Мне по душе, как ты листаешь книгу…
За верхний уголок, красиво, не спеша…
И пусть в той книге видишь только фигу,
За книгой ты и с фигой хороша!

Не грусти о том, что невозможно,
Не жалей о том, чему не быть…
Нужно жить, дружище, осторожно,
Чтобы ничего не полюбить.
Нужно быть к печальному готовым,
Ни к чему душой не прикипать.
Заболеешь, если был здоровым,
Если жил – придётся помирать.
Всё пройдёт…, пошлее нет закона.
И страшнее нету ничего…
Как сегодня каркала ворона
В сосняке у дома моего.
И трактат печальный, философский,
Как нарочно под руку попал…
И грущу с моралью идиотской,
Словно жить, да и любить устал.
Чёрта с два! Хоть миг, да погуляю.
Чем печальной серой мышью жить,
Я себе наотмашь пожелаю,
По-российски значит, полюбить.

Тайная, виртуальная.


Я зайду к ней на сайт, ничего не скажу,
Полюбуюсь красивою женщиной…
А потом в одиночестве дома сижу,
Со своею женой, деревенщиной.
Тесто вон замесила, блины мне печёт,
Я и так опасаюсь поправиться…
А из кухни блинами так вкусно несёт.
Виртуальной не снилось красавице.
Ну, за что мне досталась такая жена?
Тех блинов я досыта налопался…
И упал на диван, и заныла спина,
А потом были дрёмы, как водится...
Поздно ночью меня подняла тишина
И я снова метнулся к компьютеру.
Постирушки затеяла видно жена
В ванной что-то Эл Джи тихо булькнула.
Вот ведь всё у жены, ну не как у людей,
Лишь бы мне показать, что работает.
Я устало терплю, не ругаться же с ней,
И живу виртуальной заботою.
Заскочу я на сайт, втихаря погляжу,
Полюбуюсь красивою женщиной…
А потом потихонечку дома сижу
Со своею женой, деревенщиной.

Тебе…

Тебе, которую любил,
И объясниться не решался,
Тебя я вовсе не забыл,
А разочаровался.

Смотри, какой сегодня снег.
Как нежно хлопьями планету укрывает.
И как отчаянно, почти, как человек,
Он за любовь свою переживает.
Ложится снег на тёмные поля,
Дороги рваные позёмкою бинтует,
Ведь раны под бинтом не так болят,
Да и под снежной шубой не продует.
Рябины нынче не было в лесу.
Уже декабрь, а только снег ложится.
Любуемся на снежную красу…
Как хорошо, когда снежок кружится.

Нашу я люблю рекламу,
От неё порой тошнит…
Только лишь ленивый самый
Ту рекламу не бранит.

Что-то, братцы, всё у нас
Глупо, или криво…
Провинился Каркунов,
Правильное пиво!

Люблю смотреть, как женщина танцует,
Как лошадь по степи галопом мчит.
Как пламя в печке сполохи рисует,
И как водичка в роднике журчит.
Глагольной рифмою люблю побаловаться,
Наперекор эстетам поступать.
И жизни не устал я удивляться,
Пока ещё мне рано помирать.
Пока друзей ещё желаю радовать,
Своих врагов желаю огорчать,
Любимую с любовью спать укладывать
И с ней рассветы новые встречать.

Будет весело зимой!
Но хочу сменить программу.
Я сегодня выходной!
Раз попал я на рекламу,
Я сейчас повеселиться
Замечательно готов.
Мне зимою не годится,
Я сегодня жив, здоров.
Эх, реклама ты реклама,
В деньги, в душу, просто мать.
Никогда не скажет прямо,
Что сегодня горевать.
Лишь неспящие порхают
Ночью к светлой стороне,
Да прокладки пролетают,
Словно Армстронги к Луне.
Попы, словно помидоры,
Лоском вымыты давно,
Зубы чистят, как заборы…
Развесёлое кино.
И у них такие зубы...
Рвут канаты, как пельмень…
Эх, не рухнули б мы с дуба
Видя эту дребедень.

Темнее ночь вороньего крыла,
В такую ночь ворону не увидишь.
Луна к нечистым на кулички уплыла,
Но ты ко мне, я знаю, снова выйдешь.
С тобою мне не надобна луна.
От глаз твоих тепло, светло и ясно.
И пусть у нас осенняя весна,
Любовь, она и осенью прекрасна.

Поболел.

Я хандрю... Впервые в жизни.
И Ахмад не сладок чай.
Доктор выписал мне клизму,
Мимоходом, невзначай.

Заболел я видно что-то,
Даже может мне кранты.
И коронная примета,
Доктор стал со мной на Ты.

Боже, что же я наделал,
И кому не угодил…?
Доктор после мне поведал,
Как на клизму посадил.

Говорит, ты слишком толстый,
Надо малость, похудеть…
Ну а, вобщем, дело просто,
Спорить надобно уметь.

«Кто сказал Спартак сильнее,
Чем великий ЦСКА?
После клизмы поумнеешь».
Молвил доктор свысока.

