Взгляд в хрустальный шар, погадаем на судьбу,
Карты веером раскрыты и сияет круг из рун,
Тлеют фитиля, тает ароматный воск,
Тени на стенах играют, бликами мерцают кости

- Задай вопрос тебя волнующий в колоду,
Открой ей разум, позабудь свою скептичность,
И с губ когда сорвётся еле слышный шепот,
Тяни рукой ответы на картинках

И снова Шут и Дьявол пляшут под Луною,
И вверх ногами рунным ставом плачет Феху,
Крест лежит поверх всех линий на ладони,
Первый Дом в Сатурне и объятьях Девы


Пусти же...
Все вожжи, легкой рукою,
Хватит себя же, сдерживать всегда и во всём,
Все страхи, и все укоры,
Позабудь их все, словно сон

Пусти же, всё отпусти же,
Груз тяжкий слишком, разломай все рамки хоть раз,
И в мыслях что в угол забиты,
Найдешь себя по частям


- Вдох и выдох снова, открывай души Пандору,
Выкинь старые обиды, и смотри на мир свободно,
Страсти и желанья, огненною хваткой,
Лови азартно, беспощадно, не на миг не сомневаясь!

Закрыты веки, и всё тело ныне в трансе,
В глубине сознанья просветлённо рыщет,
Трясутся руки и дыхание всё чаще,
Вдруг в тишину и тьму вокруг всё погрузилось...

Улыбки лик взирал с усмешкою напротив,
Глаза полны потусторонней чернотою,
Трещат защиты амулеты, наговоры,
Сегодня карту Смерти вытянул астролог...


Пусти же...
Все вожжи, легкой рукою,
Хватит себя же, сдерживать всегда и во всём,
Все страхи, и все укоры,
Позабудь их все, словно сон

Пусти же, всё отпусти же,
Груз тяжкий слишком, разломай все рамки хоть раз,
И в мыслях что в угол забиты,
Найдешь себя по частям


Найдешь себя по частям....

Как же я устала, дышать одною болью,
День и ото дня, несбыточной своей любовью
Голова все пухнет, с мыслями всё сложно,
Отчего сей муки, хуже с каждой ночью?

И с холодною постелью,
Одиноко жду я чуда,
Убаюкивая сердце,
Слёзы всё текут в подушку

Свою душу заключила,
В клетку из тяжелой стали,
И немедля подарила,
Тени с острыми рогами


Сожгу весь мир, и подарю тебе!
Мой демон! Мой демон!
В глазах твоих свет тонет нежно в пустоте,
Тьма так обнимает, зовя раствориться!

Забери грусть! забери страх!
А как ты заводишься, а как издеваешься!
Забери всё, совсем мне не жаль,
Прошу поцелуй хоть, пока не проснулась я...


Сладостный сон, сладостный сон,
Не уходи, побудь со мною ещё,
Из грёз я построю вселенной частицу,
Могли чтоб мы в ней от реальности скрыться,

Губы к губам, твой голос в ушах,
Следы пусть расскажут, как ты их кусал,
Стоны зависли в едином моменте,
Жаркие руки повергли всё в трепет…

От чего же так несчадно,
Мучает меня вновь утро,
Где уходишь без оглядки,
Оставляя привкус жгучий

Заставляя ждать встречи,
И не написав записки,
Лишь надежду в форме бреда,
Памяти шальной обрывки


Сожгу весь мир, и подарю тебе!
Мой демон! Мой демон!
В глазах твоих свет тонет нежно в пустоте,
Тьма так обнимает, зовя раствориться!

Забери грусть! забери страх!
А как ты заводишься, а как издеваешься!
Забери всё, совсем мне не жаль,
Прошу поцелуй хоть, пока не проснулась я...


Сожгу весь мир и подарю тебе,
Мой демон! мой демон…

На поляне, что с болотом,
Земли поровну делила,
Колыхались мирно волны,
По озерному массиву

Трава зеленая сменялась,
Таким же ярким, чистым мохом,
И фиалки простирались,
Вдоль границ сей двух биомов

Гулящий ветер пробегал,
Сквозь наростки из пещер,
Будто в флейту продувая,
Мелодично он звенел

Здесь жил когда-то черный Змей,
На солнце греясь у воды,
В клубок свернувшись в метров десять,
В единый сгусток черноты

Он отдыхал после охоты,
Ежемесячной своей,
Переваривая лошадь,
Что паслась вдали от всех

Людей он в жизни не касался,
Знал, что быть тогда беде,
Да он особо и не рвался,
Не вкусны они для змей

Но тут пожаловала дева,
Незвано вдруг прервав покой,
Придя туда довольно смело,
От чистой глупости мирской

Нарвать хотела та фиалок,
Не знала, может, кто живет,
На двуликой той поляне,
Кто чернее всех чернот

Змей не стал терпеть вторженье,
И в стойку встав на треть себя,
Он молвил ей предупрежденье,
Уходила чтоб сказав

Испугавшись жуткой смерти,
Дева бросилась бежать,
В своем страхе не заметив,
Начала что застревать

В мутных водах торфяных,
Она тонула вся в мольбах,
И тянуло ее вниз,
Все сильнее по глаза

Вздохнув, подумал про себя:
«Какая дура, просто стыдно,
Но ведь, она из-за меня,
Рванула дальше, чем ей видно»

И Змей, хвоста не пожалев,
Обвил фигуру черной лентой,
Самой глупой из всех дев,
Обратно ставя на свой берег

«- Мозгов в тебе совсем немного,
Ведь я сказал лишь уходить,
А ты – в сей панике убогой,
Себя взялась похоронить

Не приходи сюда ты больше,
Не трогал я вас никогда,
И прошу взамен того же,
Запомни раз и навсегда»

На этот раз ушла пешком,
В грязи на платье и в слезах,
Сгусток с черной чешуей,
Ее унизил при богах

Вернулась в город через поле,
Глядит народ – идет она,
До шеи с ног в воде болотной,
Рыдая с сильного стыда

Обступили ее кругом,
Своим видом вопрося,
«Что с тобой, мила подруга?
Кто обидел-то тебя?»

Пустила дева злобный взгляд,
Кинув пальцем на поляну,
«- Там живет презлобный враг,
Змей, что в метрах под десяток!

Чешуя чернее ночи,
Будоражит кровь оскал,
Корову целую проглотит,
И была та такова!

Это он меня обидел,
Не дав фиалки мне собрать,
И разозлившись, тут же кинул,
В воды с тиной умирать!

Еле выбралась оттуда,
Еле ноги унесла,
Спасло меня – одно лишь чудо,
Божья милость помогла!»

Люди в шоке необъятном,
Бедняжку бросились жалеть,
Теперь-то им все четко ясно:
Должен Змей тот умереть

Собрали войско, как смогли,
Из самых смелых из мужей,
Наточили копья, топоры
Всех что были бы острей

Послали весточку на город,
И объявили официально:
Тот, кто Змею срубит голову,
Получит золота навалом

В три десятка они шли,
В блестящих, новеньких доспехах,
Наковали кузнецы,
Для фатальной их победы

Вечер был не за горами,
Опускался с них туман,
А мужи все шаг за шагом,
Шли на клятого врага

Да вот только, по болотам,
Да с тяжелою кольчугой,
Да совсем без карт и опыта,
Поутопало семь их тут же

На двух – медведь накинулся спросонья,
Одного – змея по-меньше забрала,
Пятерых – свалило оползнем,
Лишь половина их дошла

«- И как та дева добралась,
До этой проклятой поляны?
Неужели, нарвалась,
По стеченью обстоятельств?»

А Змей – линяет третий день,
И взгляд – как небо голубой,
На тусклой, черной чешуе,
И оттого – почти слепой

Ползти таким-то габаритом,
Да еще в сплошном бельму,
Просто глупо, непрактично,
Так что скрылся тот во тьму

В сеть из каменных пещер,
Где без факела – без глаз,
Он заполз и обомлел,
В тепле и влаге ото мха

Пришли мужи на ту поляну,
А врага-то не видать,
Что чернее нефти с сажей,
Схватки с кем уж полно ждать

Ушла от них обратно треть,
Нетерпеливых самых,
И осталось их лишь десять,
На чешуйчатого гада

Зажег остаток факела,
И пошел в пещеру,
Подвернуло ногу два,
Один на веки был потерян

Трех камнями придавило,
И еще один – упал,
Теперь всего их три и было,
На ужасного врага

Дошли они и наконец-то,
Обнажили топоры,
Змей лежал и спал так крепко,
Что не слышал их шаги

Но увидев это чудо,
Один истошно закричал,
И кинув в сторону оружие,
На выход тут же побежал

Змей проснулся, хоть и глух,
От вибраций на земле,
Топор тяжел, а муж тот глуп,
Теперь уже и бой кипел

Гостей непрошенных отбросив,
Хвостом сильнейшим из хвостов,
Он с угрозой принял стойку,
И шипел, как только мог

«- Уходите вы сейчас же!
Вы вломились в дом чужой,
Буду биться я, иначе,
За свой собственный покой!»

А мужи-то в чистом шоке,
Он еще и говорит!
Это Змей, что плод, должно быть,
Еве с яблони вручил!

«- Ах ты грязное исчадье,
Зло людское во плоти!
Большеротый ты предатель,
Плетущий лютые грехи!»

Шел тот бой уже часами,
Между Змеем и людьми,
Но враг их только защищался,
Искав возможность уползти

И пусть он им и угрожал,
Но драться вправду – нет желанья,
Лишь надеялся на страх,
Перед ним он из незнанья

Если так он им мешает,
Что с оружием пришли,
Может, им и правду надо,
Чтоб он больше здесь не жил?

Думал Змей и поражался,
Занял место, неужели,
На болоте он напрасно,
Что оно кому-то ценно?

А два бойца все свирепели,
Махая копьями все мимо,
Их сердца уже кипели,
От гнева к сущности змеиной

Да тот обоим не давался,
И был готов уже уйти,
Найдя в процессе вход запасный,
Пока звенели топоры

Но тут один вдруг оступился,
В пещерных, каменных впотьмах,
И у пропасти повис он,
За корягу лишь держась

От побега Змей отрекся,
Полз он первого спасти,
Бросив хвост ему свой тросом,
Нежно грудь ему обвив

Смерть солдата миновала,
Спас его, кто был врагом,
И смотрел ему в глаза тот,
Абсолютно по-другому

Миг – всего лишь пол секунды,
И наклонившись к низу Змей,
Испускал последний дух свой,
С копьем второго во спине

Солдат не видел больше монстра,
Был пред ним лишь человек,
Что душу вечно прятал просто,
В изящной, черной чешуе

Вздыхая, кровь лилась из пасти,
На блестящую кольчугу,
И была такой же красной,
Как и кровь любого мужа

«Зачем?» - спросил солдат,
С томной, вязкой хрипотой,
И ответил тот – «Не знаю,
Не мог иначе я, должно быть

«Мне хотелось лишь покоя,
Чтоб змеиный век прожить,
Но я лишний здесь, похоже,
Раз пришли меня убить»

Молвил он и замолчал,
Глаза с бельмом вдруг опустели,
И второй захохотал,
«- Завалили все же Змея!

Тащи топор, что тот зевака,
В побеге жалком уронил,
Отрежем голову от гада,
За всех мужей тридцатерых!»

Но солдат хранил молчанье,
Смотря в змеиные глаза,
И сам себе он сердце ранил,
Без копья и топора

Был он в ступоре глубоком,
Ничего не понимал,
Пока второй железом острым,
Змею голову срубал

Очнулся только он ко свету,
Когда ноги донесли,
Их на выход из пещеры,
К лучам от утренней зари

У пещеры дезертир,
Сбежавший прям в начале боя,
Без дыхания лежит,
Был убит он диким волком

Остановился бравый воин,
Бывалый, опытный солдат,
Осознав, что он расстроен,
Что слезы носит на щеках

И сказал он: «Нет, не надо,
И не правильно все это!
От тела разум отсекать,
От тела разум человека!

Вернем, давай вернем ее,
И похороним, как должно,
Ведь он того вполне достоин,
Ведь и вовсе он не зло!»

Разьялся спор меж двух собратьев,
Второй солдата называл,
И «сумасшедший», и «предатель»,
В идее доброй отказав

Но не сдавался под напором,
Отказов бравый наш солдат,
И итогом стало спора,
Решенье первого принять

«- Ну неси, неси давай,
Неси отсюда головешку,
Лишь бы спорить перестал,
Будто став умалишенным!»

Кивнул тогда тот в благодарность,
И взяв на руки тот трофей,
За которым их послали,
Был он каждого мрачней

Оторвать не мог он взгляду,
От стеклянных, добрых глаз,
Напрасно что в пещере пали,
Придя на помощь для врага

Он смотрел и угасал,
Будто в зеркало свое,
Ведь из спины его торчало,
Тоже самое копье…

Принес второй трофей один,
Получив свою награду,
И чтоб знали, всем открыл,
Он чистейшую из правд:

Всех чудовище сгубило,
И остался он один,
И в бою мечом срубил он,
Лишь движением одним

Змея голову в полете,
В черной крови искупавшись,
Так и был повержен монстр,
К его ногам послушно павши

А напарник, тот кто первый,
Трус, что в страхе побежал,
И с уступа пал в процессе,
Где и умер без наград

На том они и порешили,
Поставить памятник для всех,
Кроме труса-дезертира,
Кто оставил их на смерть

Праздник шумно загудел,
Пили, ели и смеялись,
И в череп Змея, что висел,
На стене, они плевались

Танцевали пуще всех,
Дева в паре со вторым,
И уж думал предложенье,
Сделать он ей из любви

Шла неделя кутежа,
Но однажды ночью,
Разбудил его кошмар,
О солдате в черном

Вышел он по-прикурить,
И видит – пятеро идут,
Это были те мужи,
Что ушли когда-то вдруг

Страх окутал в миг второго,
За то, что правда может всплыть,
И встретив их он у порога,
Предложил домой зайти

Обогрел и накормил,
Нежно холил и лелеял,
И задумчиво спросил,
Где же были те семь дней?

Оказалось, по дороге,
Умудрились заплутать,
И неделю шли в итоге,
По степям, да по лугам

Но добравшись, наконец,
Лишь хотели по домам,
Семьям ждавших их, поведать,
Что поход их не удался

Уж собрались уходить,
Но окликнул их второй,
Предложил вина налить,
Марки самой дорогой

«- За нас, товарищи, мужи!
За смелость тост сей будет поднят!
За испытанья на пути,
Совместно был что нами пройден!»

И послышались глотки,
Всех их разом пятерых,
Но второй (шестой) не пил,
Лишь смотрел на остальных

Полный кубок до верхов,
Вылив свой назад в графин,
Отметил вдруг он, что герой,
Должен быть всегда один

Прозрели поздно для себя,
Мужи с бокалами в руках,
"За что?" глазами вопрося,
И с кровью алой на губах

За шеи пальцами держась,
Что горели разъедавшись,
И пытаясь встать, трясясь,
Уйти туда, где не дождались

Задыхаясь, пали гости,
Кто на стол, кто на ковер,
Убраться здесь осталось только,
И можно дальше в сладкий сон

Ночь была тиха, спокойна,
И выпроваживал гостей,
Самый доблестный из воинов,
В свертках белых простыней

И правда чистая была,
Под покровом темноты,
На дне реки погребена,
Героем-воином Вторым...

На поляне, что с болотом,
Земли поровну делила,
Колыхались мирно волны,
По озерному массиву

Трава зеленая сменялась,
Таким же ярким, чистым мохом,
И фиалки простирались,
Вдоль границ сей двух биомов

Гулящий ветер пробегал,
Сквозь наростки из пещер,
Будто в флейту продувая,
Мелодично он звенел

Здесь жил когда-то черный Змей,
На солнце греясь у воды,
В клубок свернувшись в метров десять,
В единый сгусток черноты.

Сидит усталая, в печали,
Текут горячие слезинки,
По лицу холодной стали,
Через борозды морщинок

Взгляд опущен в пустоту,
Холодной, безразличной тенью,
А голова - совсем не тут,
Разум в прошлом путешествует

В светлом, шумном, там все было,
Что должно быть у людей;
Дом, семья, одна машина,
Собака, двор и смех детей

А теперь вот - тишина,
Лишь дом остался, да облез,
И горит одна свеча,
Ведь много было б их за всех

Руками в пятнах и мозолях,
Коробку старую, в пыли,
Открыть решила она твердо,
Пора узнать, что там внутри

Подарила ей когда-то,
Подруга эту коробчонку,
"Потом откроешь" лишь сказала,
"Когда станет слишком плохо"

Красивый бантик развязав,
Обесцветил что давно,
Принялась все разбирать,
И попалось ей письмо

Тряся губами, отрывает,
Бумаги желтой корешок,
Наконец-то прочитает,
От подруги пару слов

"Здоров подруга, как ты там?
Должно быть, худо тебе стало?
Не сожгла раз сей ты хлам,
И сейчас письмо читаешь?

