90-60-90?
Простите за признание,
Но Это, как любить?
У женщины хоть что-нибудь
Должно под юбкой быть.
И если вдруг под лифчиком,
Имеется душа,
Тогда лишь эта, женщина,
Возможно, хороша.

Не пойму я, что такое,
Ноги от ушей…
Что тогда на месте носа?
Разных прочих шей?
Как красавицу такую
Целовать в засос?
Вот меня, как молодого,
Какой мучает вопрос.

Лесная раскраска.
(Сказка - быль).
Все совпадения имён и фактов не в зачёт.

В одной стране, не столь далёкой,
В соседних с Муромом лесах,
В избе не очень кривобокой,
Родился зайка, вертопрах.
А что поделать, наши зайцы,
Чуть легкомысленны, слегка.
Вся жизнь у них – сплошные танцы,
На радость лисам и волкам.
Зайчишка рос, леса рубили,
Но школу всё ж закончил он,
И злые звери не сгубили,
Да вот прошёл по лесу звон.
Газеты в лес не доставляют,
И телевизоров там нет,
Но только звери много знают.
Откуда? Это их секрет.
Зверьё прослышало, что люди
Решили жизнь свою менять.
Что демократия, мол, будет,
Зверей не будут убивать.
И воровать никто не будет,
И будут бедным помогать,
И будет всем инжир на блюде,
И будет всем страна, как мать.
И править будет добрый дядя,
Какого выберет народ.
И травку есть, хоть не всеяден,
Хоть у него и хищный рот.
Вот жизнь, мечта для идиота!
Власть у зверей задумалась.
Опять какая-то забота,
Но ничего, додумалась.
Везде, всегда, любою властью
Есть недовольные у нас.
Сыграем этой глупой страстью
И будем пользовать не раз.
Но где найти козла такого,
В чужой пустить, чтоб огород?
И вспомнили, да есть же, Вова.
Им очаруется народ.
Лесной народ, он к тюрьмам ближе,
Он зэков уважал всегда,
А если властью кто обижен
Считай что Вовин, навсегда.
А Вова, только власти предан,
Точнее, продан, молодец!
Ко всем причастен нашим бедам,
Да не ухватишь за конец.
Так пусть, хитрец из огорода,
Овец сколачивает в рать,
Ведь овцы что, как все народы,
Оне горазды лишь орать.
А Вова, рати глупой голос,
На думе снова львам продаст.
И власть у нас, и львиный волос,
И правим мы, как в прошлый раз.
Зайчишка рос, ума набрался,
Освоил даже Интернет.
Не сразу всё ж, но разобрался,
Что счастья в этой жизни нет.
У старых зэков, на наколках,
Зайчишка всякое встречал.
Там всё разложено, по полкам,
За что сидел, и с кем бывал.
А в Интернете, непонятно,
Там все на вид нормальные,
Но с ними как-то неприятно,
Уж очень виртуальные.
И бизнесмены у зверей
Какие-то звериные,
Как были песни у людей,
Унылые, старинные.
Хотя, ну что там говорить,
И средь людей есть дикие,
Порой начнут такое выть…
А просто так не выкинуть.
Но зайчик брал из Интернета,
Лишь, что ему понравилось,
Как будто в детство без билета
Поездка предоставилась.
Вот наступило зайке время
Лесную думу выбирать.
Он вырос лосю по колено,
А значит, мог голосовать.
И зайка стал включать головку,
И думать капитально.
В какую сторону винтовку
Направить, чтобы правильно.
Ему рассказывала мама,
Про время, что уже прошло.
Была всего одна программа,
Чтоб звери жили хорошо.
Ну а сейчас повсюду волки,
Не те, что Маугли друзья,
А те, которых из двустволки
Пока отстреливать нельзя.
Такой закон в лесу приняли,
Не обижали, чтоб волков,
Чтоб волчье зло не вспоминали…
Людской закон, для дураков.
И пенсии, как людям, дали,
Гарантии правительства.
Для этой сытой волчьей швали,
Родителей грабительства.
Козёл Вован слюною брызжет,
Вон, на поляне голосит.
Трясёт головушкою рыжей,
Правительству грозит.
И обступили Вову зэки,
Вот он порядок наведёт.
И однозначно, и навеки…
Не верь, не бойся, и… вперёд!
Он обещал овечке каждой
По мужику непьющему.
И разобраться с каждым гадом,
И звал к чему-то лучшему.
Помыть в Индийском океане
Зачем-то ноги обещал.
Но… Человек. Он не обманет.
Он сильно в будущее звал.
Но зайчик и ему не верил.
В лесу привыкли обещать.
В лесу под каждой веткой звери.
Наобещают, чтоб сожрать.
Вот, не успел на свет явиться,
Давай решенье принимай,
Кругом звериные всё лица.
Уж лучше б старый мамин рай.
Такие шли в лесу дебаты,
Страшней, чем у людей.
Друг друга ели демократы,
Пока морально, без затей.
И вот настал тот день великий.
Весь лес на выборы идёт.
Лесной народец многоликий
Сегодня что-то изберёт.
Переживаю я за зайцев,
Хотя давно понятно мне,
Их облапошат, как нанайцев,
В великой сказочной стране.
Хотелось бы продолжить сказку,
Но, время! Нужно дальше жить.
Чтоб жизнь, как детскую раскраску,
Раскрасить, и счастливым быть.

Фазенда.

Природа снова побеждает,
Трава попёрла, на ура!
Пик садоводства наступает,
Лопаты, вёдра – на гора.
И солнце, чёрт его возьми,
Печёт на полную катушку.
Ложатся бабушки костьми,
Фазенду холят, как игрушку.
Навоз, картошка, огурцы,
Морковь, капуста, помидоры…
Какие, бабки, молодцы.
Какие взваливают горы…
На становой хребет мужчин,
Чтоб те сальцом не зарастали,
Побольше было, чтоб причин
Им показать, кто крепче стали.
Сказать ему: ну что, устал?
А я как будто не устала?
Ах, как меня мой сад достал,
И как жена в саду достала.

Стрижевский султанат.

О времена реформ и перестроек! О вас так весело скучать.