Счастье.

Вечер снежный и дождливый.
Сыро. Капает с лица…
Рвусь домой со страшной силой,
Выпить с холода винца.
И жена, уж точно что-то,
Приготовила поесть…
Хорошо, когда есть кто-то,
Кто и ждёт, и просто – есть.

Ты сегодня такая нахальная…

Ты сегодня такая нахальная…
И мне нравится это в тебе.
Эта робкая дерзость, случайная,
И помада на сладкой губе.
И ручонки твои, шаловливые,
Обнимают без страха меня…
Ты открой свои очи, стыдливые,
И любви не пугайся огня.
Ты сегодня отчаянно смелая,
И любви доверяешь моей…
Для тебя всё на свете я сделаю,
Так иди же ко мне поскорей.
Ты моя… До безумия вкусная…
Потерял я остаток ума…
Лишь одно только знаю и чувствую.
Без тебя мне не жизнь, а тюрьма.

Позволь, дорогая.
На ушко спою,
В полголоса песню
О том, что люблю.
Люблю, как подругу,
Как ласковый свет,
Ко мне лишь с тобою
Приходит рассвет.
И лишь посмотрела
Украдкой в глаза,
То в миг улетела
Душа к небесам.
И сверху любуясь
Любовью своей,
Тихонько запела
Душа - соловей.
Запела негромко,
Что жизнь хороша,
Коль рядом с тобою
Родная душа.
И нет в целом свете
Счастливей меня…
И солнышко светит,
И струны звенят.

Осыпаются листья у клёнов.

Осыпаются листья у клёнов,
И становится, виден твой дом,
И в светящейся раме оконной,
Шторы с нежно-зелёным кантом.
Из окна мне окно твоё видно.
Вот опять выключаешь ты свет.
Так бывает порою обидно,
Что меня с тобой рядышком нет…
А когда я иду на работу,
Всё кошусь на окошко твоё…
Подыскал себе, дурень, заботу.
Позабыл, что не быть нам вдвоём.
Мы с тобою оковами скованы…
Против нашего счастья судьба.
Мы любовью с тобой поцелованы…
Только вот неизвестно куда.

Ладоней милых…

Ладоней милых, словно паутиной,
Как и картин великих мастеров,
Коснулось время, друг неотвратимый,
Как моль, подруга бабкиных ковров.
Но меж бровей, две складки вертикальных,
Характер вертикальный выдают…
Твои глаза, мне рады не формально.
Как жаль, что в счастье долго не живут.
Живёт мечтою человеческое племя.
Мы рождены, и это наш удел.
Над светлым чувством неподвластно время,
Пусть мы в плену у наших бренных тел.
И хоть одной надеждою согреты,
И жизнь мелькнёт, как солнца блик,
Любви великой вечные сюжеты
Мы доиграем в свой великий миг.

К мораторию на смертную казнь.

На смертную казнь завезли мораторий.
Жестоко, сказали, убийцу казнить.
Мол, новая смерть только новое горе
И должен убийца пожизненно жить.
Вот и швыряют от дури гранаты,
Мучают, грабят, насилуют, жгут…
Плачут родители школьницы Наты,
Убийцам её ничего не дадут.
Я не могу отменить мораторий,
Но если не стали маньяков стрелять,
Так узаконьте, на память о горе,
Хоть гениталии им отрывать.

Нахальная дождиночка
Нахально в ухо капнула.
Нахальная кровиночка
Нахального дождя.
Нахальная, нахальная…
А не нахальный я?
Под дождиком, без зонтика,
Я вышел погулять,
Судьбу свою, в который раз,
Нахально испытать.

Вот и осень…

Вот и осень…
Снова листья
Нам дорожки засыпают.
Как-то быстро…
Слишком быстро,
Дни печали наступают.
Золотится…
И искрится,
И шуршит листва с досады.
Словно просит…
Тихо просит,
Сонный лист за жизнь награды.
Было, было…
Столько было,
И с друзьями, и с врагами…
А остался,
Только шорох…
Тихий шорох, под ногами.

Бедный я, бедный…

К сожаленью, ты не мне досталась.
Мне твоим любовником не быть.
Ягодиц курдючную усталость
Не моим ладоням шевелить.

Деда нужно слушаться.

Не дерзи, внучонок, деду!
Дед не мамка – выпорет.
Я пока веду беседу,
И смотрю, что вырастет.
Если в угол не желаешь,
Можно в ссылку – под кровать.
Если слов не понимаешь,
Буду меры принимать.
Где там с якорем на пряжке
Мой заветный ремешок?
Что? Расскажешь всё папашке?
Да ты ябеда, дружок.
Я отца бывало шлёпал,
И тебя отшлёпаю.
Ишь ты, ножками затопал.
Я тебе потопаю.
Что? Всё сразу понял?
Всё теперь получится?
То-то. Дед, он, как икона.
Деда надо слушаться.

На стих Анны Фарумды.

Страха нет. Азарт и удаль,
Нужен женщине простор!
Эта Аннушка Фарумда,
Настоящий мушкетёр!
Мушкетёр пера и шпаги.
И красавица, к тому ж…
А какой тогда отвагой
Обладает её муж?

Фазенда кончилась, ура!

(К жене)

Сегодня праздник для души.
Бутылку ставь, и не греши.
И погуляем.
Возражай, не возражай,
Весь убрали урожай.
Отдыхаем.
Надоел мне огород,
За последний этот год.
Нету мочи.
Траву полоть и поливать,
Косить, копать и проклинать…
С утра до ночи.
И вот окончен этот бал,
Я с земледелием порвал
И не жалею.
Дышу спокойно, глубоко,
Мне хорошо, и так легко.
Лежу, балдею.
Уж ты прости меня жена,
Коль в этом есть моя вина,
Я принимаю.
Но этот садо-огород
Достал меня за прошлый год
И я страдаю.
В сердцах облаял огород,
А вот душа наоборот,
И по ночам – копает.

Заметил я, при каждой нашей встрече,
Я написал какой-нибудь стишок.
Легко и просто, словно спичкой свечи,
Одной рукой, играючи, зажёг.
И не моя, признаюсь в этом, слава.
Всё от тебя, как солнышка глоток,
От глаз, и скромных, и лукавых,
Которых родина – восток.
От рук, не знавших макияжа,
Естественной, природной красоты.
От губ… тут слов не надо даже,
И остального… всем прекрасна ты.
Заметил я, как дрогнули ресницы,
И рифму, не робея, подобрал…
Да как же так могло случиться,
Я на тебя по-чёрному запал.
Ну, всё. Стихи писать кончаю,
Дорожки знаю все твои…
Иду к тебе, и повстречаю,
И объяснюсь красавице в любви.

Ты пошутила и, прошла роскошная,
Как жаль, что нам с тобой не по пути.
Зачем судьба моя такая сложная,
Всю жизнь любить одну, с другой – идти.
Тобой не первый год тайком дурею я,
Неравнодушная и ты ко мне.
И пусть прошла у нас пора цветения,
Но ты являешься ко мне во сне.
Всё, что урывками, то не нормальное,
И горек краденый твой поцелуй.
Пусть наша жизнь с тобой, как кость игральная,
Ложится мизером, ты не горюй.
Пускай мы все сойдём под своды вечные,
Нам ни к чему об этом горевать.
Судьбе спасибо я скажу сердечное,
Что повезло тебя мне целовать.

«Тихие горы».

Ты помнишь, друг мой, волжские рассветы,
Что мы на вахте встретили с тобой?
Какие песни пели мы при этом,
И как туман стелился над водой?
«Тихие горы» звалась самоходка,
«Тихие горы» - наш теплоход.
«Тихие горы» - это не лодка,
Это корабль, идущий вперёд.
А ранним утром, «БТТ» к причалу
Нас подвозил торжественно с тобой…
И как сердечко, бедное, стучало,
И как спешили к матери домой. У нас с тобою разное случалось,
И здесь немало выпито вина,
Но самым ценным в жизни оказалось,
Что здесь со мною встретилась жена.
И вот узнал, что всё на переплавку…
Когда голодный вышел поворот,
Свезли наш теплоход кусками в лавку…
И, умирая, он спасал народ…
«Тихие горы» звалась самоходка,
«Тихие горы» - наш теплоход.
«Тихие горы» - это не лодка,
Это корабль зовущий вперёд.

Выходной. (Деревенские байки).

Мочит, мочит за окошком,
По окольниче стучит.
Я грибов набрал лукошко
Всё равно жена ворчит.
«Чо ты мелешь, пустомеля.
Лучше нА пол посмотри.
Убиралась я неделю…
За собой, хоть подотри».
Грязь на улице и лужи,
Даже псы не бегают.
Я живу собак не хуже,
У жены обедаю.
«Я тебе за эти речи,
Даже хлеба не подам.
Жить голодному полегче,
Много скинешь килограмм».
Возишь, возишь на хребтине,
Не из дому, а домой …
Мужику не как скотине,
Всё же нужен выходной.
«Выходного захотелось?
Я устрою выходной,
Чтоб тебе пилось и елось,
Раз в году… в твой выходной».
Что ты, что ты, дорогая!
Я маленько пошутил.
Ты сегодня выходная,
Я к уборке приступил.
«Ну. Вот так и надо, милый!
Разогрела я супец.
Можно стопочку… Постылый,
Скушай к стопке огурец»!

Бабочка наглая под ноги села.
Я наступить на неё не посмел.
Как из-за Волги она долетела? Бронзовый Чкалов и тот, удивлённо смотрел.
Медленно села цветком на ступеньку,
Её осторожно обходит народ…
Сменила на город свою деревеньку,
Ищет на Чкаловской лестнице свой огород.
Рядом с великим советским пилотом,
Маленький, глупый, но тоже пилот.
Их не сравнить, но признаюсь, чего там,
В каждом желанье сравниться с великим, живёт.
Мы рождены не в носу ковыряться.
Мы рождены, чтоб друг друга любить.
Мы рождены от любви улыбаться…
Жаль, что без злобы не можем, пока ещё, жить.
Бабочка с лестницы тихо слетела,
Свой, продолжая беспечный полёт…
Стоит, поправляя перчатку умело,
Бронзовый Чкалов, любимый народный пилот.

