А в кармане моём ветер
Подпевает в голос мне.
А денёк так свеж и светел,
Свежо, светло и на душе
Оттого, что не убивец,
Ни мошенник, ни в разбой.
Без богатства я счастливец –
Подруги верные со мной.
Не продадут, не опоганят,
В грязь лицом не окунут.
Душу сплетней не загадят,
И куска не отберут.
Две Богини мне подруги,
Две строки, аккорда три.
Вы владыки, вы и слуги,
Весь я ваш. И вы мои.
Пусть ни голоса, ни слуха,
И кому-то режет ухо.
Песни в розовой тиши
Всем от сердца, от души!

Встану с кровати
Ни свет, ни заря.
Сегодня же, кстати,
Годовщина моя.
Сорок плюс восемь –
Не круглая дата,
Но не зима и не осень,
Первое марта!
А значит весна уже на пороге,
И две трети дороги
Пройдено. Пусть.
Солнце растопит зимнюю грусть.
Добрый вина бокал подниму
Не за себя. За весну!

Старый тополь за окном
Мне машет голой веткой.
Птицей мне б взмахнуть крылом
И выпорхнуть из клетки,
Где суеты веретено
Мотает нити бытия.
Событья к одному одно,
Текут день ото дня.
Где одни и те же лица,
И слова из уст одни
Ткут из были небылицы,
С жара в стужу полыньи.
Мне бы к Солнцу,
Да к луне…
Но лишь в грязное оконце
Мечтою наслаждаться мне…

С Востока алым занимается рассвет,
Кому-то сладко спится, а кому- то нет.
Кто-то сладко нежится в постели,
А у кого-то на душе метели…
Тот первый «кто-то»
Сыт и всем доволен,
Ибо всем навязывает волю
Свою. Он властен здесь,
Он ею наделён.
Он ею упоён.
Здесь он в рамках своего закона
Творит, что удумал накануне…
Он царь – на голове корона
Он владыка полнолунья…
Тот, второй, которому не спится
С голода и утомленья,
Отправляется трудиться,
Всё так же будучи в призренье…
Он молчит, ибо чуть ворчанья
Сотрёт до порошка старанье
Просто жить…
И так тому и быть
Видно здесь, в греховной власти
Наживы. И к униженью страсти…
Но неведомо, как есть
Там, где Судья незрим,
Без мантии и флага.
Где во власти он един
И неподкупен за любые блага…

Баньку русскую сегодня истоплю,
Веничек дубовый заварю.
Наношу водицы с родника,
Будет банька горяча и легка.
Дров берёзовых подкину,
Что жалеть.
Это же не для камина,
Им не тлеть.
Жарко, жарко им в печи гореть,
Распарить кости надо, разогреть.
Дым ракетою летит из трубы,
А слюнка уже катится с губы.
Пар в парилке будет хорош,
После пара пиво «Гаврош».
Да не нажраться,
Просто попить.
Баней надо наслаждаться,
А не тело стыдить.
Эх, не сгорело бы тело дотла,
Остужу-ка его с родника.
Терапия контрастная – вещь!
А под пиво есть ещё лещ!
Низкий в землю поклон тебе Русь,
За баньку, что враз снимет грусть.
Забугорная сауна – тьфу!
Никогда я её не пойму.
Лучше русской банки нет,
Это ж в чистую жизнь билет.
Хлещите веничком тело своё,
Выгоняйте из душ бесовство.
Эх, банка, жизнь благодать,
Пора на камень водицей поддать.
Всех с лёгким паром, друзья,
Всем без бед жития-бытия!!!

Исходил дорог не мало,
От Кавказа до Урала.
От Сибири до Югов,
Нагулялся, будь здоров.
Швырял купюры
В кабаках столичных.
К ним липли дуры
В местах не столь приличных.
Рискованно кидал катал,
Лежало плохо – смело брал.
Грешно, но о любви я лгал
Доверчивым красоткам.
Порою шашлыком дышал мангал,
А порою и бесхвостая селёдка
Под палёной водкой
Тож за здравие неплохо шла…
Но где бы ни бывал,
Каков бы не был рай,
Душа впотьмах брела,
Оплакивая край,
В котором всё всего милей:
И тополь тот, и тот ручей,
И та берёза у плетня,
Край, где родился я.
И дай ты Бог
Набраться сил,
Чтоб из тысячи дорог
Привела одна
В край, что сердцу мил….

Покажите,
Где живёт Жар Птица.
Расскажите
О препятствиях в лицах,
Которые преодолеть,
Чтоб за хвост ухватиться,
И не сгореть.
Или не ошибиться,
От яркости потупивши взгляд,
От жара мёртвой водицы
Не глотнуть из серебряных фляг.
Покажите те Райские Кущи,
Где без стыда наготы
На виду будет сущность,
Что под одеждами прячем мы.
Укажите на карте Судьбы
Мне к Жёлтому Карлику путь.
Подскажите, как без воды
В ней не утонуть.
И если вдруг выйдет
Перо то чудом урвать,
Смогу ли, пусть даже остынет,
Хоть строчечку им написать?

Знаешь, меня отпустила
Без тебя твоя головная боль.
Забыть, всё что было
Дай мне. Просто позволь
Сорвать путы твоей ворожбы,
Вырвать с корнем цветы
Непорочной когда то любви.
Сделаю это. Прости.
Память смогу затуманить
Вином иль мигом дешёвых утех.
Лучше убить, чем ранить,
Взяв однажды на дУшу грех.
Знаешь, почти получилось:
Дом, работа и быт.
И не снится то, что мне снилось,
И будто портал твой закрыт…
Но рука отдельно от мозга
Кистью рифмы пишет сюжет:
Солнце в небе осеннем промозглом,
В мире, которого нет…

Зеркало стояло на комоде,
Стояло тихо…
И падать не собиралось, вроде,
Но то ли вдруг проснулось Лихо,
То ли Нечистое в Чистое попало,
Но зеркало упало,
И разлетелось
На сотни маленьких зеркал,
И в каждом злой Судьбы оскал…
Моей Судьбы,
Как то зеркало, разбитой,
С зачатия белым саваном укрытой.
Судьба – зеркалу там не стоять,
Моя Судьба – его осколки собирать.

