт стрелы не прямая,
Сокральна её геометрия.

Туманность иных недалёких миров,
Мешает постигнуть сокральность.
Дорогой окраин, улиц, дворов,
Очерчиваю некий радиус.

Лететь за стрелой мне не дано,
Сквозь сумрак за ней по свету,
Бреду и однажды свалившись на дно,
Отыщу я стрелу эту.

Творец не делит всё на классы, иные правила игры.

***

В большей степени является рецензией к композиции группы Машина Времени "Между тем, что было, и тем, что будет".

Цветок упавший, может сломлен был,
А может сам сорвался обезсилив,
Но в этом положении буд-то бы,
Он стал и ароматней и красивей...

Красиво падает сгорев - звезда,
И снег красиво падает и дождь,
Порой выставив на кон года,
Вабанк с судьбой ты за мечту идёшь.

Первопроходцы умирали за мечту,
Ради мечты свершали преступления,
И не сумев преодолеть черту -
Увековечили красивое падение.

Как тот цветок порой мы все живём,
Рождаемся порой и умираем.
Рискуя жизнью помните о том,
Что звёзды яркие, всегда быстро сгорают.

Гениальна и проста,
Изящность твоего холста.
На нём любовь,
Мечта и ласка,
Какие милые цветы,
Устала ты,
Все руки в красках.

Не перечесть ночей бессонных,
Где спектры бережно роняя,
На холст.
Ты кистью создавая,
Творила юную Мадонну,
Палитру черпая из звёзд.

От кончиков волос до пяток,
Тобой придуманных цветов,
Тебя покрыли краски пятна.
Пустяк,
Ведь чудо создалось,
И стало на душе приятно.

В оттенке тонком, мимолётном
Легли легки и беззаботны
Овалы дивного лица.
Глаза чарующе бездонны,
Рождённые самой Мадонной,
Несут в себе зерно Творца...

Холст завершён и не осталось,
К картине никаких вопросов,
Плечей приятная усталость,
Твой ясный разум клонит в сон.

Всё гениальное не просто.
Оставив в хаосе весь космос,
Галактику, мечты и звёзды,
С творцом рисуя в унисон:

Ты спишь, и тишь,
И краски лишь,
Не могут на холсте уняться.
Переливаются и снятся,
Тому, о ком всегда грустишь...

I. Lapik

Проснись,
Скорее проснись. Ты спишь,
А нынче на мирском просторе,
Реет поверх макушек крышь,
Весенний бриз пришедший с моря.
Мой друг,
Прошу скорее проснись.

Ведь я не от того пишу,
Чтобы твой сладкий сон нарушить.
Всем сердцем, раскрывая душу,
Я этим волшебством дышу.
С обратной стороны, снаружи
И буду рад, если тебя,
Наружу тоже приглашу.

Открой окно, и ощути,
Как лёгок, быстр весенний ветер.
Молниеносность солнца искр,
Как славно жить на белом свете,
Прошу тебя мой друг проснись.

И мигом зимний сон смахнёт,
С твоих ресниц весенний бриз.
Ты погостить его пусти,
Он урезонит твой каприз,
Сидеть всё время в заперти.
Проснись, а сон - перенеси,
Карандашом на чистый лист.

Рисуй,
А хочешь я спою,
О свежести весенних улиц,
Как заплутав в краю далёком,
Корабли домой вернулись.
О том, как странник одинокий,
Приносит в мир любовь свою.

О том, как дивны твои косы,
Как зацветают абрикосы.
Как почки облепили куст.
А хочешь,
Я с Луны свалюсь,
Самим собою обернусь,
Твою любимую спою.
Так встретим мы весну свою,
Мы с тобою, бриз и блюз.

Приснись,
Скорее мне приснись.
Приснись,
Я как весенний бриз,
Твоих ресниц легко коснусь.
А хочешь, я тебе приснюсь,
С тобой во сне твоём усну.
С карниза свесим ноги вниз,
Так встретим мы свою весну,
Мы с тобою, блюз и бриз,
Мы с тобою, бриз и блюз.

Я на пути твоём прохожий,
Вся моя жизнь - игра.
Слезами горю не поможешь -
Я твой любимый враг.

Не эго, свет в конце тоннеля,
Ведёт за кругом круг.
Тропой Дантевских подземелий,
Ты мой любимый друг.

Сгорел, прости не я затеял,
Всю эту вот игру.
Свой прах развеяв, принёс жертву,
Нашему костру.

Забудь не жди, не плачь, не верь.
Живи, а я умру.
Знай, в дверь твою войдёт любовь,
Однажды по утру.

"Если ты искренне любишь кого-то, прачечник,
беги от этого человека, как можно дальше, потому что мы прах, а они цветы".
Из х/ф "Путь Воина"

Внезапно воздух задрожал,
И грянул гром средь неба ясного,
И рухнул каменный Кинжал,
Что возвышался над долиной,
Величаво и прекрасно,
Он рубежи не удержал.

Не так давно весь Край лежал,
Простёрт к подножью Исполина.
А нынче он главою сложенной
К подножью своему приник.
Гнездовья птичьи уничтожены,
Встревожил окрест всё птичий крик.

Больше не бьёт ключом родник,
К которому губами Скиф
Три тысячи лет назад приник.
Грек мудрый, Римлянин воитель,
Живали здесь. Тюрок обрёл,
В этом краю свою обитель.

А нынче у Святыни нет
Жрецов, заступников, Хранителей.
Ликует обнажив лицо
Сонм "всемогущих победителей".
Вот и закончилась Эпоха - Созидателей, Творцов.
Что ж тленно всё в конце концов.

Смотрите, восхищайтесь люди,
Кинжал горой теперь не будет.
Он станет холмиком убогим...
И от подножья Исполина
Извилистым кинжалом Скифским
Вздымая целену долин
К морям потянутся дороги...

Не будет больше никогда
Дикоростущих тех плодовых,
Что дед мой раньше собирал,
И пчёлы мёд не принесут,
В свой улей на горе Медовой,
Их тот же гром с собой забрал...

Dedikavit Nina Alekseevna Saprikina

Космос, Млечный путь, Планета,
Хвосты несущихся комет.
В борьбе извечной - Тьмы и Света -
Гармония, предела нет.

Метеоритный дождь прольётся,
Как божий дар, когда нибудь.
Взорвётся Солнце, всё вернётся -
Планета, Космос, Млечный путь.

Какой искусный мастер - время,
Искуснее чем вода и пламя,
Оно искуснее чем воздух,
Вот просто взять к примеру камень.

Он создаётся под давлением,
В недрах земли затвердевая,
Но в то же время свою твёрдость,
Камень со временем теряет.

Или допустим лист зелёный
Выдерживающий дождь и ветер.
Со временем сменившись в цвете,
Сам опадает обречённо.

Лист в воздухе парящий жёлтый
Безмолвно шепчет: "Время - золото".
Опав на землю истлевая,
О том-же вновь напоминает.

Вот так время со всем играет.
Со временем опасны игры.
Не слышно притаившись тигром,
Оно внезапно нападает.

Нападёт, когда не ждёшь.
Времени не страшен нож.
Ничем ты время не убъёшь,
Оно само нас выбирает.

