Во сне виднелся лес волшебный,
Был полон чуда, лесных див.
В начале лета он был снежный,
Сверкал от хоровода ив.

Там в речке птицы разлетались,
И заяц в дупле птичьем был.
Стихи берёзе не писались,
По речке бурый мишка плыл.

Летали вместо птиц волчата,
И щебетали про январь.
А в час вечерний, пред закатом,
Вся синей стала в лесу марь!

И окунь размышлял о чём-то,
Сидя на яйцах уж в дупле.
И много что уж было в том-то,
Прекрасном, и волшебном сне.

В темноте ночного леса,
Повидал зайчонок беса.
На весь лес раздался крик,
Заяц убежал в тот миг!

В лесу ходит бес лесной,
В тёмной чаще слышен вой.
Заяц всё ещё бежит,
Голубь со страху пищит!

Ходит бес, ломает ветки,
Сломал кедр даже крепкий!
Каждой ночью он в лесу,
Ходит, и кричит вовсю!

Лишь в ту ночь не приходил,
Жуть в лесу не наводил!
Ведь светила в ночь Луна,
Беса прогнала она!

И, боясь лунного света,
Больше в лес тот не ходил.
Ведь, возможно, в лесу где-то,
Ярко светлячок светил.

Дует ветер, в небе грозы,
Гордо серый дождь идёт.
Заплела дубрава косы,
Шумно ручеёк течёт.

Ветер кустик колыхает,
И зовёт на вальс листву.
Мудрый птенчик рассуждает,
Как на вальс пойти ему.

Кролик в спешке ест листочки,
Пока не ушли на вальс.
А в лесной тени цветочки,
Не плясали в этот раз.

Волк под ивой наблюдает,
Как листочки идут плясать.
Сейчас, как он называет —
Дождевая благодать!

Шумит речка, трещит древо,
Под которым сел кабан.
Покосился бук налево,
Царит майский ураган.

В урочище людьми забытом,
Скакал рогатый, лесной чёрт.
Ударил старый пень копытом,
А в небе наступал восход.

У лесных, стареньких могил,
Плясал и выл тот чёрт лесной.
Он — представитель тёмных сил,
Он — тёмной славится душой!

А у древес, в ночи скрипевших,
И у забытого бугра.
Пугал на древе птиц сидевших,
И дуб свалил позавчера!

Другой дуб надломил рогами,
Но дуб так сразу не упал.
Дуб был перед пещерой, где ночами,
Чёрт в мир наш нагло забегал!

Туда же утром возвращался,
Рассвета страшно уж боясь.
Видя луч солнца — он пугался,
В пещеру шёл назад, бесясь.

В урочище, забытом людом,
Чёрт убежал, видя восход.
Пещеру завалило дубом,
Пропал в наш мир чертей проход.

Гроза вдали полей виднелась,
И дождик майский моросил.
А ива в листики оделась,
И ястреб у небес парил.

Там ветер пред грозой примчался,
И одинокий дуб скрипел.
На кедре соловей качался,
У кедра листик пролетел.

А у полей, в лесу зелёном,
Деревья ветер покосил.
На зайца, что сидел пред клёном,
Гром майский — страху наводил.

Весь день была там непогода,
И грохотали небеса.
А после ветерка ухода,
Ушла и майская гроза.

Над лесной, дубовой чащей,
Над страной листвы шуршащей.
В часы дивные, ночные,
Светят звёздочки лесные.

В царстве песен ураганов,
Лес ласкающих туманов.
Свет небесный даёт — радость,
Такова лесная данность.

У реки лесной, зеркальной,
Всё сверкает будто днём.
Каждой ночью благодатной,
Поёт ветер ни о чём.

В это время, в этот час,
Во мгновения ночные.
Зайчики пустились в пляс,
Светят звёздочки лесные.

Листва с древес лесных упала,
И вальс осенний заплясала.
Кружась, летая на ветру,
Лесной концерт даёт бобру.

А бобр смотрит с восхищеньем,
Сливаясь с райским откровеньем.
Под пение птиц листва летает,
На иве белочка скучает.

В тени древесной, на опушке,
Счастливо бегают зверушки.
А сверху них, танцуя в вальсе,
Листва летает, шурша в плясе.

А после вальса, на поляне,
Листва легла, уснув в тумане.
И в лесу этом прошёл час,
Когда был тот осенний вальс.

Два брата сидят в тёмной, мрачной избе,
В которой, внутри, малость не по себе.
Сивуху и водку они наливают,
Пьют, и о жизнях своих размышляют.

Здесь, в этой избе — дни печально проходят,
Сидят так два дня уже, пьют, говорят.
Отчаяние, боль, горе и страх  — не уходят,
А люди в селе ходят, бродят, шумят.

Поэт стихи пишет, но только о боли,
Депрессии, бедах, слезах, и неволе.
О людях, что дров наломали таких,
Вот, кстати, поэта, ещё один стих.

«Упала в грязь вся жизнь моя —
Будто листва в начале октября.
И разум, мысли онемели,
Я снова вспоминаю ели.

Мой брат трагедию пережил,
Он, как и я, во тьме, без сил.
Здоровье сильно подкосилось,
Страданье в жизнь мою явилось.

За заколоченным окном  — деревня,
Ох, эта боль, что ежедневна...
И тяготят меня болезни,
А раньше было так чудесно...»

А имя брата малость странно,
Ведь его звали  — Избовой.
Ему то имя было дано,
Ведь жил в избе, в тени сельской.

На улице жара такая
Была, что сохло всё подряд.
Земля вся твёрдая, сухая —
Забыт природой дождь и град.

И в небе  — ни единой тучи,
До дрожи солнце жарит жгучей.
И душно, тяжело дышать,
В избушке лучше отдыхать.

Два брата там так и сидели,
Сивуху пили, гречку ели.
А Избовой на печку ляжет,
Уснёт, и сниться, как он пляшет.

Был Избовой такой романтик —
Носил на шее чёрный бантик.
О любви ласковой мечтал,
Что снилось уж, когда он спал.

Во сне он лицезрел водицу,
Реку, а у неё — шутницу,
Нежную, красную девицу,
В любви, заботе  — мастерицу.

Красивую, и молодую,
Что красотой так и сверкала
Стихи у речки той писала
Нежно глядя на глушь лесную.

Девицы разные были там,
Снов нежных много лицезрел.
В основном снились по утрам,
Те девы, когда петух пел.