Солнце медленно земли краешком коснулось,
У колодца с журавлём синева качнулась.
Катит солнце за бугор, грустно веселится,
Этот красный помидор завтра воротится,
Воротптся синева, журавли, колодцы…
Если малость потерпеть и любовь вернётся.
Может сказки всё же есть в настоящей жизни,
Снова солнышко взойдёт и лучами брызнет.
И любовь вдруг оживёт, страстью заиграет.
Соловей опять споёт… Скажешь, не бывает?
Ничего не говори, всё давно понятно.
Но вечернею порой так мечтать приятно…

Что с собой сотворил?
По какому случаю?
Для чего полюбил
Дуру непримучую.
Ах, как ты хороша,
Сердце разрывается,
Пропадай моя душа
Буду после каяться.
Точно, буду каяться…

Предвестник осени.

Поля залило молоком тумана,
Предвестник осени жирует по ночам.
И месяц вынул ножик из кармана,
Давно известный старый хулиган.
Собака лает за кривым посёлком,
С тоски ли, с радости… как знать,
Но тявкает и тявкает, без толку,
Как будто лето вышла провожать.
Стою, дышу ночной прохладой,
Собаку слушаю… Не устаёт.
И ничего обоим нам не надо…
А может надо. Кто нас разберёт.

Вечернее солнце, с её стороны,
По ивам у речки играет.
Мне эти игры совсем не нужны
Её оно видеть мешает.
За тучку укройся, услышь сердца крик,
Ты ведь не глупое, солнце.
Рыжий, горячий, весёлый старик,
Дай заглянуть к ней в оконце.
Или представь, на один только миг,
Что близится время к полночи.
Сделай добро, как ты делать привык…
Дай посмотреть милой в очи.

С бокала пенного вина
Ты гениально танцевала,
В пустынной комнате, одна…
И тихо музыка играла.
Твои движения чисты,
Неторопливы, нежны, сладки.
Как погрузилась ты, в мечты,
Так я смотрел на них украдкой.
Мне б на руках тебя носить,
Теплом любимой наслаждаться,
Мечтать, лелеять и любить…
И чтоб тогда мне догадаться.

А вот не пишутся стихи,
Как мы соседям помогали…
Их не дают писать грехи,
Что заработаны в Цхинвали.
Мы не бомбили город. Нет.
Мы просто в этом виноваты.
И вновь должны держать ответ
Простые русские солдаты
За то, что генералитет
Дождался первого удара…
Или у нас разведки нет?
Иль в головах не стало вара?
А может просто, как в Чечне,
Опять всё денежки решают?
И олигархи, на войне,
Судьбою нашею играют?
Не верю больше никому,
Лишь о народе сердце плачет.
Судьба России на кону…
И только это что-то значит.

Кто ты мне? Не жена, не любовница.
Только жить без тебя не могу.
Моё солнышко, моя скромница,
Моё яблочко на снегу.
Без тебя даже солнце не радует,
Лишь одни проливные дожди.
Даже звёзды с небес не падают…
Ты сегодня меня подожди.

Что мне счастье?
И в несчастье
Проживу я как-нибудь.
А выпью с горя
Водки море,
Лишь бы в ней не утонуть.
А мне бы сказку,
Да сердцу ласку,
И живи, брат, не горюй.
Взгляд любимый,
Край родимый
Да горячий поцелуй…

Тишина в заводском Пентагоне,
В кабинетах гоняют чаи.
Освежают конторские шмони
Ненасытные глотки свои.
Тут владыки коммерческой тайны
Осторожно достаток куют.
Уважают себя чрезвычайно,
Не случайно сидят они тут.
Есть возможность ещё поживиться,
Пожирнее кусочек урвать,
Ну, а что производство дымится,
Им, ну скажем попроще, плевать.
Разукрасив родную контору,
Чтоб народец в неё не ходил,
Посадили охранников свору,
У которых начальник – дебил.
Приказал он на каждую дырку,
В перспективе на каждую дверь,
Словно пробку в пустую бутылку,
Посадить по охраннику, зверь.
И рычат, как собаки цепные,
Никому не дают воровать.
Ну, а сами… воруют родные,
Пока есть ещё что воровать.

И приехала, взрослая женщина.
Просто старшая дочка моя.
Со своим Забайкальем повенчана,
Где в багульнике сопки стоят.
Где ветра свои песни суровые
Выдают под сибирский мороз,
Где буряты, как русские, новые,
И китайцев с тележкою воз.
Где Байкал, для души утешение,
Ручеёчек знакомый бежит…
С возвращением, дочь, с возвращением.
Пусть обратный билет полежит.