Ты снишься мне каждую ночь
Без голоса и без лица.
Мне говорят: «Гони его прочь,
Гони от себя мертвеца».
Это для них ты мертвец,
Для меня же, как прежде, живой.
Всё тот же безусый юнец,
Всё так же до боли родной.
Три десятка кануло лет
С того страшного Судного дня,
Тобой недопетый куплет
Мне не допеть без тебя.
Оборванной той строки,
В рифму мне не сложить.
Прости, я не вправе уйти,
Решать: быть или не быть.
«Прощай», - тебе не скажу,
Невозможно тебя отпустить.
Снами теми я дорожу,
Нет запрета усопших любить….

Душа, не проси ты воли,
Тело уйдёт в запой.
Но не щадишь его коли,
Припади к браге хмельной.
Хорошо тебе стало, свободно,
Лёгок к светилу полёт.
А тело, извиваясь, позорно,
К кислой браге ползёт.
Ковш второй, третий и пятый
Будет выпит до дна.
Упадёт на армяк замятый,
Впереди лишь пропасть видна.
Ты взмыла свободною птицей
И теперь в веселье паришь.
А тело к зелью, словно к водице
Припадёт. Встречу глядишь
В синеве с тобой ищет,
Вот в тумане и рыщет.
Вернись, душа, не гневи,
Погуляла, весёлая, будет.
Встретите вместе свет алой зари,
А споры ваши Господь и рассудит…

Ах, как когда-то мне хотелось
Поскорее повзрослеть.
Чтоб без мамки взросло, смело
За парту школьную присесть.
Конечно, всё это случилось,
Промчались школьные года.
А мне куда-то торопилось,
Сам не понимал куда.
Ещё десятка уложилась
Чтоб знаний нужных прихватить.
А мне куда-то торопилось,
Не уставал я торопить.
Календарная тридцатка,
Что ни на есть в расцвете сил.
Семья, работа, хатка,
А всё куда-то торопил.
Нёсся будто угорелый,
Да упёрся в сорок лбом.
Ерунда, не престарелый,
Ещё не грянул майский гром.
Торопился, торопился,
Оглянулся – не успел.
Стоп. Пора притормозиться,
Куча разных ещё дел.
Да вот напрасно я так думал,
Время не сорвёт стоп-кран.
Не торопился, был бы умным,
Не скоро так пришёл бы в храм…

Ночь опять в дозор заступает,
Виденьями ленту свою заряжает,
Пулемётную ленту в двенадцать часов
Тысячи разных в ней снов.
Беглым огнём без разбора
Льёт от окна до забора.
Амазонка никого не щадит,
Дитя, старик, инвалид.
В мозг порцию наважденья,
В сердце для наслажденья.
СтрочИт, строчИт, строчИт…
Но вдруг пулемёт замолчит.
Ствол повело,
Заклинил патрон.
Не повезло
Кому-то и мне
Не сразил снова сон…
Бессонница наяву,
Но будто во сне…

Напомажен и наглажен,
Пиджачок от кутюрье.
Как индюк надутый важен,
Прикатил на ОпелЕ.
А я езжу на трамвае
И джинсой обтянут весь.
Хаус мой далёк от рая,
Но я тоже здесь.
И тому всему виною
В ночИ знакомая моя.
С оголённою спиною,
Грустная такая вся.
Я без всякого намёка
На продолженье в номерах.
Без греха и без порока,
Спросил я просто о делах
Её, похоже, грустных очень,
В трёх бокалах капельки на дне.
А за окном рыдала осень,
Ещё грустнее стало мне,
Когда историю красотки,
Всю насквозь прослушал я.
Бали, брюлики и шмотки,
Но без любви любить нельзя.
Он из конторских и при ксиве,
Но чинит дома беспредел.
Хозяин жизни и позор Фемиды,
Короче, мусор оборзел!
Я у конторы не в почёте,
В серых папочках подшит.
Хоть давно я с ней в расчёте,
Но появился новый вид.
Я к её слезам-рыданьям
Весь проникся, весь промок.
Наивность – вершина Мирозданья,
Обещал помочь и в срок.
Стукачи не все в конторе,
Бывает, на двоих стучат.
Но я не размышлял в миноре,
Нарисовался Старший Брат
Сам. И стрелу задвинул
В старом сквере у пруда.
В котором, дурачок, и сгинул,
Ствол наставив на меня.
Жизнь поважней конторы будет,
Инстинктом Бог нас одарил.
Но не он тут, братцы, рулит,
Опять в Сибирь я угодил.
Роба чёрная, ох, роба,
Для меня ведь не обнова.
Да только раньше молод был,
Выходил и полон сил.
А теперь, друзья, теперь,
Последней, видно, станет дверь.
Да, ладно, братья, не об этом,
Коли спето, значит, спето.
Вот на прогулке воробей,
В клюве весточку принёс.
У слезливой всё о*кей,
Теперь судья ей верный пёс.
Тот, не тот, не знаю я,
Но на каторгу свела,
Наивность детская моя!

