А осень приходит совсем не по календарю.
Сентябрь души - не пора опадающих листьев...
И, вроде, /как раньше/ всё ту же встречаешь зарю,
Но краски её - одиночества смазаны кистью.
И слушаешь ветер /вместилище всех голосов/,
Глупо, но кажется, тут не моя планета,
А далеко-далеко где-то есть мой мир.
Просто однажды сигнал твоего привета,
Тихо прошёптанный и принесённый светом,
Стал для души моей - главный ориентир.
А помнишь -надцатое наше февраля?
Тогда казалось, крепко спящая Земля
Проснулась и, пушистое откинув одеяло,
Расчувствовавшись нами, осмелев,
Включила Солнце на режим "светло/нагрев",
Выдыхай меня.
Я остываю и, попросту, гасну...
Чувств былых симбиоз больше нам ничего не несёт.
Холод мой, оседая на лёгких твоих, стал опасным,
Превращая
А январь, посмотри, то ли зол, то ли чем-то расстроен,
Десять дней ходит хмурым, и всё поправляет тучи.
То прикинется ветром - кружи́тся со свистом-воем,
То весь день поджидает у дома морозом колючим.
Тихо в доме моём. Лишь чуть слышно скрипит паркет -
Бродит вечер продрогший, не ждавший совсем зимы.
Лампа льёт мандариновый, яркий и тёплый свет,
В зеркалах полусонных лаская осколки тьмы.
За окном хороводят снежинки под пенье ветров -
Ни звёздочки на небе. Всё черно́.
Ночь в комнату вползает сквозь окно,
Собою заполняя всё пространство,
Где, посреди нелепой темноты,
Лицом друг к другу, только я и ты.
Больше не нужно мне крыльев спасительных, Господи.
Нет во мне боле к полётам ни жажды, ни смелости.
Тем их отдай, кто к тебе обращается с просьбами,
Взмыть кому ввысь к облакам и пари́ть в них хотелось бы.
Вера моя обросла выедающей фобией: