Поэмы и басни.

На поляне, что с болотом,
Земли поровну делила,
Колыхались мирно волны,
По озерному массиву

Трава зеленая сменялась,
Таким же ярким, чистым мохом,
И фиалки простирались,
Вдоль границ сей двух биомов

Гулящий ветер пробегал,
Сквозь наростки из пещер,
Будто в флейту продувая,
Мелодично он звенел

Здесь жил когда-то черный Змей,
На солнце греясь у воды,
В клубок свернувшись в метров десять,
В единый сгусток черноты

Он отдыхал после охоты,
Ежемесячной своей,
Переваривая лошадь,
Что паслась вдали от всех

Людей он в жизни не касался,
Знал, что быть тогда беде,
Да он особо и не рвался,
Не вкусны они для змей

Но тут пожаловала дева,
Незвано вдруг прервав покой,
Придя туда довольно смело,
От чистой глупости мирской

Нарвать хотела та фиалок,
Не знала, может, кто живет,
На двуликой той поляне,
Кто чернее всех чернот

Змей не стал терпеть вторженье,
И в стойку встав на треть себя,
Он молвил ей предупрежденье,
Уходила чтоб сказав

Испугавшись жуткой смерти,
Дева бросилась бежать,
В своем страхе не заметив,
Начала что застревать

В мутных водах торфяных,
Она тонула вся в мольбах,
И тянуло ее вниз,
Все сильнее по глаза

Вздохнув, подумал про себя:
«Какая дура, просто стыдно,
Но ведь, она из-за меня,
Рванула дальше, чем ей видно»

И Змей, хвоста не пожалев,
Обвил фигуру черной лентой,
Самой глупой из всех дев,
Обратно ставя на свой берег

«- Мозгов в тебе совсем немного,
Ведь я сказал лишь уходить,
А ты – в сей панике убогой,
Себя взялась похоронить

Не приходи сюда ты больше,
Не трогал я вас никогда,
И прошу взамен того же,
Запомни раз и навсегда»

На этот раз ушла пешком,
В грязи на платье и в слезах,
Сгусток с черной чешуей,
Ее унизил при богах

Вернулась в город через поле,
Глядит народ – идет она,
До шеи с ног в воде болотной,
Рыдая с сильного стыда

Обступили ее кругом,
Своим видом вопрося,
«Что с тобой, мила подруга?
Кто обидел-то тебя?»

Пустила дева злобный взгляд,
Кинув пальцем на поляну,
«- Там живет презлобный враг,
Змей, что в метрах под десяток!

Чешуя чернее ночи,
Будоражит кровь оскал,
Корову целую проглотит,
И была та такова!

Это он меня обидел,
Не дав фиалки мне собрать,
И разозлившись, тут же кинул,
В воды с тиной умирать!

Еле выбралась оттуда,
Еле ноги унесла,
Спасло меня – одно лишь чудо,
Божья милость помогла!»

Люди в шоке необъятном,
Бедняжку бросились жалеть,
Теперь-то им все четко ясно:
Должен Змей тот умереть

Собрали войско, как смогли,
Из самых смелых из мужей,
Наточили копья, топоры
Всех что были бы острей

Послали весточку на город,
И объявили официально:
Тот, кто Змею срубит голову,
Получит золота навалом

В три десятка они шли,
В блестящих, новеньких доспехах,
Наковали кузнецы,
Для фатальной их победы

Вечер был не за горами,
Опускался с них туман,
А мужи все шаг за шагом,
Шли на клятого врага

Да вот только, по болотам,
Да с тяжелою кольчугой,
Да совсем без карт и опыта,
Поутопало семь их тут же

На двух – медведь накинулся спросонья,
Одного – змея по-меньше забрала,
Пятерых – свалило оползнем,
Лишь половина их дошла

«- И как та дева добралась,
До этой проклятой поляны?
Неужели, нарвалась,
По стеченью обстоятельств?»