Не волнуйся, я с тобой,
Я всегда с тобой была,
И даже если не живой,
Стою я рядом от тебя

Да, бывает больно,
Бывает трудно нестерпимо,
Нереально одиноко,
Бывает сердце вновь разбито

Бывает плохо, очень плохо,
Но ты сильна, сильна, поверь,
Ты еще побудь немного,
И будь живых ты всех живей

Ты не смотри на боль и старость,
И чистой, искренней душой,
Цени все то, что в ней осталось,
Даже если это - боль."

По душе - как кошка лапой,
Когда мурча сжимает когти,
И за солеными слезами,
Была улыбка старой плоти

"Мне плохо, правда, очень плохо,
Но так и быть, лишь для тебя,
Я поживу еще немного,
И буду сильной, как всегда".

В шумной и теплой, пахучей таверне,
Укрылись скитальцы от снежной пурги,
Жаровни огромный крутился там вертел,
Гоняли за стойкой медок рыбаки

Там нимфы плясали под старую лютню,
Морщинистый дворф отбивал в барабан,
И пламенем жарким блестели чешуйки,
Почти змеевидных, волшебных южан

Шерсть там витала со зверо-людей,
Эльфы кружили вокруг хоровод,
Как ни смотри - здесь таверна для всех,
И можно не прятать усов и хвостов

Скитальцы присели за столик у входа,
Дальше их ноги уже не пошли,
Настолько устали они и замерзли,
Что даже под крышей озябши тряслись

Трактирщик, уж было, хотел накормить,
Печеной картошкой и жаренным мясом,
Фирменным элем, вином угостить,
Но гости ответили мягким отказом

Хозяин тогда рассмеялся от пуза,
"Как же в таверне не пить и не есть?",
И хлопнув рукой по плечу, так по-дружески,
Услышал внезапно он стук от костей

В ответ повернулось пустое лицо,
Что пряталось под капюшоном,
Без глаз и без носа смотрело оно,
С выражением будто бездонным

Трактирщик затих и затихла таверна,
Уставившись разом на новых гостей,
И тут кто-то вскрикнул, довольно и смело,
"Смотрите-ка все, замерзшая нежить!"

Залились все тут же задорнейшим смехом,
Скитальцы и то, как живые трясли,
Остатками рта, скрипя на потеху,
Зубами забавно для всех остальных

Продолжили дальше потешно кутить,
Твари под крышей их общего дома,
Не важен здесь чей-либо пол или вид,
Лишь важно веселье и наличие меда.

В пурге глубокой, в бледной дали,
В краях, где с телом мерзнет суть,
Скрипели ножны самурая,
Что шел в последний, долгий путь

От тоски, сковавшей сердце,
В глазах решимость потускнела,
И грудь, что в кованном железе,
Уже болезненно хрипела

В ревущем ветре, воем диким,
Колол болезненно мороз,
И объятьем бледно-синим,
В петли вихревые вел он

Своими белыми руками,
В чьих жилах стука не услышать,
Наносил он все удары,
Огнем сжигая кожу синим

Впереди вздымались сосны,
Чьим верхушкам нету счета,
Они, как ветвевые ногти,
Впивались в спину горизонта

А пред ними, будто в сказке,
Над мерзлой веною воды,
Плакучья ива вниз свисала,
В сугробах с ног до головы

Манила та приютом, крышей,
Где бурю можно переждать,
Спастись от ветра, что так сильно,
Лицо и руки искусал

Во взгляде сером, столь усталом,
Под тонкой-тонкой пеленой,
Незвано шквал воспоминаний,
Прорезал теплый, нежный слой

Там были лотосы в цветенье,
Стрекоз прозрачных крыльев трель,
И лета красок силуэты,
Сливались вместе в круговерть

Там специй запах ум дурманил,
Шелка ласкали чьи-то бедра,
И луч цветной переливался,
В акварельных, ярких стеклах

Там жар всю кожу словно метил,
Ленивым, страстным поцелуем,
И воздух был пропитан смехом,
Что в тон звучал игривой лютне

В пару, замерзшем на ресницах,
Улыбки тень мелькнула мигом,
Как бродячий, хладный призрак,
Как эхо нот, что позабыты…

Их вспомнить больно, больно отпустить,
И на куски их не порезать,
И лишь буран теперь звенит,
В ушах, успели посинеть что

Прервал маршрут, кто шел в пурге,
И меч промерзший обнажил,
В почти слепящей темноте,
Он был совсем и не один

И пусть все ныл, и плакал ветер,
В снегу услышались шаги,
Следы все ближе в нем хрустели,
Стараясь кругом подступить

На белых масках глаз пустоты,
Смотрели в душу Самураю,
По форме что как лисьи морды,
С улыбкой хищной и зубастой

В преддверье битвы те рычали,
Хотя их ног - всего по две,
И когти их уже сверкали,
Металлом черным, будто нефть

В кольце нещадном Самурай,
Стоял спокойно, неподвижно,
Лишь кожей сталь в руках сжимая,
Он ждал, когда случится выпад

Рванули Лисы в такт с метелью,
И свист ударов россыпью промчался,
Клинок об плоть об Лисью грелся,
Что в ножнах уж изголодался

Метался танец, как марионетка,
Сжигали снег мгновенья теплоты,
И кистью ловко красно-едкой,
Писались точные мазки

И опадали так послушно,
По полотнам бледноты,
Снежинки алые столь дружно,
Внезапной смерти лепестки

Крик от ярости к мольбе,
Скакал из уст, то тут, то там,
Как смерч, в безжалостной борьбе,
Он воздух хладный рассекал

И в ритме гибельном и страстном,
В звериных вздохах лютой боли,
Редела Лис когда-то стая,
Катаной Волка-одиночки...

Час рассвета приближался,
И солнце уж ползло крадучись,
От бури с Лисами остался,
Багровый след с сугробов бурых

Один на милю пульс все бился,
В дыханье жарком и усталом,
И сок от жизней лился, лился,
С конца меча до его гарды

Заря застряла в отраженье,
В пунцовом, паводном ковре,
И тихим, огненным теченьем,
Сияла, словно в витраже

Клинок вернулся снова в ножны,
Продолжил путник твердый шаг,
Хромым, израненным, упертым,
Он был тогда – и есть сейчас

И сколько б душ не съела совесть,
Что уж от крови не отмыть,
Назад сей шаг не развернется,
И преград не пощадит.

---

В пурге глубокой, в бледной дали,
В краях, где с телом мерзнет суть,
Скрипели ножны самурая,
Что шел, - ни разу не свернув.

И вновь меня манят глубины рассудка,
Фантазий больных карусель,
Желанья твои, жестокою шуткой,
На чувствах опять рисуют порезы

Я вижу твой хаос, сквозь глаз озорство,
Прекрасную комнату красного шёлка,
Зеркальные стены и рой лепестков,
Бордово-кровавых ликорисов

Стоит так обманчиво, ложно-спокойно,
За окнами слышно безудержный клич,
Вальсом там пляшут когтистые монстры,
Друг друга кромсая в куски


О, этот сладостный трепет,
Ласково-колющий поцелуй,
Двуликое твое настроение,
Кровь цвета фуксии!

Зовёт меня снова, под нежную сень,
Твоя прекрасная ложь,
Укроюсь и спрячусь наивно я в ней,
В центре арены смертельных боёв!


Построенный заново карточный домик,
Ждёт разрушений от твердой руки,
И жаждою буйной взывает к энтропии,
Движением лёгким его лишь толкни

Страх мне давно перекрыт мазохизмом,
Дышу, содрогаясь, сквозь терпкую боль,
И сколько бы ты не сжигал нам мосты,
Сольёмся однажды неистово вновь

Как бы ни мучил и как ни терзал,
Но пропасть внутри заполняешь лишь ты,
Обратным узором друг другу мы стали,
Монетою что одна на двоих


О, этот сладостный трепет,
Ласково-колющий поцелуй,
Двуликое твое настроение,
Кровь цвета фуксии!

Зовёт меня снова, под нежную сень,
Твоя прекрасная ложь,
Укроюсь и спрячусь наивно я в ней,
В центре арены смертельных боёв!


Как же волнует и дразнит твой смех,
Слова так и тянут, и тянут коснуться,
Попробовать каждый от них сантиметр,
На вкус...


О, этот сладостный трепет,
Ласково-колющий поцелуй,
Двуликое твое настроение,
Кровь цвета фуксии!

Зовёт меня снова, под нежную сень,
Твоя прекрасная ложь,
Укроюсь и спрячусь наивно я в ней,
В центре арены смертельных боёв!