Ты знаешь, а не зря я жизнь прожил.
И мы с тобой не просто целовались,
Ведь я тебя так искренне любил,
Что звёзды той любовью восхищались.
Никто в подлунном не любил, как я,
И вряд ли кто-нибудь полюбит,
Пускай вселенная разрушится моя,
Мою любовь и вечность не погубит.

Ты молчала о любви,
А хотя б солгала,
Чтобы пели соловьи,
Чтобы волновало.
Чтобы глупая душа,
От такого средства,
Вместе с крышей, не спеша,
Съехала бы в детство.
Чтоб улыбка – до ушей.
Можно днём и ночью.
Чтоб и глупый, и ничей,
Но влюблённый очень.

Тихо плакало лето.
Мы вступили в сентябрь
Хоть и грустно об этом,
Скоро будет октябрь.
День рождения снова.
Скоро тысяча лет…
Ради красного слова
Разрисуют сюжет.
Вот занятие, право,
Юбилеи считать.
Для меня, как отраву,
В этот день принимать.
Принимать поздравленья,
Стол жене накрывать…
Хорошо хоть веселье,
Хоть на грудь принимать.
Только денежек жалко,
Я б их лучше пропил
Иль к чертям на рыбалку,
В Чёрный яр укатил.
Там сейчас – наслажденье,
Там не жарко сейчас…
Отвяжись, наважденье,
Не об этом рассказ.
Что-то скачут мыслишки,
Словно улей растряс.
Мне бы денег излишки
Я бы сбацал для вас.
Спел бы старую песню
Про цыганский костёр,
И про вечер чудесный,
И про волжский простор.
А давайте, без денег,
Просто так запоём…
Отменив понедельник,
Для души поживём.

Наплевать, что ревность – пережиток,
Что же мне, с другим тебя делить?
Или мне, коль баб у нас избыток,
По чужим красавицам ходить?
Иль снабжать валютой шалашовок,
Иль играть в бесплатную любовь?
Я на этот счёт не очень ловок,
Да и жизнь не повторится вновь.
Ни к чему растрачивать впустую,
Что дано лишь на единый миг,
Я тебя, как в юности ревную,
Значит хоть душой я не старик.

Я с тобой танцевал
Сердце трепетало.
Нежно в щёчку целовал,
Но не помогало.
Как хотелось целовать
Чувственные губы
И губами ощущать
Сахарные зубы.
И сознанье потерять,
И в конец свихнуться.
Ну а после, наплевать…
Можно и проснуться.

Почти по Чехову.

Я в «Одноклассниках», на сайте
Сегодня встретил двух друзей.
Один - Долгих, другой – Коротких,
Любого хоть сейчас в музей.
Долгих, тихоня. В этой жизни.
Он как компьютер, «пень второй»,
Я не завидую обоим,
Но и не понял, кто герой.
Долгих работал, бился, спорил…
Не много денег нажил он.
Коротких задницы умело
Лизал начальству… Не смущён,
Разбогател без напряженья,
Задов начальственных не счесть.
Лижи на радость. Но для дела
Пришлось навозу много съесть.
И вот - богат, хоть и в навозе.
Теперь ложатся под него.
Умел лизать, был не брезгливым.
Не гордым, только и всего.
Теперь они гордятся оба,
Коротких тем, что денег воз,
Долгих, что всё-таки не беден,
Что не пришлось жевать навоз.
А мне друзей обоих жалко.
Коротких - ясно почему,
Но вот Долгих… он втихомолку,
Но всё ж завидовал тому!

Дружок взлетел под небеса,
Мотор, крыло, скамейка…
Мне ручкой машет с высока,
А я лежу с семейкой.
Я на траве, он надо мной…
Рискует он, а я - балдею.
У парня что-то с головой,
Но я от зависти болею.
И я бы тоже так сумел,
Но почему-то не умею.
И я бы тоже полетел,
Да почему-то вот не смею.
Быть может на жену свалить,
Что в небо не пускает…
Нет, видно просто легче жить,
Когда другой летает.

В чистом поле не цветы -
Одуванчики.
А по полю пацаны,
Словно зайчики.
Лето красное пришло,
Угорелые,
Сходу в речку, и – ура.
Мы ведь смелые.
Эхо звонкое, с утра,
Отзывается.
Солнце нашим пацанам
Удивляется.
Были всё-таки, друзья.
Мы счастливые.
Одуванчики – цветы
Не постылые…

Начало мая, лес печёный,
До речки выжжена трава.
Стою пейзажем удручённый.
Лишь “натюрморт”, да синева.
То небеса ещё синеют,
Лишь небеса ещё живут.
Природа, милая, болеет,
И жить ей люди не дают.
Остановись, безмозглый хомо,
Неторопливо осмотрись.
Пора уж что-то делать с домом.
Ну, хоть чуть-чуть подсуетись.
Подохнешь сам ты, чёрт с тобою,
Но для чего весь мир губить?
Пусть хоть Земля, сама собою,
Продолжит в космосе парить.
Не получился выход дерзкий
На сцену жизни у людей.
Остановись. Рукою мерзкой
Не трогай Землю, пожалей.
Когда сгорят людские кости,
Бездарно, глупо, насовсем.
Земля в космическом погосте
Плитой надгробной будет всем.