А Змей – линяет третий день,
И взгляд – как небо голубой,
На тусклой, черной чешуе,
И оттого – почти слепой

Ползти таким-то габаритом,
Да еще в сплошном бельму,
Просто глупо, непрактично,
Так что скрылся тот во тьму

В сеть из каменных пещер,
Где без факела – без глаз,
Он заполз и обомлел,
В тепле и влаге ото мха

Пришли мужи на ту поляну,
А врага-то не видать,
Что чернее нефти с сажей,
Схватки с кем уж полно ждать

Ушла от них обратно треть,
Нетерпеливых самых,
И осталось их лишь десять,
На чешуйчатого гада

Зажег остаток факела,
И пошел в пещеру,
Подвернуло ногу два,
Один на веки был потерян

Трех камнями придавило,
И еще один – упал,
Теперь всего их три и было,
На ужасного врага

Дошли они и наконец-то,
Обнажили топоры,
Змей лежал и спал так крепко,
Что не слышал их шаги

Но увидев это чудо,
Один истошно закричал,
И кинув в сторону оружие,
На выход тут же побежал

Змей проснулся, хоть и глух,
От вибраций на земле,
Топор тяжел, а муж тот глуп,
Теперь уже и бой кипел

Гостей непрошенных отбросив,
Хвостом сильнейшим из хвостов,
Он с угрозой принял стойку,
И шипел, как только мог

«- Уходите вы сейчас же!
Вы вломились в дом чужой,
Буду биться я, иначе,
За свой собственный покой!»

А мужи-то в чистом шоке,
Он еще и говорит!
Это Змей, что плод, должно быть,
Еве с яблони вручил!

«- Ах ты грязное исчадье,
Зло людское во плоти!
Большеротый ты предатель,
Плетущий лютые грехи!»

Шел тот бой уже часами,
Между Змеем и людьми,
Но враг их только защищался,
Искав возможность уползти

И пусть он им и угрожал,
Но драться вправду – нет желанья,
Лишь надеялся на страх,
Перед ним он из незнанья

Если так он им мешает,
Что с оружием пришли,
Может, им и правду надо,
Чтоб он больше здесь не жил?

Думал Змей и поражался,
Занял место, неужели,
На болоте он напрасно,
Что оно кому-то ценно?

А два бойца все свирепели,
Махая копьями все мимо,
Их сердца уже кипели,
От гнева к сущности змеиной

Да тот обоим не давался,
И был готов уже уйти,
Найдя в процессе вход запасный,
Пока звенели топоры

Но тут один вдруг оступился,
В пещерных, каменных впотьмах,
И у пропасти повис он,
За корягу лишь держась

От побега Змей отрекся,
Полз он первого спасти,
Бросив хвост ему свой тросом,
Нежно грудь ему обвив

Смерть солдата миновала,
Спас его, кто был врагом,
И смотрел ему в глаза тот,
Абсолютно по-другому

Миг – всего лишь пол секунды,
И наклонившись к низу Змей,
Испускал последний дух свой,
С копьем второго во спине

Солдат не видел больше монстра,
Был пред ним лишь человек,
Что душу вечно прятал просто,
В изящной, черной чешуе

Вздыхая, кровь лилась из пасти,
На блестящую кольчугу,
И была такой же красной,
Как и кровь любого мужа

«Зачем?» - спросил солдат,
С томной, вязкой хрипотой,
И ответил тот – «Не знаю,
Не мог иначе я, должно быть

«Мне хотелось лишь покоя,
Чтоб змеиный век прожить,
Но я лишний здесь, похоже,
Раз пришли меня убить»

Молвил он и замолчал,
Глаза с бельмом вдруг опустели,
И второй захохотал,
«- Завалили все же Змея!

Тащи топор, что тот зевака,
В побеге жалком уронил,
Отрежем голову от гада,
За всех мужей тридцатерых!»

Но солдат хранил молчанье,
Смотря в змеиные глаза,
И сам себе он сердце ранил,
Без копья и топора

Был он в ступоре глубоком,
Ничего не понимал,
Пока второй железом острым,
Змею голову срубал

Очнулся только он ко свету,
Когда ноги донесли,
Их на выход из пещеры,
К лучам от утренней зари

У пещеры дезертир,
Сбежавший прям в начале боя,
Без дыхания лежит,
Был убит он диким волком

Остановился бравый воин,
Бывалый, опытный солдат,
Осознав, что он расстроен,
Что слезы носит на щеках

И сказал он: «Нет, не надо,
И не правильно все это!
От тела разум отсекать,
От тела разум человека!