Игру со временем не выиграть.
Можно лишь только время выбрать,
Которое нам отведено,
И выиграть то - что нам дано!

***

- Мы словно в легенде очутились мистер Фродо, в одной из тех, что берут за душу, в них столько страхов и опасностей, порой даже не хочется узнавать конец, потому что ни верится, что все кончится хорошо. Как может все снова стать по прежнему, когда все так плохо?… Но в конце, все проходит, и даже самый, непроглядный мрак рассеивается, грядет новый день, и когда засветит солнце, оно будет светить9 еще ярче. Такие великие легенды врезаются в сердце, и запоминаются на всю жизнь, даже если ты слышал их ребенком и не понимаешь почему они врезались. Но мне кажется, мистер Фродо, я понимаю, понял теперь, герои этих историй, сто раз могли отступить, но не отступили, они боролись, потому что им было на, что опереться.
- На что мы опираемся Сэм?
- На то, что в мире есть добро, мистер Фродо, и за него стоит бороться !

“Властелин колец”

Деда, здравствуй! В сорок пятом,
Весь в пыли, в бинтах, в заплатах,
Ты пронёсся по Берлину,
Словно ураган.

Ты когда-то был солдатом,
А теперь Герой былинный,
Ты когда-то воин был,
А теперь - Курган.

Деда, ты штыком, лопатой,
Бился на смерть с супостатом,
Яростно вступая в схватку,
С вражьею ордой.

Ты теперь на небе деда,
Смотришь как живёт планета,
Ты стал яркой точкой света,
Что зовут Звездой.

Деда, мы пришли с цветами,
На Мемореальный камень,
За Великую Победу,
Тебя благодарить.

Память мы несём как знамя,
Память, как священный пламень,
Не угаснет и всегда,
В сердцах у нас горит.

Деда, ты из русской хаты,
"Тигров", "Мессеров" обратно
Восвояси выгнал прочь
Из родных долин.

Ты когда-то был солдатом,
Сыном был, отцом и братом,
А теперь ты памятник -
Гигантский Исполин.

Atlanta tenent caelum in lapidem manus

Игра, в игре - неповторимы номера, -
Всё по иному восстает из звездной пыли.
Она с костра - сожжённая дотла,
Сойдет живой, в протест пришедшему миссии.

Шуршат тихонечко в подвалах Мастера,
Как и она живут меж небылью и былью,
Они то ведают, что не сыскать пера, -
В драконьих Мефистофелевских крыльях.

Вы так навязчиво случайны были на чужом пути,
Поили сладкими речами, что всяк в чаду не мог уйти.
Вы так настойчиво молчали, о намерении своём,
Что случайно вскрылась тайна, вашей страсти неуёмной.

Как странно, жили чужой жизнью, вы растрачивая пыл.
Но скрытый замысел Ваш вылез, и Ваш подводный камень всплыл.
Вы так бесстрашно и умело практиковали знание дела,
Что возведённый в абсолют, затмил духовность - Ваш культ Тела.

Предмет игры остался цел, целым он всегда и был.
А Ваш подводный камень - мел, поэтому вот он и всплыл.

БеЗсильно во Вселенной всё,
Пред временем.
Всё постепенно неизбежно тленно.
Идут сквозь мрак эпохи к звёздам Гении.
Уходят...
И становятся легендой.

***

"Некоторые люди слышат внутри себя голоса,очень отчетливо, и живут руководствуясь ими. Такие люди становятся безумцами или легендой."

Легенды осени

Непогода, непогода -
Стужа, вьюги, холода.
Возят воду вездеходы,
День и ночь туда сюда.

Тракторы гребут совками,
Только вот одна беда -
Там в чертогах небосвода,
Не кончается вода.

Пешеходы пробираясь
Сквозь мглу снежной кутерьмы,
Нынче подневольно стали,
Скороходами зимы.

Мороз сковывает речку,
Всё никак вот не скуёт.
Вниз по руслу скоротечно,
То и дело сходит лёд.

Буд-то челны быстроходные,
Проплывают глыбы льда.
Чаще всё по глади водной,
Скользит мёрзлая вода.

Я из сонма скороходов,
На трамвай скорей, скорей.
"Хрум-хрум" - топаю по снегу
До спасительных дверей.

Только детворе потеха -
Горки, санки, снег идёт.
Дед мороз с мешком приехал,
Здравствуй, здравствуй Новый год!

Постижение себя - Кунгфу
Остальное - всего лишь вечность.
Жизнь похожа на Шёлковый путь,
Пролегающий под Путём Млечным.

Кто-то в жизни погонщик,
А кто-то в ней караванщик,
Каждый кто меньше, кто больше
Проходит, кто ближе кто дальше.

Караванщик - есть дар от Бога.
Решительный, чуткий наездник.
Идёт земною дорогой
Ориентируя по созвездиям -

Сонм верблюдов подобно судам
Идущим в морской пучине.
Шелк несут - Поднебесной дар,
В Царьград Корабли пустыни.

Есть путники одинокие,
Блуждают по дальним странам.
Считают их недалёкими,
Отставшими от каравана.

Путник не караванщик,
Не погонщик, не смелый наездник.
Но путь его лежит дальше,
Он блаженный - ведомый созвездиями.

Есть те кто подался в разбойники,
Каждый своей дорогой-
Кто трутнем, а кто изгоем,
Сошлись на короткую ногу.

Бок о бок живут рука об руку,
Повязаны рука - руку моет.
Всех грабят не дав на дорогах,
Не себе не другим покоя.

Путник тоже изгой,
Но к разбою судьба привести,
Не смогла его так как он,
Заложник морали совести.

Трутень - искатель наживы,
Исказив глумливо благое
Прикинуться путником лживо
Может, выдав себя за "изгоя".

Изгой пришедший к разбою -
Смелый муж, не суди его строго.
Жертвуя вечно собой -
Он зрит суть в жребии сем убогом.

Есть защитники караванов,
Изгоев, блаженных путников.
Рок сделал их подаванами -
Мастеров и спути не свернуть.

Испытывая судьбу,
Жизнь проживая за гранью,
Вступив с иными в борьбу,
Сами делаются Мастерами.

Стремись быть во всём караванщиком,
Решительным смелым наездником,
Борись проходя всё дальше
По Земле изучая созвездия.

Будь водой, сохраняй покой.
Учись, с дураками не спорь.
А разбойникам на их поле,
Всегда будь готов дать отпор.

Если в пути затерявшимся
Станешь совсем заблудшим
Оборотись к крепко спящему,
Своему внутреннему путнику.

Он конечно не как караванщик
Во всём объективен на месте,
Но блаженный скиталец он странствующий
Всегда ведомый созвездиями.

Постигая в любви - себя
Путник взгляд устремляет в вечнось,
Где заканчивается Земля,
Начинается мост - Путь млечный.

***

"Мне как-то дедушка говорил:
"Если заблудишься, следуй за самой яркой звездой на небосводе, она выведет тебя к дому"".

Дмитрий Никифоров.

Благодарю тучи за дождь,
Благодарю небо за снег.
Благодарю за то, что ты ждёшь
Меня уже с добрую тысячу лет.

Благодарю солнце за луч,
Благодарю звёзды за свет.
Всё своё самое, самое лучшее
Я нахожу только в тебе.

Благодарю случай за я,
Благодарю судьбу за нас,
Встречи момент на пути затая,
Судьба подарила мне свет твоих глаз.

Благодарю розу за нежность,
Землю за поле, полынь и тюльпан.
Благодарю ветер за свежесть,
Реки за воду, за соль океан.

За огонь Прометея благодарю,
За всё что в огне этом сгорит.
Вселенную за то багодарю,
Что Благому всему, могу Благо дарить.

***

Не состоявшееся за то благодарю,
Что состоявшееся всё-же состоялось,
Казалось-бы за не значительную малость,
Благодаря которой я творю.

Не сбывшееся всё что не сбылось,
Чему не суждено однажды сбыться,
Благодарю за всё что родилось,
И чему предстоит ещё явиться.

Воробей, как обычно летал,
Завидев на ветви слона,
Спросил, рядом с ним присев:
"Какими судьбами ты здесь?".

На воробья посмотрев,
Слон ответил:"Мечтал.
Хоботом на песке,
Я рисовал ветвь

Любуясь солнца рассветом.
Творение завершив,
Я лёгким прилёгким стал,
Ощутив дыхание ветра.".

***

Когда рисуешь ветвь, нужно слышать дыхание ветра.

Японская пословица

Мне благостно в уединении,
Растворившись в тишине,
Я ускользаю в сад камней,
По року павших в душу мне.

Каждый особенно мне дорог,
Здесь камни пройденных дорог,
Которые прошёл, и тех,
Которые пройти не смог.

Есть камешки размером с бисер
Они под теми, что крупнее -
В спирали, в кромлехи сложились,
Иные пали в стороне.

Есть глыбы - выстроившись в стены -
Стоят, буд-то Гаргантюа
С ними играл сложив в дольмены,
Или составил их в слова.

Лишь пустота, покой и камни
И тишь с которой я на ты.
Сердцем её касаясь вижу,
Как распускаются цветы -

Давным давно отцветших вёсен
Канувших в небытие.
В юношеском многоголосии
Воспетых на перепетиях -

Тянущихся сквозь детство улиц,
В сонме исчезнувших дворов.
В которые МЫ не вернулись,
Хотя однажды дали слово.

С тех пор я выходя за дверь,
Больше люблю гулять по лесу.
Предпочтя общество деревьев,
Иным скоплениям ощественности.

Так в запредельности измерив
Себя, в гонениях прожив век -
Человек приходит к зверю,
И зверь приходит к человеку.

***

"Ничегошеньки нет в моём доме,
- Только прохлада и душевный покой".
Исса.

И вот,
Крыло над облаками.
Вот круг,
Вот новый оборот.
Веками,
Вышивал руками.
Узор,
Оставшись у ворот.

Ходил,
От края и до края.
Один,
Во тьме среди теней.
Искал,
Наощуп выбирая,
Тот путь
Что будет всех верней.

Боялся,
Но остался верен.
Остался,
Вовсе без ключа.
Ушёл,
И за закрытой дверью,
Они,
Плясали хохоча.

Творил,
Внимая зову сердца.
Дарил,
Своих творений плод.
Грешил,
С невинностью младенца.
Играл,
Запутался, и вот...

Крыло,
Порвало облаками.
Да...
Просто не умел летать.
Швырял,
По всему свету камни.
Стал,
Самому себе под стать.

Искал,
Растрачивая блага,
Одно,
Благое из всех благ.
Отвагу,
Придавала влага.
Придала.
Да будет так.

Вновь,
Воспарил в небесной глади,
И муза,
На плечо легла.
Писал,
В распахнутой тетради,
Забыв
Насущные дела.

Ведомый,
Темнотой вселенской,
Как
Мотылёк летел на свет.
Ом,
Сотворённый квинтессенцией,
Сказал:
"Нет тьмы, и света нет!"

Весь
Устремившись в безконечность,
Ушёл,
В объятья пустоты.
Зачем? -
Решить вопрос извечный:
"Как,
Воплотить свои мечты!?"

***

Когда найдёшь то за что готов умереть,
Значит ты нашёл то ради чего стоит жить.
Умереть проще, а вот выжить и жить сложнее.
Не бояться смерти невозможно.
Можно лишь быть преисполненным решимости
Принять некоторые из её форм.
Но смерть заведует всеми формами и моментами.
Так-же и с местом, где живёшь.

В жертву свой сон в эту ночь приношу,
В эту ночь я не буду спать,
Сердцебиения схему пишу,
Кровью в свою тетрадь.

Ночью пораньше отправлюсь в путь,
Чтобы к рассвету успеть,
Раннего утра запах вдохнуть,
Увидеть как солнце светит.

Как освещает ранним лучом,
Весь небосвод голубой,
Тусклые краски сумрака чёрного,
Растворяя самим собой.

Всё ярче и ярче становится день,
Становится жарче, теплее.
В солнечном свете купаются тени,
Светило в зените спеет.

Трава на лугу, полевые цветы,
Насекомые, звери, птицы.
Играют под солнцем в свою игру,
Солнцем спешат насладиться.

Но вот стало тише тепло лучей.
Солнце катится по небосводу.
Неслышно в тени притаился вечер.
Насладилась теплом природа.

Красою чарует багряный закат,
День окончен и солнце зашло.
Забрав лучистой палитры каскад,
С собою забрав тепло.

Ночи и дня вечный круговорот.
Движение галактик планет.
Завтра солнце на небе снова взойдёт,
И подарит свой тёплый свет.

В жертву свой сон в эту ночь приношу,
В эту ночь я не буду спать,
Солнца восход пойду поищу.
Дом Солнца пойду искать.
М.

Untouchable

Быстр времени ход, век -
Пролетает рисуя печалью
И радостью, от век -
Свой узор на лице и далее...

Быстро время течёт, лет -
Круговерть влечёт за собой.
Сколько я бежал по Земле,
От себя самого за тобой.

Всё в тумане, одно ясней -
Чаще в мыслях туда возвращаюсь,
Где мы падали лицом в снег,
Где мы за руки с тобой держались.

А когда прихожу в себя -
Пусто в комнате, тишь, ночь.
Вместо снега, объятий, Тебя,
Лицом падаю в одиночество...

Слишком времени бег скор,
В смоге - век за окном утопает,
И седеющим виском,
Мне наш снег напоминает...

Прости, мой друг, среди дорог
И горечи полынь-травы,
Я дружбы нашей не сберёг,
Не смог увы, таков мой рок.
Отнюдь и ты не уберёг,
И здесь, мы оба таковы.

Не обессудь, я добровольно,
Пленён был собственною волей.
Вверив бразды судьбы ветрам,
Я жил, как перекати-поле.
И шли со мной дожди стеной,
И холода сменялись зноем.

Менялись города, ночлеги,
Пути, дороги и тропинки.
А я всё шёл и не сдавался,
Носил как мог свои ботинки.
Носил, не переобувался,
И всё тянул свою телегу.

Дорога вдаль звала, петляла.
Метель мела белым-бела.
Вода с небес и с гор текла,
То вверх, то вниз - туманом шла.
И форму тонкого стекла
Порой ночами принимала.