Ночь тихо опустилась над рекой,
Россыпь звёзд над самой над водой.
Где-то в роще птаха пискнула во сне,
И всё опять увязло в тишине.
В тишине ночной,
Немного липкой
Луна поспевшей сырной головой
На Кассиопеи нанизалась вилку.
Сгорела в бесконечности звезда,
Обозначив на мгновение себя
Ярким, полным безмолвия хвостом.
Сгорела, чтоб не вспомнили потом
Ни о ней,
Ни о тысячах её подруг,
Попавших в омут умирающих теней,
Бесконечности не замыкающийся круг.
Ни ветерочка дуновения,
Ни колыхания ветви ивы,
Склонившейся над зеркалом тоскливо.
Ночь пролетит в одно мгновенье.
Но в моей душе оставит след,
Увы, короткий,
Как хвосты комет….

А я скучаю
По старым по дворам.
Серебро струны перебираю,
Как когда-то там,
Где пели смело,
Хоть порою не умело.
Какие ноты?
Три аккорда.
Адидас, не шорты –
Полоски далеко не спорта.
Девчонки наши
Звёзд всех краше.
В плеерах кино и май.
Пиво тёмное в пакетах,
«Космос» сигареты.
Школьный двор,
Старшак Мамай.
В спортзале дискотека.
За углом разбор,
Блатная стрелка.
Первая любовь, записка:
«Я люблю тебя».
Свиданье у героев обелиска.
Закат, заря
И первый поцелуй,
Стыда румянец на щеках…
Тоскуй тут не тоскуй,
Время обернулось в прах.
А я скучаю…
И три простых аккорда
В лады опять втираю…

Вечер пьяный наступает
Ногой на голову мою.
В баре музыка играет,
И я на музыку иду.
Там веселье, шум и хохот,
Вино льётся там рекой.
Ей на ушко томный шёпот,
А потом ко мне домой.
Но это будет много позже,
А может быть, и нет, совсем,
Если отпущу я вожжи,
Будет не до этих тем.
Но пока что не случилось,
И конь ретивый мой в узде.
Мне той ночью кошка снилась,
Как бы там не быть беде.
Да плевать на сновиденья,
Спрысну вискарём хоррор.
Я рождён для приключений,
Не иди со мной на спор.
Есть деньжата на кармане,
Есть в душе ещё запал.
Вон та блондиночка не станет
Ломать комедию на зал.
Сейчас мы с нею выпьем
По глоточку вискаря,
А потом тихонько выйдем
И подадимся до меня.
Я так думал, весь в движенье
От стойки бара до неё.
Но она не в настроенье,
Знать откуда, ё моё,
Что до клозета хахаль двинул,
Вот почему он там не сгинул?
И теперь, когда у цели
Я готовенький на всё,
Цепь на бычьей шее зазвенела
Заваруха, ё моё!
Долго мы не бились, впрочем,
Канул сам с собой вопрос.
Сирена взвыла в тёмной ночи,
И в руках колючки вместо роз.
Нет, не затаил обиду,
Ни на него, ни на неё.
Слепая вынесла Фемида
Пятнадцать суток, ё моё!
Вот так коня сдержав в уздечке,
Теперь на нарах парюсь я.
Многообещающим был вечер,
Но видно я рождён для дня.

Осмеянным быть не боюсь
За то, что слагаю стихи.
За то, что за правду борюсь,
За все, за грехи, за свои.
За то, что не в ногу иду
Я с поколеньем своим.
За то, что давно не смотрю -
Телевиденье стало чужим.
За то, что не на модной волне
Парфюм и одежда на мне.
За то, что не лезу в дебри
Тупых обсуждений чужих.
За то, что хорваты, что сербы
Люди. И нет различий других.
За то, что один, без любовниц,
Без жены, без детей и гроша.
Чураюсь денег сторонниц,
За то, что есть просто душа
В теле, пусть где-то нечистом,
Я тоже из плоти,
Не без греха.
Но не с любого ручья серебристого
Золотая разольётся река!

Голос срывается и дрожит,
По стеклу окна капля бежит
Сверху вниз.
Голубь сел на карниз
И воркует,
Голубку свою, видно, чует.
Воспоминаний в голове ураган,
От пустоты пыльный стакан
На меня уставился криво,
На край стола отброшено чтиво.
Окурок нещадно раздавлен
В фарфором чайном блюдце.
Мой взгляд никуда не направлен,
Смотрю:
Сквозь мальчишку в бутсах,
Что гоняет мяч по двору,
Сквозь мишек в сосновом бору,
Что со стены в вечном плену
Деревянной рамки без краски,
Резвятся под оком мамки.
Смотрю просто взглядом пустым,
Цепляю из труб белый дым,
И рождается стих ни о чём.
Жить ему, иль быть
Зарубленным топором,
Не мне об этом судить,
Быть ему иль не быть…

Кофе, сигареты, чистый лист,
За одной стеной танцуют твист,
За другой храпят со свистом,
Плохое сочетанье с твистом.
Третья стена блаженно стонет,
А за окном город в нОчи тонет.
В эпицентре всех тех событий я,
Да бессонница – подруженька моя.
Мы с ней, с подруженькой грустим,
Курим и молчим.
Курим и в окно глядим
На сугроб огромный
В жёлтом свете фонаря,
В котором кот бездомный
Бродит всё ещё со дня.
Курим и зачинаем строки,
Как за той стеной
Идёт зачатие в пороке.