Отупев от инфляций и СПИДА,
Насмотревшись заморских кино,
От великой на рынок обиды,
Все в посёлке решили одно:
Отделиться к чертям от России
Порешил поселковский народ.
Под Чечню и татар закосили,
Лишь бы сдвинулось что-то вперёд.
Стали думать, гадать, как назваться,
Хоть не даром порой говорят,
Нужно быть, а не просто казаться,
Но казаться лишь все норовят.
После споров, с устатку, не евши,
Объявили в Стрижах султанат,
Ну, такой уж народ охреневший,
Прёт без всякой оглядки назад.
Султанат так султанат.
Мне, не всё равно ли?
Нынче всякий дерьмократ
Править мной изволит.
Только б в душу мне не лез,
Да не бил бы в морду.
Правь четырежды подлец –
Я не очень гордый.
Время шло, народ усталый
Стал султана выбирать,
Кто для дела, кто для славы,
Стали разных выдвигать.
Встал один, с широкой мордой:
- Я султаном быть хочу.
Наведу порядок, твёрдо!
Я ни сколько не шучу.
Что за шутки на эстраде?
Выдвигайте жён в гарем!
Будут жить, как при параде,
Заявляю – жён не съем. –
И народ, всегда покорный,
То Советам, то ярму,
Голоснув, как в лужу пёрнув,
Враз доверился дерьму.
Встал султан, ремень поправил,
«Что тут много обещать?»
Посмотрел, и всех оставил:
«Завтра встретимся опять».
Ночь. В Стрижах темно и сыро,
Но встревожен муравейник,
Коммунальная квартира
Новый меряет ошейник.
Внучка Васькина, Варвара,
Дома сразу речь взяла
«Под кем только не бывала,
Под султаном не была.
Я пойду в гарем к султану,
Заявленье напишу!
Там, глядишь, султаншей стану,
Ящик водки отпрошу».
Васька вмиг подсуетился,
Заявленье подписал.
За пол-литра согласился,
И стаканчики достал.
Но зато в соседнем доме
Муж учил жену ремнём:
«Будем жить хоть на соломе,
Но к султану не пойдём.
Что за рабская натура?
Лишь бы кто-то управлял.
Ох, какая же ты дура.
Дед за что наш воевал?
Лучше я уйду в подполье,
Лучше что-нибуть взорвать!
Ведь у нас в Стрижах раздолье,
Можно бражкой торговать».
А в другом кирпичном доме
Сын с отцом судили так:
«В султанате, как в обкоме,
Нужен герб и нужен флаг.
Герб – литровая чекушка,
Флаг – зелёный крокодил!
Пусть поёт народ частушки,
Лишь бы шибко не бузил.
Ну а мы с тобою место
В султанате подберём!
Будет мучка – будет тесто,
Будут денежки – споём»!
Утром солнце покатилось
По деревьям, по домам…
И Стрижи засуетились.
Хорошо, скажу я вам!
В Стрижах веселие есть – пити,
И пьяному в пыли блевать,
Да от восторга волком выти
И носом рвотину клевать.
Мать-перемать – слова привета,
Табачный яростный дымок.
Стрижи – весёлая планета,
Стрижи – весёлый городок.
В полдень снова все собрались,
Стали речи говорить.
Где, какой забор поставить,
Султанат отгородить.
На мосту таможню ставить,
Все дороги перекрыть.
Всех водителей заставить
За проезд таньгу платить.
И начальника таможни
Стали срочно выбирать.
Без таможни как же можно
Все реформы начинать?
А потом диван избрали.
Генка визирем пошёл!
Чуть его не освистали,
Да подходец он нашёл.
Караван-сарай предложить
Он успел сообразить.
Лучше всем свинью подложить,
Чем семьёю в свинстве жить.
Помзавклуба, тётю Машу,
Дружно двинули в духан…
В бешбармак – Лариску нашу,
Юрку Русских – в достархан.
В чайхану – Вербицкий Вася,
Бохан с Пыном - песни петь.
От судьбы никто не спасся,
Нохрин двинулся в мечеть.
А потом в гармонь играли,
Выбирали тамаду,
Ближе к вечеру надрались
И мололи ерунду.
Сексуальные меньшинства,
Век свободы не видать,
Захотели вдруг Единства,
Стали женщин обнимать.
Ну а бабам равноправия
Захотелось всем и враз,
Взобрались на кучу гравия
И давай орать на нас.
Да мы всегда за равноправие,
Говорят им мужики,
Мы ведь самые бесправные,
В гроб залазим от тоски.
Вобщем, ссорятся, ругаются,
Кто во что и как горазд.
До султана подбираются,
Потому что педераст.
Но разгулу демократии
Крест поставили менты,
Разогнали нашу братию,
Все разрушили мечты.
Эх, судьба моя, судьбинушка,
Хорошо нам не живать.
Где ж ты русская дубинушка?
Век султаном не бывать.

Пускай вставать я рано не привык,
Меня природа рано разбудила,
И досыпал я по дороге на родник,
А солнышко в пути дурашливо искрило.
Прохладный лес щеки моей касался
И в сердце щебетом пичужек проникал.
И день совсем неплохо начинался,
И я пока от жизни не устал.
А родника божественною влагой
Мгновенно смыло отголоски сна…
И дым отечества по-прежнему мне сладок,
И для души здесь – вечная весна.

Покосившийся забор.

Столбики заборные
Выпили видать,
А может и хозяева
Забыли подровнять,
Но как бы там бы не было
Расхлябались столбы,
С досады деревянные,
Свои, нахмурив лбы.
И солнышко весеннее
На те столбы глядит,
И светит, и ругается,
Хозяев материт.

Я хочу сегодня выпить,
Потому что плохо мне,
Потому что, уж не выйдет
Первым быть на скакуне.
Мировой рекорд по штанге
Тоже, вряд ли, одолеть,
И с Кола Бельды, в яранге,
Опоздал я песни петь.
И в стране советской нашей,
Тоже больше не живать…
В голове с такою кашей,
Остаётся – пировать.

Наталье Дедовой.`

Вас, наверное, любят мужчины,
Потому что Вы нравитесь мне.
И другой я не знаю причины,
По которой вас встретил во сне.
«Колокольчик» знакомый трепещет,
Ветерок под подол норовит,
И глаза чертенятами блещут,
Всех Наталья опять удивит.
Мерелин ей в подмётки, едва ли,
Разве что выносить ассорти.
Мы такой Натали не видали,
Хоть полсвета ещё обойти.

Я не ищу в навозной куче
Ячменное зерно,
Чтоб сохранить, на всякий случай,
Пока не вырастет оно
Из глупой рифмы сделать что-то
Не каждому дано,
Но эта сладкая работа
Пьянит сильнее, чем вино.
Не назову себя поэтом,
И рядом не лежал,
Хоть мне по нраву дело это,
Я от него всю жизнь бежал.
Но вылезет шальная рифма
И волком вой,
И как взбесившаяся нимфа
Куда-то тянет за собой…
Так и живу, почти поэтом,
Хочу от жизни светлого,
И сомневаюсь что-то в этом,
И не могу без этого.

От тоски панацея.