И вновь, уснув в избе поэта,
Ему приснилась речка эта.
И дева снилась, улыбалась,
А на траву роса спускалась.

Та дева была так чудесна,
Нежна, улыбчива, прелестна.
Но, подойти к ней, почему-то,
Мешало что-то, и минута.

Та была — как эта девица,
Чудесна, и вот, дальше сниться.
Лесная речка, что шумит,
И пень, где селезень сидит.

Рассвет, ещё долго до дня,
Чудного, дивного, лесного.
Стоит девица та у пня,
И смотрит в сторону Избового.

От песни странной пробудившись,
К поэту в комнату зашёл.
Поэт, сивухи чуть напившись,
Пел, став на деревянный стол.

В избе скрипели половицы,
Пел он такие небылицы!
И Избовому то не сниться,
А в голове — лишь та девица.

И поэт, слезши со стола,
Бумагу взял с пером красивым.
Изба внутри темна была,
А поэт выглядел счастливым!

Пришло от спирта вдохновение,
Стих дивный написал в мгновение!
Представлю вам я этот стих,
Ведь в мире мало есть таких.

«Побывать бы в небесах,
Полетать в них словно птах.
Насладиться простотой  —
Безграничной пустотой.

Свысока — мир созерцать,
Бесконечность повидать.
Созерцать простор небесный,
Видеть небосвод чудесный.

О людских делах забыть,
Новый вид счастья открыть.
Там, где время — не указ,
Побывать хотя бы раз.

В небе с птицами летать,
Петь, на облаках лежать.
Только в благодатных снах,
Мы бываем в небесах.»

Написав стихотворение,
Поэт лениво лёг поспать.
А Избовой не удержался,
Решив стих этот прочитать.

Ему ведь было интересно,
Что пьяным можно написать?
И взяв листочек тот чудесно,
Пошёл он к печке —  почитать.

Не передать то удивленье,
Что испытал он в то мгновенье!
Поэта ведь стихотворение,
Ему дарило — упоение!

Задумавшись, лежа на печке,
Решил поэтом также стать!
И самый первый стих(о свечке)
Решил красиво написать!

Перо, бумагу, и чернила,
Взял Избовой, и сел за стол.
Строка на листик наступила,
Будто нога на старый пол.

 «В углу избы — огонь живой,
Горит свеча в тиши ночной.
И будто бы любовь в мечтах,
Умело прогоняет страх.

Трепещет пламя — не от ветра,
А от дыханья бытия.
Так, будто бы иголки кедра,
Покою нежному  — друзья.

Она не просит ни вниманья,
Ни благодарных громких слов.
Лишь тихо светит в час страданья,
Как символ света без оков.

Пускай она сгорит однажды,
Исчезнет — каплями стечёт...
Но до конца — горит отважно,
И свет её в сердцах течёт. »

И, сам не зная, что случилось —
Он первый стих свой прочитал.
Как же прекрасно получилось,
Как он чудесно написал!

Но тут, услышал грохот страшный.
Из комнаты, где спал поэт.
И сидит дальше, такой важный,
Удобно сев на табурет.

Но грохот был настолько сильный,
Что покой райский нарушал.
И став на пол скрипящий, пыльный,
К поэту быстро побежал.

Поэт по комнате носился,
Стараясь что-то там найти.
Ему ужасный сон приснился,
Как уж пропали все стихи!

Найдя стихи в комоде старом,
Что Избовой помог найти.
Он поделился с ним кошмаром,
И вновь отчаянно загрустил.

Вдруг, Избовой принёс бумагу,
Став у кровати — произнёс.
«К тебе я на кровать прилягу»,
Но тут поэт задал вопрос.

«Ты стих мой взял уж там наверно,
Иль для стихов листы достал?»
Ответил Избовой: «Неверно! —
Я первый стих свой написал!»

Поэту стих прочёл он первый,
В глазах поэта — удивление.
Поэт сказал, немного нервный,
Что потерял воодушевление.

Но Избового стих — чудесный,
Прекрасный написал он стих!
Но вот прошёл тот час прелестный,
Как он писал много таких.

Перо держать — рука трясётся,
И мыслей уж толковых нет.
В отчаянии полном сознаётся —
Что он уже и не поэт.

Но возразил вдруг Избовой —
Сказав, что поэт — гений сельской!
И даже вот, когда напился
Поэт — шедевр в мир явился!

Тут, Избовой его спросил:
«Где вдохновение находил?
И для дивных произведений  —
Идеи, темы искал гений?»

Поэт ответил, что в лесах,
Он находил воодушевление.
И в дивных, ласковых полях,
И так писал произведения.

Теперь там строят дома люди,
Здоровье даже вот не то.
Несчастен он, и живёт в жути,
И счастья не даёт ничто.

Спирт только малость помогает,
Чуть вдохновения порождает.
Но после спирта  — только хуже,
Ему  — простор без людей нужен.

А Избовой, поняв поэта —
Сказал, что вся деревня эта
Не по душе людям нормальным,
А только  — подлецам нахальным!

И из деревни бежать надо,
Места здесь  — на подобии ада!
Нельзя здесь долго оставаться,
Ведь можно с жизнью попрощаться!

Поэт наполнил о подворье,
И про избушку он сказал.
Единственное, что здоровье,
И счастье  — мир людской забрал.

Вдруг, Избовой сказал поэту —
Чтоб кинул он избушку эту!
Что в жизни главное  — свобода,
А не тюрьма в селе уродов!

Поэт как будто пробудился —
За сердце с горя он схватился,
И на пол пыльный он свалился,
Едва с той болью он смирился!

Избовой — прав был абсолютно,
Он мудрые слова сказал
А поэт с пола едва встал
Вдруг, стало очень неуютно.

И приняли они решение,
С деревни завтра убежать!
Тогда хоть будет утешение,
И перестанут здесь страдать.

В другой деревне у лесов,
Найти заброшенную хату.
И в окружении стихов,
Быть другом нежному закату.

В деревне, где народу мало,
Но много птичек и древес.
Где из росы уж покрывало,
И на заре сверкает лес.

А на закате деревенском,
Поёт у речки лесной волк.
Что в абсолюте том вселенском,
Он много лет уж знает толк.

Жить счастливо и благодатно,
Природу созерцать приятно.
В избушке тёплой, и уютной,
В деревне распрекрасной, чудной.

И братья малость помечтав,
Решили собираться в путь.
На кучу вещи все собрав,
Решили часик отдохнуть.

А после отдыха ребята,
Решили всё собрать как надо.
В мешки все вещи положить,
Произведения не забыть!

Стихи взять главное все нужно,
Найти произведения дружно.
И грандиозные поэмы,
На гениальнейшие темы.

Чернила также важно взять,
Нельзя о перьях забывать!
Не менее спирт в дороге важен,
Со спиртом даже волк нестрашен!

И взяли братья — два мешка,
В месте, где царит тоска.
Бросив туда все стихи,
Перья, спирт, и кожухи.

Все вещи важные, чернила,
Сивуху, водку, флягу пива.
Еду, одежду, и бумагу,
Горчицу острую для смаку.

Они уж полностью собрались,
С деревней той гнилой прощались.
Легли на печку, чтоб проспаться,
И сил в дорогу поднабраться.

Проснувшись на рассвете рано,
Мешки взяв  — вышли из избы.
На улице было туманно,
Сохли древесные столбы.

Подворье мрачное покинув,
Избу, что нагоняла жуть.
Чуть головою пораскинув,
Два брата выдвинулись в путь.

Жил был поэт в глухой деревне,
У лесных мест, прогулки в коих
Для него были повседневны,
И даже дел важнее многих.

Встречал рассвет в лесу гуляя,
Закат встречал ходя в полях.
Жил постоянно размышляя,
И не нуждался он в друзьях.

А по ночах, о сне забывши,
Сидел он, и стихи писал.
Дивный талант в себе раскрывши,
Совсем о славе не мечтал.

Зачем привязываться к людям,
И их привязывать к себе.
Если уж радуясь уютом,
Можно жить нежно в тишине.

В любви он также не нуждался,
Но одиночество любил.
За красной девой не гонялся,
И на гулянки не ходил.

Он жил на западной окраине
Села с названьем Лесовик.
Любил гармонию, молчанье,
Был молод, но в душе — старик.

Поэт являлся мизантропом,
Людей он люто презирал.
Жил на подворье одиноком,
Людей, их обществ  — избегал.

Любил гулять с пером, бумагой,
Стихи прекрасные писать.
Как леший был — лесным гулякой,
Любил у речки помечтать.

В царстве древес, где ветер шепчет,
И поют нежно соловьи.
Возьмёт бумагу он покрепче,
И стихи пишет о любви.

К природе, деревянной ласке,
И нежном шелесте листвы.
О том, какие у птиц глазки,
О красоте простой травы.

О благодати, о блаженстве,
О дивах поля, и реки.
Писал про вечер деревенский,
И как весной цветут цветки.

Свободный человек от мира,
Нет ни единого кумира.
Нет этих глупых отношений,
Лишь мир красот, стихотворений.

Нет красной девы, что подходит,
Нет радости в людской среде.
Смотря на ивы, поэт бродит,
В природе счастье ведь — везде.

И жил он был в своей избушке,
Почти уж на лесной опушке.
Гулял, и миром наслаждался,
Но, в один день, кошмар начался.

Июль был жаркий на дворе,
И солнышко светило.
Поэт жил в счастье, и добре,
Что по лесу ходило.

В одной избе, в центре деревни,
Жил староста, усатый дед.
Он в молодости был кочевник,
Но принесло то много бед.

В избе своей лет тридцать восемь,
Сидел, и правил всем селом.
Но, был он недовольный очень,
Что нет людей в краю лесном.

Что лес деревню поглощает,
А население растёт.
Никто селу не помогает,
Никто в лесу том не живёт.

И те поля, что за лесами,
Откуда волки идут ночами,
И пред девичьими очами,
Жертв, еду ищут меж домами.

В душе тревогу вызывают,
Те беды надо разобрать
А не сидеть себе, и ждать
Людей ведь волки убивают.

И принял староста решение,
Лес вырубить, приняв усердия.
В его глазах, уничтожение,
Являлось даром милосердия.

На месте леса, и полей,
Достроить людную деревню.
А там уж поселить людей,
И возвести вот там харчевню.

Где пьяный люд будет шуметь,
Смеяться в круге у огня.
Где странник будет песни петь,
Про счастье, радость забытья.

Дороги сделать, а у речки,
Пекарню, где из глины печки.
И мельницу построить там же,
И у реки подворья даже...

И староста сказал сельчанам,
В кратчайший срок вырубить лес.
И в месте том благоуханном,
Где вид на небо без небес.

Достроить людное село,
Скосить высокую траву.
И чтоб от сердца отлегло,
И начать новую главу.

Сельчане сразу приступили,
Работали там целый день.
Природу все там не любили,
Как страшную, ночную тень.

Робота началась на утро,
И в прошлом, распрекрасный лес
И царство дивное древес
Лишались жизни очень шустро.

Деревья злобно все рубили,
И быстро пилами пилили,
Траву высокую косили,
Треть леса так за день убили.

И вот, уже шёл денёк третий,
Как в том лесу робота шла.
К поэту, что в шубу одетый,
Волна воодушевления пришла.

Сидел в избе, писал поэму,
Придумал ведь такую тему!
О философских размышлениях,
И чудных юности мгновениях.

Писал о вечности природы,
Бессмысленности суеты.
О том, что для полной свободы,
Нужно жить в мире пустоты.

Что мир понятен абсолютно,
Но многим людям не понять.
Что средь людей так неуютно,
Что аж не хочется дышать.

Что юность — время для решений,
Но юность он не восхвалял.
В потоке этих размышлений,
Он вдохновение потерял.

Сидел три дня в избе, писал,
И так внезапно потерял!
Решил по лесу прогуляться,
И вдохновенья вновь набраться!

Дошёл до места, где когда-то,
Зелёный лес прекрасный был.
Он стал свидетелем заката,
Лесных краёв, и всё забыл...

Разбито сердце, поэт плачет,
Его тот мир людской разбил!
Никто не подойдёт, не скажет,
Зачем тот люд так поступил?

А они рубят, убивают,
И косят, пилят этот лес.
Деревья головой качают,
И не от ветра из небес.

А от разочарования,
Ведь помнят дивные гулянья,
Стихов поэта написанья,
И его нежные мечтанья.

С поэтом грустно лес простился,
Поэт улицезрел конец.
В страдания он погрузился,
А староста гулял, подлец!

Лес вырублен, скошено поле,
И оказался край в неволе.
Теперь всё стало не таким,
Каким-то вялым, и сухим...

Ни о каком воодушевлении,
И речи не могло идти
Ведь где теперь его найти
Если поэт не в настроении.

