Горячий талии изгиб,
Груди волнующая прелесть,
И как-то сразу я погиб,
Ума остатки разлетелись.
Перехватило сразу дух…
Зато проснулось вдохновенье
И я, как гамбургский петух,
Вдруг написал стихотворенье.
А в черепной коробке гул,
Как после тяжкого похмелья,
Но быстро ветерок задул
Свечу случайного веселья.
Подумаешь, искрит дугой
Моё к тебе прикосновенье,
Тебе по нраву тот, другой,
Его прекрасное мгновенье.
И всё же было хорошо
Опять ходить с горячим сердцем
И с разволнованной душой,
Как в первый раз в туманном детстве

Не можешь с миром совладать,
Меняй себя.
Тогда, быть может благодать,
Сойдёт любя.
Сойдёт, быть может не шутя,
Судьбе назло.
Прости, прелестное дитя,
Не повезло.
Не повезло счастливым быть,
И жить шутя.
И мчатся годы во всю прыть,
Стрелой летят.
Не переделать этот мир,
Но всё равно,
Он наш с тобой последний пир,
Судьбы вино.
Не можешь с миром совладать,
Меняй себя.
Быть может даже благодать
Сойдёт любя.

В огороде поливалка
Брызжет воду на ботву.
Ветер влево, брызги влево,
Как сегодня поутру.
А вчера дул ветер вправо,
Правым капала вода.
Влево, вправо, вот забава,
Либеральная игра.

Ностальгия новогодняя.

Новый год!
Обмылки счастья
Утром, первого, бредут.
Небо хмурится ненастьем,
На похмельный не уют.
Год прошёл,
И катим дальше,
Под общипанным орлом,
Под раскаты теле фальши
Дальше строить свой дурдом.
Но, зато
Опохмеляться
Можно целых десять дней.
Век бы пить, не просыпаться
В Буржуазии своей!

Счастье.

Рано утром от тебя пахнет солнышком,
Светлой радостью и теплом.
И у солнышка в ладошках, воробушком,
Начинается мой день кувырком.
Твои очи, разрискованно синие,
И горячие, словно нож…
И завидуют нам сосенки в инее,
Расшалилась, не шутя молодёжь.
Вы не завидуйте сосенки глупые,
И грусть отойдёт по весне.
Кружат снежинки хрустальные, хрупкие.
Тихо звенят, словно в сказочном сне.
Мне хорошо, когда солнышко рядышком,
И пусть за окошком мороз,
Так хорошо, когда всё у нас ладушки,
И хорошо, что твой носик курнос.

Простота вам хуже воровства?
Да, что вы?
Утверждаю я другое.
За сложностью таится пустота,
В которой лишь собаки воют.

Октябрьский роман.

Отключи свой айфон и глаза подними.
Я сижу на соседней скамеечке.
Улыбаюсь тихонько на твой телефон
И любуюсь тайком на коленочки.
И октябрь ошалел, хулиганит листвой.
В октябре не спроста появился я.
Навалилось нелепое множество дел,
Но сегодня любовная миссия.
Для чего мне любовь, я в любви ветеран.
Только мучает круто бессонница,
Сердце рвётся куда-то, торопится вновь,
Как лихая Будённого конница.
Впереди Перекоп… Вот придумал чего.
Ты сидишь и мечтам улыбаешься.
Я чуток посижу, мне запомнилось что б,
И любовь поскучает пока ещё…
Отключи свой айфон, и глаза подними,
Я сижу на соседней скамеечке.
Улыбаюсь тихонько на твой телефон,
И любуюсь тайком на коленочки.

Словно в бубен весна ударила.

Словно в бубен весна ударила
В задремавшую стынь души,
И ударом весны подраненный,
Я увидел, как вы хороши.
Эту шею, почти безумие,
Так мечтается целовать.
Под весеннее полнолуние,
Под сосулек звенящую рать.
Какая далёкая музыка,
Про Горький и Стрелку поют.
Ласкаю ленивого Тузика
Создаю охламону уют.
Тузик глупенький. очень старенький.
Но волнует его весна.
И волнуют его проталинки,
И подружек своих голоса.
Не грусти, старина. Размелется,
Перемелется, как мука.
Жизнь хорошая очень мельница
Для влюблённого чудака.
Только бубном весна ударила
В задремавшую стынь души,
И горячий, чуток подраненный,
Я о вас вспоминаю в тиши.