И чисто на чисто, как прачка,
До ясной белезны прозрачной,
Как в госпитале медсестра.
Стирала с кожи и с волос,
Тот едко-терпкий дым костра,
Что пропитал меня на сквозь.

Стирала, вывернув наружу
Моё нутро разворошив.
Всё стёрла, всё, да не стереть,
Дым, что рождён костром души.

Тот дым... он прорастёт однажды,
Когда я вдоволь странствий жажду
Исходившись уталю,
И развязав дорог петлю,
По утру вдруг проснусь седым...

Мой друг, мы жили, жить пытались.
Летали и в грязи валялись.
Стремясь к самим себе прийти,
Мы друг от друга отдалялись,
Назад дороги не найти.

Она уходит, дальше, дальше...
Самих себя мы стали старше.
Вся эта данность - участь наша,
Как седина и как морщины.

Забудь и не ищи причины,
Мы забарахтались в пучине.
И время вспять не повернуть.
Вот так мой друг...
Не обессудь.

***

"Не жалей себя, не надо. Никто другой не сможет пройти твою дорогу. Только ты сам.
И не уставай в пути. Я много прошел по земле парень.
Земля не может утомить идущего. Утомляют злость, неверие, отчаянье и одиночество. Лишь бы оставалось впереди то к чему стремишься, лишь бы не оказалось позади то, к чему спешишь."

Будулай, "Цыган"

© Анатолий Калинин

Dedikavit Nikiforov Dmitrii

Чья здесь вина мой Брат,
Что я вдруг сделался тебе врагом.
Ведь не враги с тобою мы.

Что делать, кто в том виноват,
Что стяг коричневой чумы,
Вновь под солдатским сапогом.

В народе верно говорят,
Что от сумы и от тюрьмы -
Не зарекайся, так и здесь

Вновь борятся за интерес
Друг с другом светлые умы,
А мы, всё спорим чей же крест.

Чья здесь вина мой Брат,
Что без ' бумажки в поле мужику,
Теперь нельзя посеять хлеб.

Та в коем видно то веку,
Тут умному и дураку
Всё ясно - сей закон нелеп.

Серб, Лужичанин, Белорус,
Поляк, Болгарин, Украинец -
Славяне, Мы все вместе - Русы.

Услыште братья наконец.
Нам с вами нечего делить
Меж нами быть кровопролитий -

Во веки больше не должно,
Нам в мире жить, да мёды пить,
Да сеять во поле зерно.

Всея Создатель, ты края,
Края и грани бытия,
Моего бытия земного,
Кроишь безжалостно, сурово.
Сжимаешь так, чтоб я взорвался...
И заново, собой сверхновым,
Таким как есть, я оказался.

Творец единый, темноту -
Объявшую мой путь безмерно,
Ты озаряешь светом веры.
Мне сил придав в борьбе с химерами -
Смятения, алчности, страха.
Чтоб тьмы переступив черту,
Я смог осуществить мечту.

Ты есть! Из самого из Солнца.
Животворящий свет твой льётся,
В мир привнося благую весть -
Что совесть - то есть - весть - со - весть,
От роду в каждом пребывая,
Способствует зрить всё как есть.

Мне под рубахой помогает,
Нет не фигуру - душу несть.
Меня от плута сберегает,
Что на пути подстерегая,
Помягче подстилая шкуры,
Любой ценой к себе на плаху
Весь белый свет готов привесть.

Всевышний, праведный, нетленный,
Твой свет во все концы вселенной,
Сжигая чернь, сквозь тьму струится,
Всё первозданное лелея.
Давая каждому напиться,
Священной истины твоей.

***

"Курс на источник силы тяготения возьми, чтобы планету свою увидеть"
Магистр Ёда.

Меняется, картина за окном,
Исполненная красками Творца.
Готовятся, стать ягоды вином,
И учат мать с отцом, летать птенца.
Ложатся капли на окно:

"кап-кап, кап-кап"

И в нём - размыты силуэты,
И в нём - мне не увидеть лета.
И фокус вовсе ведь не в том,
Что отразясь в стекле предметы,
Оконным стали натюрмортом.

А фокус состоит весь в том,
Что лето стало просто сном,
Вчера, написанным сонетом.
Всё это - времени игра:

"тик-так, тик-так"

Пришла пора...
Лететь на первый и последний,
Бал, золотой листве осенней,
Устлавшись под древесной сенью
Толщей шуршащего ковра.

Листва, листва, пора прощаться.
Летать и перевоплощаться -
В иную форму естества.
Летать -
В последний раз кружиться,
Летать -
И нА воду ложиться,
Лишь миг, короткий поблистать,
Теперь, останется листве,
В неповторимом торжестве,
И больше, никогда не стать.

Не стать,
Тонуть, и быть на дне.
Не стать
Однажды по весне,
Пёстрым венцом ветвистой кроны,
Шелестящим в вышине.
Сонм некогда листвы зелёной,
Стал ныне желто-красным сонмом.
Слетев на землю монотонно,
Иной предался новизне.

Предстала осень обнажённой
За окном, бал завершён.
Творца исполнена картина.
Такой вот сказочный полёт,
Листвы и малого птенца,
По наставлению отца.

И в верх. И вниз.

Процвесть и сгинуть,
Всему настанет свой черёд -
Полётам, выдержанным винам,
Дождю, что за окном идёт.
Да, вот такая вот картина -

Купаются в лучах рассвета,
Деревья, бережно раздеты,
Украсили лоно планеты - Земля.
Настало Бабье лето,
Дождям, объявлен карантин.
Всё Уже времени петля...

"Тик-так",

И по миру разносит, ветер нити паутин,
Октябрь - паук их к Солнцу бросил,
Конца и края не найти.
О чудный свитер вяжет осень,
Из длинных, прочных перьев дивных,

Для юного совсем ещё,
Смешного Гадкого утёнка,
Собрата стаи журавлиной.
Чтобы он выдержав путь клина -
Охотников и лис минуя,

Сквозь тьму и свет перекочуя,
Явиться смог восторжествуя
В краю родном, где молодую,
Вновь ветви обретут листву,
Придавшись естеству иному.

Воспрянет Мир, начнётся снова,
Так будет, верю, так хочу я,
И в танце рифмы торжествуя,
Рисую стих на чистый лист.
Блаженствуя и повествуя,
Лечу я, как осенний лист.
Скитаюсь, странствую, кочую,
И сердце рифмами лечу я,
Лечу я, лечу я...

Valpes Kreats
Dedicavit Em_Lumiere

Опускаюсь на дно и,
Погружаюсь в отражение слезы,
Что с неба роняет Богиня Вселенная.
Прошлого радость и горечь - вино,
Возделанное из лозы
Рубленной, выжженной мной сотни раз,
Проросшей, как отборный сорняк.
Искры костра прошлого, как семена...
На, забери
И снова гори в холодной золе.
Истлели угли,
Лишь огонь пустоты не погас.
Колени склонив к благодатной Земле -
Матушке вечной нетленной.
Каюсь и пью за вечное Вас...
Тысячи раз? Нет.
Нет нашей ночи и нашего дня,
Я угощаю, выпейте Вы,
Вечное Ваше меня, и угостите...
Я странник, простите,
И я Вас прощаю,
Увы...

Sic locutus est Zarathustra

Вода ведь в том не виновата,
Что ты в неё сливаешь грязь.
Вода во всём всегда права.
Она же раньше родилась.

И что же ты? Какое горе!
Идёт не добрая молва,
Что взялся ты с водою спорить,
Что ты в колодцы наплевал,

И что в Байкал всё больше льётся
Тобою загрязнённых рек.
Спросить лишь только остаётся:
"А ты и вправду человек?"

Коль человек, тогда опомнись,
Чти данный предками наказ,
Будь в чистоте не плюй в Колодец,
Он даст напиться в трудный час.

А ежели, не как завещано,
Ты станешь жить, знай, вскоре твердь -
Тернии и волчцы из трещин,
Вместо семян родит на свет.

Но молчаливо отражение,
Лишь дразнится как шут в ответ.
Пойду тогда спрошу у тени -
Всё ж человек я, или нет.

" В этом не было ее вины! Она была подобна воде, замерзшей в камне и расколовшей его на части. Она была виновата не больше, чем вода, расколовшая камень."

Легенды осени.

Танцуй, пускай идут дожди,
Танцуй и солнце призывай.
Играй, смотри струна дрожит,
Играй и струн не отпускай.

Теряй, смелее отпусти -
Края, что так или иначе,
Оставишь ты, дав прорасти
Зерну тому, что в сердце прячешь.

Дыши, теплом души наполни -
Ауры кувшин, пускай
Игрою света преисполнится
Сей мир, только не расплескай,

Всё понапрасну, осторожнее,
Ступай смелее, за шагом шаг,
Искать то что всего дороже,
Туда где хочется дышать.

***

Тлеть иль сгорать, лишь мы избрать вольны.
Не жаждая оправдания ожиданий,
Не ища ни в чём, ни чьей вины
День новый принимать как воздаяние.

Писать в тетрадь, срывать листы и жечь -
Слова, что не дойдут до адреста,
Моменты встречи в памяти беречь,
Нелепо, но, наверное так надо.

А время будет течь, струться, тикать.
От точки встречи вдаль уйдут пути.
Влюбиться в одиночество, привыкнуть...
Лишь только чтоб к той точке вновь придти.

Танцуй, пускай года проходят,
Пусть стаи птиц летят из далека.
Реки в конце пути моря находят,
Становятся водою облака.

***

Однажды Путник взглядом сердце тронул
С тех самых пор я стал менять слова -
На время, адрес - на перроны.
Стал чаще за пределами бывать.

Тот, путник на войну ушёл когда-то,
С войны, вернуться он так и не смог.
Остался путник навсегда содатом,
Пройдя несчислимое множество дорог.

Поведал путник мне о дальних странах,
Он рассказал мне как живёт Земля.
История запомнилась про капитана,
Про молодого капитана корабля.

Своему паруснику имя дав Диана.
Неся лишь это имя на устах,
Он многократно пересёк все окены,
Внимая блеску Южного креста.

Любуясь облаками Магелана,
Громадностью и грацией китов.
Он заходил в диковенные страны,
Те страны больше не видал ни кто.

Путь млечный отражался в водной глади,
Он смело вёл корабль по звёдным картам.
Про всё что видел, он писал в тетради.
Ему торговцы были рады и пираты.

Он не вступал из-за наживы в бой,
Но не сочтите капитана трусом.
Он схватку вечно вёл с самим собой,
Находя в том высшее искусство.

Однажды ночью вздрогнув он проснулся.
Стремительно навстречу сильный шторм,
Завесой чёрной по небу тянулся,
Под килем вспенился морской простор.

Валы штормовые по палубе хлестали,
Порывы ветра рвали паруса.
Он бился буд-то сотворён из стали,
Насмерть со стихией до конца.

В глазах и в тучах молнии сверкали,
Вперед никак, да и никак назад.
Девятый вал разбил корабль о скалы...
Всё кончено. Здесь нечего сказать.

Девятый вал разбил о скалы душу,
Девятый вал разбил о скалы путь.
Его больного вынесло на сушу,
Щипала соль израненную грудь.

Он брёл босой израненный по брегу,
Порой на песок упав, навзрыд -
Рыдал и думал как-же человеку
Всё потеряв начать на свете жить.

Шли дни и ночи не стихало горе,
От голода изрядно отощав
Он тихо плакал, и смотрел на море
В отчаянии молвя: "Всё прощай.

Ничто ни вечно, вот мне пора...",
Внезапно заприметил он в сторонке
Свой судовой журнал, свою тетрадь,
Лежащую в песке среди обломков.

Водой солёною размытые чернила,
Чудом, очертания письма
Слегка утратив - всё же сохранили
Был ясен смысл, помнились слова.

Он из обломков корабля собрал гитару,
Выплавил струны из оставшихся монет.
Он имя той гитаре дал Сансара,
Отправившись с ней странствовать по свету.

Везде, в тавернах и на площадях,
Раскрыв тетрадь вещал о тех пределах
В которых был, и голос не щадя
От всей души, он слушателям пел.

С ним и торговцы и пираты пели,
Всё зная о крушении корабля,
Те для него ни рома не жалели,
Не фунта стерлинга, не ены, не рубля.

В гостинном доме, как тот город старом,
В котором пел, с "Блудницей" загулять
Раз довелось... А по утру Сансара,
Осталась лишь, "Блудница" и тетрадь -

Исчезли без следа, как в воду канув...
Как в шторме том обломки корабля,
Гитару взял... Сорвалось с уст: "Диана".
И под шагами завращалась вновь Земля...

Шли годы, он за ними вслед по миру -
Не в такт но шёл, а впереди молва -
Ходила по тавернам и трактирам,
Что из тетради он украл слова.

Он возражал: "Нет, вздор! Тетрадь украли.
Слова мои, оставьте клеветать!"
Молва сильней, его оклеветали,
Присвоив соль себе, чернила и тетрадь..."

В тавернах гостем перестал быть званным,
Посмеивались и на площадях
В неравной схватке, как-то хулиганы
Гитару с ним сломали не щадя.

Он весь крови, очнувшись взяв обломки
Изломанного штормом корабля,
Побрёл тропой извилистой и тонкой
Туда где с морем сходится Земля.

На берегу морском он сжёг корабль,
Сжигая молвил в тишине ночной:
"В долине смертной тени, моя радость,
Не убоюсь зла, потому-что Ты со мной."

Все заговорщики причастные, кто тронул -
Запретное, вдруг стали умирать.
Им как иным погост Тутанхомонов,
Стала та капитанова тетрадь.

Они не знали каково то было,
Душой на том Папирусе писать,
Творить из крови собственной чернила,
Да за гроши на паперти плясать.

Никто из них штормов таких не ведал
В которых закалялся капитан.
Всё для Победы - выносил все беды,
Терпя потери, боль терпя от ран.

Чтоб участи соратников постигшей
Попробовать хоть как-то избежать,
Враги оставшиеся к подлости привыкшие
Спалили капитанову тетрадь.

И поклялись со света капитана
Любым возможным способом изжить,
Чтоб так как он стихов о дальних странах,
Больше никто не пробовал сложить.