Снова я опустился на землю
Из-за облачных далей своих.
Наши черти и в далях не дремлют,
Чтобы мы не забыли про них.
В жизни грустно порою бывает,
Просто грустно, без всяких причин.
Словно жизнь, как свеча догорая,
Выделяет охапку кручин.
Лягу в спальной тихонечко на пол,
На шершавый, прохладный палас,
Руки в стороны. Чтоб не заплакал,
Я вздохну глубоко пару раз.
Запою я тоскливую песню,
Отошла, чтоб от грусти душа.
От тоски нет лекарства чудесней…
Ах, как русская песнь хороша!
И запел… Уж до Стеньки добрался,
И поднялся на волжский утёс…
Незаметно с тоской разобрался,
И печали все ветер унёс.
И опять в свои дальние дали
Можно смело по жизни шагать…
Это песни душе подыграли,
Их умел наш народ создавать.

Роскошный дар возвышенной души
В твоих глазах доверчиво сияет.
Тот дар – любовь, и ты мне разреши,
Лишь поцелуй. Ведь сердце разрешает?
Так почему же губы прячешь от меня?
Ну, разреши, хотя бы в щёчку разик…
И пусть колокола об этом прозвонят,
Любовь одна лишь в этом мире праздник.

Рассмешил.

Раскудря, кудря, кудряшки,
Колокольчик голосок…
У Андрюхи и Наташки
Подрастает колосок.
Колосок зовут Иннуська,
Деда Боря, своя кровь,
По-китайски и по-русски,
Ей толкует про любовь.
Сюси –пуси, хулигашка,
Любишь деда или нет?
Развесёлая кудряшка
Заливается в ответ.

Что-то странное в семье нашей происходит.
Жена встанет поутру и, пока я сплю,
Двух здоровых мужиков в гости к нам приводит.
Ну а я присутствие мужиков терплю.
Младший двери во всю ширь молча открывает,
А который старшенький, тот в комнате уже.
Жена этих мужиков к столу приглашает,
Ну а я, разинув рот, сижу в неглиже.
Только эти мужики кушать не желают.
Супом их не удивишь, закормлены с утра.
Отношение своё активно выражают,
Просят шоколадку для смягчения нутра.
Моя грешница жена заначки открывает,
Для здоровых мужиков ничего не жаль.
Мужики слабиночку сразу понимают,
Рвутся к холодильнику разогнать печаль.
А уж когда покушали, мужики здоровые,
То сразу рвутся на диван или на постель.
Друг за другом носятся, словно псы дворовые,
Если не досмотришь, то снимут дверь с петель.
А потом на дедушке досыта наездившись,
Бабушку замучив, просто в драбадан
Хоть неугомонные, а ногами свесившись,
Упадут усталые дрыхнуть на диван.

Авто наехало
На дядю пьяного…
Авто железное,
А дядя нет.
Но так случилось что,
Сломалось лишь авто,
А дяде пьяному
Ну, хоть бы что…

Грубое весеннее.

Погулять весною вышел.
Тает снег, поёт душа.
От восторга едет крыша
И погодка хороша.
Но запнулся о бутылку,
Просто чудом не упал.
Словно ломом по затылку…
И восторг совсем пропал.
Нам бульдозерами надо
Разгребать от грязи путь,
Только что это за радость
За придурков спину гнуть.
Полтарашки, ВИЧ-пакеты.
Кто-то кушал и бросал.
Я бы кое-что за это
Им бы в узел завязал…
Ну а лучше бы отрезать,
А кому-то и зашить.
Наказать, побить, порезать…
Ну, нельзя же так сорить.

Опять барбос принялся хныкать,
Как человек заныл, запричитал…
Он кость большую притащил заныкать,
Да второпях в сугробе потерял!

Об одном я мечтал, чтобы снова встретиться,
А судьба, как назло, разводила нас,
Может бросить мечтать, плюнуть, да повеситься…
Только вряд ли в аду повстречаю Вас.
Где ты солнце моё, за какою тучею?
Я ходил, я бродил… Я искать устал.
Так, пожалуй, себя до смерти замучаю,
Потому что богов всех своих достал.
Но сегодня пойду, поищу по улице,
Может вдруг повезёт, я тебя найду…
А в мозгу у меня потихоньку крутится:
Пусть найду, не найду, но… зато пройдусь.

Выбивала женщина ковёр.

Она и слева, она и справа,
С оттяжкой лупит по ковру,
Как суд вершит, святой и правый,
Пылит c обидой на ветру.
За всё, что так и не случилось,
Что слёзы горькие текли,
За то, что жизнь не получилась,
И что любовь не сберегли…
И громко хлопала хлопушка,
И женщина глотала пыль…
То жизнь расстреливала пушка,
К которой муж поджёг фитиль.

В этой звонкой ночной тишине,
Где луна по реке проплывает,
Моя радость приходит ко мне.
Хоть в мечтах, но со мною бывает.
Ничего не скажу никому,
Потому что закончилось лето…
Чтобы мужу не знать твоему,
И моей половине про это.
Грешен я, что тебя полюбил,
Да и ты, что меня полюбила…
Ах, как дождик тогда моросил…
Неужели со мной это было?

За соседний тополь зацепилась,
Туча, с оглушительным дождём.
Ржавой бочкой в поле покатилась
Грохоча весёлым арт-огнем.
Только что мне туча грозовая,
У тебя глаза как приговор.
Почему ты грозная такая,
Мой домашний милый прокурор?

Два автора сказали: хорошо!

Отзывы на известного:
Гениально! Слово-то, какое произнёс. В нём столько разных смысловых модуляций. От угрозы - до удовольствия, от обещания помнить - до мести. Такому автору можно верить.
Отзывы на неизвестного:
Ну… Шут какой-то. Ему, видите ли, хорошо. Какой примитивизм, просто животное чувство. Чему он научит? Бред какой-то.

В России возродились регулярные занятия сексом. Интересно, что такая традиция уже была. Ещё в царской России, до прихода к власти большевиков…

В этой звонкой ночной тишине,
Где луна по реке проплывает,
Моя радость приходит ко мне.
Хоть в мечтах, но со мною бывает.
Ничего не скажу никому,
Потому что закончилось лето…
Чтобы мужу не знать твоему,
И моей половине про это.
Грешен я, что тебя полюбил,
Да и ты, что меня полюбила…
Ах, как дождик тогда моросил…
Неужели со мной это было?

За соседний тополь зацепилась,
Туча, с оглушительным дождём.
Ржавой бочкой в поле покатилась
Грохоча весёлым арт-огнем.
Только что мне туча грозовая,
У тебя глаза как приговор.
Почему ты грозная такая,
Мой домашний милый прокурор?

Туман, туман, седая сырость,
Природы утренней обман…
В туманном детстве часто снилось
Принцесса ты, я – атаман.
Я уносил свою принцессу
На рысаках в далёкий край,
В туманно-рыжем поднебесье
Смеялось солнце-каравай.
Ну, где же ты, моя родная?
Тебя заждался атаман.
Идёшь ко мне, я это знаю.
Но всё в пути твой караван.
Туман, туман, седая сырость,
Природы утренней обман…
В туманном детстве часто снилось
Принцесса ты, я – атаман.

Поплавочек, поплавок
На волнах качается,
С ним на этих на волнах
Облака встречаются.
Поплавок средь облаков
Даже не тушуется.
Бизнесменом средь лохов
Плавает, рисуется.

В глазах ни капельки тепла,
В душе ничто не шевельнулось…
Стеною каменной прошла
И как стена – не оглянулась. Не знаю, в чём я виноват?
Но видно в чём-то провинился…
И я прошёл, как автомат,
Хотя и очень удивился.

Чужая, не моя, но бывшая любимая…
Зачем зашёл я в этот магазин?
И обнаружил, бывшая родимая,
У дальней кассы покупала апельсин.
Ах, чёрт возьми, какая же ты гладкая,
И как давно тебя я не встречал.
Ты всё такая же красивая и сладкая,
Я так давно тебя не целовал.

На макушку лета солнышко забралось,
Чтоб полюбоваться на твою красу.
Появиться летом, как ты догадалась?
Всех цветов июля я не донесу.
Всех цветов России для любимой мало,
Я нарву случайных, первых васильков,
Чтоб тебе, родная, чуть теплее стало,
Остальное скажут васильки без слов.

По веленью щучьему.
(Сказка.)

Маразм крепчал, как не бывало.
На тюфяке Иван лежал.
Башка с похмелия трещала,
Брат за похмелкой побежал.
По телевизору реклама
В могилу сводит весь народ,
Опять брюзжит на Ваньку мама,
А брат с похмелкой не идёт.
Никто Ивану не ответит,
Где облегчение в судьбе?
Луна в окошко ярко светит.
Морозец видно, так себе.
А брат всё где-то пропадает.
Вода из крана не бежит.
Иван ведёрки собирает…
Сушняк достал, душа горит.
Пришла вчера соседка Танька,
И распушили братья хвост.
Косилась родная маманька.
Не зря. Достался братьям нос.
Остались с носом ребятишки,
А водки выпили ведро.
Такие выпали картишки…
Иван потрогал лишь бедро.
Катились льдинки под ботинки,
Светила полная луна.
Сорвался под гору на спинке,
Заныла бедная она.
Вот полынья. Иван подходит,
Что б зачерпнуть скорей воды.
Снежницу вёдрами разводит
Ни в чём не чувствуя беды.
Черпнул, ведро заколыхалось,
Едва не вырвалось из рук…
Вторым черпнул,… не показалось!
Таких Иван не видел щук.
Сидит в ведре и скалит зубы,
Как будто хочет проглотить?
Зря раскатала щучка губы…
Ивана ей не удивить.
Ну, жестковата малость щучка.
Старьё… А Ваня хочет пить.
Луженой глоткою забулькал,
Вдруг щука стала говорить:
«Ты отпусти меня, Иванчик!
Я пригожусь ещё тебе.
Иди домой, на свой диванчик.
Жди изменения в судьбе».
«Обманешь, старая калоша.
Ты мне сейчас чекушку дай.
С чего мне жизни ждать хорошей?
С трёх раз попробуй, угадай.
Нас только дустом не морили,
Толкали речи длинные,
Куда-то звали, выводили,
И завели… и кинули.
Мы в новой жизни не сгодились,
Мы все совки позорные.
Мы воровать не научились,
А только пить, по-чёрному».
Тут щука молвила Ивану:
«Не торопился бы, милок,
Я говорю, иди к дивану.
Всё для тебя исполню в срок.
Я слово щучье не нарушу,
По Думам вашим не сижу.
Меня Иванушка послушай,
Послушай, что тебе скажу.
По слову щуки, только скажешь,
Я всё, как надо сотворю.
Отпустишь, стало быть, уважишь,
Чекушку сверху подарю».
Иван не долго сомневался,
Решил проверить, что и как.
«Чекушку, в руки». Догадался.
Он не такой уж был дурак.
И вот искомая чекушка
Лежит у проруби в снегу.
«Ну, щука, славная подружка!
Прощай! А я домой бегу».
Он в прорубь щуку отпускает,
Домой торопится, спешит.
С водою вёдра забывает,
На крыльях ласточкой летит…
Когда домой пришёл братишка,
Иван, весёлый, отдыхал.
Опохмелился парень лишка,
Большой по жизни был нахал.
Но доля брата в поллитровке
Посереди стола стоит.
Когда придёт, с командировки,
Пусть тоже жажду утолит.
Но брат Ивана поднимает,
«Ну, как один я буду пить?»
Свою чекушку вынимает,
«Продолжим с истиной дружить».
Брат, говорят, читает Блока,
Высоцкого с Есениным…
Да только что-то мало прока
В серьёзном этом чтении.
Брат – оператор какачистки,
Философ и большой чудак.
Поклонник он какой-то Склиски,
И Хакамады, и… вот так.
А дома нет воды ни капли,
Иван про вёдра позабыл.
Ему приснился остров Капри,
Там мэр посёлка как-то был.
Ну, был, и был. Ивану нужно
Водою брата напоить.
«По слову щуки, вёдра дружно,
Домой. И капли не пролить».
Едва Иван промолвил слово,