Купейная зарисовка.

Мне весело вирши кропать
Под перестук вагонный.
Не царская эта кровать
Гораздо приличнее трона.
Дрыхнет сосед по купе,
Сытый, осоловевший.
Муха бредёт по губе,
Что-то куриное съевшей.
И мухе, с губы той, на год
Вкусного корма хватит,
Если сосед сытый рот,
Случайно не вытрет о скатерть.

У памятника Грину.

Дождь по листве шумит,
Ветви рябин качаются.
Мокнет седой гранит
Самого алого паруса.
И по волнам бегут
Тени почти реальные.
Шепчут поклоны тут
Из Зурбагана нам тайные.
Где-то в Каперне ждёт
Счастье простая девочка.
Тает на сердце лёд
От бескозырок и ленточек.
Грэй подарить мечту
Только ещё готовится
Девушку ищет ту,
Ну, а пока что, бессонница.
Мачта скрипит слегка
Волны о борт ласкаются.
Держит штурвал рука,
Ждёт капитана красавица…
Дождь по листве шумит,
Ветви рябин качаются.
Мокрый седой гранит
Самого алого паруса.

Проездом.

Оричи. Станция Оричи,
Родины малой цветок…
Было, «малаечку» с полночи,
Ждали катить на восток.
Тихая, грустная, малая,
Милая родина-мать.
Здесь под гармонику старую
Жить довелось, поживать.
Булочки с сыром, с колбаскою,
С пивом бурлящий буфет.
Песни отцов залихватские…
Больше здесь этого нет.
Но самокруток колхозников,
Запах остался с тех пор,
Часто в дыму «паровозников»
Вешать пытались топор.
Башня стоит паровозная
И деревянный вокзал,
Да туалеты бесхозные,
Их ещё дед просмехал.
Дальше ушли победители.
Млечным далёким путём…
В Оричах новые жители
Новый планируют дом.

«Малайка» - местное название поезда, наподобие электрички.

Моё неудовольствие мобиле.

Только душу распустил,
Как штаны на талии.
Отдохнуть, набраться сил,
Выспаться, и далее.
Но достал, увы, прогресс,
Телефонным пением.
Обломал он мне процесс
Рожденья вдохновения.
Матерись, не матерись,
Телефон настойчивей.
Поднимает душу ввысь
С телом неустойчивым.
Где же этот телефон?
Мать его бы за ногу.
Столько крови выпил он,
Заработал каторгу.
Поднимаю. Вот дела.
Чудо полуночное
Не из нашего села.
Детство непорочное.
Мальчик матери звонил,
Дозвонился к дяденьке…
У меня достало сил
Не хамить, и ладненько.
Только душу распустил,
Как щтаны на талии.
Отдохнуть, набраться сил,
Выспаться, и далее.

Лучик.

На заре осинка загрустила,
Задрожала зябко под дождём,
Беззащитна, но вдвойне красива,
Как любовь, которую мы ждём.
И ромашки плечи опустили.
Тоже неприятны холода.
Жить мечтали посреди идиллий,
Ну, а тут холодная вода.
Но, скользнул по веткам лучик солнца.
Может быть, надежду подаёт.
В мокрое соседское оконце
Заглянул, и дальше, в свой полёт.
И пускай, опять нависли тучи,
Но осинка больше не грустит,
У ромашек плечи стали круче.
И природы радостнее вид.

Рано утром.

Рано утром, державою сонною,
Возвращаюсь с работы домой.
Бьётся снег в переплёты оконные
И цепляется, шалый, за мной.
Дрыхнут люди, моё человечество,
Предрассветные сладки так сны…
А душа моя, глупая, мечется,
И дождаться не может весны.
Поскорее бы солнце весеннее
Распускало свои ручейки,
Ранних пташек безумное пение
Чаровало б в лесу у реки.
А снежок по щекам растекается.
Бесшабашно сдуваю его.
Пусть зима может быть и красавица,
Но, весна долгожданней всего.
И бреду я, державою сонною,
Пробираюсь по снегу домой.
И звенят звёзды в ночи бессонные,
И не спят над моей головой.

Виртуальная зависимость.

Я ослепну, наверное, скоро.
Что поделаешь, случай такой.
На окошке захлопнется штора,
Белый свет мне помашет рукой.
Мне бы плюнуть на все Интернеты,
И не пялить глаза в монитор,
Только, как же я брошу вот этот,
Виртуальный безумный простор.
Кто же мне прочитает рассылки,
Кто пароль наберёт за меня,
Кто откроет мне лучшие ссылки…
А подруги по Скайпу манят.
Незавидная альтернатива,
Видеть, но не ходить в Интернет,
Иль пожить сумасшедшее красиво,
Но, ослепнув, не видеть весь свет.
Дольче Виту зато не увижу,
Глистоногих гламурных мадам,
И Ти Ви откровенную жижу…
Перспектива, замечу я вам.
Что за жизнь. Ну, сплошные дилеммы.
Значит, буду водой разводить.
И вино, и глазные проблемы,
И пореже в Инет выходить.

Полицай.

Заходит «в гости» полицай,
С ноги.
Дубинкой машет у лица,
Враги.
Он из-под матери такой,
Привык.
Ему плевать, что ты герой,
Старик.
Плевать, что шёл ты на таран,
В войну.
Не знает он «No pasaran»,
К чему.
Хоть на погонах у него
Звезда
Достоин, сволочь, одного,
Креста.
Креста фашистского, увы,
За ложь.
Куда же ты, без головы,
Идёшь?
Мне тот, фашистский полицай,
С ноги…
И ты, с дубинкой у лица,
Враги.

На трамвайчике.

На трамвайчике,
На столетней «МОшке»,
На вонючей Москва-реке,
Мужичок играл на гармошке,
Душу рвал и хрипел в тоске.
А растяжки трепало ветром,
Завлекали щиты реклам.
Я б подпел мужику, да где там,
Я сегодня тоскую сам.
Мне бы друга, да он далече,
Не ругнёт, как бывало, сплеча.
Сижу я, не безупречен,
Под гармошку гоняю чай.
А мужик ничего, разошёлся,
Про господа вспомнил и мать…
Слово твоё отзовётся.
Как, не просто предугадать.
Хрипловатая песня, блатная.
Избегаю такой муры,
Но, себе коньячок наливая,
Я не буду грустить… до поры.

Хорошо…
Наступило лето.
И друзей за окном узнаю…
Жаль, жена наложила вето.
Всей рукой на получку мою.

Ты в глаза мне глядишь.

Ты в глаза мне глядишь, любимая,
Словно сказка из давних снов,
В них читаю одно лишь, люби меня,
И других не читается слов.
Может мы с тобой двое глупеньких,
В сказки веруем про любовь.
Незабудок простых голубеньких
Ценим выше других цветов.
Незабудка с подсолнух вырастет,
Если ей улыбнёшься ты.
И такие, с весёлой хитростью,
Мы в лугах разбросали цветы.
Чтоб другие пришли, любимые,
И на наши взглянув цветы,
Целовались в лугах, счастливые,
От голубенькой той красоты.

А Галинка твоя, красавица.

А Галинка твоя,
красавица.
Почему ты не ценишь её?
Мне она, бестолковому,
нравится.
Жаль, что это, увы, не моё.
Постарела душа,
понимаю я,
И зажечь невозможно её,
Но звенит жизни
вечная ария,
Продолжает страданье своё.
Продолжает, волнует,
печалится.
У любви, точно, возраста нет,
И Галинка твоя,
красавица,
Вот и весь моих мыслей сюжет.

Обознался.

Ты навстречу,
Душа в смятении.

ёКак давно я тебя не встречал.
Ярче солнышка…
В нетерпении,
Выбегаю на наш причал.
И улыбка,
И глаз сияние,
И торжественный силуэт…
Вот и кончилось
Расставание,
Снова пьян от любви поэт.
Подогнулись
В коленях ноженьки…
Обознался. Не может быть.
Обознался же…
Солнце кануло,
А без солнышка волком выть.
Обознался.
Душа в смятении.
Мне пригрезился твой силуэт.
Только кончится
Расставание,
И вернётся любви рассвет.
Обознался…
Да чёрта лысого,
Это просто не тот причал.
Это просто
Не с этой пристани
Пароходный гудок кричал.

Загрустилось.