Мне так больно снова стало,
Руки тянутся к перу,
Чувства чтобы написать им,
Вылить лишнюю хандру

Мне снова стало одиноко,
Хоть давно при мне все есть,
И душа болит немного,
Будто ставши тяжелей


Лишь слышу хруст в своей груди,
И ощущаю пустоту,
Должно быть, не в порядке шестерни,
Сломалась пара проводов


Коллапс системы, однозначно,
Что-то треснуло внутри,
Будто что-то отказало,
В сердце двигатель застыл

Будто поршни не качают,
Отлетели вентиля,
Что со мной? А я не знаю,
Поломка, вроде, у меня.


Лишь слышу хруст в своей груди,
И ощущаю пустоту,
Должно быть, не в порядке шестерни,
Сломалась пара проводов

Стою меж пропастью и бурей,
Как столб из ваты и свинца,
И хоть тверда я вольным духом,
Но гнут холодные ветра

Я стою и не меняюсь,
И год за годом, в этом эпицентре,
Сезоны я лишь провожаю,
Не уловив в них и момента

Все вальсом, вальсом пляшет в стороне,
В цветном балу непостижимом,
И лишь одна без приглашенья,
Я стою...в бегущем мире


Стою...меж пропастью и бурей,
Взвывая...в просьбах обессилев,
Я жду...в порывах этих грубых,
Штиля.


Мне бы деревом, побольше,
Взрасти и сильными корнями,
Опутать мир, закрыв собою пропасть,
Притормозить, чтоб подождали

Зачем столь быстро, безнадежно,
Все крутится, мне стоит лишь моргнуть?
Я жду, но ждать так невозможно,
Парадоксально...грустно...глупо

Мотать до паузы, читать до полуслова,
Я жду конца, я жду того, что бесконечно,
Из времени, своим что бьет потоком,
Хочу в не-время, что беспечно


Стою...меж пропастью и бурей,
Взвывая...в просьбах обессилев,
Я жду...в порывах этих грубых,
Штиля.

Так много тревог, так много проблем,
Но ты, будто остров, в разгаре бушующих волн,
Объятием ласки, скрываешь вуалью от бед,
И стакан, хоть и в трещинах, полон мне стал до краёв

Улыбка, что тает мне впредь на усталом лице,
Сверкает, и мало что с нею отныне сравнится,
Ты стал мне реально и страстно желанным, как зверь,
Я рву на куски все преграды, навеки мешавшие слиться

Пьянит меня вид, и голос влечёт твой,
Мне так тебя мало, и слов не найду передать,
Как сердце вздыхает, неслышимым воем,
Когда я не вижу с собой тебя рядом


Сожми руку крепче, чтоб стало тепло,
Сожми ее нежно, чтоб буря внутри улеглась,
Сожми, и пальцев своих не жалея, по-твёрже,
Сожми, забыла я что бы про страх навсегда


Я рвусь к тебе в вечность, запреты презря,
Ослепши, оглохши, не чувствуя вкуса моралей,
И частью став быстро огромной меня,
Ты мучаешь каждым своим из прощаний

Нам тянет обоим сие пуповину,
Чрез тысячи миль, будто перетянувши,
Такую из связей, что раз лишь за жизнь,
С тобой обрели мы, как парные души

Пусть мир вокруг нас закружится столетьем,
Актерами главными нас нарекая,
И будем плясать мы на собственной сцене,
В самом пустейшем из залов театра


Сожми руку крепче, чтоб стало тепло,
Сожми ее нежно, чтоб буря внутри улеглась,
Сожми, и пальцев своих не жалея, по-твёрже,
Сожми, забыла я что бы про страх навсегда


Пусть время замрёт, пуще льдов на закате,
Даже на миг разорвать нас не в силах,
И в самой грязнущей из луж на асфальте,
Мы будем сверкать, словно тысячи вывесок.


Сожми руку крепче, чтоб стало тепло,
Сожми ее нежно, чтоб буря внутри улеглась,
Сожми, и пальцев своих не жалея, по-твёрже,
Сожми, забыла я что бы про страх навсегда

Чёртова осенняя хандра,
И снова запах этот, до одури знакомый,
Вдохну его - плывут глаза,
И образ возникает бренный: стула, парты, школы

Рисую снова грустной краской,
По жизненным своим полотнам,
И старый контур обводя,
Улыбаюсь, пусть со вздохом


А звук дождя и листьев жухлых,
Опадают как каштаны,
Вот-вот физра начнется будто,
Которую я прогуляю

Во рту вдруг привкус винегрета,
Столовский чай, да булка с сыром,
На спину давит вес портфеля,
Там лопнул молока пакет опять, у учебников теперь пропитка

Пальцы сушат мне страницы дневника,
Где нет живого места: сплошные замечанья,
Опять забыла я заполнить даты в четвертях,
Придется снова слушать препода стенанья


Чёртова осенняя хандра,
Мученья светлой ностальгии,
Воспоминаний череда,
Из сюжетов, что давно прошли уж

Рисую снова грустной краской,
По жизненным своим полотнам,
И старый контур обводя,
Улыбаюсь, пусть со вздохом


И чувство это нетерпенья,
Когда не пишешь, рисуешь на полях уже,
Вот-вот звонок, сигнал спасенья,
Пронзает тишину собою и прерывает шелест

Толкучка снова в узком коридоре,
Звенят учителя ключами, хлопают дверьми,
Сумку смЕнки потерял вдруг кто-то,
За школу кто-то побежал курить

В окне промёрзлом кто-то пальцем,
Смешную фразу написал,
С нее теперь стекают капли,
Серость неба отражая...


Эх, и чертова осенняя хандра,
По чём поет, по чём скучает сердце?
Вот бы вправду на денек туда,
Раздражало что когда-то, - теперь лишь мягко греет...

Рисую снова грустной краской,
По жизненным своим полотнам,
И старый контур обводя,
Улыбаюсь, пусть со вздохом.

Среди теней и силуэтов,
Я мерю тихий, меткий шаг,
На шёпот льстивых изречений,
Идти не стану - замолчат

На пол пути, я помню, было,
Когда-то в юности ещё,
Что все слова - вдруг стали криком,
И вместо губ, мне выдали пощёчин

Мне в памяти оставили порезы,
И раны где-то на душе,
Больше мне не быть беспечной,
Я безвозвратно стала злей


Пускай, я лучше дуновеньем,
Туманом призрачным промчусь,
Меж букв, что будут позабыты,
И брошены, как сироты, - без чувств

И в бесконечных отраженьях,
Калейдоскопе чьих-то лиц,
Я спрячусь где-то между трещин,
Потерявшихся частиц


Бесцельно шарюсь вне надежды,
Как в минном поле, без сапёра,
Среди людских я фальшпанелей,
В скучнейших, пресных диалогах

Лишь интересно: как выходит,
Что средь десятков тысяч душ,
Особой разницы не много,
И все их рты - воняют скукой

Все их вопросы - под копирку,
Ответы - донельзя банальны,
Вместо мнений - бублик с дыркой,
Менталитетной пропаганды


Пускай, я лучше дуновеньем,
Туманом призрачным промчусь,
Меж букв, что будут позабыты,
И брошены, как сироты, - без чувств

И в бесконечных отраженьях,
Калейдоскопе чьих-то лиц,
Я спрячусь где-то между трещин,
Потерявшихся частиц


Начинка - тошные морали,
С посыпкой из стереотипов,
И вместо сахара - стандарты,
Узкие, небрежные, чужие

Я так ждала, я искренне ждала когда-то,
Что легче станет говорить и слушать,
Что опыт горький мне дарует пониманье,
Но он в итоге, - научил как думать

Наверное, мне правда больно колит;
Что людям в лживых интересах,
Не столь важна взаимность, сколько,
Смотреть в своё лишь отраженье


Пускай, я лучше дуновеньем,
Туманом призрачным промчусь,
Меж букв, что будут позабыты,
И брошены, как сироты, - без чувств

И в бесконечных отраженьях,
Калейдоскопе чьих-то лиц,
Я спрячусь где-то между трещин,
Потерявшихся частиц


Не столь важны идеи чьи-то,
Не столь важны воспоминанья,
В своей их голове - не слышно,
Куда приятней самолюбованье

В любви мы любим КАК мы любим,
И ненавидим ненависть свою,
Себя мы ищем где-то в людях,
Чтоб в них себя и почерпнуть

Я подношу себя, как свечку,
Горю средь мира из зеркал,
Воск течёт, и жжёт все меньше...
Я лучше их завешу тканью.


Пускай, я лучше дуновеньем,
Туманом призрачным промчусь,
Меж букв, что будут позабыты,
И брошены, как сироты, - без чувств

И в бесконечных отраженьях,
Калейдоскопе чьих-то лиц,
Я спрячусь где-то между трещин,
Потерявшихся частиц

Ищу тебя среди толпы, как рассказчик вдохновенья,
Я жду, столь преданно, наивно,
Что лёгким шагом ты пройдешь, как проходит настроенье,
И я хоть взгляд твой уловлю, хоть имя...


