Мы все, ком сплошных устремлений,
Мечтаний, соблазнов, томлений…
И если бы волю нам дали,
Исчезли б святые скрижали…

Плетутся желания скопом,
Грозятся вселенским потопом…
Вращаются не уставая,
В капкане, как мышь полевая…

В стремлениях эго мы моем,
Хотим быть спасительным Ноем,
Миров разрушительных племя,
Нам Землю отдали на время…

Дней пустых суета
заклеймить норовит,
от мозгов до хребта
проводя аудит…
Шум надежды лишь – фон,
бьет под дых, как шиза,
только лики с икон
смотрят хмуро в глаза.

Я чертовски устал
от капризов людей,
переполнен бокал
неподъёмных идей…
А усталость, как цепь,
вяжет туго собой,
волей, пыльная степь,
манит душу порой…

Я устал от зануд,
от заумных речей,
льстивых, хитрых Иуд,
от бессонных ночей…
Дни на части дробя,
изыскать чтоб успех,
я устал от себя,
это мой смертный грех.

Лезут как халдеи,
в голову идеи,
новизной их правда
не отметил Бог…
И как лиходеи,
в качестве затеи,
звучно, как петарда,
подрывают слог!

Темы – нереальны,
рифмы все банальны,
где-то нужной Музы
вновь простыл и след…
Мысли – аномальны,
в меру сексуальны,
будто бы бутузы
мне смеются вслед…

А душа – раздета,
словно у поэта,
эх, сказать бы метко,
но на мат – запрет…
Нет во мне эстета,
гаснет вновь комета,
стих – как этикетка,
а в серёдке – бред…

Я люблю её – до боли,
до томлений в нижней чакре,
без неё я, как в неволе,
все надежды вмиг иссякли…
К ней влечёт меня – без меры,
вновь флюиды рвут на части,
а соблазны – изуверы,
в плен берут под маской страсти…
Я забыл с ней вкус свободы,
Ад и Рай в её горниле,
нежат негой эпизоды,
нет важней их в целом мире!
С ней я мягок, добр и честен,
хоть в душе подобен зверю,
хищный нрав тут неуместен,
ей, в обмане даже верю.
В жестах – Ангел, стан – воздушный,
но с ухмылочкой лукавой…
Я у ног её – радушный,
пьян от сладостной отравы.
Вновь хочу её до крика,
нежность в ней и сталь тирана,
ведь она моя улика,
компромат и... в сердце рана…

Рождались строки, как в угаре,
рифмуя мысли и мечты,
а дождь чертил на тротуаре
узоры мокрой чистоты…
Проезд закрыт – гласил тревожно,
промокший в хлам дорожный знак!
Но запретить слог, невозможно,
ритм удержать нельзя никак…
А строфы беглого катрена
взрывались громко вновь и вновь…
В объятьях творческого плена
строчи в блокнот, не пустословь…
Они стекут как струи влаги
по запотевшему стеклу,
в тех строчках след былой отваги,
азарт, соблазн начать игру…
Любви померкли акварели,
но есть желание опять,
услышать звучные капели,
в стихах, часов свернув ход вспять…
Рождались строки робко в душах
и растворялись, как мираж.
Мелькали тенью в грязных лужах,
как бренной жизни нашей – блажь…