Загрустилось. Сосульки ленивые
За окошком срываются в снег.
И соседи, немножко унылые,
На работу направили бег.
И куда вы торопитесь, милые?
Жизнь печальна, и так коротка.
Никого не простит, не помилует.
Всё пройдёт, и уйдёт – на века.
Пролетает февраль запорошенный,
Разгалделось внизу вороньё.
Не хмельной, не похмельный, непрошеный,
Ворошу своей жизни быльё.
Хвоя прошлого, рыжая, старая.
Никому ты уже не нужна.
Спичку брошу, и солнечно-алая,
В жизни точку поставит она.
Тут синичка в окно поцарапалась.
Бесшабашная чья-то душа…
Как весна, прилетела, расхвасталась,
И умчалась куда-то спеша.
И сосульки зазвякали звонкие,
В облаках улыбнулся рассвет…
И соседи, приличные, тонкие,
Что, пожалуй, и лучше их нет.
Ты ещё появляйся, синиченька.
И в оконный стучись переплёт.
Мне не жалко резного наличника,
Если сердце от счастья поёт.

Опять спешу в родное Лукоморье.

Опять спешу в родное Лукоморье.
Там дуб и кот. И больше ничего.
Там для мечтаний сладкое раздолье,
И на душе спокойно и легко.
Там под рубаху жёлуди залазят.
Мешают благородно отдыхать.
Лежать мешают. Вредные заразы.
Невольно вспомнишь бабушкину мать.
И цепи нет. Какие нынче цепи…
В металлолом стащили мужики.
И кот другой. Словечком не приветит.
Все для него в округе чудаки.
Поёт, наглец, лишь только за валюту.
Хотя кругом обычные рубли.
Ну, как же, господин… Зато через минуту,
Начнёт мурлыки выдавать свои.
Увидел в сумке у меня, наглец.
Коньяка литровую чекушку…
И сказки вспомнит, алконавт, хитрец.
Заблажит на полную катушку.
Да что, ему всего две капли надо.
Зато у дуба будет до утра ходить.
За пару капель разве не награда
Кошачьи сказки слушать и любить.
И пусть чуть-чуть котяра выпивает,
Зато душевный мой хранит покой.
Там утром баба в ступе прилетает…
Напрасно все зовут её ягой.

К вопросу о вкусах.

Лгуну одно словечко «ложь»,
Страшнее словоизверженья…
Строка, короткая, как нож,
Вот идеал стихосложенья!

Пела Наденька песню хорошую.

Пела Наденька песню хорошую,
Лился голос её, не спеша,
«Уходя, ничего не берите из прошлого»,
Тосковала девичья душа.
Летний воздух густой, без движения,
Только песня тревожно звенит
И земное презрев притяжение
Улетает куда-то в зенит.
На крылечке, жарой утомлённые,
Отдыхаем под песню твою.
В небо смотрим большое, бездонное,
Где мечтам и надеждам приют.
Распахнулась душа, распоясалась,
А на сердце и грусть, и уют…
Сердце с песней хорошей сосваталось.
Ах, как женщины наши поют.
Только, как же без прошлого. Наденька?
Ничего забывать не хочу.
Не крылечка, не песни, не садика...
Но я в небо гляжу и молчу.

Я всю жизнь такую осень ждал!

Голову любовью изувечив
И листву пиная на ходу,
В золочёный суматошный вечер
Лесом очарованный, бреду.
Как всегда, пришла случайно осень,
Где-то рядом длинные дожди.
Зонтики пока ещё не носим,
Но, придётся, к бабке не ходи.
А пока бушует бабье лето,
Чёрт те, что бессовестно творя,
И хмелеет старая планета
В этих пьяных красках сентября.
И любовь... гуляет на полянке,
Гриб нашла, и гордо машет мне.
Гриб знакомый - горькая поганка...
Городская… Факт, и резюме.

Улыбнись кареглазая мне.

Улыбнись кареглазая мне.
Ты сегодня такая хорошая.
Словно парус на синей волне
В этом ситцевом платье в горошину.
Это что у тебя за глаза?
Всё смотрю, не могу насмотреться я…
В них улыбка, печаль и гроза,
Всё что нашей любви соответствует.
Улыбнулась, и жизнь хороша…
И к тебе руки грешные тянутся,
И летит в поднебесье душа
За весёленьким ситцевым парусом.

Лилечка – умничка, Лилечка – дурочка,
Лилечка – солнце моё…
В жизни сегодняшней ты лишь снегурочка,
Таешь, как сердце твоё.
Дать бы ремня тебе, малую толику,
Жаль, не поможет ремень…
Веришь в какого-то сильного боженьку,
Только не веришь в людей.
Веруешь, сверху, мол, всё образуется,
Мол, человек – муравей…
Лилюшка, милая, не нарисуется…
Счастье халявное - не соловей!

В городе детства.

В шорохе шин резиновых
День прошуршал шутя.
В пухе трамвайные линии,
В пухе машины летят.
В гору тащусь автобусом
Как он кряхтит, старичок,
Школьным облезлым глобусом
Город упал на бочок.
Видно прохладу чувствует
В близкой ночной тишине
Бодро таксисты шустрые
Что-то сигналят мне.
Я по маршруту известному,
Пешком этот город прошёл
Ну, а сейчас, по честному,
Мне и в авто хорошо.
В шорохе шин резиновых
День прошуршал шутя.
В пухе трамвайные линии,
В пухе машины летят…

Вместо бега трусцой.

Когда бреду я под дождём,
Не очень чистый.
Меня скорей всего бомжом
Считают машинисты.
Махнут, с улыбкой поглядят,
Без всякой фальши,
Бывает, громко погудят,
И мчатся дальше.
А я иду, иду, иду…
Дождя, сдувая капли.
Как под уздцы себя веду,
Как Чарли Чаплин.
Я за водичкой на родник
Хожу по расписанью,
Не потому что так привык,
Не по призванью.
В башку втемяшилась мою,
Что очень нужно это.
И я хожу, хожу, скриплю,
Уже второе лето.
Трусцою бегать не резон,
Не очень модно стало.
И я брожу, на свой кордон…
Своё сгоняю сало.

И воздух словно анаша.

И воздух словно анаша,
И звёзды светят бесполезно.
И снова мечется душа,
То ввысь летит, то катит в бездну.
Когда же мне позвонишь ты,
Надежды лучиком искристым…
Чтоб расцвели зимой цветы
И чтобы дальше жить, со свистом.
И чтобы воздух чист и свеж,
Без посторонних ароматов…
И я живу звонком надежд,
Звонком признанья иль утраты.

Цвета вишни листья у рябины.

Цвета вишни листья у рябины,
В капельках осеннего дождя.
У меня сегодня проводины,
Листья грустно в комнату глядят.
От тебя мне ничего не надо,
Лишь бы только улыбнулась ты.
Для меня высокая награда
Глаз твоих осенние цветы.
Ты грустишь и ножкою качаешь,
И секунды ножке в такт летят.
За окошком крики глупых чаек
Сердце рвут на части, не шутя.
Будем жить мы врозь на этом свете.
Где-то ты, а где-то буду я…
Никогда нам вместе на рассвете
Не послушать больше соловья.
Но запомним листья у рябины,
В капельках осеннего дождя,
Что глядят на наши проводины…
Со слезами в комнату глядят.

Хорошо сойти с ума.

Хорошо сойти с ума
От любви, или от водки.
На чуть-чуть… Ну, как кума,
Наша, сходит от селёдки.
Как она красиво ест,
Эту самую селёдку.
Восхитительный процесс.
Ставит блюдо на серёдку…
И зелёненьким лучком
Разукрашена селёдка,
И заправским рыбачком
Подступает к ней молодка.
На тарелочку себе
Ломтик рыбный выгребает,
И дивясь своей судьбе
Словно сказку начинает.
От картошечки парок
И укропа чудо-запах…
Так же сладок и порок
У которого я в лапах.
И хочу сойти с ума
От любви, или от водки.
На чуть-чуть… Ну, как кума
Наша сходит от селёдки.

9-ое мая.

Время не щадит ничего.
Вечны только май, соловьи,
Да победа над заклятым врагом,
Да счастливые слёзы твои…
И солнце ярко, как тогда,
И тихо мальчики стоят,
Им светит наша красная звезда…
Глаза у правнуков горят.
Не зря их прадед воевал,
Они продолжат славный путь
Им красный флаг страны – за идеал,
А не другой какой-нибудь.
Мы все уж сытые брехнёй,
Как расстреляли полстраны…
За нас сыны, они пойдут стеной,
Как все достойные сыны.
Время не щадит ничего,
Вечны только май, соловьи,
Да победа над заклятым врагом,
Да счастливые слёзы твои.

На вокзале первого поцелуя. (Воспоминание)

Улыбнулась, и мне легко,
Словно нет вереницы лет.
Носик твой с молодым снежком,
Оптимальный сюжет.
И стоим у стены, у той,
Где с тобой целовались мы.
Так же падает снег золотой,
В память нашей с тобой зимы.
Помнишь этот ночной вокзал,
Как менты улыбались там?
И кавказец седой сказал,
С чачей грелку давая нам:
Пусть всегда светит солнце вам,
Этот мокрый апрель пройдёт…
Эх, бичо, где ты нынче сам?
Как семья твоя, брат, живёт?