И рыбку съесть.

Люди сами кузнецы всех своих пристрастий,
И удач и суеты, да и разных счастий…
Только, как её поймать, ласточку удачи,
Чтоб в десятку угадать и никак иначе?
Чтоб другим не перейти к счастию дорогу,
И удачу не спугнуть, птичку-недотрогу?

Недавно в центре России милицией был убит отшельник по кличке Леший.

Зачем вы Лешего убили?
Налоги верно не платил?
На всю чиновничью систему
Он что-то грешно положил?
Вот на маньяков – мораторий,
Их не убий, и не моги…
А леший в лес подался с горя,
И вы его – под сапоги.
Как таракана, как козявку…
Кому под ёлкой он мешал?
Какую к лешему добавку
К бюджету Леший не додал?
Он двадцать лет прожил под ёлкой
Так дали б там и умереть.
Нет – заповедник, нет – двустволка…
Нет – бестолковейшая смерть!

Встретил я соседа Лёшку,
Тот мне новость рассказал.
Выпускал на двор я кошку,
Он за пивом побежал.
Говорит, лишь маргинальный
Размножается народ,
Что закон оригинальный
Наша дума выдаёт.
Говорит, что в нашей думе
Новый вывели закон.
Если ты в России умер,
Увеличат пенсион.
Мол, народ за той добавкой,
Припустился уж бежать,
И с собесовскою справкой
Начинает помирать.
Ты не много пива выпил?
Говорю соседу я,
Ты когда такое видел,
Чтоб закон народа для?
Я вчера другое слышал,
Тоже вроде бы закон.
Говорят, спустили свыше,
Скоро будет он внедрён.
От аварий, пешеходов
Начинают страховать.
Топчут, мать её, природу,
А не надо бы топтать.
Ходят люди по дорогам,
Топчут травы и бетон,
Значит, надобны налоги,
Значит, будет и закон.
На хрена бы мне налоги?
Лёха горестно заныл.
И по тропке, без дороги,
К магазину порулил.

Мы друг друга узнаём
По мгновеньям первым,
Иль в товарищах живем,
Или портим нервы.
И не нужен соли пуд,
Лишь в глаза посмотришь,
Вся картина сразу тут,
Хочешь, иль не хочешь.

Веки дрогнули твои,
Трепетно, знакомо…
Снова танго для двоих,
И от счастья кома.
Рук спокойное тепло,
И родные губы,
И оконное стекло,
И трубили трубы.
И глаза, твои глаза,
Шалые от счастья…
А за окнами гроза
Пыжилась ненастьем.

Вурдалак на сборную напавши…

Я тут стихи знакомого поэта,
Не к ночи сказано будь, как-то прочитал.
Он лихо нашу сборную в сонетах
Отборным матом нежно покрывал.
Да нет, я мата не слыхал такого,
Хотя по Волге много раз прошёл.
Ядрёного, бурлацкого, лихого…
И где слова такие он нашёл?
Как боженька язык не от… собачил?
И как бумага выдержала стих?
Вот сборную, наверно, озадачил
И грешных почитателей своих.

Рецензия.

Стихи писать порою лень,
Рецензии - тем паче.
На Ваш шедевр смотрю, как пень
И лишь одно давленье скачет…
Но потихоньку поднялось
От Ваших строчек настроенье.
Как будто выпить довелось,
А не прочесть стихотворенье.

90-60-90?
Простите за признание,
Но Это, как любить?
У женщины хоть что-нибудь
Должно под юбкой быть.
И если вдруг под лифчиком,
Имеется душа,
Тогда лишь эта, женщина,
Возможно, хороша.

Не пойму я, что такое,
Ноги от ушей…
Что тогда на месте носа?
Разных прочих шей?
Как красавицу такую
Целовать в засос?
Вот меня, как молодого,
Какой мучает вопрос.

Лесная раскраска.
(Сказка - быль).
Все совпадения имён и фактов не в зачёт.