«Зайка, милый, я люблю…»,
Всё как будто ветром сдуло.
С головой как будто в полынью,
Как в тихой гавани акула.
Не разглядел за столько лет,
Дельфином добрым - так казалось.
Надёжно спрятанный стилет,
В одно мгновение достала.
В шкафу очнулся мой скелет
И пошёл бродить по свету.
Был с тобой у нас секрет,
А теперь секрета нету.
И я теперь в одном исподнем,
Да что в исподней – в неглиже!
Гуляю в этой преисподней,
С зажатой фигою в руке…

Коротко и хлёстко,
Как выстрел пистолета,
Актрисы репликой с помоста
На стороны четыре света
Разнеслось: «Ты нищеброд!»
Выстрел второй: «Урод!»
Попаданье в тело – в цель,
Десять из десятки,
В душу - молоко.
Её что пуля, что шрапнель,
С дурой любой легко
Играет в прятки.
Милый, милый мой стрелок,
Самый, самый супер меткий,
В обойме не тот свинца кусок,
Патрон тут нужен редкий,
Чтоб душу разбросало на куски,
Вам его искать -
Как колодец, когда вокруг пески.
Так бросьте ж попросту стрелять
По воробьям из пушки.
Вам не дано меня понять
От пяток до макушки…

Я не картина,
Чтоб меня в запасниках хранить.
Не аэродром,
Чтоб на всякий случай приземлить
Свой измотанный годами самолёт,
Совершивший последний свой полёт.
Я не мягкая игрушка,
Которой можно всё шептать на ушко:
Какие, кто и почему все хамы,
На «фонари» взглянуть бы в Амстердаме…
Плюшке абсолютно всё равно:
Черно ли там, иль белым-бело…
Я не витрина магазина,
Где манекены от модных кутюрье
И абсолютно бесполезен мне Рив Гош…
Тот самый я Гаврош
В рванном истерзанном тряпье…
Вы смотрите надменно – свысока
Мне жаль вас. Ноша ваша нелегка,
А я свободен от этой мишуры
И не боюсь, как боитесь вы,
Чёрной неизвестности дыры…

Врагу Россию не сломать
И не поставить на колени.
Наш солдат умеет защищать
Без сомнения всякой тени.
Немало гадов подползало,
Норовя ужалить, укусить.
Были гады – да не стало,
А Россия продолжает жить.
Осадами душить пытались,
Жаждой-голодом морить.
Канули в века, а мы остались
И продолжаем лучше жить.
Сверкают завистью заморские глаза,
Сводит скулы от бессилья.
Россия смелая страна,
Держава верная Россия!
Коль выпало пройти тот путь,
Освобождая от насилья,
Нет думы в сторону свернуть,
Всегда идёт вперёд Россия!!!

Проходи, братан, в дверях не стой,
Коли заглянул на огонёк.
Посидим, дёрнем по одной,
Да о жизни потрещим, дружок.
Тоскливо мне в прокуренной квартире,
Где лишь от батарей тепло.
В которой тишина в эфире,
Из щелей позыркивает зло.
Проходи, садись. Себе налей
Сколько нужно сам.
Я без меры. А ты как знаешь пей:
Для веселья или в хлам.
Да, дружок, я помню чётко,
Тобой диктованный наказ:
«Пропадёшь, ты, Вовка,
Пропадёшь, не ровен час,
Коль со скакуна лихого не соскочишь,
Судьбу свою пока морочишь.
Чего-то ищешь всё в стихах,
Душу потеряв в горах.»
Я помню, брат, всё помню,
Да только поздно в скакуна стрелять.
Свобода и полон не ровня,
А хочу я необъятное обнять:
Не в деньгах, не во власти измеримо,
То необъятное моё.
Увы, мне одному лишь зримо,
Прости, но коли Богом не дано,
Не понять. Да не в обиде.
Уже уходишь?
Пора. Привет от сердца Лиде.
Ты заходи без всякого стесненья,
У тебя я только без призренья.
Иные оказались, так, бодья,
Не бывают бывшими друзья…

Утро раннее, на звук морозное,
Солнце сонное сквозь окно.
Неторопливое, лениво-томное
Дышит на замёрзшее стекло.
Февраль чудит причудами своими:
Мороз, метель, апрельская капель.
Вороны рисунками чудными
Распестрили снежную постель.
Рябины куст под шапкой белой
Рдеет не склёванным плодом:
Ягодою горькой спелой,
Что не срывают недуром.
По небу разбрелись барашки
Пушистых белых облаков.
А на дороге нет-нет, да кашка –
Ключик от зимы оков.
Проснётся солнышко в зените,
Теплом отгонит стужи бред.
Февраль, какой он есть,
Таким примите.
С утра зима – весна в обед!

Незаметно как-то закончились сигареты,
Незаметно как-то закончилось лето.
Незаметно как-то здоровье куда-то ушло,
Покоя тело искало, но так и не нашло.
Незаметно как-то таксисты стали другими,
Незаметно добрыми были,
Стали заметно злыми.
Незаметно в парках листва облетает
И на душе всё больше Моцарт играет.
Незаметно как-то друзья все уходят,
Незаметно как-то зима хороводит.
Незаметно как-то выросли дети,
Неожиданно как-то меняется ветер.
Незаметно как-то строфа на миноре,
Незаметно как-то было счастье,
Стало заметнее горе.
Незаметно как-то жизнь пролетела,
Незаметно метель меняла капели.
Заметно как-то душа опустела.
Заметно как-то осунулись ели
В старом, теперь уже новом сквере.
Незаметно как-то жизнь промчалась,
Незаметно как-то, что за ней осталось.
Незаметно, всё незаметно
Риторика всегда без ответа.
Лишь заметно меняется слог,
И всё заметнее и ближе Бог…

Мерседесы, Кадиллаки,
Вольво и другие траки
Колесили по России недуром,
Загибался наш родимый автопром.
Вся чиновничья знать
Танковой броне под стать
С джипами Америки дружила
Не по масти «Ленинская сила»
Катился под откос УАЗ,
А вместе с ним и АВТОВАЗ,
Ведь было это всё,
Ведь это было.
Ну, а с пинком под русский зад,
Где китаец адресат,
Ещё уж как-нибудь справлялись,
Дружба всё же – примирялись.
Но наступили времена,
Когда огромная странна,
Моя любимая она,
В немилость впала,
Опальным генералом
Вдруг предстала.
Деваться некуда, друзья,
Такая выпала стезя,
Передвигаться всё ж на чём-то надо.
Вот и выпал тебе шанс
Наш родимый АВТОВАЗ,
Но вот досада:
Наш узкоглазый друг берёт в осаду.
Хавл, Фау, Зекер, Джили
По стране накатывают мили.
Больно, больно, братья, лицезреть,
Как хотят с лица земли стереть
Наш гигант когда-то АВТПРОМ,
Задвигают на задворки, на потом.
Но лишь в одном железная отрада:
КаМАЗам и Уралам всегда рада
Армия страны огромной
Здесь с отечеством всё ровно.
Верю, братцы, верю, верю,
Что задвинут Чери-Вери
На потом.
И засияет наш любимый АВТОПРОМ!

Я всё бьюсь, я всё тружусь
Лошадкой мохноногою.
Когда придётся, спать ложусь
И на диете строгой.
Ни сталевар, ни металлург,
Не инженер и не хирург.
Ни дворник, ни госслужащий,
Ни воздухом торгующий.
Трамвай и поезд не вожу,
С авторулём я не дружу.
Политика – не та стезя…
Так кто же я?
Ни тот, ни этот, ни другой,
Хотя и возраст трудовой.
Ни бомж, ни горький пьяница.
Я сочинитель, не поэт -
Большая в этом разница.
Такой профессии, жаль, нет.
Но может через сотню лет
И появится.
Ну а пока такой как есть,
Правду режу, а не лесть,
Глядишь, кому понравится.
Ну, а на нет, суда уж нет
Об этом знает целый свет,
Вам желаю с этим «нет»
Поскорее справиться.

По копейке, копейке, копеечке
Он на саван себе собирал.
Войлок в красивые стелечки,
Да в каблучочки гвоздочки вбивал.
Всевышний не дАровал голосом,
Да иных талантов не дал.
Прадед из конского волоса
Знати обувку стегал.
И дед, и отец трудились,
Продвигая своё ремесло,
И его бы детки гордились,
Но нет у него никого.
Так и дОжил один
Сапожник еврей до седин.
Рука уж не та
И око не так уж острО,
Всё чаще в груди маета,
Не передать мастерство.
Нет наследника на капитал,
Нет того, кто б в могилу поклал.
Закручинился старый еврей,
С полки священный Талмуд,
Вот оно скончание дней,
А в бумаге всё за тот труд
Написано твёрдой рукой…
Ушёл старик на покой…
Сапог, что медью сверкал на века,
Неоном сверкает: «Мир табака»…

Не от безделья, не от лени -
На диване в потолок.
Просто нету настроенья,
Не возьму и сам я в толк:
Отчего такая хмурость,
Лезет мыслей всяка дурость.
Встать, обматерить соседа,
Что со вчерашнего обеда
В стенке дырку сверлит бУром,
Или ту собаку дуру,
Что на небо воет без луны,
Ну, прям исчадье сатаны.
Ну, нету, нету настроения,
Может быть подскок давления?
Не пойду я к докторам,
А может просто сотню грамм
Залудить, да закусить?
Но нету, нету настроения
Даже пить.
А может в телефона трубку
Пригласить подружку Любку?
И придаться утешению.
Но нету, нету настроения.
Цигарку может закрутить,
Да душевно подымить?
Вдруг появится телодвижение.
Но нету, нету настроения.
Холодильник отворить,
Да пельменей наварить?
Глядь, и будет устремление,
Но нету, нету настроения…
По снежочку потоптаться,
Да морозом надышаться,
Вдруг сгинет к чёрту наваждение,
Но нету, нету настроения.
От хандры той есть леченье –
К НЕЙ душевное влеченье,
Только слушать моё пение
Нету у НЕЁ настроения!

По-английски с головой расстался волос,
Вечный иней в бороду упал.
Совсем не тот, что был когда-то голос,
А мне казалось, будто просто спал.
И сон тот был не так уж ярок,
Нет в нём равенства полос.
На полях в нём тысячи ремарок,
Да больше зимний всё мороз.
Вина и водки выпито немало,
Никотина в лёгких – отжимай.
Но теперь на завтрак уж не сало,
И на обед закончился насвай.
Стареет плоть. Увы, закон такой.
И не земной. Не нами писан,
Но жаль мне тех, кто старится душой,
На фейс хирурга красками расписан.
Я не прячу под масками морщин,
За линзами не прячу слепоту.
Держусь всё больше не хлопотных низин,
Возраста внимая красоту.
Мне не жаль, что этот сон так краток,
И проснуться час пробьёт.
Зато с душою без заплаток
Остановлюсь я у Ворот…

Что-то изменить всегда пытался,
В лучшую для массы сторону.
И влюблённым быть старался,
В чужую. Разделяя поровну
И быт её, и страсть, и слёзы.
Семьянин. Муж. Оплот. Стена.
В обычный будний вечер розы,
Красивые слова, любовь в глазах,
Признание в пустых стихах…
А душа запуталась в грехах
Прелюбодеяния…
И лишь во снах
Она, отделившись от сознания,
Сливалась в экстазе диком
С той любимою душой,
С которой породнил Великий
Счастливой юности порой…
Но телами, видно, правит Сатана
И мера плоти жизни отдана
Ему. Всё в одинаковых долях:
Тело без греха и душа в грехах…

Порою в суете вокруг себя
Мы забываем просто жить,
Жить любя,
И любимым быть…
Улыбаться Солнцу и Луне,
Свет Доброты дарить,
Просто быть счастливым на Земле,
Просто по-простому жить…
Самим себе преграды строим,
Ямы и канавы роем
На собственном пути,
Чтоб ползти, а не идти…
Ищем в чужом глазу соринку,
Сдувая с себя пылинку…
Взглядом пустым
Порой взираем мы на мир,
Он кажется один родным
В квадрате собственных квартир…
В абсолютной пустоте
И мгле
И в молчанье Чёрных Дыр…
Так и ползём покуда
В конце тоннеля не увидим свет…
И только там, о чудо,
Понимаем прожитых никчёмность лет!