Заходят вёдра сами в дом.
Взревел, братишка, как корова,
И замычал, и босиком,
Едва не выскочил из дома.
Но не успел. Увидел он,
Иван хохочет, пристипома,
Как победивший чемпион.
Упал братишка на диванчик,
За сердце держится своё.
«Давай рассказывай, Иванчик,
Что это тут за мумиё?
Мне что, работать на таблетки?
Иль гроб заказывать бежать?
Сейчас так двину табуреткой,
Что будешь и в аду лежать».
Деваться некуда, по девкам,
Ещё хотелось погулять,
По ресторанам, шоу, спевкам…
Пришлось всё брату рассказать.
Но разве кто-то вам поверит,
Что сказка старая жива?
Да пусть Кащей стоит за дверью,
Или пускай хоть сразу два.
Ну, Бабки-Ёжки, те бывают,
Хоть и не сказочный сюжет,
И Бармалеи завывают,
Когда терпенья больше нет.
Но, чтобы так, и в гости, сказка?
Да где такой найдётся брат,
Чтоб брехуну уставясь в глазки,
Нелепым россказням был рад?
«Иван, кончай. Что за досада?
Ты видно, малость, перепил.
У нас в стране лапши не надо,
Коль телевизор ты купил.
А ты мне сказки про погоду,
Про то, что щуки плавают…
Ты брату врёшь, как врут народу
Охотники за славою.
Как депутаты, доброхоты,
Манят на выборы народ.
Наговорят такого, что ты…
А после всё наоборот».
Иван не выдержал наезда.
Решил на деле доказать.
«Ты закажи желанье прежде,
А после будем разбирать».
Напрягся брат, желаний много,
А выбрать надо лишь одно.
«Ну, пусть по нашей по дороге,
Асфальта ляжет полотно».
«По слову щуки, - начал Ваня, -
Пускай от нашего крыльца,
До исполкомовского зданья,
Асфальт проляжет в два конца».
И видно что-то получилось,
Но поднялась по полю пыль…
Когда дорога прояснилась,
По ней летел автомобиль.
Глядят, налоговая служба.
Налоги едет выбивать.
Неужто кто со щукой дружбу
Успел налоговой продать?
И поживиться не успели,
И не нажили не гроша,
И не пожили, как хотели,
Хотя и жили, чуть дыша.
Решили братья отпираться,
Потом найти продажных сук.
Ни в чём не будем сознаваться,
Мы ни каких не знаем щук.
Но приставы вошли нахально,
Как будто в собственный кабак.
И в морды тычут, персонально,
Похуже бешеных собак.
А было всё банально глупо,
С учёта снял Иван «Москвич».
Теперь за гайки автотрупа
С него просили магарыч.
Hе продавал Иван машины,
А вот, попробуй, докажи.
Вот так без видимой причины,
Живи, любуйся и дрожжи.
Забрали, гады, телевизор,
Большой, тяжёлый, ламповый.
И шторы старые с карнизом,
Торшер зелёный, краповый.
Не жалко этих безделушек,
Но жаль, что в душу плюнули.
Мы проживём и без игрушек,
Да больно сильно клюнули.
«Иван, пусть щука их накажет.
Ну, хоть прононсом наградит.
Согласен я на чирей даже.
Но только пусть зело болит».
Уважил тот родного брата,
Желанье щуке зачитал,
И телевизор чтоб обратно,
И чтоб карниз обратно встал.
И сразу встало всё на место,
И телевизор мельтешит…
Но всё равно, не очень честно
За счёт какой-то щуки жить.
Душа у братьев золотая,
Как сделать так, чтоб всем помочь?
От людоедов, до Китая…
Чтоб пели песни, день и ночь.
Потом задумались, ребята.
Выходит что-то не того.
Кино, вино, еда, зарплата,
Да мало ли ещё чего?
Ведь если дать и всё, и сразу,
Умишком тронется народ.
И от безделия, заразу
Себе. точнёхонько, найдёт.
А питие, и наркоманство,
Убийство, блуд и просто лень.
Такое злое хулиганство,
Сейчас мы видим, каждый день.
А от безделия, поверьте,
Всё это вырастет стократ.
Наступит царство вечной смерти,
Которой каждый будет рад.
Пускай в трудах свой хлеб насущный,
Все люди будут добывать.
По богу. Факт, конечно грустный,
Но вряд ли надо горевать.
«А нам с тобою подфартило.
Тихонько, сбоку, проживём.
Ты посмотри, какая сила,
Какое счастье, прямо в дом!
Но вот налоговая служба,
Нас будет вечно доставать.
Оно бы нам совсем не нужно,
Да надо что-то предпринять.
Давай смотаемся к Агафье,
На дикий брошенный Алтай.
Ну, к Лыковой. Всё бросим на фиг,
Там, говорят, почти что рай.
Ну, можно дальше, места много,
Соседку Таньку заберём,
Конечно маму, и – в дорогу,
Хоть без налогов поживём!
Нам щука домик пусть построит,
С котельным отоплением.
Такая жизнь нас всех устроит,
И нынче, и со временем.
А для правительства родного,
Желаю капитального,
Сексу им, чтоб было много,
Пассивного, анального!
Эх, на уме у молодёжи,
Порнуха, пиво, Интернет,
Пусть рожи нет, и мало кожи»…
Иван проснулся, брата нет.
И не приносит он чекушку,
И щука, видно, пьяный бред.
И жизнь опять взяла на мушку…
Большой у жизни пистолет.
Пускай порою сказки лживы,
Нельзя на жизни ставить крест.
Пусть наша жизнь не так красива,
Но счастье в жизни всё же есть!