В одной стране, не столь далёкой,
В соседних с Муромом лесах,
В избе не очень кривобокой,
Родился зайка, вертопрах.
А что поделать, наши зайцы,
Чуть легкомысленны, слегка.
Вся жизнь у них – сплошные танцы,
На радость лисам и волкам.
Зайчишка рос, леса рубили,
Но школу всё ж закончил он,
И злые звери не сгубили,
Да вот прошёл по лесу звон.
Газеты в лес не доставляют,
И телевизоров там нет,
Но только звери много знают.
Откуда? Это их секрет.
Зверьё прослышало, что люди
Решили жизнь свою менять.
Что демократия, мол, будет,
Зверей не будут убивать.
И воровать никто не будет,
И будут бедным помогать,
И будет всем инжир на блюде,
И будет всем страна, как мать.
И править будет добрый дядя,
Какого выберет народ.
И травку есть, хоть не всеяден,
Хоть у него и хищный рот.
Вот жизнь, мечта для идиота!
Власть у зверей задумалась.
Опять какая-то забота,
Но ничего, додумалась.
Везде, всегда, любою властью
Есть недовольные у нас.
Сыграем этой глупой страстью
И будем пользовать не раз.
Но где найти козла такого,
В чужой пустить, чтоб огород?
И вспомнили, да есть же, Вова.
Им очаруется народ.
Лесной народ, он к тюрьмам ближе,
Он зэков уважал всегда,
А если властью кто обижен
Считай что Вовин, навсегда.
А Вова, только власти предан,
Точнее, продан, молодец!
Ко всем причастен нашим бедам,
Да не ухватишь за конец.
Так пусть, хитрец из огорода,
Овец сколачивает в рать,
Ведь овцы что, как все народы,
Оне горазды лишь орать.
А Вова, рати глупой голос,
На думе снова львам продаст.
И власть у нас, и львиный волос,
И правим мы, как в прошлый раз.
Зайчишка рос, ума набрался,
Освоил даже Интернет.
Не сразу всё ж, но разобрался,
Что счастья в этой жизни нет.
У старых зэков, на наколках,
Зайчишка всякое встречал.
Там всё разложено, по полкам,
За что сидел, и с кем бывал.
А в Интернете, непонятно,
Там все на вид нормальные,
Но с ними как-то неприятно,
Уж очень виртуальные.
И бизнесмены у зверей
Какие-то звериные,
Как были песни у людей,
Унылые, старинные.
Хотя, ну что там говорить,
И средь людей есть дикие,
Порой начнут такое выть…
А просто так не выкинуть.
Но зайчик брал из Интернета,
Лишь, что ему понравилось,
Как будто в детство без билета
Поездка предоставилась.
Вот наступило зайке время
Лесную думу выбирать.
Он вырос лосю по колено,
А значит, мог голосовать.
И зайка стал включать головку,
И думать капитально.
В какую сторону винтовку
Направить, чтобы правильно.
Ему рассказывала мама,
Про время, что уже прошло.
Была всего одна программа,
Чтоб звери жили хорошо.
Ну а сейчас повсюду волки,
Не те, что Маугли друзья,
А те, которых из двустволки
Пока отстреливать нельзя.
Такой закон в лесу приняли,
Не обижали, чтоб волков,
Чтоб волчье зло не вспоминали…
Людской закон, для дураков.
И пенсии, как людям, дали,
Гарантии правительства.
Для этой сытой волчьей швали,
Родителей грабительства.
Козёл Вован слюною брызжет,
Вон, на поляне голосит.
Трясёт головушкою рыжей,
Правительству грозит.
И обступили Вову зэки,
Вот он порядок наведёт.
И однозначно, и навеки…
Не верь, не бойся, и… вперёд!
Он обещал овечке каждой
По мужику непьющему.
И разобраться с каждым гадом,
И звал к чему-то лучшему.
Помыть в Индийском океане
Зачем-то ноги обещал.
Но… Человек. Он не обманет.
Он сильно в будущее звал.
Но зайчик и ему не верил.
В лесу привыкли обещать.
В лесу под каждой веткой звери.
Наобещают, чтоб сожрать.
Вот, не успел на свет явиться,
Давай решенье принимай,
Кругом звериные всё лица.
Уж лучше б старый мамин рай.
Такие шли в лесу дебаты,
Страшней, чем у людей.
Друг друга ели демократы,
Пока морально, без затей.
И вот настал тот день великий.
Весь лес на выборы идёт.
Лесной народец многоликий
Сегодня что-то изберёт.
Переживаю я за зайцев,
Хотя давно понятно мне,
Их облапошат, как нанайцев,
В великой сказочной стране.
Хотелось бы продолжить сказку,
Но, время! Нужно дальше жить.
Чтоб жизнь, как детскую раскраску,
Раскрасить, и счастливым быть.

Фазенда.

Природа снова побеждает,
Трава попёрла, на ура!
Пик садоводства наступает,
Лопаты, вёдра – на гора.
И солнце, чёрт его возьми,
Печёт на полную катушку.
Ложатся бабушки костьми,
Фазенду холят, как игрушку.
Навоз, картошка, огурцы,
Морковь, капуста, помидоры…
Какие, бабки, молодцы.
Какие взваливают горы…
На становой хребет мужчин,
Чтоб те сальцом не зарастали,
Побольше было, чтоб причин
Им показать, кто крепче стали.
Сказать ему: ну что, устал?
А я как будто не устала?
Ах, как меня мой сад достал,
И как жена в саду достала.

Стрижевский султанат.

О времена реформ и перестроек! О вас так весело скучать.