А я куда-то всё спешу,
Что ли опоздать боясь?
Что-то там в ночи пишу,
С Морфеем наглухо борясь.
Гора окурков,
Кофе, чай без бутерброда.
Пара обкуренных придурков
В парке. В кровь разбиты морды.
Не торопятся.
Им некуда спешить.
Разве что косяк забить,
И опять упорятся…
Что мне до них?
До себя бы дотянуться,
Лечь. Уснуть.
И дай ты Бог проснуться,
Чтоб опять
Успеть о чём-то написать,
О любви, о страсти…
Было дело.
Да ведь осточертело.
Нынче любовь не в масти
Козырной.
Нынче позыв другой.
Какой? Увы, не понимаю,
Просто мозгом не внимаю…
Стараюсь быть я наравне,
Потом смеюсь:
Куда уж мне?
До них.
До модного стихосложенья,
Современного творенья…
Нет, я не за тем спешу,
Я всё по-старому пишу,
Где-то веря в возвращенье
Серебряного века,
Где поэта называли человеком…

Чай давно остыл в стакане,
Сигарета в блюдце умерла.
За стеной неслышно брани,
У соседей кончилась война.
За окном без штор и тюли
Вечно скучная зима.
И моя душа без бури
Не очнулась ото сна.
Будто я, а будто нет,
Будто тьма, а будто свет.
Тело здесь,
Душа в сторонке.
Песня есть,
Да голос робкий.
Есть перо, бумага есть,
Строк не перечесть:
Строк пустых,
Для слуха жалких.
Сожжены мосты
В глупых перепалках….

Не пугайте тишину
Криками без боли.
Не будите Сатану
Упадком силы воли.
Не пытайтесь уберечь
Мозг внутри стакана.
Не обнажайте гнева меч
Коли ещё рано.
Не целуйте жарко
Коли без любви.
Не ждите вы подарка
От затейницы Судьбы.
Не засыпайте сладко
С горечью внутри.
Жизнь не без порядка
Суть – его найти!

Дайте, я сил наберусь,
Скину Бахуса силы,
От эмоций воздержусь,
Подкреплюсь от Нимфы силы.
Дайте, я напишу,
В перерыв от Бахуса воли,
Я спешу, я не сдержусь,
Откройте, мне все пароли…
Я Сергеем всю жизнь был клят
Есениным. Пух в могилу.
Я и не сват, я и не брат,
Никого не прошу с собой в силу,
А та сука, что щенилась в ночи,
Семерых принесла щенят,
Но их нет, уж прости…
Сергей, Серёга, наверное,
Просто друг, заочно. Не Враг,
Приму решение верное:
У Врат…

Знаете, так бывает:
На возрожденье души не хватает
Алкашу, может быть и поэту,
Помогите, кто может со света…
Не прошу, не умоляю,
Знаю… Не очень это
Просить…Но хочется света,
Устал от тьмы, невезенья.
Устал от неодобренья…
Устал. Хочется выпить…
Простите… Но помогите…
Снова поэт в запое,
Это крик, это не горе…

Заверну табак в газету,
Закурю… И воспоминанья лета
В память остриём ножа,
Не была тогда ты госпожа,
Просто девочка с роскошною косой,
А я, дурной, подпитый, молодой…
Была у бабушки твоей корова,
Имя пытаюсь вспомнить снова
Не коровы… Бабы этой…
Настей звали в стихах воспетой!
Ты уплыла белой лебедью потом,
Была гроза, потом был гром.
Потом… Тело в руках врачей,
Душа… И я ничей…
Сын, сыновья… Увы… Ошибка,
Как-то всё шло всё шибко…
Не забыл… Их я не любил,
Врал, изворачивался скользко,
Жил, или не нежил насколько…
Судьба давала в жизни шанс
И не раз…
Противоречил сам себе
И судьбе прямо в око, зренье вышибая…
Тебе, я знал тебе
Пишу… И не себе, не в окна Рая…
А кто был там, скажите.
Мне состоянье опишите…
Вам оттуда скидывали Рифму?...
Там любят иль любили Нимфу?
Больно, когда в золе
И ни тебе, не мне…

Привет. Так, по-современному,
Ещё как вроде «хай»…
Не привыкну, к этому подменному,
У меня: «Люблю, и не скучай»…
Снова дрязги,
Оскорбленья и обиды…
Зубы в лязги,
На будущее виды…
Блок в телефоне на долгие года,
«Ты не любил. Я – да…»
Встреча в О-рене, как-то мимолётно,
Коллеги будто, знакомые, друзья…
И вроде с виду всё зачётно,
Для кого-то, но не для меня…
Бахус, сволочь, разрушитель, гад...
Кого-то губит, а кому-то трон,
Без тебя с ним, лишь только в Ад
Мерять грешных тысячи корон…
Ну что ещё?
Да ничего. И не хочу, устал…
Умер телефон…
Я ждал…
Знаю, ты тоже во грехе
Растворить пытаешься разлуку.
Но ни тебе, ни ему, не мне,
Не отнять эту злую суку…

Пляшет в угаре рифма,
Сознание в полусне.
Я разругался с Нифмой
Будучи в подпитье.
Оскорбила, унизила, в плинтус…
Это ль не повод уйти
В вечность, в камень, в минус
Не повод сойти?
Повод. Увы, не причина,
Причина, верно, в другом
Сломал себе я спину,
Влезая в реальность окно.
Там, за окном,
Активы, пассивы, работа…
Я дурак процентов на сто,
Дурак, что не выбрал
В этой жизни жирный кусок
И теперь остался быдлой
На весь оставшийся срок…
В глазах чьих-то, я знаю,
Но не в её голубых…
В них читал и читаю:
«Не обрывай свой стих!...»