Родина.

Не две, как у иных скотов,
Одна лишь голова.
Тебя списали со счетов,
Но ты ещё жива.
Хоть выбит меч из наших рук
Ещё осталась честь.
Накажем всех продажных сук,
Повсюду, там и здесь.
Их всех вонючею гурьбой
Отправим в лагеря.
Накажем гадов за разбой,
Когда взойдёт заря.
Заря надежды и любви
Над родиной моей.
Восстань, народ, заговори.
Своих губителей убей!

Ревность, что ли?

Ну, никак я не пойму,
Неужели нравится…
Что ты щеришься ему,
Глупая красавица?
Или просто так, шутя,
Ради настроения,
Поощряешь, как дитя,
Его поползновения?
Да и он, как петушок,
Плечиками дёргает,
И глазёнки в потолок,
Мысли прячет чёрные.
Раскраснелась что-то ты,
Это мне не нравится.
Дамам нравятся коты,
А котам красавицы.
Почему же я умолк
И в глазах темнёхонько.
Даму фраер уволок,
На душе тошнёхонько.

Словно Ольга Кабо.

Словно Ольга Кабо
Переулочком жжёт,
В телогрейке и ботах резиновых
Ничего не слабо,
И прекрасен полёт,
И ребята глазёнки разинули.
Эта точно пойдёт,
И в огонь, и в пургу,
За любовь, по дорогам немеряным,
Сердце песню поёт,
А следы на снегу
Даже солнце целует растерянно.
И снежница-беда
Для неё нипочём,
Перед ней даже снег прогибается.
Для неё без труда
И снежок, кирпичом,
Держит ножку, кряхтит, но старается.
Ну, а ей всё равно,
И походка легка,
И летит, только той ли дорогою.
Знает солнце одно,
И глядит свысока,
За девчушкою той недотрогою.
Словно Ольга Кабо
Переулочком жжёт,
В телогрейке и ботах резиновых,
Ничего не слабо,
И прекрасен полёт,
И ребята глазёнки разинули.

Весеннее.

У нас весна, и крыши плачут, пьяные,
От тёплых солнечных лучей,
И первые весёлые проталины
Исподтишка готовят свой ручей.
Растает снег, грустинка белая.
И грусть уйдёт, как белый цвет.
Рябинка тянется из снега смелая,
Не верит, глупая, что дуба нет.
Снежок с ветвей она стряхнуть пытается,
Весною все без головы,
Мы верим шёпоту весны красавицы,
Как верят запаху дурман травы.

Вьюга.

Как с цепи сорвалась вьюга,
Норовит под воротник.
Этой вьюгою напуган
Всё же двинул напрямик.
Но сегодня против ветра
Перехватывает дух.
Как пройти полкилометра
И успеть, хотя б до двух?
Впрочем, в два уже не нужно.
Как никак, а Новый год…
Вьюга щерится натужно
И снежинки лезут в рот.
Я бреду во тьме кромешной
С огорчённою душой.
Целоваться с бабой снежной
Вряд ли очень хорошо.
А снежинки тают, тают…
Ну, пора бы понимать.
Ничего не понимают,
Продолжают целовать…
У тебя на кухне ёлка
Даже с улицы видна.
На виду всего посёлка
Пьём шампанское до дна.

Выпал зуб.

Выпал зуб. Последний кстати.
Нечем хлебушек жевать.
Доползти бы до кровати,
Полежать, погоревать.
А сноха, вот хохотушка,
Мне сухарики даёт.
Погоди, идёт старушка,
Та сухарики грызёт!
У неё громадный опыт,
Столько лет мне грызла плешь.
Вон, за дверью, слышишь топот…
Без зубов морковку съешь!

Ожидание весны.

Пусть за окошком вьюги завывают,
Нам так порою хочется весны,
Что, кажется, уже сугробы тают,
И даже пахнет веткою сосны!

С месяцем в лесу.