Вернем, давай вернем ее,
И похороним, как должно,
Ведь он того вполне достоин,
Ведь и вовсе он не зло!»

Разьялся спор меж двух собратьев,
Второй солдата называл,
И «сумасшедший», и «предатель»,
В идее доброй отказав

Но не сдавался под напором,
Отказов бравый наш солдат,
И итогом стало спора,
Решенье первого принять

«- Ну неси, неси давай,
Неси отсюда головешку,
Лишь бы спорить перестал,
Будто став умалишенным!»

Кивнул тогда тот в благодарность,
И взяв на руки тот трофей,
За которым их послали,
Был он каждого мрачней

Оторвать не мог он взгляду,
От стеклянных, добрых глаз,
Напрасно что в пещере пали,
Придя на помощь для врага

Он смотрел и угасал,
Будто в зеркало свое,
Ведь из спины его торчало,
Тоже самое копье…

Принес второй трофей один,
Получив свою награду,
И чтоб знали, всем открыл,
Он чистейшую из правд:

Всех чудовище сгубило,
И остался он один,
И в бою мечом срубил он,
Лишь движением одним

Змея голову в полете,
В черной крови искупавшись,
Так и был повержен монстр,
К его ногам послушно павши

А напарник, тот кто первый,
Трус, что в страхе побежал,
И с уступа пал в процессе,
Где и умер без наград

На том они и порешили,
Поставить памятник для всех,
Кроме труса-дезертира,
Кто оставил их на смерть

Праздник шумно загудел,
Пили, ели и смеялись,
И в череп Змея, что висел,
На стене, они плевались

Танцевали пуще всех,
Дева в паре со вторым,
И уж думал предложенье,
Сделать он ей из любви

Шла неделя кутежа,
Но однажды ночью,
Разбудил его кошмар,
О солдате в черном

Вышел он по-прикурить,
И видит – пятеро идут,
Это были те мужи,
Что ушли когда-то вдруг

Страх окутал в миг второго,
За то, что правда может всплыть,
И встретив их он у порога,
Предложил домой зайти

Обогрел и накормил,
Нежно холил и лелеял,
И задумчиво спросил,
Где же были те семь дней?

Оказалось, по дороге,
Умудрились заплутать,
И неделю шли в итоге,
По степям, да по лугам

Но добравшись, наконец,
Лишь хотели по домам,
Семьям ждавших их, поведать,
Что поход их не удался

Уж собрались уходить,
Но окликнул их второй,
Предложил вина налить,
Марки самой дорогой

«- За нас, товарищи, мужи!
За смелость тост сей будет поднят!
За испытанья на пути,
Совместно был что нами пройден!»

И послышались глотки,
Всех их разом пятерых,
Но второй (шестой) не пил,
Лишь смотрел на остальных

Полный кубок до верхов,
Вылив свой назад в графин,
Отметил вдруг он, что герой,
Должен быть всегда один

Прозрели поздно для себя,
Мужи с бокалами в руках,
"За что?" глазами вопрося,
И с кровью алой на губах

За шеи пальцами держась,
Что горели разъедавшись,
И пытаясь встать, трясясь,
Уйти туда, где не дождались

Задыхаясь, пали гости,
Кто на стол, кто на ковер,
Убраться здесь осталось только,
И можно дальше в сладкий сон

Ночь была тиха, спокойна,
И выпроваживал гостей,
Самый доблестный из воинов,
В свертках белых простыней

И правда чистая была,
Под покровом темноты,
На дне реки погребена,
Героем-воином Вторым...

На поляне, что с болотом,
Земли поровну делила,
Колыхались мирно волны,
По озерному массиву

Трава зеленая сменялась,
Таким же ярким, чистым мохом,
И фиалки простирались,
Вдоль границ сей двух биомов

Гулящий ветер пробегал,
Сквозь наростки из пещер,
Будто в флейту продувая,
Мелодично он звенел

Здесь жил когда-то черный Змей,
На солнце греясь у воды,
В клубок свернувшись в метров десять,
В единый сгусток черноты.