Зимний день рождается лениво,
В туманной дымке красный шар
Ещё щурится сонливо.
И Воеводы посоха удар
Хрусталём осыпал кроны.
Ночные смолкли ветра стоны,
И молчаливы говорливые вороны.
Под шапкой тёплой спит рябины куст,
Лишь лёгкий снега хруст
Под лапою хвостатого бродяги,
Рябит немного тиши гладь.
Ему неведомо бедняге,
Да и не надо знать,
Чудо под сенью ясель крова
Случилось Рождество Христово
В этот день.
Жаждет природа Мира – Тишины
Так будем же смиренными и мы…

Мы снова вместе и не рядом,
Ложимся не в одну постель.
По видео друг другу рады,
Смеёмся. А на сердцах метель
Метёт, не заметая след разлуки,
Обид и прошлого не заметая след,
Друг друга помним руки
И в страсти скорой смятый плед…
Пишем, каждый разный текст,
Читаем тоже разный.
Но в глазах уж тридцать с лишним лет
Один вопрос непраздный:
«Любит или уже нет?»
Ответ здесь прост, как дважды два:
Любовь, что сквозь года
И не как нож по маслу,
Не канет в вечность никогда,
Любим.
Значит, живём не понапрасну….

Я прощения просить не стану,
Что лихим и пьяным был,
Что девичьи мял я станы,
За то, что сердцем любил.
Много вина я выпил,
Много матом резал слух.
И голодным был, и сытым,
И к словам-соловьям был глух.
Может, не верил я в Бога,
Может Чёрту строки писал,
Может не той дорогой
Я по жизни босым шагал.
Может, всё было, может
Для чьих-то умов и зря.
Но без в голосе дрожи
Я скажу, уходя:
«Мните, пейте, гуляйте,
Покуда не выйдет срок,
Но ЛЮБОВЬ не предавайте,
Ибо есть на свете Бог!»

Безразличье… Тоска… Пустота.

Улицы в снежных объятьях,

Зловещая вокруг тишина

Смертельная для восприятья.

Один в доме пустом,

Один, не считая графина.

Не останется в нём на потом,

Ни четверти, ни половины…

Гора окурков и кома,

В чашке те, та за дверью

Моего мёртвого дома,

И верю я и не верю,

И не знаю псалома,

Свеч не жгу и не жду

Прощенья из уст кого-то.

Знаю – скоро уйду

За дома глухого ворота…

Жаль, что ни к тебе,

А в вечности жуткий  мрак,

Счастья жизни билет

Не вытянул. Ну и дурак!

 

 

 

 

 

Там…Где-то… Далеко…
Знаю где… Нелегко…
Обида…Злость…Любовь…
Выстрел…Скорая…Кровь…
Довезти…Спасти…
Смысл в чём?..
Найти…Обрести…
Потерять…Пойдём…
Идём…Сон…Быт…
Ты…Я…Он…
Бред… Стыд…
Врач души… Потом…
Нежный, не костолом…
Нужен?... Им…Да…
Мне нет…Позор…
Идти в дозор…
Там герой…
Способ простой…
В жёлтый дом…
Спокойно в нём…
Вернули – Бери…
Не потеряй… Прости…
Обрывки стихов…Бросай…
Не понимаешь… Не читай…
Друзья… Подруги…Враги…
Люблю…Не лги…
Если не так себе…
Он…Ему…Мне…
Тяжело…В плене души…
Тело…Отпусти…
Тяжёлый шаг…
Мир – не враг…
Сам тут не герой…
Зима… Осиный рой…

И я опять всю ночь не спал
Один в пустой квартире.
С чертом одним я толковал
В моём сортире.
Поверьте мне, я не бухал,
Лишь градус тот, что есть в кефире.
У чёрта не пятак свинячий,
И нету с кисточкой хвоста.
И серой адской не смердячил,
И имя получил он от отца.
Что значит аж «потомок льва».
Пытался я ему ввинтить,
Что Царь Зверей бы не одобрил
Поступка, что хотел он прокрутить
С Девой одною бесподобной.
Суть поступка – черта гиены,
Трусливой, с поджатым под очко хвостом
И пастью вечно с пеной…
В целом о поступке, о плохом.
Я успел сказать два слова,
Как мысль стрелой пронзила мозг:
Что до него повыше, чем до Бога,
В пространстве растворится слог…
И силой ничего ему не доказать,
Лишь пачкаться, да душу замарать…
Тогда я вскинул руки к Небу
И у Господа прощенья попросил
За возможность вспышки гнева
Если вдруг что с Девой,
По вине, что черт с ней сотворил…
Отправлю чёрта я под землю,
И будет ад ему не мил!
Никто не смеет покушаться на Любовь,
Дарованную высотой Небес!
Прольётся праведная кровь,
И в любящем проснётся Зевс!

А ведь осталось совсем немного,
А ведь осталось совсем чуть-чуть.
И закончится эта дорога,
И оборвётся путь.
А дел осталось так много,
Наваленных там, у порога
В самом начале пути.
Вернуться, чтоб разгрести?
Жаль, но ключ лишь у Бога,
А до него идти и идти…
Кому-то сегодня,
Кому-то скоро.
Кому-то до Преисподней,
А кому-то всё ввысь и в гору.
Но только вперёд до тупика,
Пока бьётся в пульсе строка…

Я будто куда-то опаздываю,
Всё время куда-то спешу.
Пишу строки с досадою,
Или вообще не пишу.
Я здесь, я рядом с нею,
И как будто бы нет меня.
Я как будто бы всё умею,
И не могу ни хрена.
Где-то я сатанею,
Без хмельного вина.
А с ней от стыда я рдею,
Непорочность допивая до дна.
Будто бы я -это двое,
Граница чертою – она.
Было мокрое – стало сухое,
А был ли я, как я?