По веленью щучьему.
(Сказка.)

Маразм крепчал, как не бывало.
На тюфяке Иван лежал.
Башка с похмелия трещала,
Брат за похмелкой побежал.
По телевизору реклама
В могилу сводит весь народ,
Опять брюзжит на Ваньку мама,
А брат с похмелкой не идёт.
Никто Ивану не ответит,
Где облегчение в судьбе?
Луна в окошко ярко светит.
Морозец видно, так себе.
А брат всё где-то пропадает.
Вода из крана не бежит.
Иван ведёрки собирает…
Сушняк достал, душа горит.
Пришла вчера соседка Танька,
И распушили братья хвост.
Косилась родная маманька.
Не зря. Достался братьям нос.
Остались с носом ребятишки,
А водки выпили ведро.
Такие выпали картишки…
Иван потрогал лишь бедро.
Катились льдинки под ботинки,
Светила полная луна.
Сорвался под гору на спинке,
Заныла бедная она.
Вот полынья. Иван подходит,
Что б зачерпнуть скорей воды.
Снежницу вёдрами разводит
Ни в чём не чувствуя беды.
Черпнул, ведро заколыхалось,
Едва не вырвалось из рук…
Вторым черпнул,… не показалось!
Таких Иван не видел щук.
Сидит в ведре и скалит зубы,
Как будто хочет проглотить?
Зря раскатала щучка губы…
Ивана ей не удивить.
Ну, жестковата малость щучка.
Старьё… А Ваня хочет пить.
Луженой глоткою забулькал,
Вдруг щука стала говорить:
«Ты отпусти меня, Иванчик!
Я пригожусь ещё тебе.
Иди домой, на свой диванчик.
Жди изменения в судьбе».
«Обманешь, старая калоша.
Ты мне сейчас чекушку дай.
С чего мне жизни ждать хорошей?
С трёх раз попробуй, угадай.
Нас только дустом не морили,
Толкали речи длинные,
Куда-то звали, выводили,
И завели… и кинули.
Мы в новой жизни не сгодились,
Мы все совки позорные.
Мы воровать не научились,
А только пить, по-чёрному».
Тут щука молвила Ивану:
«Не торопился бы, милок,
Я говорю, иди к дивану.
Всё для тебя исполню в срок.
Я слово щучье не нарушу,
По Думам вашим не сижу.
Меня Иванушка послушай,
Послушай, что тебе скажу.
По слову щуки, только скажешь,
Я всё, как надо сотворю.
Отпустишь, стало быть, уважишь,
Чекушку сверху подарю».
Иван не долго сомневался,
Решил проверить, что и как.
«Чекушку, в руки». Догадался.
Он не такой уж был дурак.
И вот искомая чекушка
Лежит у проруби в снегу.
«Ну, щука, славная подружка!
Прощай! А я домой бегу».
Он в прорубь щуку отпускает,
Домой торопится, спешит.
С водою вёдра забывает,
На крыльях ласточкой летит…
Когда домой пришёл братишка,
Иван, весёлый, отдыхал.
Опохмелился парень лишка,
Большой по жизни был нахал.
Но доля брата в поллитровке
Посереди стола стоит.
Когда придёт, с командировки,
Пусть тоже жажду утолит.
Но брат Ивана поднимает,
«Ну, как один я буду пить?»
Свою чекушку вынимает,
«Продолжим с истиной дружить».
Брат, говорят, читает Блока,
Высоцкого с Есениным…
Да только что-то мало прока
В серьёзном этом чтении.
Брат – оператор какачистки,
Философ и большой чудак.
Поклонник он какой-то Склиски,
И Хакамады, и… вот так.
А дома нет воды ни капли,
Иван про вёдра позабыл.
Ему приснился остров Капри,
Там мэр посёлка как-то был.
Ну, был, и был. Ивану нужно
Водою брата напоить.
«По слову щуки, вёдра дружно,
Домой. И капли не пролить».
Едва Иван промолвил слово,
Заходят вёдра сами в дом.
Взревел, братишка, как корова,
И замычал, и босиком,
Едва не выскочил из дома.
Но не успел. Увидел он,
Иван хохочет, пристипома,
Как победивший чемпион.
Упал братишка на диванчик,
За сердце держится своё.
«Давай рассказывай, Иванчик,
Что это тут за мумиё?
Мне что, работать на таблетки?
Иль гроб заказывать бежать?
Сейчас так двину табуреткой,
Что будешь и в аду лежать».
Деваться некуда, по девкам,
Ещё хотелось погулять,
По ресторанам, шоу, спевкам…
Пришлось всё брату рассказать.
Но разве кто-то вам поверит,
Что сказка старая жива?
Да пусть Кащей стоит за дверью,
Или пускай хоть сразу два.
Ну, Бабки-Ёжки, те бывают,
Хоть и не сказочный сюжет,
И Бармалеи завывают,
Когда терпенья больше нет.
Но, чтобы так, и в гости, сказка?
Да где такой найдётся брат,
Чтоб брехуну уставясь в глазки,
Нелепым россказням был рад?
«Иван, кончай. Что за досада?
Ты видно, малость, перепил.
У нас в стране лапши не надо,
Коль телевизор ты купил.
А ты мне сказки про погоду,
Про то, что щуки плавают…
Ты брату врёшь, как врут народу
Охотники за славою.
Как депутаты, доброхоты,
Манят на выборы народ.
Наговорят такого, что ты…
А после всё наоборот».
Иван не выдержал наезда.
Решил на деле доказать.
«Ты закажи желанье прежде,
А после будем разбирать».
Напрягся брат, желаний много,
А выбрать надо лишь одно.
«Ну, пусть по нашей по дороге,
Асфальта ляжет полотно».
«По слову щуки, - начал Ваня, -
Пускай от нашего крыльца,
До исполкомовского зданья,
Асфальт проляжет в два конца».
И видно что-то получилось,
Но поднялась по полю пыль…
Когда дорога прояснилась,
По ней летел автомобиль.
Глядят, налоговая служба.
Налоги едет выбивать.
Неужто кто со щукой дружбу
Успел налоговой продать?
И поживиться не успели,
И не нажили не гроша,
И не пожили, как хотели,
Хотя и жили, чуть дыша.
Решили братья отпираться,
Потом найти продажных сук.
Ни в чём не будем сознаваться,
Мы ни каких не знаем щук.
Но приставы вошли нахально,
Как будто в собственный кабак.
И в морды тычут, персонально,
Похуже бешеных собак.
А было всё банально глупо,
С учёта снял Иван «Москвич».
Теперь за гайки автотрупа
С него просили магарыч.
Hе продавал Иван машины,
А вот, попробуй, докажи.
Вот так без видимой причины,
Живи, любуйся и дрожжи.
Забрали, гады, телевизор,
Большой, тяжёлый, ламповый.
И шторы старые с карнизом,
Торшер зелёный, краповый.
Не жалко этих безделушек,
Но жаль, что в душу плюнули.
Мы проживём и без игрушек,
Да больно сильно клюнули.
«Иван, пусть щука их накажет.
Ну, хоть прононсом наградит.
Согласен я на чирей даже.
Но только пусть зело болит».
Уважил тот родного брата,
Желанье щуке зачитал,
И телевизор чтоб обратно,
И чтоб карниз обратно встал.
И сразу встало всё на место,
И телевизор мельтешит…
Но всё равно, не очень честно
За счёт какой-то щуки жить.
Душа у братьев золотая,
Как сделать так, чтоб всем помочь?
От людоедов, до Китая…
Чтоб пели песни, день и ночь.
Потом задумались, ребята.
Выходит что-то не того.
Кино, вино, еда, зарплата,
Да мало ли ещё чего?
Ведь если дать и всё, и сразу,
Умишком тронется народ.
И от безделия, заразу
Себе. точнёхонько, найдёт.
А питие, и наркоманство,
Убийство, блуд и просто лень.
Такое злое хулиганство,
Сейчас мы видим, каждый день.
А от безделия, поверьте,
Всё это вырастет стократ.
Наступит царство вечной смерти,
Которой каждый будет рад.
Пускай в трудах свой хлеб насущный,
Все люди будут добывать.
По богу. Факт, конечно грустный,
Но вряд ли надо горевать.
«А нам с тобою подфартило.
Тихонько, сбоку, проживём.
Ты посмотри, какая сила,
Какое счастье, прямо в дом!
Но вот налоговая служба,
Нас будет вечно доставать.
Оно бы нам совсем не нужно,
Да надо что-то предпринять.
Давай смотаемся к Агафье,
На дикий брошенный Алтай.
Ну, к Лыковой. Всё бросим на фиг,
Там, говорят, почти что рай.
Ну, можно дальше, места много,
Соседку Таньку заберём,
Конечно маму, и – в дорогу,
Хоть без налогов поживём!
Нам щука домик пусть построит,
С котельным отоплением.
Такая жизнь нас всех устроит,
И нынче, и со временем.
А для правительства родного,
Желаю капитального,
Сексу им, чтоб было много,
Пассивного, анального!
Эх, на уме у молодёжи,
Порнуха, пиво, Интернет,
Пусть рожи нет, и мало кожи»…
Иван проснулся, брата нет.
И не приносит он чекушку,
И щука, видно, пьяный бред.
И жизнь опять взяла на мушку…
Большой у жизни пистолет.
Пускай порою сказки лживы,
Нельзя на жизни ставить крест.
Пусть наша жизнь не так красива,
Но счастье в жизни всё же есть!