Отупев от инфляций и СПИДА,
Насмотревшись заморских кино,
От великой на рынок обиды,
Все в посёлке решили одно:
Отделиться к чертям от России
Порешил поселковский народ.
Под Чечню и татар закосили,
Лишь бы сдвинулось что-то вперёд.
Стали думать, гадать, как назваться,
Хоть не даром порой говорят,
Нужно быть, а не просто казаться,
Но казаться лишь все норовят.
После споров, с устатку, не евши,
Объявили в Стрижах султанат,
Ну, такой уж народ охреневший,
Прёт без всякой оглядки назад.
Султанат так султанат.
Мне, не всё равно ли?
Нынче всякий дерьмократ
Править мной изволит.
Только б в душу мне не лез,
Да не бил бы в морду.
Правь четырежды подлец –
Я не очень гордый.
Время шло, народ усталый
Стал султана выбирать,
Кто для дела, кто для славы,
Стали разных выдвигать.
Встал один, с широкой мордой:
- Я султаном быть хочу.
Наведу порядок, твёрдо!
Я ни сколько не шучу.
Что за шутки на эстраде?
Выдвигайте жён в гарем!
Будут жить, как при параде,
Заявляю – жён не съем. –
И народ, всегда покорный,
То Советам, то ярму,
Голоснув, как в лужу пёрнув,
Враз доверился дерьму.
Встал султан, ремень поправил,
«Что тут много обещать?»
Посмотрел, и всех оставил:
«Завтра встретимся опять».
Ночь. В Стрижах темно и сыро,
Но встревожен муравейник,
Коммунальная квартира
Новый меряет ошейник.
Внучка Васькина, Варвара,
Дома сразу речь взяла
«Под кем только не бывала,
Под султаном не была.
Я пойду в гарем к султану,
Заявленье напишу!
Там, глядишь, султаншей стану,
Ящик водки отпрошу».
Васька вмиг подсуетился,
Заявленье подписал.
За пол-литра согласился,
И стаканчики достал.
Но зато в соседнем доме
Муж учил жену ремнём:
«Будем жить хоть на соломе,
Но к султану не пойдём.
Что за рабская натура?
Лишь бы кто-то управлял.
Ох, какая же ты дура.
Дед за что наш воевал?
Лучше я уйду в подполье,
Лучше что-нибуть взорвать!
Ведь у нас в Стрижах раздолье,
Можно бражкой торговать».
А в другом кирпичном доме
Сын с отцом судили так:
«В султанате, как в обкоме,
Нужен герб и нужен флаг.
Герб – литровая чекушка,
Флаг – зелёный крокодил!
Пусть поёт народ частушки,
Лишь бы шибко не бузил.
Ну а мы с тобою место
В султанате подберём!
Будет мучка – будет тесто,
Будут денежки – споём»!
Утром солнце покатилось
По деревьям, по домам…
И Стрижи засуетились.
Хорошо, скажу я вам!
В Стрижах веселие есть – пити,
И пьяному в пыли блевать,
Да от восторга волком выти
И носом рвотину клевать.
Мать-перемать – слова привета,
Табачный яростный дымок.
Стрижи – весёлая планета,
Стрижи – весёлый городок.
В полдень снова все собрались,
Стали речи говорить.
Где, какой забор поставить,
Султанат отгородить.
На мосту таможню ставить,
Все дороги перекрыть.
Всех водителей заставить
За проезд таньгу платить.
И начальника таможни
Стали срочно выбирать.
Без таможни как же можно
Все реформы начинать?
А потом диван избрали.
Генка визирем пошёл!
Чуть его не освистали,
Да подходец он нашёл.
Караван-сарай предложить
Он успел сообразить.
Лучше всем свинью подложить,
Чем семьёю в свинстве жить.
Помзавклуба, тётю Машу,
Дружно двинули в духан…
В бешбармак – Лариску нашу,
Юрку Русских – в достархан.
В чайхану – Вербицкий Вася,
Бохан с Пыном - песни петь.
От судьбы никто не спасся,
Нохрин двинулся в мечеть.
А потом в гармонь играли,
Выбирали тамаду,
Ближе к вечеру надрались
И мололи ерунду.
Сексуальные меньшинства,
Век свободы не видать,
Захотели вдруг Единства,
Стали женщин обнимать.
Ну а бабам равноправия
Захотелось всем и враз,
Взобрались на кучу гравия
И давай орать на нас.
Да мы всегда за равноправие,
Говорят им мужики,
Мы ведь самые бесправные,
В гроб залазим от тоски.
Вобщем, ссорятся, ругаются,
Кто во что и как горазд.
До султана подбираются,
Потому что педераст.
Но разгулу демократии
Крест поставили менты,
Разогнали нашу братию,
Все разрушили мечты.
Эх, судьба моя, судьбинушка,
Хорошо нам не живать.
Где ж ты русская дубинушка?
Век султаном не бывать.

Пускай вставать я рано не привык,
Меня природа рано разбудила,
И досыпал я по дороге на родник,
А солнышко в пути дурашливо искрило.
Прохладный лес щеки моей касался
И в сердце щебетом пичужек проникал.
И день совсем неплохо начинался,
И я пока от жизни не устал.
А родника божественною влагой
Мгновенно смыло отголоски сна…
И дым отечества по-прежнему мне сладок,
И для души здесь – вечная весна.