Беда, депрессия и горе,
Воспоминаний лесных море.
И ладно бы на том конец,
Но жизнь, как хитрый, злой наглец.

Другие беды вслед за этой,
Пришли, и начали терзать.
И будто бы от песни спетой,
Эмоции не передать.

Ну что томить, писать часами,
Уж буду сейчас всех вас я.
Скажу прямыми всё словами,
О днях тех, слушайте, друзья!

Поскольку леса не осталось,
И от полей уж мало что.
В тот край строительство ворвалось,
И в жизни всё уже не то.

И дома строят у той речки
Лесной, где он любил писать.
Харчевню строят, а в ней печки,
Чтоб хлеб в деревне продавать.

То смысла нет уже гулять там,
А больше таких мест уж нет
Кончается поэта свет
Он плачет страшно по утрам.

В избе сидел он две недели,
Рыдал, не ел, почти не пил.
Он вспоминал лесные ели,
И так отчаянно грустил.

И тут здоровье подкосилось,
Всё тело начало болеть.
Все кости, сердце, всё бесилось,
И начал наш поэт бледнеть.

В избе заколотил все окна,
Все двери, всюду — темнота.
От радости он был отогнан,
Коснулись боли и хребта.

В один день вовсе, хромать начал,
Кошмары снились каждый день.
Едва ходил, всё время падал,
Вставать с дивана было лень.

Писал стихи он лишь о грусти,
О боли, страхе, и тоске.
И это вот мы не пропустим,
Вот стих, что писан в темноте.

«Моя жизнь  — колодец, 
Здесь темно и сыро.
А я страшный как уродец,
Ещё и со свиным рылом.

Я заточен в кругу камней,
В кругу сырых, и старых стен.
Я страшный, тощий как кощей,
Я в тьме кромешной сокровен.

Я заперт в горе, жизнь  — страдание,
Я заперт в бесконечной тьме.
Не сбудутся мои желания,
Родился и умру в тюрьме.

Живу на дне, в страданиях вечных,
Конца не видно моих дней.
Живу я в муках бесконечных,
И с каждым днём здесь всё темней.

Хочу конца, но жить так долго,
Другого выхода боюсь.
Я заточён здесь так надолго,
И я со дна не поднимусь.

Я свою жизнь ненавижу,
Её я проклинаю.
Я выходов совсем не вижу,
Что делать, я не знаю.

Никто спастись мне не поможет,
Никто меня уж не спасёт.
Ничто меня спасти не сможет,
Ничто меня не заберёт.

Я так устал бороться,
И жить так дальше я боюсь.
Жду, когда жизнь оборвётся,
В гармонию я устремлюсь.

Таиться ужас в каждом дне,
Скрывается здесь дикий страх.
Всё безразлично уже мне,
Жизнь — сокровище, в мечтах.

Я ученик тьмы, боли, горя,
Ада я первопроходец.
Я жертва — мира приговора,
А жизнь моя  — колодец.»

Тем временем, двадцать избушек,
Уже были возведены.
В местах, где слушал он кукушек,
Где ивы были с ним честны.

Людей трудилось очень много,
В размерах уж росло село.
Кстати, не одному поэту плохо,
В те дни ужасные было.

У двоюродного брата
Поэта, что в соседнем селе жил.
Сгорела от пожара хата,
Её подлец сельской спалил.

Случилась та трагедия в среду —
Решил нещастный идти к поэту!
И у него теперь уж жить,
Подумать, что-то там решить.

Идти ведь некуда ему,
И тяжело жить одному.
Романтик был тот брат поэта —
Что унаследовал от деда.

Поэт услышал в один из дней,
Что во входную дверь стучат.
Снял доски, дверь открыл — за ней,
Стоял уж двоюродный брат!

Просил впустить внутрь избы —
Его поэт принял в избу.
Ну а теперь, друзья мои вы,
Начнём вторую мы главу.

Тёмной ночью за селом,
Бежит леший с топором.
Там ночная нечисть ходит,
Леший в печь дровишки колит.

Чёрт у речки пишет стих,
Ясень старенький утих.
Пишет обо всём ужасном.
В пасмурном лесу ненастном.

В небе ведьма пролетала,
На метле, и хохотала!
Ветер травушкой шумя,
Пел в краю, что скрыла тьма.

В корчме черти пьют и пляшут,
И запев, костями машут!
Кто пьёт водку, кто сивуху,
Принёс леший медовуху.

Выручил он  — как всегда,
Вот бы тут ещё вина...
В корчме тускло тлеет свечка,
В конце корчмы  — горит печка.

У села есть лес, и поле,
Там кощей объелся соли.
В полнолунье воют волки,
Разрослись у речки ёлки.

Нечто в темноте хохочет,
Что-то там упырь бормочет.
Он поёт под лунным светом,
Черти пляшут пред рассветом.

Там, где заводь, у той речки,
Чёрт лесной рубил дощечки.
Бес стихов насочинял,
Его ужас вдохновлял.

Корчму видно с далека,
Забурлила тут река.
Вылез с речки водяной,
Добренький, совсем не злой!

По домах все расходились,
Черти в корчме торопились.
Быстро водку допивали,
И куда-то убегали.

Вот уж начался рассвет,
Даже слухов совсем нет!
Что было в краю лесном,
Тёмной ночью за селом.

У реки кусты лесные,
Дебри поросли густые.
В чаще шорох — зверь ли, птица?
Лишь покой в листве таится.

Ветры шепчут — бродит сказка,
К реке лес являет ласку.
У реки сидит русалка,
Что прекрасна как фиалка.

В чаще, полной тишины,
Снятся лесным птицам сны.
Берега травой укрылись,
Птицам берега те снились.

И, быть может, в этот час,
С чащи в реку смотрит глаз?
Стоит ясень неподвижно,
У реки русалку слышно.

Песнь её плывёт сквозь ветры,
Разрослись у речки кедры.
Радует песнь зайцу ушки,
Слушают её зверушки.

Солнце гладит лучом реку,
Будто ветер идёт по снегу.
На закатах предрассветных,
Кучу див там незаметных.

Лишь поэта глаз заметит,
Как Луна чудесно светит.
Звёзды смотрят из-за туч,
Утром речку гладит луч.

Утром с речки водяной,
Тихо вылез — слышен вой.
Берега ласкает ветер,
Спит речушка в лунный вечер.

Леший у реки гуляет,
Из-за древа наблюдает.
В ночь Луны сверкает заводь,
Любит селезень там плавать.