Сгорел корабль, прошлое, так жалко...
От безысходности печальный капитан,
Поймав себя на мысли, что он сталкер,
Вновь поспешил к неведомым местам.

А Млечный путь по звёздным картам в горы,
Во тьме ночной всё выше вёл, как мост,
Сиял среди космических просторов,
Вдруг понял капитан, что он лишь гость.

Всего лишь атом в матрице вселенской,
Не повелитель бурь, не капитан.
Осознавая это он блаженствовал,
Взлетая к небу с искрами костра.

Кортко ли брёл вот так он, долго ль.
Вдоль горных склонов путь его лежал.
В ночи однажды окружили Волки,
Вдруг перед ним в кругу возник Вожак.

Капитан без страха на колени
Встал перед тем могучим вожаком,
Волчьи глаза во тьме ночной горели,
Взирая в бездну капитановых зрачков.

Вожак матёрый в душу капитана
Всмотревшись видел раны, кровь, шторма,
Печаль и радость, океаны, страны.
Оставить, вожак стае дал команду.

Прощаясь с капитаном взвыла стая,
В безпамятстве с колен он на земь пал,
Порой смеясь, порой навзрыд рыдая,
Словно молитву имя всё шептал.

Внезапно смолкли волки, сам вожак
Пред колыханием листвы главу склонив,
Клыками руку капитана сжав,
Кивнул ему на север, мол взгляни...

Легко ступая вдруг пред ним предстала,
Она босая, травы волосах,
И хищнически полнилась блестая,
Луна в её божественных глазах.

Ну здравствуй ты, кто моё имя молвил,
Всё вьющийся на лезвии ножа.
А он смотрел не проронив ни слова,
Невольно как-то перед ней дрожа.

Собравшись всёж сказал: " Ещё в волнении,
В дрожании тонкой молодой листвы,
Я предугадал твоё явление,
По благоуханию травы.

Травы вплетённой в волосы твои,
По отблеску луны в твоих очах.
Я слишком долго молвил твоё имя,
В холодных, одиноких тех ночах."

"Ты не печалься, как смогу так буду,
С тобой я рядом верности твоей,
Во веки вечные мой капитан я не забуду.
Но жизнь моя вот здесь, среди ветвей...".

И там за краем в горных тех чертогах,
На грани смерти, в каменной пустыне,
В последний миг он был услышан Богом,
И отыскал в листве свою Богиню.

Смотря на пламя молвил её имя,
И освещаемая пламенем костра,
В ночи ночей ему его Богиня,
Являлась оставаясь до утра.

А мстители всё неуёмно шли по следу,
Он шёл в открытую, не прятал след.
Им надо было одержать над ним победу,
Важнейшую из всех псевдо-побед.

След то свежее был, то вновь терялся.
Затем сменился капитана след -
На отпечатки лап снежного барса,
Ведущих к ледникам из зарослей.

Дианы человек не мог касаться,
Лежало древнее заклятие на ней.
И обернулся капитан так снежным барсом,
В людском обличьи быть он мог лишь по
весне.

Где кроны древ могучих своей тенью
В ветвях скрывали русло родника,
Он голову ложил к ней на колени,
Касалась головы, её рука...

А мстители всё рыскали без толку,
Хозяевами возомнив себя в лесу,
Как вдруг в ночи их окружили волки
Чтобы свершить над ними волчий суд.

Ту шайку волчья стая в клочья рвала,
Не спрятаться никак не убежать,
Им как погост Тутанхомонов стала,
Той ночью капитанова тетрадь.

Диана знала, барса путь не долог,
И в одиночесве ей вечность коротать,
Из пепла и из памяти осколков
Она воссоздала его тетрадь.

Когда он снежным барсом в полнолуние,
Обращался в горы уходя.
Она брала тетрадь читала руны,
В прошлое любимого глядя...

***

Безсвязнее и тише речь звучала,
Слов путника не мог я разобрать,
Он будто сам с собой под нос бурчал:
"Той ночью... капитанова тетрадь...".

Хватит историй на сегодня Путник,
Я молвил ему: "Ляг вот, отдохни.",
Шепнув мне: "Ученик, мой кончен путь.
Ты здесь в лесу меня похорони."

Закрыв глаза счастливо отошёл он,
Он был готов к отходу в мир иной,
Меня в чащобах Ханумановых нашёл,
Он буд-то знал, что встретится со мной.

Я для него сложил погост еловый,
Сжёг по обряду, и развеял прах.
И на заре я в путь пустился снова,
Оставив пепел погребального костра.

Средь первозданности лесной я брёл спокойно,
Как вдруг внезапно предо мной возник,
Из земляного тлена вставший Голем,
И молвил мне - ну здравствуй ученик.

- Я Путник был, а ныне Джин Земли,
Ну а раз так, то ты мой повелитель.
Исполню всё что хочешь, лишь вели,
Вели, тебе благоволят события.

- Учитель, я не в праве Вам велить,
Но раз Вы наставляете, позвольте,
Гитару и тетрадь мне вотворить,
Из пепла и из памяти осколков.

Я в чаще той, в дремучих лесных недрах,
Столярным инструментом воссоздал
Гитару капитанову из кедра,
Диана, имя той гитаре дал.

Учитель Голем молвил: "Путь уносит,
Вселенский, меня в даль от Земных мест,
Всё ученик теперь ты Крестоносец,
Гитара Капитанова твой Крест."

И на прощанье протянул мне струны
Нервущиеся - волшебный артефакт,
На струнах были вырезанны руны,
Исчез учитель, струны лишь в руках -

Остались, струны я поставил,
Отправившись по миру возрождать,
Милыми стопами Волчьей стаи,
Как мог ту Капитанову тетрадь.

***

Настанет миг - Раб Божий меня спросит:
"А честно ль жил ты?", Я отвечу: "Нет,
Но всё-же здесь, здесь в этом Запогостье,
Я Вас прошу, прошу внимайте мне.".

Тетрадь свою пред ним возьму раскрою,
И до последней строчки всё прочтя,
Поведаю о радости и боли,
Что сотворил хотя, и нехотя.

Скажу ему: "Судите Раб, как надо,
Вершите Вы над мной стезю свою,
Пусть за кривую, всё таки за правду,
Я перед Вами здесь как есть стою.

Вы коли можете, меня простите,
А коли нет, ну так тому и быть.
Лишь об одном прошу Вас, отпустите,
Меня по Свету, с Музой вновь ходить.".

***

Танцуй, сменяются эпохи,
Рисуй, проходят времена.
В каждом движении твоём, вздохе -
Творения новая волна.

И в длинных прядях твоих волны,
В овалах твоего лица.
И волнами весь преисполнен,
Твой дивный образ без конца.

Танцуй сбивая пальцы в кровь,
Игра придуманна не нами -
В неравных битвах за Любовь,
Нас награждают орденами.

Твоё, прекрасное:
"Прощай",
Милее мне, всех на свете:
"Здравствуй".
Ты всем, не ясным мне вещам,
Даруешь, истинную ясность.
Прости, я столько обещал...

Я за порог ступаю вновь,
Я ухожу, в открытый космос...
Где в сотый раз моя любовь,
Взывает, моё сердце к звёздам.