Сыпануло звёздами
С новогодней ёлки,
И стоит, зелёная,
И дрожат иголки.
Месяцем окрашенный
Лес сверкает радостно,
И плясать пытается,
Как мужик под градусом.
Месяц в небе щурится,
Дел в лесу не меряно,
А Мороз без посоха,
Не дай бог, намеренно.
И Снегурки рыженькой
Что-то нет в лесу…
Избалует дедушка
Внученьку – красу.
Повстречает милого
И покинет лес…
А без девок рыженьких
Уж не тот процесс.
Новый Год…
Подпрыгнули!
И пустились в пляс!
Пока есть желание
Посветить для вас.

Вот такая любовь.

Лёд обиженно трещит,
Как на чёрта свечка.
Средь зимы из-под него
Убежала речка.
Лёд её не удержал,
С ледяной любовью.
Раскололся, прозевал,
Выпустил на волю.
И под снегом, на вершок,
Затаилась речка.
Выйди солнышко, дружок,
Хоть шепни словечко.
Поцелуй меня разок,
Пока льдом не скрыло.
Дай любви, на волосок,
Чтоб теплее было.

Замерзает она.
Замерзает она.
Тяжело сиротинушке жить,
Ей никто не плеснёт вина,

Стылый ветер кряхтит в кустах,
И на убыль пошла луна,
Речка плещется у моста,
Не с кем осенью ей дружить,
Тихо плачет она.
Даже рыба и та – в кусты,
Чтобы глубже, до самого дна.
Речка, чудо моё, грустит,
Замерзает она.
Хоть весною растают льды,
Любит речку мою весна,
Но сейчас, от холодной воды,
Речка плачет... Одна…

И зачем же, Игорёшка, дружок,
Я страну свою в тупик заволок?
И валяется теперь та страна,
Как отжившая, больная жена.
Бросить стыдно, но и жить невтерпёж,
А в крови ещё желаний зудёж...
Эх, зачем же я страну, да в тупик?
Но, не брошу... Я бросать не привык.

Растаял дым пожаров летних,
Но гарью тянет над рекой,
И не остыл от зноя ветер,
И сердце полнится тоской.
С ума схожу я от улыбки,
Что подарила в мае ты.
Я не любви боюсь, ошибки.
А вдруг пригрезились цветы?
В глазах бездонных словно омут
Всем утонуть нам суждено,
Но я одной тобою тронут
И тихо падаю на дно.
На дно бессонниц и тумана,
Под звёзды в небе голубом,
На дно любовного обмана
Все, для которого живём.
Но я боюсь в любви признаться,
А вдруг приснилось это мне?
Или пускай? Нацеловаться б,
И можно дальше жить на дне…

Вышел Дима от Обамы,
Пряча деньги по карманам.
Нефть ли, газ ли продаёт,
Много долларов гребёт.

Любит деньги наша власть,
Любит лапу на них класть.
Не пора ль остановится?
С маргиналом поделиться?

Чтоб Россию не гневить
Надо честно, братцы, жить.
Скоро, скоро будет суд,
Власть к ответу призовут

Я Вам не друг, и Вы мне - не подружка.
Пусть это очень маленький пустяк.
Хотел бы называть Вас I love-юшка,
Но, к сожаленью, слово - не пятак.
Не погремушка. Тяжелее гири.
Хоть раздражитель слабый, говорят.
В душе моей желанья не остыли
И я за Вас, на что угодно рад!

Ночь.
И на душе, и в небе.
Один…
В пустынной комнате сижу.
Грущу, как одинокий лебедь,
И в тьму кромешную гляжу.
Зачем грущу, и что я ненавижу?
Воспоминаний горестная тень,
Одну тебя в мечтах сегодня вижу,
И почему-то грустно в этот день.
Окно.
Тихонько плачет осень,
Стучит…
Стучится тихо по стеклу.
Грустит и что-то очень тихо просит
Душа рябиной мокрой на ветру.
И я грущу, и что-то ненавижу.
Воспоминаний сладостная лень.
Одну тебя, тебя я только вижу,
Одной тобой живу в осенний день.

Он не такой уж был простак,
Кто клуб Рябинушкой назвал.
Ну, назови его не так
И кто бы вместе нас собрал.
Районный центр, посёлок Оричи,
Всё тот же старенький вокзал,
Рябин Ишутиновских горечью
Всё так же щиплет нам глаза.
Но манит весело оконце
И мы опять спешим туда,
Где постоянно греет солнце,
И, я надеюсь, навсегда.