Любит там гулять гусыня,
Вечно у неё гордыня.
Волчьи ягодки у речки,
А за лесом  — поле гречки.

Зверь те ягодки не жрёт,
Даже волк их не жуёт!
Иногда кощей проходит,
Их, бывает, и проглотит.

В реке срубленная ива,
Будто мост, и так красива!
Кроме ивы, в речке ясень,
Многолетний, так прекрасен!

Ночью этой он упал,
И весь лес перепугал!
Рыбки в речке заплясали,
Птицы сильно закричали!

Зайцы в норы вмиг залезли,
Белки уж вообще исчезли!
Хлюпнул ясень громко очень,
Инда леший был обмочен!

Сделав дождик мимолётный,
Упал ясень благородный.
Сильно белка испугалась,
И на заводь вмиг помчалась.

Заводь нежилась с Луной,
Там гармония, покой.
Белка там всю ночь сидела,
И от скуки песни пела.

Ей русалка подпевала,
Что стихов насочиняла.
Распрекрасна поэтесса,
Чудо речная принцесса.

У реки днём всё сияет,
Леший, сказочник гуляет.
Ну а, у реки рассвет,
Диво — каких почти нет.

А у речки той ночами,
Кроме ночей — вечерами.
Всё сверкает белоснежно,
Нет Луны — тьма ходит нежно.

В краю шума ручейка —
Распрекрасная река.
Поют ивам ветерки,
В чудном месте, у реки.

Примечания:
Балагта - устаревшее, древнерусское слово, означающее болото.
Инда - старинное усилительное слово, может означать «даже», «аж», «так что».
ДУДКА
В весеннем пасмурном лесу,
Гусыня встретила козу.
Поговорив чуть о балагте,
Что от лесов недалеко.
Разошлись, чуть ли не на закате,
Гусыня — в лес, коза — на озерко.
Под песню птицы распрекрасной,
Гусыня по тропинке шла.
Но тут, в лесной сныти прекрасной,
Лесную дудочку нашла.
Кто знает, кто на ней играл,
Но, её кто-то среди сныти потерял.
Понравилась гусыне дудка,
Решила уж себе забрать.
Над лесом быстро пролетела утка,
Ну а гусыня с дудочкой пошла домой поспать.
Погода была — то, что надо,
И ветра не было совсем.
Пришла гусыня на подворье радо,
Вошла она в избу свою затем.
Поев немножечко пшенички,
Она решила поиграть.
Как заиграла чудно птичка,
Словами трудно передать!
Мелодия, как  — лесной ветер,
Что колыхает всю листву.
И утром, днём, или на вечер,
Качает ласково траву.
Гусыня дудку полюбила,
И в крылышках её, держа, легла поспать.
Мелодия ведь ей дарила,
Блаженство, счастье, благодать.
А дудка была непростая,
Хозяин её леший был!
Не зря та дудочка лесная,
И мох лесной её покрыл!
Играл частенько он на дудке,
По лесу ветер пробегал.
Траву, деревья, незабудки,
Волшебный ветерок качал.
Недавно он ходил по лесу,
Играл, и стих он сочинял.
Про весну — чудо поэтессу,
И замечтавшись, потерял.
И больно было, неприятно,
Где лежит дудка, непонятно.
И лешего душа страдала,
Пока в избе гусыня спала.
Проснулась уж гусыня утром,
На дудке начала играть.
А леший, в состоянии смутном,
Устал ту дудочку искать.
Гусыня вышла на подворье,
Играть, смотря уж на лесок.
Но, видит, что в лесу то горе,
Он вянет как октябрьский цветок.
И ветра нет, и трава сохнет,
И как от удивления охнет!
И что ж в лесу том происходит,
Что за ненастье лесом ходит?
И страх берёт, и жалко очень,
Весной лес вянет, будто осень.
Пропало сразу настроение,
И убежало вдохновение.
Гусыня вновь в избу зашла,
Но тут, пришла уж к ней коза.
Подруги как разговорились,
Так и в мечтанья погрузились.
И думали, что же с травою,
Может, осень пришла весною?
Потом две по лесу гуляли,
Их кругозоры удивляли.
Трава, деревья, кусты вянут,
И жаль в душе, как только глянут.
Все звери также замечали,
Что все растения увядали.
Кора с деревьев облезала,
Беда уж по лесу гуляла.
И так, прошла уже неделя,
Природа в том лесу ревела.
Кусты, растения, деревья,
И весны дивные творенья.
Всё пропадало на глазах,
И не по днях, а по часах.
А дудка была у гусыни,
Что ничего не знала.
Что вся трава лесная ныне,
Без дудки увядала.
Как леший не умел никто,
На дудочке играть.
И именно из-за того,
Лес начал погибать.
И вот, пришла коза к гусыне,
И дала ей мешок полыни.
Разговорились две подруги,
Лесные, скромные хитрюги.
Пойти решили на балагту,
Авось инда развеселяться как-то.
Рогоза там набрать решили,
Закат, ночь скоро, поспешили.
Темнело, солнышко садилось,
За горизонтом всё таилось.
Гусыня дудку с собой взяла,
На ней дорогу всю играла.
Привыкла уже к той игрушке,
Дошли к балагте тут подружки.
Коза рогоз там вырывала,
Его гусыня в мешок клала,
Но, козочка вдруг как упала,
Со страху сильно закричала!
Гусыня бросила игрушку,
Спасать вмиг начала подружку.
Взяв палку, что нашла в лесу,
Вытягивать стала козу!
Коза за палку ухватилась,
Чтобы спастись, она молилась.
Едва спасла её гусыня,
И разыгралась в ней гордыня!
О всём забыв, пошли подружки,
Уж по домах, в свои избушки.
Гусыня дудочку забыла,
Ночная тьма лес вмиг закрыла.
А дудка там, так и лежала,
Гусыня и не вспоминала.
На утро, рано, на рассвете,
Покушал леший лесной снеди.
Пошёл к балагте прогуляться,
Без дудки нечем ведь заняться.
Но, на балагте, в камышах,
Такое удивление, ах!
Лежала дудочка родная,
Прекраснейшая, и лесная!
И счастью не было предела,
И леший не сидел без дела!
На дудке каждый день играл,
По лесу ветер пробегал,
Растения, травы колыхал,
И древеса он исцелял!
И исцелился сразу лес,
И было там полно чудес!
Коза, гусыня, и другие,
Забыли времена плохие.
Теперь все жили благодатно,
И было лешему приятно.
Весенний лес зацвёл прекрасно,
И вот такая вышла басня.
Всё это было — то не шутки,
То всё случилось из-за дудки.