Пока я жив. Пока не поздно.
Я ухожу искать причал,
И странствовать во имя Розы.
Ветров печальной флейты плач -

Воззвал меня сыскать ответы,
На те вопросы, что мой Прадед
В содеянном мне завещал.
Быть может и на всей планете -

Ответов этих вовсе нет.
Я не прибит, ни к тем, ни к этим.
Но маяком сквозь мрак скитаний,
Мерцает откровений свет.

Страдания наши не напрасны,
И счастье наше не напрасно.
Ты всем не ясным мне вещам,
Даруешь истинную ясность...

И всех милее на свете:
"Здравствуй"
Вместо прекрасного:
"Прощай",
Ты скажешь мне, мой лучик ясный.
Прости... Я столько обещал...

Requiem equites Arkona

Что уходя мы оставляем? -
Лишь прах и пищу для растений,
Коих отброшенные тени,
В закатном сумраке растают...

Что уходя мы забираем? -
Опыт побед и поражений,
С простою истиной сближение,
Пред дверью Ада, или Рая...

Что важно? - Жизни продолжение.
В такт бьющиеся два сердца,
Когда мы зрим в глазах младенца,
Глаз любимых отражение...

"Время не существенно, важна лишь жизнь"
Из х/ф "Пятый элемент".

Немудрено в неравной сече
Крестьянской кровью поить мечь.
В ночи, когда селяне спят,
Тишком гурьбой деревни жечь.

А ты попробуй на заре
Росою напоить косу.
Попробуй хлеб взрасти в земле.
Пойди да поживи в лесу.

Войди в гармонию с природой.
Как осознаешь, что всё отдал
Во славу и продление Рода.
Может поймёшь:

Насколько подлым,
И малодушным существом,
Ты был, гоняясь за наживой,
В тщеславии купаясь лживом

Средь всевозможных псевдо-гуру,
И псевдо-треннинговых сфер.
Не потеряй свою фигуру,
На этой шахматной доске.

Не выставляй свою натуру,
На эти все аукционы,
Бесплодно-информационно,
Рекламно-провокационные.

Пусть в пешках держит рок судьбы,
И не сулит прохода в дамки.
Борись, пусть труден путь борьбы,
Всё лучше, чем загнаться в рамки -

Этой великолепной касты
Ребрендовой интеллигенции,
Не ведающей, что учавствует
Во всеобъявшей интервенции.

Средь слов причудливых заморских,
Родное слово сбереги.
Коль что-то упустил - навёрстывай,
Но людям и себе - не лги.

Средь мелочности и корысти,
Второстепенности ролей,
Сберечь бы истинных по жизни,
Не потерять учителей.

Тех кто на пальцах не кичился,
А сам в учении побывал,
И там где кто нибудь учился,
Он там давно преподавал.

А кто без крови и без пота,
Решил взойти на Эверест,
Тот безрассудно, беззаботно,
На восхожденнии ставит крест.

Взлёт - есть итог многих падений,
Уж так устроенно в игре -
Побед, без проб и поражений,
Не в жизни нет, не на ковре.

***

Хороший человек это не профессия,
Это нечто более масштабное.

Что же ты, не любишь дождь?
Говоришь: "Не нужен."
Не выходишь, солнца ждёшь,
Погляди-ка ну-же !

За окном вон детвора,
Бегает по лужам,
Не загнать в дом со двора,
Значит все-же нужен.

Дождь нам нужен для того,
Он кокгда прольётся,
Больше мы после него,
Радуемся солнцу.

И деревьям и цветам,
И Земле дождь нужен.
Что-же ты, ну где ты там?
Погляди-ка, ну же!

Отчего не любишь снег,
Говоришь, что стужа.
И что, снег тебе как дождь,
Вобщем-то не нужен.

Погляди, уже с утра,
Скачет по ухабам,
Белоснежным детвора,
Лепит снежную бабу.

Нужен, что не говори,
Снег, морозец колкий.
С ним и слаще мандарин,
Вкуснее пахнет ёлка.

Что же ты, не любишь зной,
Говоришь: "Не надо".
Целый день ждешь за стеной,
Вечернюю прохладу.

Как не надо, погляди,
На пруду, на речке,
Дурью мается, голдит
Детвора беспечно.

Созерцай сей мир, люби -
Постигая смысл,
Утром, когда голуби,
Ночью, когда крысы.

Юный друг мой, нет не поздно,
Не прошла твоя весна.
Верь мне, будут еще вёсны,
И цветы, как в детских снах...

Мне не забыть тех ясных добрых лиц,
Счастливых, после штурма перевала.
Там кони ходят с именами птиц,
И дремлют пики под ледовым покрывалом.

Первопроходец там собою рисковал,
Борясь за жизнь на тех ледовых склонах,
Где каждую вершину он знавал,
Не понаслышке, лично, поимённо.

Минуя камнепад, лавинный шквал,
Сиянием этих пиков ослеплённый,
Он вверх ушел, где лёд его сковал,
И вот он спит спокойно, скован в этом сонме.

С иных высот взирает он теперь, как ты,
Пересмотрев своё понятие комфорта,
Берёшь рубеж заветной высоты,
Сродни высотам птичьего полета.

Здесь горной речкой слезы льёт ледник,
С иною частотой здесь бьётся сердце.
Пасёт стада пастух читая Книгу книг,
Не прочитавший ни единой книги с детства.

Чужой здесь в миг становится своим,
Перед лицом опасности смертельной.
Здесь на Эльбрусе, горец Темраил,
Был освящен в огнях Святого Эльма.

Корабль пустыни с кораблем морским,
Сходился здесь, сойдя с Туманлы-Кёль в Пицунду.
Великий путь здесь Синим морем становился,
В Константинополь уходя отсюда.

Лишь хитростью великий Тамерлан,
Здесь одолел Аланов непокорных.
Бродяги, странники, народы разных стран,
Нашли свой дом, в чертогах этих горных.

Здесь заново рождается душа,
Предел сознания до иных широт раздвинув.
Я здесь ходил, здесь жил, я здесь дышал.
Отрезав всех предубеждений пуповину.

Навьюченный тяжёлым рюкзаком,
Хочу вернуться вновь в край этот славный.
Пройти тропой до боли мне знакомой,
Поцеловать склонясь родные камни...

***

Однажды я сюда ещё вернусь,
Оставив право за собой на путь обратный.
Мне не забыть миг, как коснулся сердцем,
Я здесь когда-то точки невозврата.

***

"В моей телесной оболочке обитает человеческое существо, которое назвал я как-то Фурабо - Священник Марля-на-ветру. В самом деле, вспомните, с какой легкостью ветер разрывает марлю. Существо это долгое время увлекалось сложением шуточных стихов и наконец решило посвятить им всю свою жизнь. Порой это занятие надоедало человеку, и он подумывал о том, чтобы все бросить, порой он делал большие успехи и мнил себя выше прочих поэтов. В сердце его зрело противоречие, и искусство лишило его покоя. Одно время человек хотел утвердиться на жизненном пути, но поэзия не позволила ему этого; одно время намеревался он заняться науками, дабы изгнать невежество из сердца, но по той же причине намерению его не суждено было осуществиться. В конце концов, ему неумелому и бесталанному, осталось в жизни одно - то, что присутствует в вака Сайгё, в рэнга Соги, в рисунках Сэссю, в чайной церемонии Рикю. Роднит все эти виды искусств следование Природе и умение сдружиться со всеми четырьмя временами года. Ничего другого не видит художник, кроме цветов, ни о чем ином не думает он, кроме луны..."