Мне Бог привиделся во сне
На вороном коне.
В окровавленном плаще
С мечом в руке.
Промолвил мне:
«Иди!», и я пошёл.
«Найди», и я нашёл
Живой цветок
Среди безмолвия пустыни,
Живой исток
Воды без горечи полыни.
К нему припал,
Испил глоток,
И бездыханным упал
В безжизненный песок.
Солгал мне Бог во сне
На вороном коне…
А я, чудак, купился…
Не привидется ни во снах,
Ни наяву тот, чей прах
Во времени не растворился,
Не Бог, мой Страх
Ко мне явился…

Доктор, дайте мне таблетку,
Чтоб память начисто стереть.
Ключник, отоприте клетку,
Чтоб душе, как птице, улететь
И не вернуться больше в тело…
Плохое дело –
Жить и не любить,
Но жить любя,
По памяти лишь млея,
В сотни раз сквернее…
Казнить себя
За прошлые проступки,
Ступать на лёд, на хрупкий,
Вдаль смотреть
Со скалы у края…
И знать, что врата Рая
Наглухо закрыты…
Но душою чувства не забыты,
Летать ли будет, иль гореть,
Но всё также будет млеть
От огонька Любви,
Горящем на краю земли…

С Тоскою под руку вдвоём
По парку с проседью пройдём.
С Тоскою болью поделюсь
И по памяти пройдусь.
Вспомним
Отчего друзьями стали,
Вечера,
Что коротали
За бутылочкой вина.
И почему одна
Чернее чёрного стена
С четырёх, со всех сторон,
Да злое карканье ворон.
Порассуждаем
Под табачище на скамье,
Почто с судьбой играем,
На самом острие…
С Подругой верною вдвоём
По жизни до конца пройдём.

Одиночество. Что может быть страшнее,
Когда уже за сорок пять?
И осень грустью всё милее,
И ночь, чтоб просто спать…
И утро без ожиданья ярких встреч,
И день рождения без свеч.
И свет лампады старой
Под образами в рушнике.
И с печалью ходишь парой
С тучей хмурой в голове.
В этом нет вины сторонней,
И не судьбины роковой.
Самим собой приговорённый,
Наказанный самим собой.
Поздно душу лить в иконы,
Каяться, прощения просить.
У ЛЮБВИ жестокие законы,
И тонка у ЖИЗНИ нить…

Я тебя люблю
И по тебе тоскую.
Небеса молю.
И не ищу другую.
Жду, надеюсь, верю,
Молодею и старею.
Пишу, ищу
От жизни что-то,
Сквозь прохожу болота.
Живу, не молюсь, не каюсь,
Порой с судьбой играя,
В опасную игру...
Но знаю,
Что на руках твоих умру...

Господа, не осуждайте,
Словом добрым не поминайте.
На души помин не льстите,
За что сможете, простите.
Грешил, но в том не каюсь.
Любил, по чести вам сознаюсь.
В похоти, вине погряз по уши,
Но не чернил тела и души.
Часто в пьяном забытье
Спал под небом во дворе.
А душа рвалась при этом
В неравной схватке тьмы со светом!
Господа, фальшиво не рыдайте,
Киношно голову склоня.
Играйте, но играя не сгорайте,
Забудьте просто вы меня!

Просто прижмись ко мне
И прошепчи: люблю.
Боготворю
Отвечу я во тьме.
Наперекор судьбе,
На зависть языкам,
Что цокают и тут, и там,
Пусть будут вместе души и тела,
Здесь, на земле…
А на дворе метель мела,
Заметая этот след во сне…
А наяву туч серых купола,
Ах как не хочется проснуться мне.
Уснуть, на век глаза закрыв,
И падать в вечности обрыв,
Холодными устами повторяя,
«Я люблю тебя, РОДНАЯ!»

И кушать было нечего,
И негде было спать.
Зато бесценно вечного
На книжек эдак пять -
Нёс поэт в котомке
Толстую тетрадь.
Под рушник, под тоненький
Бережно убрал,
С надеждой шёл убогонькой,
Что себе не лгал,
Скоренько уж скоренько
Вдруг богатым стал.
Бедненький, наивненький,
Мальчик молодой,
Рубль этот длинненький
Не в друзьях с тобой.
Выбрал для богатства
Неверным ты свой путь.
Медалью нищих братства
Свою украсишь грудь.
Стоял поэт в рассеянье
Средь площади пустой.
Самим собой осмеянный,
Не признанный толпой.
Живот подтянут голодом,
А в голове строка.
Лишь не овеют холодом
Труды твои века.
Поверь, ты будешь громким
По истеченье лет…
Бог выбирает тонко
Кого назвать – Поэт…

Её величество Грусть,
Его высочество Творчество.
Един их в вечности путь,
В страну Одиночество.
Там всегда тишина
Со дня Сотворенья.
Пустая страна,
Край солнца затменья
И до тлена забвенья.
Путник не каждый
Страну ту найдёт,
Лишь тот, кто однажды,
К губам припадёт
Единственно верной
Богине своей.
И верен останется ей
До скончания дней…

Пустыми глазницами окон
В ночь пялится серость домов.
Здесь воздух тревогою скован,
Будто замер в страхе оков.
Ни ветерка дуновенье,
Ни вскрика птицы ночной.
Вечностью стало б мгновенье,
Последней встречи с тобой,
Если бы то вдруг случилось
Не в буйстве пьяного сна.
Горько. Не получилось…
Между мной и тобой тишина.
Мёртвая вечность,
Тьма, пустота, бесконечность…
Только строки пусть будут живыми,
Не в камне память храня.
Только эти, никак не иные:
«Люблю только тебя»….