Шаловливо ручкой помахала,
Тайная красавица моя,
И душа огнём заполыхала,
И поёт на зависть соловьям.
От твоей улыбки солнце краше
И луна по-летнему тепла…
Как я рад случайной встрече нашей,
Что ты нашей улицей прошла.

И мои стальные нервы
Отошли от всяких норм.
Я с ума схожу, не первый,
От твоих роскошных форм.

Вы удивительно красивы.
Как лес осеннею порой,
Как рек весенние разливы,
Как звёздный путь над головой.
Лишь с Вами этот мир прекрасен,
И эта серенькая жизнь
И смысл её предельно ясен -
Живи, и за любовь держись.

Как доказать ослу, что он осёл?
Зачем? Его одно волнует,
Взобрался он на царственный престол,
И долбит всех, и в ус себе не дует.

Этот лес стоит, как века стоял,
Лишь с ветвей листва осыпается.
А тоска в груди, как в горах обвал,
Потихонечку надвигается.
Упаду лицом в тёплый мох лесной,
Обниму рукой ствол берёзовый.
Хорошо с тобой было нам весной,
Всё вокруг тогда было розовым. Только жизнь идёт, не как мы хотим,
А какие нам карты выпадут,
И по жизни мы, как листва летим…
А куда же нас ветры выведут?
И они летят не куда хотят,
А куда судьба, случай вынесет.
Нам любви своей не вернуть назад,
Что сгорело, то уж не вырастет.

Невозможная.

Ты и скромная, ты и дерзкая,
И красавица, и урод,
Невозможная, порой мерзкая,
Но соловушка лишь тебе поёт.

Твоё спасибо, для меня,
Почти в любви признанье.
И сердце, радостно звеня,
Стучит и ждёт свиданья.

Вперёд, в атаку… Сабель сталь свистела. Привстав на стременах, лавиной наша молодость летела.
Зачем и для чего мы лавой мчались,
Себя не берегли, для родины старались?
Что наша жизнь? Как говорят – игра.
Мечтали, верили и при своих остались.
Как дерзко в будущее верили вчера,
Так глупо в сети подлецам попались.

Дембель. Другу, Лёньке.

Солнце. Лес. В снегу деревья.
Русский яростный мороз,
Воробей взъерошил перья,
Я иду домой. Матрос.
Не какая-то пехота,
Танки, пушки, ВДВ,
Мичман северного флота,
С сединой на голове.
И ботиночки со скрипом,
И легко скрипит снежок.
И под скрип весёлых скрипок
Ускоряется шажок.
Доскриплю до дома скоро,
То-то будет рад отец,
Мать с братишкой. В кою пору
В дом вернулся молодец.
Ну и я везу заветный,
Удивить, ямайский ром…
Скоро, скоро, мой заветный, Мой родимый отчий дом.

Мы за Спартак готовы хоть на плаху,
Когда приходим за него болеть.
Порвём себе последнюю рубаху,
Чтоб для команды на игре пропеть.
Припев.
Вперёд, Спартак, ещё разок в атаку,
Преодолеть соперника сумей.
И как тебе положено, в девятку,
Забей, Спартак, победный гол забей.
Живи, Спартак, атакой огневою,
Отличным пасом, смелостью всегда.
Ты не один, болельщики с тобою,
Так побеждай, и мы споём тогда.
Припев.
Вперёд, Спартак, ещё разок в атаку,
Преодолеть соперника сумей.
И как тебе положено, в девятку,
Забей, Спартак, победный гол забей.
Пускай у нас соперников не мало,
Но лишь Спартак, любимый чемпион. Пускай вчера медалей не досталось,
Но нынче, верим, первым будет он.
Припев.
Вперёд, Спартак, ещё разок в атаку.
Преодолеть соперника сумей.
И как тебе положено в девятку
Забей Спартак, победный гол забей.

И вечер был почти печальный,
И ночь не обещала ничего.
И был звонок один, случайный…
Один звоночек, только и всего.
И женский голос, вежливый, приятный,
Какой не часто встретишь наяву,
Как будто тот, далёкий, невозвратный,
Что был так близок сердцу моему.
И женщина почувствовала что-то,
Весёлый голос, дрогнув, потеплел…
Она мне говорила про работу,
Про то, что вентиль где-то «полетел».
И я шутил… мы оба понимали,
Что повода не будет позвонить,
Но трубки телефонные держали
И что-то светлое боялись отключить.
Но что-то щёлкнуло, и свечи запылали,
И вечер почему-то стал хорош…
Ах, если бы мы жили, как мечтали,
Да жаль, одной мечтой не проживёшь.

Что-то в жизни моей лишь одна полоса
Наступила уверенно чёрная.
И в душе у меня пустота
Словно сука скулит подзаборная.

Я так вас ненавижу, господа,
Что вы мне платите взаимностью, конечно,
Хоть грабить Русь хотели б вы всегда,
Но власть воров и на Руси не вечна.
Россия вечно кровью умывалась,
От лет былинных до времён Кремля.
А что от той России нам осталось…
Былая слава, да распятая земля.

Стихи писать, кому не лестно,
Но редкий создаёт стихи.
И ты, пиит, признайся честно,
Что все стихи твои плохи.
Рифмуешь вязко и коряво,
Не всякий смаху пробежит,
И мой совет – не будь упрямым,
Стихи свои забудь, пиит.

Ах, какая у тебя попочка здоровая,
Только зря ты про себя говоришь, корова я.
У тебя как раз тот вес,
Что мужчинам нравится.
Лишь с тобою секс-процесс
Любовью называется.

Ух, ты, хороша…
Проплывает не спеша.
Каблучками по асфальту,
Бесшабашная душа.
А осколки от сердец,
Приглашавших под венец,
Тихо стонут под ногами
Свой, приветствуя конец.
И идёт, идёт она,
Силы царственной полна.
Пусть свободой и кичится,
Будет чья-нибудь жена.