Басё. "Письма странствующего поэта"

Куплены первые этажи,
А вдруг остальные купят?
Где мы тогда с тобой будем жить,
В глиняной старой холупе?

Печка, уют, огород, простор,
В горах, а быть может в предгорье.
Ходить в поход, разжигать костёр,
Или в хижине с видом на море.

Мастер бездомен, ему негде жить,
Распроданы все подвалы.
Бездомные нынче зовутся бомжи,
Бродячих просторов мало.

Всё реже на улице встретишь дворняг,
Стерилизуют кошек.
Знаешь, всё это не для меня,
Да и не для тебя тоже.

Много наверное кто из бродяг,
Мечтает родиться птицей,
Чтобы в зимнюю стужу на проводах,
Друг к дружке, поближе ютиться.

Оставить потерянный мир и быт,
Под взмахом расправленных крыльев.
Вольно парящим пернатым быть,
Вне нужды, нищеты и пыли.

Толку с пародий на Новый свет?
Многое бестолково.
Скупаем товары по низкой цене,
Не создав в общем ничего нового.

Трепещется где-то лишь тонкая нить,
Паутинкою во чистом поле.
Нас призывающая сохранить,
Древней Отчизны раздолье.

Льна и пшеницы былые поля,
Хохлому, деревянное зодчество.
Плачет росою Родная земля,
В гордом Своём одиночестве...

Проданы первые этажи,
Проданы все подвалы,
А мы на Родине Предков останемся жить,
Александр её завещал нам.

Пусть хоть шкуру содрав с себя продают,
Или мёртвые свои души.
Мы будем жить в нашем Родном краю,
Сей завет никому не разрушить!

«Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет! На том стояла и стоит Русская земля!»

Александр Невский

В сказочной стране далёкой,
Там, где высоко высОко,
Белогривы, белохвосты,
Большекрылые орланы,
Гнёзда вьют свои свивают...

Там Светлана темновласа,
Яснолика, ясноока,
Крестиком, стижок к стижочку,
В льне на пяльцах вышивает...

Чудо родники кругом,
В них бежит вода живая.
Чудо горные озёра,
В тех просторах создавая.

Спелые гроздья лозы звёздной,
Там блестят в озёрной глади.
А Светлана прибрав косы,
Вышивает на ночь глядя.

К ней по горной, по дороге,
Скифский древний златорогий,
Древорогий, большерогий, -
Погостить, Олень приходит.

Любят на рогах оленьих,
Приютиться и залиться
Трелью - дивною мелодией,
Златокрылые Жар птицы.

Песнью, как во имя Светы
Рыцарь подвиги свершает,
Песнью о том, как не боится,
Рыцарь с тёмной силой биться.

Песнь чуть слышна, очи дремлют
Тянутся ко сну ресницы.
Рукоделие прибрав,
Света отдыхать ложится...

Утро. Лица. Дверь в метро.
Людям не до небылиц,
В дверь торопятся все влиться.
Быль то, или небылица,

А на Светиных на косах,
Блещут искры пыли звёздной.
В косах у Светланы бездна,
Целый космос, беЗконечность.

А на льне в стране далёкой,
Зеркало вышито шёлком.
Кай и Герда отражаясь в нём,
Из ледяных осколков
Собирают слово:"Вечность".

"А у скифского оленя,
На рогах весь мир покоится".

Роман Калугин.

Вам возводили храм,
И вы, колонны,
Целовали, пред ним склонясь.
Теперь пустыня,
И лежат драконы,
Лежат драконы,
Втоптанные в грязь.

И выколоты очи у Кумира.
И чернь пророчит
Обращённый в ночь,
Порочный, развращённый взгляд вампира,
Не в силах похоти проклятья превозмочь.

Не льётся ныне, дивный слог латыни,
Провозглашённый мёртвым языком.
Разграблена святыня, шла Богиня...
И шла Богиня, по пустыне босиком...

Безумцы рушили вокруг себя менгиры,
Мешалась кровь с расплавленным песком.
Нет Рима боле, продано пол мира,
Иные прячут мудрость под замком.

Змееподобные жгли капища и книги,
На пепелище учинив кровавый пир,
Придумывая новые религии,
И порождая этот дивный новый мир.

Эпохи разрушений и свершений,
И сколько их минуло в никуда?
Падений, взлётов, кораблекрушений,
Всё режет время, ветер и вода.

Среди отверженных, калек и прокажённых,
Волчат бездомных кормит молоком,
По грудам пепла, древних книг сожжённых,
Идёт Богиня по пустыне босиком.

Заря алела на песке сгорая,
Тень тлела в свете утренней звезды.
Я в тех песках от жажды умирая,
От ветра укрывал её следы.

Но ветер, беспощадно заметая,
В тысячелетьях отпечатки милых стоп,
Меня убил, но её образ не растаял -
Вопреки всем пригрешениям святой.

Ошибки нет, я был меж сном и явью,
Вдали от преисподней, не в раю.
Я полз по миллиардам полушарий,
С востока к западу и с севера на юг.

Я вынужден был сыр из мышеловки,
Клевать по крохам загнанный в углу.
Болтаясь в трюме связанный верёвкой,
В песке по горло, лёжа на полу.

Я лепестки магнолий на рассвете,
Собой закрыв, от холода берёг.
И древних книг тысячелетний пепел,
Хранил как мог, истерзанный "зверьём".

Отверженных, калек и прокажённых
Распрашивал, быть может видел кто,
На грудах пепла тех святынь сожжённых,
Следы её изящных, милых стоп.

Скрыв хищность глаз, под ледяною маской,
Вампир, в тени укрывшись словно вор.
Двуличностью своей надменно - праздной,
Втянул меня в никчёмный разговор.

Змееподобные, шипели одичало,
Ехидничали в приссказках своих,
О призрачности твоего начала,
Что вымышленны сном следы твои.

Я оказался на руинах храма,
Скитаясь средь подошв вершин седых.
Почти на грани, перед смертью самой,
Я всё же разглядел твои следы.

Я помню твои волосы и плечи,
В рассветный час нагой твой силуэт.
Я всё бы отдал, музыку и вечность,
Чтоб рука об руку идти с тобой, след в след.

***

Вы осквернили храм,
И на колоннах
Налеплена повсюду ваша грязь.
Теперь, провозглашённая законом,
И вы злорадствуете,
Перед ней склонясь.

Вы исказили дивный слог латыни,
Убогим примитивным языком.
Разграблена, но не мертва святыня,
Идёт Богиня по пустыне босиком.

Вновь воссияют очи у Кумира,
Погрязнет в похоти, исчезнет, сгинет прочь,
Порочный, развращённый взгляд вампира,
Каноны древние не в силах превозмочь.

Из одиночеств откровение моё,
Отрочеств, иночеств, из пламени и льда -
Порождено. Я верую, ночь кончится,
Одна на всех, взойдёт Любви звезда.

Hathor