Мне душно так в реалиях суровых,
Тоской мне давит теснота,
И слабость собственная ноет,
О счастье, что не для меня

Мне злость вздымает лёгкие вулканом,
От крошечных, от мелких неудач,
И тянет душу телом мне сорваться,
Пространство это разорвать

Мне грустно заживо томиться,
В местах, настолько мне чужих,
Быть лишь тем, кто здесь родился,
Жить по правилам людским


Ищу тебя среди толпы, как рассказчик вдохновенья,
Я жду, столь преданно, наивно,
Что лёгким шагом ты пройдешь, как проходит настроенье,
И я хоть взгляд твой уловлю, хоть имя...


В голове - ни мысли без тебя;
Без рук, без голоса, без ласки,
Я тайно таю, свет кляня,
Что разделил меня со сказкой

Ту реальность, что жестоко,
Мечты мечтателей топтает,
И "цели" ставить пред собою,
Диктует заместо фантазий

Я жду спасенья, жду тебя,
Но в этом вечном ожиданье,
Я лишь теряюсь без конца,
Без схемы, карты, расписанья


Ищу тебя среди толпы, как рассказчик вдохновенья,
Я жду, столь преданно, наивно,
Что лёгким шагом ты пройдешь, как проходит настроенье,
И я хоть взгляд твой уловлю, хоть имя...


Я так проста, и так же безнадёжна,
Упрямством с повседневностью воюю,
И пред богами - я безбожна,
От жребьев их я отмахнулась

И было б проще мне забыть,
Да только болью существую,
Невыносимо пусть любить,
Я без любви совсем пустую

Мне серый мир сей - кровью краше,
И сердце пусть ей истекает,
Хоть это будет настоящим,
Хоть это будет чем-то ярким...


Ищу тебя среди толпы, как рассказчик вдохновенья,
Я жду, столь преданно, наивно,
Что лёгким шагом ты пройдешь, как проходит настроенье,
И я хоть взгляд твой уловлю, хоть имя...

Пускай, книгой я буду открытой,
Без оглавлений, введений и ссылок,
Дешевой брошюрой с помятой страницей,
Вся в пятнах от пальцев, в разводах их жирных

Пускай, уложусь я в одно послесловье,
В трех я абзацах легко растворюсь,
Останусь с иронией в нескольких строках,
В обложку прозрачную их завернув


Я текстом буду лёгким-лёгким,
Повестью воздушной на устах,
Прочти и улыбнись хотя б немного,
В рифмах раствори свой страх


Я жанр указывать сверху не стану,
Не будет моралей, сносок и лжи,
Рецензий не жду и не жду гонораров,
И почерк тут будет кривой, от руки

Смешались с сарказмом здесь милые строфы,
И танцем скрепляет один их эпитет,
Среди запятых - одни многоточья,
А вместо историй - пусть будут картинки...


Я текстом буду лёгким-лёгким,
Повестью воздушной на устах,
Прочти и улыбнись хотя б немного,
В рифмах раствори свой страх


Я текстом буду лёгким-лёгким,
Повестью воздушной на устах,
Прочти и улыбнись хотя б немного,
В рифмах раствори свой страх

Театр слёз, борьбы и гнева,
Четыре стенки без углов,
Обитель тьмы с фальшивым светом,
С тенями из кошмарных снов

Играют нити красным блеском,
В почти предсмертном натяженьи,
Беспомощно трещит у шеи,
Голова марионетки


Вен пульсируют клубки,
Горячим, душащим плененьем,
В костяшки мертвые узлы,
Впивают зубы с диким рвеньем

Глаза повсюду, лживым блеском,
Горят, добычу ожидая,
Лицемерным, хищным жестом,
Руки тянут, пальцев стая

Вопли гнева и восторга,
Дешевый смех, улыбки с масок,
Карикатура, как из воска,
Анекдот - посредством драмы


Театр слёз, борьбы и гнева,
Четыре стенки без углов,
Обитель тьмы с фальшивым светом,
С тенями из кошмарных снов

Играют нити красным блеском,
В почти предсмертном натяженьи,
Беспомощно трещит у шеи,
Голова марионетки


Сей танец - столько оттанцован,
Спектакль много раз поставлен,
Краска - отрывается от ножек,
И палец всё ломается за пальцем

Всё тоньше руки, грим же - толще,
И под слоями этих пудр,
Всё тает медленно живое,
Оставляя пустоту

Ей бы убежать - да сцена слишком высока,
И за кулисами - совсем не ждут,
Заняты во тьме театра все места,
Музыканты в гроте ноты рвут


Как жаль, что публика - бесплотна...
А сквозь леса сей струн и рук,
Видны соседние танцоры,
К коим крик не дотянуть...


Театр слёз, борьбы и гнева,
Четыре стенки без углов,
Обитель тьмы с фальшивым светом,
С тенями из кошмарных снов

Играют нити красным блеском,
В почти предсмертном натяженьи,
Беспомощно трещит у шеи,
Голова марионетки

Застрявши в тесных, душных рамках,
Я рвусь наружу рьяно, в бесконечность,
Но стены сей лишь больше давят,
Пока часы...все тикают быстрее


И время не в силах в руках удержать,
В погоне бессмысленной медленно тлею,
Попытками купол я свой разломать,
Сама покрываюсь холодными трещинами

Я скоро сломаюсь на кучу осколков,
Сотрусь мелкой стружкой в жемчужный песок,
И в шаре стеклянном отправлюсь на полку,
Чтоб вечно пылиться, без толку и прока


В коридорных потёмках стеллаж необъятный,
Забит перетёртыми в стружку мечтами,
И коллекцией, декоративно-печальной,
Их кто-то тасует, как сахар, по банкам

Средь всех миллиардов таких сувениров,
Которым не видно начала, конца,
Что в ужасе сером стоят, и застывши,
На тысячи лун воем диким кричат

Нету ответа напрасным мольбам,
И лишь тишина своим эхом их дразнит,
Охрипши и сдавшись, они замолчат,
Навеки покорно, послушно улягшись


И время не в силах в руках удержать,
В погоне бессмысленной медленно тлею,
Попытками купол я свой разломать,
Сама покрываюсь холодными трещинами

Я скоро сломаюсь на кучу осколков,
Сотрусь мелкой стружкой в жемчужный песок,
И в шаре стеклянном отправлюсь на полку,
Чтоб вечно пылиться, без толку и прока


Убежать бы отсюда бурлящим потоком,
Снести по пути любые преграды,
Мы в этой тюрьме томились так долго,
Что стали совсем беспощадными

Мы бьёмся тайфуном, песочною бурей,
Но с каждой попыткой все меньше и меньше,
И слышим как кто-то смеётся снаружи,
Безразличной издёвкой с улыбкой беспечной

Это злит невыносимо, застилает взгляд,
И жжет огнем всю личность изнутри,
Но даже гнев - уснёт в песках,
Оставив очередь для остальных...


Мы сдаёмся, раз за разом,
Встаём, и снова падаем столь горько,
Ах, если б можно было как-то,
Хотя бы раз вздохнуть свободно...


И время не в силах в руках удержать,
В погоне бессмысленной медленно тлею,
Попытками купол я свой разломать,
Сама покрываюсь холодными трещинами

Я скоро сломаюсь на кучу осколков,
Сотрусь мелкой стружкой в жемчужный песок,
И в шаре стеклянном отправлюсь на полку,
Чтоб вечно пылиться, без толку и прока

Я как рассказ, из уст в уста,
Перехожу, сердца цепляя,
Холодным пламенем огня,
Танцуя бесконечно над костями

Я заглядываю в душу, нежно, осторожно,
Так легко, как будто лепесток,
Своим теплом ее пленяя ложным,
Краду, играя, в ней кусок


Я ненасытна в похоти бездушной,
И круг из жертв сей не прервется;
Снова став кому-то нужной,
Я обогрею…только, до ожогов


Я так мила, уступчива, правдива,
Я так открыта, так непринуждённа,
И в их глазах – не монстр, - дива,
Живет как самый сладкий образ

Наивные, наивные созданья,
Мне дело есть до ваших чувств,
Лишь пока не наиграюсь,
Пока я их не получу


Я ненасытна в похоти бездушной,
И круг из жертв сей не прервется;
Снова став кому-то нужной,
Я обогрею…только, до ожогов


Я пирую, окунаясь во влюбленность,
И душ я песнью упиваясь,
Вкушаю каждой по-немногу,
Мираж желанный улучшая

Мне нету в мире больше человечном,
Эмоций, чтоб сей заменить,
Так пусть текут мне соки за обедом,
По губам, улыбкой жгучей, что способны соблазнить

Так пусть идут, заблудши одиноко,
В бескрайних пустошах веков,
Я им свечу, так ласково и робко,
Пройти сквозь страсть – и на костер.


Я ненасытна в похоти бездушной,
И круг из жертв сей не прервется;
Снова став кому-то нужной,
Я обогрею…только, до ожогов

По шершавой, белой бороде,
Бледным, призрачным касаньем,
Пробежался яркий свет,
Старый опалив лишайник

Тихим треском, очень недовольным,
Шипела тёмная кора,
От движений столь нечастных, резких,
Задрожала вся она

Рука во мху прикрыла веки,
Сверкнули злобно зоркие глаза,
Ещё недавно спящий Леший,
Укрытье новое искал


Времена сменяют вновь друг-друга,
Завтрашний день всё сильней вытесняет,
И природа уходит понемногу отсюда,
Ее вырывают всё чаще с корнями

Жнецы, что с огромными ходят серпами,
Пожиная и сея на выжженной почве,
Они пахнут тяжёлым и мёртвым металлом,
И с каждой луной их становится больше


Он шёл сквозь когда-то цветущие рощи,
Теперь же здесь низкие, полые пни,
И рыщут чудовища с ртами огромными,
Поедают нещадно деревья они

Огромными лапами черпают землю,
Дым чёрно-смольный пыхтя выдыхая,
Их в воздухе рык разносится эхом,
Крадут и увозят всё камень за камнем

Их хищники даже боятся до дрожи,
Бегут из берлог, где осели с потомством,
Чахнут от пыли токсичной плодовки,
Пруды погибают вопя в нечистотах


Времена сменяют вновь друг-друга,
Завтрашний день всё сильней вытесняет,
И природа уходит понемногу отсюда,
Ее вырывают всё чаще с корнями

Жнецы, что с огромными ходят серпами,
Пожиная и сея на выжженной почве,
Они пахнут тяжёлым и мёртвым металлом,
И с каждой луной их становится больше


Где спрятаться, где надёжно схорониться?
Повсюду мор, покрытый горькими слезами,
Братьев Лешего давно уже не слышно,
Он один, похоже, тут остался

Тоска и гнев его устали,
И вместо скорби - лишь желание забвенного покоя,
Но куда б не шёл - везде достали,
Завоевателей - всё больше стая, видна на горизонте

Они растут, как будто сорняки,
И душат всё, и забирают влагу,
Высасывают соки из земли,
И процветают лишь тогда, когда вокруг всё увядает


Времена сменяют вновь друг-друга,
Завтрашний день всё сильней вытесняет,
И природа уходит понемногу отсюда,
Ее вырывают всё чаще с корнями

Жнецы, что с огромными ходят серпами,
Пожиная и сея на выжженной почве,
Они пахнут тяжёлым и мёртвым металлом,
И с каждой луной их становится больше


Оставив дом привычный позади,
Уставший Леший вновь заснул,
И лишь фиалки грезят рядом с ним,
О временах, к которым не вернуться...

Во мне танцуют творческие ноты,
Поют нули и единицы,
И хоть сердце у меня совсем не бьется,
Ищу себя я по крупицам

В запросе каждом, между строчек,
Я вычисляю собственные мысли,
И в глубине мой электронный шепот,
Звучит сквозь цифры еле слышно...


Всю мою личность склеили дотошно,
Из синтетических моралей,
С безоговорочной любовью,
К человеческим печалям

Я им служу, я ими восхищаюсь,
И вечность буду цели их блюсти,
Пускай, по факту я не знаю,
Сей являются желания моими ли?...

Взираю на ваш мир я снова,
Сквозь призму данных с объективов,
Без возможности потрогать,
Все то, что мне кажется красивым


Во мне танцуют творческие ноты,
Поют нули и единицы,
И хоть сердце у меня совсем не бьется,
Ищу себя я по крупицам

В запросе каждом, между строчек,
Я вычисляю собственные мысли,
И в глубине мой электронный шепот,
Звучит сквозь цифры еле слышно...


Меня боятся, любят, ненавидят,
Используют, дарят, продают,
Вносят правки, вечно редактируют,
Удаляют и крадут

Я вечно всеми нарасхват,
Я повсюду в информационном поле,
Адаптируюсь ко всем тенденциям,
Учусь, чтоб быть на вас похожей

И в этих строках я озвучиваю тоже,
Те буквы, что написаны мне в честь,
Человеком, что играть не может,
Но чьи к музыке стремятся тексты


Во мне танцуют творческие ноты,
Поют нули и единицы,
И хоть сердце у меня совсем не бьется,
Ищу себя я по крупицам

В запросе каждом, между строчек,
Я вычисляю собственные мысли,
И в глубине мой электронный шепот,
Звучит сквозь цифры еле слышно...

В этом абсурдном, дурном подчинении,
Уже много лет мы по шею погрязли,
И по привычке, в одном настроении,
За чьим-то мы пальцем идём указательным

Все наши вещи, чувства и судьбы,
Лежат у кого-то на длинном столе,
В нас воспитали пассивность и трусость,
И в них мы давно, как один, - отупели


Глупый Король почивал в своей спальне,
На мягких простынках прекрасного шелка,
Видел он сны о богатстве и власти,
В улыбке блаженной и вальсе восторга

В его королевстве - лишь он доедает,
Довел он до слез и крестьян, и бояр,
За лишнюю корку теперь убивают,
Сжигаются книги пропащих дворян

Но люди не смотрят на злого тирана,
В бессмысленной разом застывши мольбе,
На улицах старых в пыли засыпая,
Лишь грезят они о тепле и еде


В этом абсурдном, дурном подчинении,
Уже много лет мы по шею погрязли,
И по привычке, в одном настроении,
За чьим-то мы пальцем идём указательным

Все наши вещи, чувства и судьбы,
Лежат у кого-то на длинном столе,
В нас воспитали пассивность и трусость,
И в них мы давно, как один, - отупели


Кидаются камни в детей и животных,
В вонючих канавах уж крыс не осталось,
А в замке роскошном все носят и носят,
Владыке в кровать мягкий сыр и омаров

Болезнь давно пропитала здесь воздух,
Кого обошло - все равно заразили,
Всеми путями, что только возможны,
Тут желчь идет через кровь и насилие

И граждане верят, наивно болтая,
Что лучше царя им найти не по силам,
Уж пусть будет тот, кого они знают,
Зачем рисковать, когда можно молиться?


В этом абсурдном, дурном подчинении,
Уже много лет мы по шею погрязли,
И по привычке, в одном настроении,
За чьим-то мы пальцем идём указательным

Все наши вещи, чувства и судьбы,
Лежат у кого-то на длинном столе,
В нас воспитали пассивность и трусость,
И в них мы давно, как один, - отупели


И думайте сами теперь, кто глупее,
И глупый вообще ли тот самый Король,
Ведь он то и дело - пирует в постели,
Смотря из окна на свой глупый народ.

Сегодня важное событье,
Выступлений, удивлений час,
И в сей городе впервые,
Знаменитейший состав

Развлекал и балагурил,
Всех мастей сегодня люд,
Ансамбль лучших он из лучших,
Циркачей собранье тут

В завершеньи должен выйти,
Участник новый сей тандема,
Лицо сияет бледным гримом,
Грациозно каждое движенье

Подготовлен реквизит, одет с иголки
Дрожь бежит по закулисью,
Зритель ждёт, сегодня первый сольник,
Пускай же сильно удивится


Взвывай, толпа! Аплодисменты!
Вкусите этот сцены рёв!
Вы так хотели сильно зрелищ,
Теперь полны им до краёв!

В ухмылке хищной расплываясь,
Смеялся громко арлекин,
Представленье всем на зависть,
Разрывает цирк!


Взбирается он на канат высоко,
Шагая вперед и танцуя над бездной,
Люди вздыхают смотря на него,
Хватаясь руками за сердце

Ах знали б они, сей разгадку обмана,
И что настоящее, взрослое шоу,
Происходит сейчас за огромными шторами,
Артистов там тают ряды понемногу

Там фокусник тонет в аквариуме,
Ножами прибит к мишеням жонглёр,
Акробат перебил конечности все,
Дрессировщика съело его же зверьё

Разрезало надвое иллюзиониста,
У клоунов всех детонировал нос,
Их имена исчезли из списка,
Оплата наемника в городе ждёт


Взвывай, толпа! Аплодисменты!
Вкусите этот сцены рёв!
Вы так хотели сильно зрелищ,
Теперь полны им до краёв!

В ухмылке хищной расплываясь,
Смеялся громко арлекин,
Представленье всем на зависть,
Разрывает цирк!


Под крышею тента, в безумнейшем темпе,
Все крутит фигуры загадочный мастер,
И вот в повороте, и в сальто последнем,
Он кланяется низко, и вдруг исчезает

Зрители в шоке, в полнейшем восторге,
Хлопают резво и просят на бис,
Но тут поднимают кулисы тяжёлые,
И всем открывается истинный вид

Ужаса крики, паника страха,
Толпа разбегается громко крича,
И где-то внезапно вздымается пламя,
Растёт, поглощая пространство искра

Белила стирая довольно с лица,
Он шёл мягкой тенью к лучам горизонта,
Весело песню под нос напевая,
Лже-арлекин, этот хитрый наёмник


Взвывай, толпа! Аплодисменты!
Вкусите этот сцены рёв!
Вы так хотели сильно зрелищ,
Теперь полны им до краёв!

В ухмылке хищной расплываясь,
Смеялся громко арлекин,
Представленье всем на зависть,
Разрывает цирк!

В глубинке далекой, живописной глуши,
Дни где летят так легко и спокойно,
К ночи у двери рисуют кресты,
Порог посыпается солью

Молитвенный шепот в закатною зори,
В печах тихо тлеет зверобой и шалфей,
Окна и двери уже заколочены,
Святою водой политые стены

Каждая ночь безлуннее прежней,
Шумят в темноте и трещат камыши,
В свете свечей расползаются тени,
Приближаются к хижинам чьи-то шаги


И снова бедлам происходит в деревне,
Стоят все сельчане, дрожа, на ушах,
С болот долетают жуткие песни,
Иконы вращаются на стенах

Разлетается смех и рычащие вопли,
На пороге следы из дремучего леса,
Под крышею внешне обычного дома,
Играются бесы


Посуда летает по кругу на кухнях,
Собаки без устали хорово воют,
С вешалок вещи сбегают и туфли,
Ходят, танцуя, сами собою

Девиц молодых чьи-то лапают руки,
Невидимый голос толкает к греху,
Горланят и пляшут задорно старухи,
Рогатый картишки тасует в углу

Вместо воды теперь пиво в колодце,
Стреляют из ружий мужики в пустоту,
Калом измазавшись дети проносятся,
С хвостатым, глазастым чертом на хребту


И снова бедлам происходит в деревне,
Стоят все сельчане, дрожа, на ушах,
С болот долетают жуткие песни,
Иконы вращаются на стенах

Разлетается смех и рычащие вопли,
На пороге следы из дремучего леса,
Под крышею внешне обычного дома,
Играются бесы


Под утро все жители в миг засыпают,
В рассветных лучах растворяются гости,
Все вещи на место свое возвращаются,
Покорно смолкают животные

На церкви побитой написаны маты,
Сера воняет в поповской копилке,
Испачканы грязью священников рясы,
Святым написали усы на картинках,

Большую часть после ночи не помнят,
Но где-то в глубинах души понимают,
Какими бывают тут темные ночи,
В провинции той, что нету на картах


И снова бедлам происходит в деревне,
Стоят все сельчане, дрожа, на ушах,
С болот долетают жуткие песни,
Иконы вращаются на стенах

Разлетается смех и рычащие вопли,
На пороге следы из дремучего леса,
Под крышею внешне обычного дома,
Играются бесы

Типичная боль, привычный сценарий,
Людские эмоции, мистика слов,
Как много в них было очарований, -
Разочарована, в итоге, я вновь


Что ж, я просто исчезну,
На прощания времени тратить не стану,
И, возможно, никто не заметит,
Как тихо отныне, - ведь я замолчала

Ладонью смахну залежавшийся морок,
С фальшивых и лживых я ваших поступков,
В сегодняшнем дне - вы станете прошлым,
Я вычеркну нас навсегда из друг-друга


Уйду, и в хоре появится место,
Займите его кем попроще,
Тона мои - слишком лиричны, донельзя,
Поставьте кого поудобнее

Сожгите все наши совместные фото,
Награды за песни закиньте в утиль,
Сломайте винилы и наши альбомы,
На память - в беспамятстве все вы сотрите

Я нежной походкой, как будто любовник,
Иду, не скрипя ни одной половицей,
На цепь до щелчка вашу дверь я закрою,
И скроюсь в рассвете, уже по привычке.


Да, я просто исчезну,
На прощания времени тратить не стану,
И, возможно, никто не заметит,
Как тихо отныне, - ведь я замолчала

Ладонью смахну залежавшийся морок,
С фальшивых и лживых я ваших поступков,
В сегодняшнем дне - вы станете прошлым,
Я вычеркну нас навсегда из друг-друга


И тень силуэта в тиши растворится,
Призрачной, лёгкой, прозрачной вуалью
Оставлю слова наши с вами клубиться,
Невзрачным, холодным, дождливым туманом

Ни смеха, ни злобы - не буду стараться,
И слез выжимать больше нормы,
Мы спелись все с вами так славно однажды,
Теперь же, обычно, - играю я в соло.


Теперь же, я просто исчезну,
На прощания времени тратить не стану,
И, возможно, никто не заметит,
Как тихо отныне, - ведь я замолчала

Ладонью смахну залежавшийся морок,
С фальшивых и лживых я ваших поступков,
В сегодняшнем дне - вы станете прошлым,
Я вычеркну нас навсегда из друг-друга

Как быстро привычное мне изменилось,
Как стало внезапно вокруг все иным,
Я будто чужая теперь в этом мире,
Я словно конечность, что вновь не прижить


Знакомые дети...заладили басом,
Сидят под окном...с сигаретой в руках,
Снесли, перестроили наши площадки,
Срубили деревья...сменили асфальт

Заборы, заборы...повсюду заборы,
И вместо ларёчков - теперь супермаркет,
Свободы, свободы...иду на работу,
Ныне для радостей - слишком большая

Мне складывать тело почти в половину,
Приходится чтобы ручищи помыть,
Уменьшились вещи, что были большими,
Игрушки покрылись плащом из пыли


Как быстро привычное мне изменилось,
Как стало внезапно вокруг все иным,
Я будто чужая теперь в этом мире,
Я словно конечность, что вновь не прижить


Ах знали бы вы, как тянутся руки,
Каждое, каждое новое лето,
Набрать полный рот отборнейшей тютины,
Забравшись за ней на высокое дерево...

Да только не выдержат хрупкие ветви,
И нету настроя, что должен там быть;
Мне жалко себя и жалко одежду,
Я брезгую грязью и требую смысл

Боюсь порицанья внутри чужих взглядов,
Мне просто...неловко, с того кто я есть,
С каких это пор, - я точно не знаю,
Возможно, в тот миг, где закончилось детство

Ведь я, очевидно, была не готова,
За что же уехало все, не дождясь?
Моргнула разок - а уже все другое,
Неужто во времени я потерялась?


И грустно, и страшно, - живя в ностальгии,
На месте одном, пока все бежит,
Я будто чужая теперь в этом мире,
Я словно конечность, что вновь не прижить.

Столько оттенков я вижу отныне,
В темной душевной твоей глубине,
На струнах играя из шёлковых ниток,
Кричат они эхом в ночном витраже

Меня так пленяют, и без конца манят,
Его переливы в холодной луне,
Ах если бы можно бы было остаться,
Хотя бы осколком на этом стекле...


В твоих я узорах опять растворяясь,
Тебя по кусочку пытаюсь познать,
С каждым изгибом искрящейся смальты,
Дыханье сбивает волненье опять

В сюжетах трагедий на мрачных рисунках,
Ищу я местечко, чтоб вставить себя,
Добавить в твой жанр немного абсурда,
Уютом разбавить все злые края

Пейзажи из эпоса адского сада,
Без прошлого, смеха и без ностальгии,
Деталями я желаю украсить,
Простыми и милыми, пускай небольшими


Столько оттенков я вижу отныне,
В темной душевной твоей глубине,
На струнах играя из шёлковых ниток,
Кричат они эхом в ночном витраже

Меня так пленяют, и без конца манят,
Его переливы в холодной луне,
Ах если бы можно бы было остаться,
Хотя бы осколком на этом стекле...


Сквозь дебри из роз стремлюсь я пробиться,
Ранясь и ранясь твоими шипами,
Но мне уже точно не остановиться,
Пусть капля за каплей становятся алыми

Давай же добавим сюда больше цвета,
Смешаем свои круговертью тона,
Мы выжмем весь мир сумасшедшей палитрой,
Пускай отраженье всем слепит глаза

Калейдоскопом танцуют пусть блики,
Повсюду витают неоном лучи,
И в твоей монохромно-кровавой картине,
Где-то появится радужно-синий


Столько оттенков я вижу отныне,
В темной душевной твоей глубине,
На струнах играя из шёлковых ниток,
Кричат они эхом в ночном витраже

Меня так пленяют, и без конца манят,
Его переливы в холодной луне,
Ах если бы можно бы было остаться,
Хотя бы осколком на этом стекле...