Я, пожалуй, тебя сочиняю.
Может быть ты иная совсем.
Ничего о тебе я не знаю,
Только ты не такая, как все.
Есть красавицы в мире подлунном,
Стать, улыбка, и брови вразлёт,
И лицо с выражением умным,
И идёт – словно песню поёт.
Я смотрю на улыбку Джоконды,
И на лики прелестниц святых,
Только сердце колотится гордо,
Ты была бы царицей средь них.
Ты их выше, такая… земная,
Что, увидев, глупею любя.
Слов хороших немало я знаю,
Нету слов, что достойны тебя.
Я, конечно, тебя сочиняю.
Но пускай ты другая совсем,
Говорил и опять повторяю,
Что люблю не такую, как все.

Я люблю и от любви сгораю,
В этом счастье и беда моя,
Но тебе, любимая, желаю,
Не люби, любимая.
Это трудно и невыносимо,
Не растрачивай души.
Это жизнь под небом Хиросимы…
Ты любить, родная, не спеши.

Не ищите счастия в любви,
Самая любимая обманет.
Не ерошьте пёрышки свои,
День последний всё равно настанет.
Поищите счастия в другом,
Не давайте сердцу надрываться.
Не душой живите, а умом,
Чтоб душе потом не разрываться.

Как зовут меня – не помню,
До дома вёрст – не счесть,
Любил не по себе – не ровню,
Пропил и жизнь свою и честь.
Прости, великая Россия,
Что не умел любить, как все,
Что за глаза за эти, за косые,
Четвертовался сам на колесе.

Вот и всё, отпели соловьи,
Ранних пташек потянуло к югу.
Жизнь, как прежде круги вьёт свои,
Только я уж больше вить не буду.
Всё, отвил. Отпел и отлюбил.
Уж не вижу красоты в закатах.
Видно я не очень нужным был
И теперь за это вот расплата.
Ну, так что ж, пусть всё в тартарары.
Знать бы лишь, что ты живёшь счастливой,
Что тебе души моей разрыв
Не мешает так же быть красивой.

Если пишешь стихи, любишь водку и женщин,
Можешь сразу поставить на себе жирный крест.
Словно был ты и богом, и чёртом помечен,
И Голгофа твоя высотою почти с Эверест…
Ты, души не сжигая, стиха не напишешь,
Не сжигая души, даже водку не в радость попьёшь.
А любить, не сжигая души… Да себя не услышишь,
Не увидишь, если сердце своё не зажж

Ты сидишь за первой партой,
Солнце прыгает в глазах.
Я ищу страну по карте
На далёких островах.
Припев.
Но сегодня не могу я
Отвести от солнца глаз.
Что со мною, не пойму я,
Только это в первый раз.
Тишина сегодня в классе,
Весь девятый «а» молчит,
Лишь одна моя указка
Тихо картой шелестит.
Припев.
Марь Иванна, извините,
Я в другой отвечу раз.
Ставьте после что хотите,
Если можно не сейчас.
Припев.
А сегодня не могу я
Отвести от солнца глаз.
Что со мною не пойму я,
Только это в первый раз.
Ты сидишь за первой партой,
Солнце прыгает в глазах.
Я ищу страну по карте
На далёких островах.
Припев.
Но сегодня не могу я
Отвести от солнца глаз.
Что со мною, не пойму я,
Только это в первый раз.
Тишина сегодня в классе,
Весь девятый «а» молчит,
Лишь одна моя указка
Тихо картой шелестит.
Припев.
Марь Иванна, извините,
Я в другой отвечу раз.
Ставьте после что хотите,
Если можно не сейчас.
Припев.
А сегодня не могу я
Отвести от солнца глаз.
Что со мною не пойму я,
Только это в первый раз.

Ты сидишь за первой партой,
Солнце прыгает в глазах.
Я ищу страну по карте
На далёких островах.
Припев.
Но сегодня не могу я
Отвести от солнца глаз.
Что со мною, не пойму я,
Только это в первый раз.
Тишина сегодня в классе,
Весь девятый «а» молчит,
Лишь одна моя указка
Тихо картой шелестит.
Припев.
Марь Иванна, извините,
Я в другой отвечу раз.
Ставьте после что хотите,
Если можно не сейчас.
Припев.
А сегодня не могу я
Отвести от солнца глаз.
Что со мною не пойму я,
Только это в первый раз.

Для меня ты лучшая, золотая женщина.
Что творю, не ведаю, верю, что люблю.
Ты, моя хорошая, мне судьбой обещана,
Только вот судьба моя нынче на нулю.
И глаза любимые, мне ли улыбаются,
Хоть целуешь ласково, страстию горя?
Ведь юнцы зелёные после часто каются,
Перепутав с лужею синие моря.
Море моё синее, верю, что не спутаю,
Я глаза зелёные всё-равно люблю.
Жизнь свою дурацкую, пьяную, беспутную,
За твою улыбку я чёрту подарю.

Дождик, дождик пуще,
Дам тебе гущи…
Детская песенка.
Я иду по улице,
Обхожу все лужицы.
Звонких песен дождику
Нынче не пою,
А посмотришь в лужицу,
Голова закружится.
Опозорить хочется
Седину свою.
Босиком по лужицам
Мне побегать хочется,
Расплескать весёлую
Дождика струю,
Но уж люди издали
Удивлённо косятся,
Словно вдруг увидели
Все мечту мою…
И шагаю чинно я
По знакомой улице,
Озорную песенку
Про себя пою.
Всё равно побегаю
По весёлым лужицам..
Не последний дождик я
На земле живу.

Лысые романтики – пасынки эпохи,
Жить хотите счастливо, а живёте плохо.
Только без романтики жить не интересно,
Как супец без перчика. Сладковато, пресно…
Жизнь ломает, шмякает, выжимает слёзы.
Проще бессердечным жить, при любом морозе.
Сердца не растрачивать, быть ходячей льдиною…
Только не желаю быть жрачною скотиною.
Что люблю в то верую, иначе не желаю,
И плевать, что с верою иногда страдаю.

Постараюсь, навсегда
Позабыть твой номер…
Словно в пропасть, в никуда..
Испарился, помер.
Все мечты – сплошной туман,
Самообольщенье.
И любовь, увы, обман,
Самоотравленье.
Учат, учат дурака,
Силы не жалея..
Понимает голова,
Да вертит ею шея.

Это было, как выстрел, посреди карнавала…
Пел баян и красивая, ты танцевала.
Пели песни, плясали бесшабашные люди,
Жаль, что этого счастья в жизни больше не будет…
Ты меня пригласила, опалила очами,
И в душе моей крылья, вдруг, прорезались сами.
И уже не забыть мне этот танец случайный…
Навсегда в моём сердце взгляд, как море печальный.

Ты не верь, что жизнь дерьмо,
Как твердят в киношках янки.
Ещё в радость и вино,
И красотки россиянки.
Будем жить, чертям назло,
Ещё много раз по столько…
Пусть порою не везло.
Повезёт. Скорей бы только.