Я снова встретил весну,
но в ожиданиях тепла ли мысли?
Я по ней холодной, будто снег – теку.
и всё больше хочется на мыс с ней.
На Иртыше ветра, как дыхание её,
пусть этот ветер нежно мне целует щёки.
Сегодня в городе лишь мы вдвоём,
и этот город выжмет наши соки.

И знаешь, этот город дышит!
А ты в его дыхания такт –
танцуешь инеем на крышах,
плавно уходя в последний акт.
Но я б с любовью отпустил тебя,
и пусть 3 месяца продлилось всё,
Я буду ждать конца другого февраля,
чтоб на крыше станцевать, хоть раз ещё…

Я стал каким-то странным,
не понимаю совсем ничего.
А ты чего?
Только вот я стал отсталым,
но от чего?
Я считаю всю рвань на обоях,
их как звёзд мне не сосчитать.
Таким стал опять…
Уж лучше копаться в помоях,
копаться, мне копаться?
Или просто начать копать?
Я совсем ничего не знаю,
абсолютность ввожу в абсолют,
подвожу себя к тонкому краю,
и икаю, и икаю, и икаю…
Пока горло слова не склюют.
Что такое слова?
Отношения букв платонически?
И содомитские звуки…
Лирично, лирично, лирически!
Это всё как шиза и не более,
с ума, с ума, с ума
сошёл? Или съехал прям к боли я?
Нет, мы с голов чужих спрыгнем,
как кролики…
Мои шарики убежали за ролики…

Заговорит же рассвет
в квартире на окраине города.
В квартире паркет,
по которому любимая топала.
Да и не только ходила,
танцевала, как пьяная дура...
А после она подвыпить любила,
лежала, смеялась, и без перекура

я любил её, как вчера,
как ту квартиру на окраине города.
Хороший был чай, и всегда
мы курили и танцевали без повода.
Было не искренне, даже слова,
что ты раздетая кричала, без довода.
Это я был дурак, а ты была не права
в квартире на окраине города.

Я в поэзии простак, совсем простой,
мне хватит разговоров тараканьих,
когда читаю искренне, с навеянной тоской
в центре сердешно-ку́хонных аварий.

Поэт без грима и без пальто,
не как портрет на сте́нах школьных.
Мне не зачем писать лишь про одно,
когда путей простых, чуть меньше чем окольных.

Но смерть коварная блюдит из-за угла,
угла старинного ХимПром завода,
все ждёт когда же я, когда (!)
закончу жизнь, как Рыжий Боря.

Но я не рыжий и увы никак,
не чувствую дыхания, как Бродский Йося,
Я только чувствую Иртышские ветра,
и жду когда они меня расспросят.

А что же спросят у поэта без трагедий?
Ведь я всю жизнь не повидал совсем!
Не видел моря и Канадских прерий,
не нюхал пороха, не радовал друзей.

И вот иду, смотрю наверх, там кружева,
считал бы звёздочки, не видно их совсем,
И если спросишь, к чему поэзия жива?
Моя поэзия - лишь способ стать как все.

1 [Устал]

Географ устает смотреть на глобус
и тыкать пальцами в подземное плато.
А я устал, устал я ждать другой автобус,
искать сигарку потерявшуюся в пальто.

И асфальт теперь со мною говорит,
устал он от плевков табачных в морду,
а белоснежностью бордюров новый лист –
подчиняется уставшему аккорду.

Устали даже птицы от сидения на деревьях,
надеть костюмчик бы, направиться в метро,
и в вагоне петь бы песню не застенчиво,
чтоб уши людям от чириканья свело.

Устали даже крыши всех домов –
от поцелуев, пьяного, но искреннего секса.
А я писать устал, писать – уже не то...
Листы блокнота устают от сотни текстов.

2 [Почему?]

Мне снится каждый день одно и тоже,
как кольца расплывающиеся в пруду –
в моей памяти касания по коже,
никак я их забыть "блять" не могу!

И чай, что стоит тут третьи сутки,
и мысли, что сливаются во тьму –
заставляют не решаться на поступки,
на поступки для вопроса "почему?"...

3 [Я вас не помню...]

Я вас не помню, ну а вы меня совсем!
Забыли? Нет, скорее не хотите помнить.
Глаза быть может ваши отражали суть былого,
что было так давно...
И тафталогией забитые страницы
я спрятал где-то далеко - забыты...
И вся вы с горечью стараетесь забыть,
скорее забить, ведь протащить так нелегко.
Но я безумен стал совсем, кусаюсь, шипы сломал,
от роз былого ни осталось и пылинки.
Выходит, прошлое - намного горячее,
и обжигает, как нагретое стекло.
Надеюсь, что вы стали чуть смелее,
и сможете забыть меня, как старое кино...

Я помню чувство моей первой сигареты
и сирени запах в ее волосах.
В этом чувства, в этом нежные ответы,
и правда отражается в глазах.

Поэту ведь не скрыться в чувствах,
поэт умрет но поэзия жива!
И не важно, что говорил там Заратустра,
важно то, чтобы она жила!

Если честно, я поэзию ненавижу,
но очень сильно я люблю стихи.
От тебя я каждой ночью слышу,
как ты цепляешь слезы юности мои...

Если вдруг умрет поэт - ты знай!
Ему важна лишь муза и ее конец.
И ты поэта никогда не вспоминай,
у него не творчество, а тысяча сердец...