Прошла зима, а белым цветом,
Укутан лес, и мир затих.
А степь, можно сравнить с поэтом,
Что пишет о рассвете стих.

Трава лениво зеленеет,
Пейзаж уютом укрывает.
И лес, в цветках древес белеет,
А туя головой качает.

Прошла зима, а на дворе,
Всё также, благодать.
Лес, вроде бы не в январе,
Но, малость заскучал, видать.

Сокрылся лес в цветках весенних,
Прошла зима, но стало только красивее.
И в полевых просторах откровенных,
Деревья редкие, чуть стали счастливее.

Есть деревня средь лесов,
Где никто уж не живёт.
Среди зарослей кустов,
Кости чёрт лесной грызёт.

Про неё, никто не знает,
Кроме нечисти лесной.
Ночью леший там гуляет,
В полнолунье слышен вой.

Птицы там не пролетают,
Лишь старуха на метле.
Звери там не пробегают,
Призрак спрятался во мгле.

Среди деревенских троп,
Есть лабаз, дубом подпёрт.
В том лабазе стоит гроб,
В нём ночует страшный чёрт.

Ветки старые скрипят,
Ветер свищет за окном.
Ведьма, домовой сидят,
Говорят о чём-то злом.

В избе тускло тлеет свечка,
За избой промчала тень.
А в соседней избе печка,
В ней горит старинный пень.

В кустах пара красных глаз,
Под окном прошёл жердяй.
Ходит он не торопясь,
Ведь он тот ещё лентяй.

Призрак ходит там с косой,
Леший трясёт иву.
Ходит там Кощей порой,
Чтоб собрать крапиву.

Из-за дома смотрит нечисть,
Приобрёл чёрт облик пса.
Днём в деревне царит серость,
Ночью мрак, когда Луна.

Из тумана там ковёр,
В избе ведьмы стоит стол.
Тлеет мрачный там костёр,
Кто ж его разжёг то?

Дракон ночью пролетает,
Дышит жаром и огнём.
Он по небу так гуляет,
Сам, но всё же он втроём.

На окраине колодец,
А на дне скелет лежит.
Там живёт страшный уродец,
Около скелета спит.

А под утро, ближе к часу,
Он встаёт и ест репей.
Лезет с криком в чёрта хату,
Песни шепчет из цепей.

А в той хате на комоде —
Птичий череп, зуб свиньи.
Сапоги стоят в болоте,
Словно шепчут «Уходи...»

Часом, солнечный рассвет,
Светит ярко солнце.
Но вот радости там нет,
Смотрит бес в оконце.

В ту деревню есть тропа,
Но там очень страшно.
Всюду кости, черепа,
Ей ходить — опасно!

Её нечисть сторожит,
Она очень древня.
Посреди лесов стоит,
Мрачная деревня.

Горит костёр у речки в поле,
В просторах вечных, полевых.
Порою летнею, на воле,
У поля лилий золотых.

Река костёрчик отражает,
Как будто зеркало в полях.
А костёр ярко полыхает,
Будто крыльями машет птах.

Трава у речки колыхалась,
Там кто-то бегал, хохотал.
Роса вечерняя спускалась,
А с травы кто-то наблюдал.

Туман вопросов появился,
Смотря на дымовой ковёр.
Кто, в траве, в поле затаился,
И кто развёл этот костёр?

В краях осенних от метели,
Снег появился, будто гость.
Укутал сосны, ивы, ели,
И через реку старый мост.

По лесных тропах бежит ветер,
Пытаясь осень уволочь.
Для дела выбрал он не вечер,
А скрытую в морозе ночь.

Пурга в полях танцует шустро,
Пустилась на балагте в пляс.
Так она встретит скоро утро,
Уж очень счастливо, смеясь.

В снегу весь лес высоких сосен,
Ноябрь скрыла вьюга.
Декабрь скоро вернёт осень,
Ведь с ней всю ночь играл, хитрюга.

Люди — актёры, все в театре,
И все неправдою живут.
Другие в жизни все, чем в кадре,
Ведь в кадре — идут, в жизни — бегут.

Все — роли разные играют,
Перед людьми, даже собой.
Как птицы, радостно летают,
А в душе сами — с пустотой.

Скрываются люди в туманах,
Неправды, лжи, средь кучи звёзд.
Построен мир наш на обманах,
Но, всё-таки довольно прост.

Привыкли люди все играть,
Любовь, иль слёзы боли,
Но, очень важно понимать,
Что это всё, всего лишь — роли.

В ноябрьских полях туман,
Всё мрачно, и трава увяла.
В траве запрятался кабан,
Лиса тропой гуляла.

В полях тех дивные красоты,
И свищет ветер средь травы.
Слышны ноябрьские ноты,
И караван летит листвы.

О ноябре поёт синичка,
Летая высоко в полях.
В траве осенней сидит птичка,
И думает, знакомый ль птах?

В полях свободные просторы,
И осень дарит красоту.
Прекрасные там кругозоры,
Что в светлый час, что в темноту.

Душа в полях пустых блуждает,
И ищет где-то там покой.
А покой есть там, она знает,
И думает, идя тропой.

Душа в мученьях страшных плачет,
Не знает, в чём той жизни суть.
Никто не крикнет, не подскажет,
И не покажет верный путь.

О жизни мучают вопросы,
И не дают душе покой.
А эти мысли, будто грозы,
Что гремят поздней весной.

И где же в этой жизни смысл?
Какой на тот вопрос ответ?
Тут, мудрец, улыбаясь, выдал,
"Всё просто, смысла в жизни  — нет!"

В ночной тьме неба непроглядного,
Светит весенняя Луна.
Ищет плохого, иль приятного,
Запуталась средь звёзд она.

Планету Землю освещая,
Она не знает, как ей быть.
Может, светить дальше, мечтая,
А может, просто всё забыть?

Может, средь тьмы, там, скрылось счастье,
А может, это просто сон?
Может, в той тьме скрылось ненастье,
Иль ничего нет испокон?

Может, найти там можно горе,
А может, радость, и покой.
Не долго Луна думала, ведь вскоре,
Чёрный цвет неба сменил шустро голубой.