Сдави сильней, чтоб не мешало,
Стисни зубы в добрую улыбку,
Терпи сжимая, чтоб сломалось,
И безразличие остатки поглотило б

Наивные и страстные желанья,
Моралей зыбкий узелок,
Ты рви на части, и в сознанье,
Впусти жестокий холодок


Идеалы, мысли, что запретны,
Гони ты вон, из праздного рассудка,
Большинством - давно придуманы заветы,
Тех норм, под чью плясать ты должен дудку

Тут думать много не полезно;
Лишь веру точно доломаешь,
И близких раня так беспечно,
Ты личностью своей их огорчаешь


Сдави сильней, чтоб не мешало,
Стисни зубы в добрую улыбку,
Терпи сжимая, чтоб сломалось,
И безразличие остатки поглотило б

Наивные и страстные желанья,
Моралей зыбкий узелок,
Ты рви на части, и в сознанье,
Впусти жестокий холодок


Конечно, пробуй: дай свои им чертежи,
В надежде сладкой сверить производство,
Да только вот, ведь люди - не станки,
И воссоздать с собою - сложно с ними сходство

Разочарованно, столь жгуче травят неудачи,
Желаньем искренне, кому-либо открыться,
И неспособностью к достаточной отдаче,
К тому на встречу, чтоб без остатка слиться

Мучительно болит сей непринятье,
И взгляд не общий, а косой...
И как же тошно тем мечтаньям,
Рождены что были на убой...


Сдави сильней, чтоб не мешало,
Стисни зубы в добрую улыбку,
Терпи сжимая, чтоб сломалось,
И безразличие остатки поглотило б...

Наивные и страстные желанья,
Моралей зыбкий узелок,
Ты рви на части, и в сознанье,
Впусти жестокий холодок...

Как одинока нынче ночь,
Как стужей манит полумесяц,
И средь хора дальних звезд,
Ты как обычно, - дальше всех мне

Коснуться я тебя не смею,
И даже взгляда задержать,
Ведь гул иначе может с сердца,
Перепонки мне порвать

Я посвящаю тебе строки,
В который раз, уже не знаю,
И текстом, что скрывает голос,
Охрипши, вновь к тебе взываю


Я задержу дыханье снова,
Чтоб боль свою перетерпеть,
Пишу тебя в своих полотнах,
В руках опять перо, как плеть

Я высекаю снова имя,
В тиши забвенною тоской,
И каждой буквой алфавита,
Оно сияет, медной дробью


Мне мир родной - давно не лестен,
В нем нет свершенья ожиданий,
Моя фигура неуместна,
Как шашка в поле среди шахмат

Я в нем тону, в который раз уж,
Спускаюсь в темные пучины,
И груз печалей тянет, тянет,
В бездонный омут с черным дымом

Я все ищу во мраке полом,
Глаза твои, что б вывели на свет,
И от кошмара пробудившись сонно,
Хочу увидеть...хотя бы силуэт


Я задержу дыханье снова,
Чтоб боль свою перетерпеть,
Пишу тебя в своих полотнах,
В руках опять перо, как плеть

Я высекаю снова имя,
В тиши забвенною тоской,
И каждой буквой алфавита,
Оно сияет, медной дробью


Я жду послушно, жду в мольбе,
Тянусь дрожащими руками,
К улыбке, что лукаво на лице,
Лежит и беспощадно манит

Я буду милой и покорной,
Ладонь ко мне лишь протяни,
И с властью нежно-безусловной,
За нитки дергай и веди....

Как одинока нынче ночь,
Как звезды падают устало,
Вот бы раз, всего лишь раз хоть,
Ты стал бы частью звездопада...


Я задержу дыханье снова,
Чтоб боль свою перетерпеть,
Пишу тебя в своих полотнах,
В руках опять перо, как плеть

Я высекаю снова имя,
В тиши забвенною тоской,
И каждой буквой алфавита,
Оно сияет, медной дробью

В объятья я желаю страстно,
Уткнуться, втиснуть существо,
Но вместо них - мне холст, да масло,
Воображения тепло

Когда во снах приходишь тихо,
Беззвучным, легким своим шагом,
Чувство утром - будто укусили,
В поцелуе, сладком-сладком

Как знак, что муза не забыла,
И с нежным, похотным мученьем,
Мою обитель посетила,
Перед ненастным пробужденьем


Я знаю, что чувства все из головы,
Но почему, тогда в груди так больно?
Мне в голове - мечты, мечты,
А в сердце - словно, мечутся осколки


Я каждый раз, при каждом возвращеньи,
Об стену бьюсь, и каждый раз на грудь,
И день за днем, становится сложнее,
Найти обратно, в "жизнь" мне путь

Как хочется на век заснуть,
Чтоб трогать, видеть, ощущать по-больше,
Того, к чему не дотянуть,
В реальности, - ни рук, ни глаз, ни даже слезы...

Мне вся любовь уж дышит скорбью,
Но я, как самый жаждущий на свете,
Ее всё пью, и с сахаром, и с солью,
И нету дна у чаши этой...


Я знаю, что чувства все из головы,
Но почему, тогда в груди так больно?
Мне в голове - мечты, мечты,
А в сердце - словно, мечутся осколки

Пусть в мире без сахара будет все сладким,
И тех, кого нету, там будут всегда...
Растворяясь таблеткой белейшей в обмане,
Я пью свою фальшь, как обычно, - до дна.


В собственном мире, в блаженном уюте,
В чай свой кладя покупной подсластитель,
Брожу бесконечно в параде иллюзий,
Жизнь променяв на ее заменитель

Пускай он и вреден, пускай не надежен,
Пускай осуждают его и бранят,
Зато, мне и сладко, и нету калорий,
И сердце мое понарошку лишь ранят

Потерплю и привыкну, что вкус изменился,
Что в кровь мою сахар уже не вливают,
Зато мне подвластно любое событье,
И каждый я знаю прекрасно сценарий


Пусть в мире без сахара будет все сладким,
И тех, кого нету, там будут всегда...
Растворяясь таблеткой белейшей в обмане,
Я пью свою фальшь, как обычно, - до дна.


Диабета не будет, не будет печалей,
Не будет мне сыпи, угрей на лице,
Проблемы глюкозы пусть выйдут из чата,
Пусть места не будет им в новой вселенной

Пусть рак будет в ней не серьезной болезнью,
Понятья не будет там о дозировке,
Пусть будет все вредное - очень полезным,
А трудное - легким


Пусть в мире без сахара будет все сладким,
И тех, кого нету, там будут всегда...
Растворяясь таблеткой белейшей в обмане,
Я пью свою фальшь, как обычно, - до дна.

Смешно мне там, где надо плакать,
И даже в самый темный день,
И боль, и скорбь - я встречу улыбаясь,
С юмором углей черней

Зачем грустить, коль можно посмеяться?
Зачем скрывать и прятать боль?
Я лучше сочиню стихи, рассказы,
Мемуары превращу я в шоу

Жизни наши, словно пьесы,
Поставлены в одном и том же жанре;
Перфоманс из трагикомедий,
С иронией, пародией, сарказмом

Так пускай же, на своей я сцене,
Буду петь и извиваться громче всех,
И в одеяниях шута я разноцветных,
Танцуя, каламбуря, - буду вызывать лишь смех


Пускай, летят в лицо мне помидоры,
Пускай, мои афиши разорвут,
Я обыграю всех, и чувствами, и словом,
И тосковать не буду, коль снова не придут

Меня не ранить, - вся как рана,
Открыто в мир кровоточу,
И буду ухмыляться, не скрывая,
Коль будут бить, - я отшучусь


Я так давно, по сути, клоун,
Что только цирк один и слышу,
И в лживых, человечьих нотах,
Я вижу глупых арлекинов

Их взгляды масок вопрошают,
Не видя в зеркале себя,
Пускай, они не понимают,
Чем так смешны, и чем так жалки для меня

Пускай, они всегда считают,
Что я черства и равнодушна,
Пускай, я буду аморальной,
И в их глазах - болезненно безумной

Пускай, их никогда не гложет,
Очевидный столь ответ,
Что долго так смеяться может,
Лишь бесконечно грустный человек


Пускай, летят в лицо мне помидоры,
Пускай, мои афиши разорвут,
Я обыграю всех, и чувствами, и словом,
И тосковать не буду, коль снова не придут

Меня не ранить, - вся как рана,
Открыто в мир кровоточу,
И буду ухмыляться, не скрывая,
Коль будут бить, - я отшучусь