Мне сегодня грустно почему-то,
Тихо плачет осень за окном.
И всю ночь, сочувствуя как будто,
Укрывает мокрым полотном.
И на сердце капают дождинки,
Ну да мне грустить, не привыкать,
К батарее выставлю ботинки.
Эту сырость нужно переспать.
Но глоток купеческого чая
Я в любимой чашке наведу…
У соседа шавка что-то лает,
Точно, сука, лает на беду.

Хорошо бы в детство, что ли,
Воротиться погостить,
По тропинке, через поле,
Путь в деревню сократить.
Мимо баньки, по осырку,
К дому бабки по пути…
Но не пишут под копирку
Жизнь, чтоб заново пройти.
Заросло всё поле лесом,
Бабки тоже больше нет.
Я с пиковым интересом,
Проживаю свой сюжет.
И любовь ушла к кому-то,
Видно шибко надоел,
Но надеюсь почему-то,
Что не всё ещё допел.
Что ещё вернётся чудо
И в мою шальную жизнь.
Буду жить, и верить буду,
Как когда-то в коммунизм.

Губою вишню отодвинув.

Губою вишню отодвинув,
Хлебнул глоток вишнёвого вина.
К вину не надо мне причину,
Любовь причина, и ещё весна.
И пью вино, чтоб губы слаще,
Да чтобы совесть спряталась на миг,
И ты, с улыбкой настоящей,
Да чтобы к ней я вечно не привык.
Звенят малиново фужеры,
И сладко пахнет вишней в январе.
Ах, как танцуют лихо офицеры,
Беззвучно, на экране, на заре.
Как бьют копытом о копыто…
Мы позабыли выключить кино.
Как много было нами позабыто,
Но есть в бутылках сладкое вино.
Как хорошо терять рассудок,
Ловить дыханье нежное твоё…
Хоть миг любви пуглив и чуток,
Душа на всю вселенную поёт.

Закапризничал Егор,
Не идёт гулять во двор.
Там живёт собака,
Начинает драку…
Лезет в драку не собака,
А Егорка – забияка.
Не пойму я до сих пор,
Почему шумит Егор?

Май 41.

Поезда пи эр квадратами
Мимо станции стучат.
Тепляки домой, с солдатами,
Из Германии спешат.
И Руслановские «Валенки»,
И черёмуховый май.
И солдатик на завалинке
Пьёт, понятно же, не чай.
Ах, какое было солнышко,
И как зелен был лесок.
А какая воля, волюшка…
Через жизнь, наискосок.

Ночь пессимизма.

Как давит ночь. Луна, и та не светит.
В душе моей и смутно, и темно.
Ну, кто же на любовь мою ответит,
Когда мне всё по жизни всё равно?
И ты предашь, уйдёшь и позабудешь,
Надоедает эта маята…
Ты говоришь, что очень сильно любишь…
Но что любовь? Всего лишь суета.

Мне сегодня взгрустнулось немножко,
Даже водочка слабо берёт,
Я любил тебя так осторожно,
Но… узнал поселковский народ.

Знакомой поэтессе.

У Вас – стихи. А у меня,
Как у соседского коня,
Лишь трав волнующий дурман,
Да охлаждающий туман,
И вообще - сплошной завал,
Ну не стихи - лесоповал…
У Вас снежинка на щеке,
А у меня снежок в руке.
Слепил. Куда бы зашвырнуть…
Но вижу только Вашу грудь.
Как нагло шубку рвёт она,
Таким безумием полна,
Что брошу я писать стихи.
Возьмусь, пожалуй, за грехи.

Ахтубинская ночь.

Ночь. Деревья под окошком,
Скрип цикад и лунный свет.
Где-то в Ахтубе гармошка
О любви поёт сюжет.
Опоздал я на автобус,
Что в посёлок речников,
Но моя Земля, как глобус,
Жму пешком, и будь здоров.
Речка, яблоневый запах,
Звёзды весело звенят.
Распахнув свою рубаху
Я вступаю в звездопад.
Сколько раз порой ночною
Через Ахтубу шагал.
Дань, отдав дневному зною
Свежим воздухом дышал.
По солёным шпалам топать
И привычно, и легко.
Здесь учился я работать
В распрекрасном далеко.
Открывала мама двери,
Чтобы сына в дом впустить,
Чтобы там с отцом проверить,
Каково их сыну жить.
Каково на белом свете…
Жить - не поле перейти.
Но пока здоровы дети
И не часто мы грустим.
В Петропавловку дорогу
Я ещё не позабыл…
К материнскому порогу,
Где и плакал, и любил.