Есть в глухом лесу тропинка,
По боках растёт рябинка.
Сквозь кусты, сквозь глушь лесную,
Сквозь поляну непростую.
Та тропа в лесу ведёт,
Поросёнок по ней идёт.
Через лес ведёт тропа,
Поёт птица неглупа.
Сбоку той тропы живёт,
Да так чудно, что поёт!
По боках тропы берёзы,
Не страшны тропинке грозы.
Той тропинке триста лет,
Старше троп в краях тех нет.
Та тропа к горе лесной,
Где живёт олень весной.
Приведёт в любой час года,
Для тропы важна погода.
Если дождь  — идти не надо,
Солнечно  — тогда иди радо.
Есть в лесу тропа такая,
Очень старая, лесная.

Снег укрыл ковром края,
Льдом январь покрыл ручья.
Заяц, что сидел в снегу,
Повидал в небе сову.
Смотрит зайчик и глядит,
И сове он говорит.
"Что ж ты, совушка не спишь,
А довольно так летишь?
Ты ж устала, и мороз,
Мне замёрз в конец аж нос.
Как ты можешь так летать,
Ещё и песни подпевать?"
Совушка на иву села,
И на зайца посмотрела.
"Как же я помогу то спать,
На дворе ведь благодать!
Прелесть зимняя, лесная,
Балует зима родная!
Лучше уж в лесу летать,
Чем и в день, и ночью спать"
Сова дальше полетела,
Ива сильно заскрипела.
Заяц погадал, подумал,
Любоваться также вздумал.
Но, внезапно он взгрустнул,
Залез в норку, и уснул.
"Как радоваться как сова,
Если крыльев нету, а?
Ну её, ту благодать,
Если не могу летать!"

Звери мирно жили были,
Радо по лесах ходили
Птицы в облаках летали,
Горя существа не знали.
Начался переполох,
Люди появились, ох!
Хоть бы жили уж одни,
Но, сказали тут, ни-ни!
Эти двое существа,
Не могли жить без родства.
Основали тут родство,
Что несло уж только зло!
Начали всех убивать,
Шкуры делать, хохотать!
Размножались, убивали,
Звери в муках все страдали.
Нагло люди воцарились,
На что звери возмутились.
Шли века, тысячелетия,
Охватила мир трагедия.
Люди вовсе обнаглели,
Делали то, что хотели.
Строить начали дома,
Мир весь охватила тьма.
Начали тут воевать,
Ещё больше убивать.
Как себе схожих — людей,
Так и бедненьких зверей.
Мир всё дальше развивался,
Но хороший мир распался.
А развился мир людской,
Очень страшный, очень злой.
Современный мир такой же,
Он не изменился вовсе.
Сеять продолжает зло,
Что мир добрый превзошло.
Мы сгубили всю природу,
Грязной сделали всю воду.
Уничтожили планету,
За нас хуже существ нету.
Сеем зло мы сильно шибко,
Человечество  — ошибка.

Мне безразлично твоё мнение,
Всё равно на популярность.
Мне безразлично твоё восхищение,
Всё равно на благодарность.

Мне всё равно на деньги, 
Деньги  — не богатство.
Мне безразличны от людей оценки,
Жизнь среди людей  — рабство.

Я не нуждаюсь в том,
От чего ты зависишь.
Я не нуждаюсь уж ни в ком,
Я не нуждаюсь в людях, слышишь?

Но мне и твоё понимание безразлично,
Я во всём этом не нуждаюсь.
Мне всё равно, что здесь рифмуется, что поэтично,
Мне безразлична твоя зависть, ведь от тебя я отличаюсь.

Всё, что пишу в своих стихах я,
Не каждому дано понять.
И понимать, иль нет, друзья,
Не мне, а вам уже решать.

В потоке дней, как светлый взгляд,
В бескрайний путь ведёт нас свет.
Неся в душе тяжёлый град,
Мы в мрак и свет проходим след.

В туманах слов и в мире звёзд,
Судьба нас путает в узоры.
Но истина, как светлый остров,
За горизонтом ждёт просторы.

Естественны счастье и боль,
Жизнь, как река, течёт без края.
Прими её бескрайнюю роль,
И смысл найдёшь, не ожидая.

В каждом шаге — жизнь и смерть,
Но с каждым шагом мы живём.
Всё будет здесь, всё здесь пройдёт,
А в вечности останется лишь дом.

Узреть в листочках всю планету,
И край ночной, мчащий к рассвету.
Узреть ночь в день, и день в ночи,
Глядя в блаженстве на ручьи.

Узреть лесную благодать,
В травинке космос наблюдать.
Узреть вселенную в полях,
В гармонии летать, как птах.

Узреть на речке бесконечность,
И в озере скрытую вечность.
Прекрасно бытие познать,
В природе вечность наблюдать.

И сокровенное блаженство, 
Посреди леса мироздание.
Идиллии и красоты совершенство,
Природы дивной, созерцание.

Звук в ночном лесу раздался,
Лось ужасно испугался.
Под ногами снег скрипит,
Лось испуганный кричит.
Подошла к нему лиса,
Стала сбоку древеса.
К лосю ближе чуть ступила,
Сквозь улыбочку спросила.
"Что ж ты, дурень, раскричался?" —
Лось ответил: "испугался".
Объяснил, что слышал звук,
Но, зверей то нет вокруг!
И лисичка не шумела,
Она лишь в норе сидела!
Скрипом этот звук являлся,
Потому и испугался.
Кто же может здесь скрипеть,
В ночь, в метель, в лесу сидеть!
Только лось тот там стоял,
И он даже не гулял!
Звук раздался очень близко,
Не бежал лось, вьюга, склизко.
Хорошо, что хоть лисичка,
Подошла в ночи, сестричка.
Стояли так лось и лиса,
Говорили пол часа.
Что это за звук решали,
Но, догадок нет, не знали.
Тут, опять раздался звук,
Но уже, какой-то стук!
Звери страшно испугались,
С чащи ивовой помчались.
Рассветало, вновь вернулись,
Осмотрелись, улыбнулись.
Это ж ива там упала,
В чаще той сто лет стояла!
Пред падением скрипела,
И средь ночи сквозь мороз.
Упала ива, зашумела,
Ветер веточки унёс.
Звери сильно засмеялись,
Что так ивы испугались!
И собрались уходить,
К речке, хочется ж попить!
Вновь раздался страшный звук,
И не скрип, даже не стук!
Звери страшно испугались,
По домах в тот час помчались!
На этот раз была не ива,
Дальше чуть  — грохнулась слива,
Что была очень красива,
От вида зимнего, лесного дива.

Под светом раннего рассвета,
Проснулись летние цветы.
В начале солнечного лета,
Сверкает мир от красоты.

Под светом летнего рассвета,
Запел в деревне петушок.
Прекрасно песня была спета,
Ещё прекрасней голосок.

Трава, деревья засияли,
На поле зайчик пробежал.
Траву чуть козочки примяли,
Надутый гусь у речки спал.

Рассвет заставил улыбаться,
Ведь так красиво по утрах.
И даже ясень начал колыхаться,
Ведь на нём сел рассветный птах.

В глуши неведомого края,
Что лесом и тайгой порос.
Грызёт морковь ушастый зая,
Уснул в кустах рогатый лось.

На лесном дубе поёт птичка,
Сверкают сверху небеса.
Они красивы, как лисичка,
Что сильно верит в чудеса.

В краю том речка протекает,
И белка рыжая живёт.
Сова там утром засыпает,
А как стемнеет  — вновь встаёт.

Поёт петух там на опушке,
Сверкает снег в ночь от Луны.
А в полдень там поют кукушки,
Которым хочется весны.

В глуши неведомого края,
Который волк назвал лесным.
Живёт уж красота лесная,
И пахнет лесом там чудным.

Край этот чудом удивляет,
Места те все как будто рай.
И мало кто об этом знает,
Что существует такой край.

Весенней, тёплою порою,
Склонились ивы над землёю.
Весенний ясень заскрипел,
На нём  — прекрасный птах сидел.
Лесные песни распевал,
О благодати щебетал.
А реки пели серенады,
Приветствуя весны рассвет.
В былом остались снегопады,
Как и мгновения прошлых лет.
Луна весенняя белела,
На лесном пне сова сидела.
Уж красива серая сплюшка,
Лесная, певчая пичужка.
Укрылась мхом у речки ива,
Что очень на весне красива.
И зайчик по полях скакал,
Весну в блаженстве наблюдал.
Поля, леса, озёра, реки,
Прекрасны все они навеки.
Но вот весною благодатной,
В глуши лесной, и непроглядной,
Озёр, и песне птиц приятной,
Поля, и речечки прохладной.
Они все будто украшение,
Весны в мир этот приглашение.
Весенней, тёплою порою,
Блаженство, с мартовской росою,
Шуршит весеннюю травою,
Сверкая счастьем, красотою.

Неподалеку от лесной опушки,
И сбоку невеликой деревушки.
Смотря на чащу, глухой лес,
В коим полным-полно чудес.
И сбоку озеро сверкает,
И птица песни распевает.
Пришёл художник малевать,
И о прекрасном всём мечтать.
Он чуть художник, чуть лесник,
Сельской, талантливый мужик.
Картину его если взять,
То чудом будет удивлять.
Чудом любая так сверкает,
Как малевать он явно знает!
В разгаре лета, красоты,
Когда зелёные кусты.
Решил намалевать такое,
Прекрасное, и не простое.
Всю душу в дело то отдать,
Он лес решил намалевать!
На пень поставил он мольберт,
Решил намалевать портрет.
Смотря на лес, где всё сияло,
Душа аж песни распевала!
Портрет природы он решил,
Намалевать, и приступил.
Природа в глубину души,
Глядела, с ивовой глуши.
На поле, около опушки,
Где был художник, бегали зверушки.
А он много часов стоял,
Портрет любимой малевал.
Природы  — той своей любимой,
Девы от всей души ценимой.
Он малевал кусты, деревья,
Сороку, раду от безделья.
Белку, с дупла ивы глядевшую,
Даже черешню, покрасневшую.
Лесные тропы малевал,
О мелочах не забывал.
Он каждую деталь, песчинку,
Намалевал, и даже вялую травинку.
Умело краски подбирая,
Увидел он, что в лесу зая!
И зайца там изобразил,
И всё любимую хвалил.
"Богиня ты красивого всего,
Царица сердца моего.
Богиня ты души моей,
Ты королева красоты уж всей.
Сколько тебя не рисовать,
Нельзя никак уж передать.
Твои красоты, твой пейзаж,
От красоты сияешь аж!
Ты  — вся моя душа, любовь,
Проникла ты в сердце, и в кровь.
Душой всей, сердцем я люблю тебя,
Ты королева красоты, царица чудная моя".
К закату аж он там стоял,
И что хотел  — намалевал!
Портрет был просто превосходным,
Он был чудесным, и природным.
Природу олицетворял,
Не зря художник там стоял.
Рисуя то произведение,
И каждое одно мгновение.
Любимую он восхвалял,
От всей души намалевал!
И ещё очень много лет,
Висел в избушке тот портрет.
Но, тот художник переехал,
С деревни в город жить уехал.
Природу он всю жизнь любил,
Но в городе её забыл.
Ему вдруг стало всё равно,
Но так любил её давно!
И жизнь он в городе прожил,
Природу больше не любил.
Природа по нему скучала,
Но, лицемер он, она знала.
Был враг закату, и восходу,
Он лицемер, говорю вновь.
Предал любимую природу,
А также он предал её любовь.
В его избе сбоку лесной опушки,
Этот шедевр провисел десятки лет.
Сейчас уже нет этой деревушки,
Забыт природой тот портрет.

Посреди зимней, лесной чащи,
Снежинки встали в хоровод.
Мороз, деревья леденящий,
Довольно встретил новый год.

Создав узор лесной, морозный,
Снежинки крутятся в лесу.
С опушки ветер дует грозный,
Укрыла вьюга вмиг лозу.

Снежинки до утра кружились,
Пока не начался рассвет.
Устали так, что все свалились,
Покрасив лес тот в белый цвет.



Мороз и вьюга плясать звали,
Поднял снег ветер в хоровод.
Снежинки с ветром танцевали,
Прекрасно встретив новый год.

Гуляет дождик ранним мартом,
И ходит осень по весне.
С дождём гуляет, своим братом,
Ведь гулять вместе  — веселей.

Вместо весенних лучей солнца,
И вместо первых тёплых дней.
Зима за всем смотрит в оконце,
Как бродит осень всё хитрей.

Осенний ветер запоёт,
Да так, что затанцуют ели.
Осенний дождик март польёт,
Как ивы, чьи листья облетели.

Гармонию осеннюю,
Мир будет марту даровать.
Отбросив красоту весеннюю,
Дарует осень марту — благодать.