Я всю жизнь такую осень ждал!

Голову любовью изувечив
И листву пиная на ходу,
В золочёный суматошный вечер
Лесом очарованный, бреду.
Как всегда, пришла случайно осень,
Где-то рядом длинные дожди.
Зонтики пока ещё не носим,
Но, придётся, к бабке не ходи.
А пока бушует бабье лето,
Чёрт те, что бессовестно творя,
И хмелеет старая планета
В этих пьяных красках сентября.
И любовь... гуляет на полянке,
Гриб нашла, и гордо машет мне.
Гриб знакомый - горькая поганка...
Городская… Факт, и резюме.

Улыбнись кареглазая мне.

Улыбнись кареглазая мне.
Ты сегодня такая хорошая.
Словно парус на синей волне
В этом ситцевом платье в горошину.
Это что у тебя за глаза?
Всё смотрю, не могу насмотреться я…
В них улыбка, печаль и гроза,
Всё что нашей любви соответствует.
Улыбнулась, и жизнь хороша…
И к тебе руки грешные тянутся,
И летит в поднебесье душа
За весёленьким ситцевым парусом.

Лилечка – умничка, Лилечка – дурочка,
Лилечка – солнце моё…
В жизни сегодняшней ты лишь снегурочка,
Таешь, как сердце твоё.
Дать бы ремня тебе, малую толику,
Жаль, не поможет ремень…
Веришь в какого-то сильного боженьку,
Только не веришь в людей.
Веруешь, сверху, мол, всё образуется,
Мол, человек – муравей…
Лилюшка, милая, не нарисуется…
Счастье халявное - не соловей!

В городе детства.

В шорохе шин резиновых
День прошуршал шутя.
В пухе трамвайные линии,
В пухе машины летят.
В гору тащусь автобусом
Как он кряхтит, старичок,
Школьным облезлым глобусом
Город упал на бочок.
Видно прохладу чувствует
В близкой ночной тишине
Бодро таксисты шустрые
Что-то сигналят мне.
Я по маршруту известному,
Пешком этот город прошёл
Ну, а сейчас, по честному,
Мне и в авто хорошо.
В шорохе шин резиновых
День прошуршал шутя.
В пухе трамвайные линии,
В пухе машины летят…

Вместо бега трусцой.

Когда бреду я под дождём,
Не очень чистый.
Меня скорей всего бомжом
Считают машинисты.
Махнут, с улыбкой поглядят,
Без всякой фальши,
Бывает, громко погудят,
И мчатся дальше.
А я иду, иду, иду…
Дождя, сдувая капли.
Как под уздцы себя веду,
Как Чарли Чаплин.
Я за водичкой на родник
Хожу по расписанью,
Не потому что так привык,
Не по призванью.
В башку втемяшилась мою,
Что очень нужно это.
И я хожу, хожу, скриплю,
Уже второе лето.
Трусцою бегать не резон,
Не очень модно стало.
И я брожу, на свой кордон…
Своё сгоняю сало.

И воздух словно анаша.

И воздух словно анаша,
И звёзды светят бесполезно.
И снова мечется душа,
То ввысь летит, то катит в бездну.
Когда же мне позвонишь ты,
Надежды лучиком искристым…
Чтоб расцвели зимой цветы
И чтобы дальше жить, со свистом.
И чтобы воздух чист и свеж,
Без посторонних ароматов…
И я живу звонком надежд,
Звонком признанья иль утраты.

Цвета вишни листья у рябины.

Цвета вишни листья у рябины,
В капельках осеннего дождя.
У меня сегодня проводины,
Листья грустно в комнату глядят.
От тебя мне ничего не надо,
Лишь бы только улыбнулась ты.
Для меня высокая награда
Глаз твоих осенние цветы.
Ты грустишь и ножкою качаешь,
И секунды ножке в такт летят.
За окошком крики глупых чаек
Сердце рвут на части, не шутя.
Будем жить мы врозь на этом свете.
Где-то ты, а где-то буду я…
Никогда нам вместе на рассвете
Не послушать больше соловья.
Но запомним листья у рябины,
В капельках осеннего дождя,
Что глядят на наши проводины…
Со слезами в комнату глядят.

Хорошо сойти с ума.

Хорошо сойти с ума
От любви, или от водки.
На чуть-чуть… Ну, как кума,
Наша, сходит от селёдки.
Как она красиво ест,
Эту самую селёдку.
Восхитительный процесс.
Ставит блюдо на серёдку…
И зелёненьким лучком
Разукрашена селёдка,
И заправским рыбачком
Подступает к ней молодка.
На тарелочку себе
Ломтик рыбный выгребает,
И дивясь своей судьбе
Словно сказку начинает.
От картошечки парок
И укропа чудо-запах…
Так же сладок и порок
У которого я в лапах.
И хочу сойти с ума
От любви, или от водки.
На чуть-чуть… Ну, как кума
Наша сходит от селёдки.

9-ое мая.

Время не щадит ничего.
Вечны только май, соловьи,
Да победа над заклятым врагом,
Да счастливые слёзы твои…
И солнце ярко, как тогда,
И тихо мальчики стоят,
Им светит наша красная звезда…
Глаза у правнуков горят.
Не зря их прадед воевал,
Они продолжат славный путь
Им красный флаг страны – за идеал,
А не другой какой-нибудь.
Мы все уж сытые брехнёй,
Как расстреляли полстраны…
За нас сыны, они пойдут стеной,
Как все достойные сыны.
Время не щадит ничего,
Вечны только май, соловьи,
Да победа над заклятым врагом,
Да счастливые слёзы твои.

На вокзале первого поцелуя. (Воспоминание)

Улыбнулась, и мне легко,
Словно нет вереницы лет.
Носик твой с молодым снежком,
Оптимальный сюжет.
И стоим у стены, у той,
Где с тобой целовались мы.
Так же падает снег золотой,
В память нашей с тобой зимы.
Помнишь этот ночной вокзал,
Как менты улыбались там?
И кавказец седой сказал,
С чачей грелку давая нам:
Пусть всегда светит солнце вам,
Этот мокрый апрель пройдёт…
Эх, бичо, где ты нынче сам?
Как семья твоя, брат, живёт?

Родина.

Не две, как у иных скотов,
Одна лишь голова.
Тебя списали со счетов,
Но ты ещё жива.
Хоть выбит меч из наших рук
Ещё осталась честь.
Накажем всех продажных сук,
Повсюду, там и здесь.
Их всех вонючею гурьбой
Отправим в лагеря.
Накажем гадов за разбой,
Когда взойдёт заря.
Заря надежды и любви
Над родиной моей.
Восстань, народ, заговори.
Своих губителей убей!

Ревность, что ли?

Ну, никак я не пойму,
Неужели нравится…
Что ты щеришься ему,
Глупая красавица?
Или просто так, шутя,
Ради настроения,
Поощряешь, как дитя,
Его поползновения?
Да и он, как петушок,
Плечиками дёргает,
И глазёнки в потолок,
Мысли прячет чёрные.
Раскраснелась что-то ты,
Это мне не нравится.
Дамам нравятся коты,
А котам красавицы.
Почему же я умолк
И в глазах темнёхонько.
Даму фраер уволок,
На душе тошнёхонько.

Словно Ольга Кабо.

Словно Ольга Кабо
Переулочком жжёт,
В телогрейке и ботах резиновых
Ничего не слабо,
И прекрасен полёт,
И ребята глазёнки разинули.
Эта точно пойдёт,
И в огонь, и в пургу,
За любовь, по дорогам немеряным,
Сердце песню поёт,
А следы на снегу
Даже солнце целует растерянно.
И снежница-беда
Для неё нипочём,
Перед ней даже снег прогибается.
Для неё без труда
И снежок, кирпичом,
Держит ножку, кряхтит, но старается.
Ну, а ей всё равно,
И походка легка,
И летит, только той ли дорогою.
Знает солнце одно,
И глядит свысока,
За девчушкою той недотрогою.
Словно Ольга Кабо
Переулочком жжёт,
В телогрейке и ботах резиновых,
Ничего не слабо,
И прекрасен полёт,
И ребята глазёнки разинули.

Весеннее.

У нас весна, и крыши плачут, пьяные,
От тёплых солнечных лучей,
И первые весёлые проталины
Исподтишка готовят свой ручей.
Растает снег, грустинка белая.
И грусть уйдёт, как белый цвет.
Рябинка тянется из снега смелая,
Не верит, глупая, что дуба нет.
Снежок с ветвей она стряхнуть пытается,
Весною все без головы,
Мы верим шёпоту весны красавицы,
Как верят запаху дурман травы.

Вьюга.

Как с цепи сорвалась вьюга,
Норовит под воротник.
Этой вьюгою напуган
Всё же двинул напрямик.
Но сегодня против ветра
Перехватывает дух.
Как пройти полкилометра
И успеть, хотя б до двух?
Впрочем, в два уже не нужно.
Как никак, а Новый год…
Вьюга щерится натужно
И снежинки лезут в рот.
Я бреду во тьме кромешной
С огорчённою душой.
Целоваться с бабой снежной
Вряд ли очень хорошо.
А снежинки тают, тают…
Ну, пора бы понимать.
Ничего не понимают,
Продолжают целовать…
У тебя на кухне ёлка
Даже с улицы видна.
На виду всего посёлка
Пьём шампанское до дна.

Выпал зуб.

Выпал зуб. Последний кстати.
Нечем хлебушек жевать.
Доползти бы до кровати,
Полежать, погоревать.
А сноха, вот хохотушка,
Мне сухарики даёт.
Погоди, идёт старушка,
Та сухарики грызёт!
У неё громадный опыт,
Столько лет мне грызла плешь.
Вон, за дверью, слышишь топот…
Без зубов морковку съешь!

Ожидание весны.

Пусть за окошком вьюги завывают,
Нам так порою хочется весны,
Что, кажется, уже сугробы тают,
И даже пахнет веткою сосны!

С месяцем в лесу.

Сыпануло звёздами
С новогодней ёлки,
И стоит, зелёная,
И дрожат иголки.
Месяцем окрашенный
Лес сверкает радостно,
И плясать пытается,
Как мужик под градусом.
Месяц в небе щурится,
Дел в лесу не меряно,
А Мороз без посоха,
Не дай бог, намеренно.
И Снегурки рыженькой
Что-то нет в лесу…
Избалует дедушка
Внученьку – красу.
Повстречает милого
И покинет лес…
А без девок рыженьких
Уж не тот процесс.
Новый Год…
Подпрыгнули!
И пустились в пляс!
Пока есть желание
Посветить для вас.

Вот такая любовь.

Лёд обиженно трещит,
Как на чёрта свечка.
Средь зимы из-под него
Убежала речка.
Лёд её не удержал,
С ледяной любовью.
Раскололся, прозевал,
Выпустил на волю.
И под снегом, на вершок,
Затаилась речка.
Выйди солнышко, дружок,
Хоть шепни словечко.
Поцелуй меня разок,
Пока льдом не скрыло.
Дай любви, на волосок,
Чтоб теплее было.

Замерзает она.
Замерзает она.
Тяжело сиротинушке жить,
Ей никто не плеснёт вина,

Стылый ветер кряхтит в кустах,
И на убыль пошла луна,
Речка плещется у моста,
Не с кем осенью ей дружить,
Тихо плачет она.
Даже рыба и та – в кусты,
Чтобы глубже, до самого дна.
Речка, чудо моё, грустит,
Замерзает она.
Хоть весною растают льды,
Любит речку мою весна,
Но сейчас, от холодной воды,
Речка плачет... Одна…

И зачем же, Игорёшка, дружок,
Я страну свою в тупик заволок?
И валяется теперь та страна,
Как отжившая, больная жена.
Бросить стыдно, но и жить невтерпёж,
А в крови ещё желаний зудёж...
Эх, зачем же я страну, да в тупик?
Но, не брошу... Я бросать не привык.

Растаял дым пожаров летних,
Но гарью тянет над рекой,
И не остыл от зноя ветер,
И сердце полнится тоской.
С ума схожу я от улыбки,
Что подарила в мае ты.
Я не любви боюсь, ошибки.
А вдруг пригрезились цветы?
В глазах бездонных словно омут
Всем утонуть нам суждено,
Но я одной тобою тронут
И тихо падаю на дно.
На дно бессонниц и тумана,
Под звёзды в небе голубом,
На дно любовного обмана
Все, для которого живём.
Но я боюсь в любви признаться,
А вдруг приснилось это мне?
Или пускай? Нацеловаться б,
И можно дальше жить на дне…

Вышел Дима от Обамы,
Пряча деньги по карманам.
Нефть ли, газ ли продаёт,
Много долларов гребёт.

Любит деньги наша власть,
Любит лапу на них класть.
Не пора ль остановится?
С маргиналом поделиться?

Чтоб Россию не гневить
Надо честно, братцы, жить.
Скоро, скоро будет суд,
Власть к ответу призовут

Я Вам не друг, и Вы мне - не подружка.
Пусть это очень маленький пустяк.
Хотел бы называть Вас I love-юшка,
Но, к сожаленью, слово - не пятак.
Не погремушка. Тяжелее гири.
Хоть раздражитель слабый, говорят.
В душе моей желанья не остыли
И я за Вас, на что угодно рад!

Ночь.
И на душе, и в небе.
Один…
В пустынной комнате сижу.
Грущу, как одинокий лебедь,
И в тьму кромешную гляжу.
Зачем грущу, и что я ненавижу?
Воспоминаний горестная тень,
Одну тебя в мечтах сегодня вижу,
И почему-то грустно в этот день.
Окно.
Тихонько плачет осень,
Стучит…
Стучится тихо по стеклу.
Грустит и что-то очень тихо просит
Душа рябиной мокрой на ветру.
И я грущу, и что-то ненавижу.
Воспоминаний сладостная лень.
Одну тебя, тебя я только вижу,
Одной тобой живу в осенний день.

Он не такой уж был простак,
Кто клуб Рябинушкой назвал.
Ну, назови его не так
И кто бы вместе нас собрал.
Районный центр, посёлок Оричи,
Всё тот же старенький вокзал,
Рябин Ишутиновских горечью
Всё так же щиплет нам глаза.
Но манит весело оконце
И мы опять спешим туда,
Где постоянно греет солнце,
И, я надеюсь, навсегда.

Мне сегодня грустно почему-то,
Тихо плачет осень за окном.
И всю ночь, сочувствуя как будто,
Укрывает мокрым полотном.
И на сердце капают дождинки,
Ну да мне грустить, не привыкать,
К батарее выставлю ботинки.
Эту сырость нужно переспать.
Но глоток купеческого чая
Я в любимой чашке наведу…
У соседа шавка что-то лает,
Точно, сука, лает на беду.

Хорошо бы в детство, что ли,
Воротиться погостить,
По тропинке, через поле,
Путь в деревню сократить.
Мимо баньки, по осырку,
К дому бабки по пути…
Но не пишут под копирку
Жизнь, чтоб заново пройти.
Заросло всё поле лесом,
Бабки тоже больше нет.
Я с пиковым интересом,
Проживаю свой сюжет.
И любовь ушла к кому-то,
Видно шибко надоел,
Но надеюсь почему-то,
Что не всё ещё допел.
Что ещё вернётся чудо
И в мою шальную жизнь.
Буду жить, и верить буду,
Как когда-то в коммунизм.

Губою вишню отодвинув.

Губою вишню отодвинув,
Хлебнул глоток вишнёвого вина.
К вину не надо мне причину,
Любовь причина, и ещё весна.
И пью вино, чтоб губы слаще,
Да чтобы совесть спряталась на миг,
И ты, с улыбкой настоящей,
Да чтобы к ней я вечно не привык.
Звенят малиново фужеры,
И сладко пахнет вишней в январе.
Ах, как танцуют лихо офицеры,
Беззвучно, на экране, на заре.
Как бьют копытом о копыто…
Мы позабыли выключить кино.
Как много было нами позабыто,
Но есть в бутылках сладкое вино.
Как хорошо терять рассудок,
Ловить дыханье нежное твоё…
Хоть миг любви пуглив и чуток,
Душа на всю вселенную поёт.

Закапризничал Егор,
Не идёт гулять во двор.
Там живёт собака,
Начинает драку…
Лезет в драку не собака,
А Егорка – забияка.
Не пойму я до сих пор,
Почему шумит Егор?

Май 41.

Поезда пи эр квадратами
Мимо станции стучат.
Тепляки домой, с солдатами,
Из Германии спешат.
И Руслановские «Валенки»,
И черёмуховый май.
И солдатик на завалинке
Пьёт, понятно же, не чай.
Ах, какое было солнышко,
И как зелен был лесок.
А какая воля, волюшка…
Через жизнь, наискосок.

Ночь пессимизма.

Как давит ночь. Луна, и та не светит.
В душе моей и смутно, и темно.
Ну, кто же на любовь мою ответит,
Когда мне всё по жизни всё равно?
И ты предашь, уйдёшь и позабудешь,
Надоедает эта маята…
Ты говоришь, что очень сильно любишь…
Но что любовь? Всего лишь суета.

Мне сегодня взгрустнулось немножко,
Даже водочка слабо берёт,
Я любил тебя так осторожно,
Но… узнал поселковский народ.

Знакомой поэтессе.

У Вас – стихи. А у меня,
Как у соседского коня,
Лишь трав волнующий дурман,
Да охлаждающий туман,
И вообще - сплошной завал,
Ну не стихи - лесоповал…
У Вас снежинка на щеке,
А у меня снежок в руке.
Слепил. Куда бы зашвырнуть…
Но вижу только Вашу грудь.
Как нагло шубку рвёт она,
Таким безумием полна,
Что брошу я писать стихи.
Возьмусь, пожалуй, за грехи.

Ахтубинская ночь.

Ночь. Деревья под окошком,
Скрип цикад и лунный свет.
Где-то в Ахтубе гармошка
О любви поёт сюжет.
Опоздал я на автобус,
Что в посёлок речников,
Но моя Земля, как глобус,
Жму пешком, и будь здоров.
Речка, яблоневый запах,
Звёзды весело звенят.
Распахнув свою рубаху
Я вступаю в звездопад.
Сколько раз порой ночною
Через Ахтубу шагал.
Дань, отдав дневному зною
Свежим воздухом дышал.
По солёным шпалам топать
И привычно, и легко.
Здесь учился я работать
В распрекрасном далеко.
Открывала мама двери,
Чтобы сына в дом впустить,
Чтобы там с отцом проверить,
Каково их сыну жить.
Каково на белом свете…
Жить - не поле перейти.
Но пока здоровы дети
И не часто мы грустим.
В Петропавловку дорогу
Я ещё не позабыл…
К материнскому порогу,
Где и плакал, и любил.

Последний парад.


Я случайно попал на последний парад,
В тот ноябрь, когда нас предавали…
Продавали Москву, Ленинград, Сталинград…
Где советские насмерть стояли.
Наших славных знамён кумачовую гладь,
Всё, чем можно по праву гордиться,
Оболгала, разрушила меченых рать…
Да воздастся иудам сторицей.
По брусчатке от гусениц искры летят.
Иностранцев толпа захлебнулась…
И в немом удивленье на танки глядят,
А в душе моей гордость проснулась.
Я гордился своею великой страной…
Но последний парад вспоминая,
Танков этих торжественный строй,
Я порою слезу утираю.
Хоть мужчинам слеза не к лицу,
О святом и солдат может плакать.
Дать бы в рожу тому подлецу,
Что Россию отправил на паперть.
Я случайно попал на последний парад,
В тот ноябрь, когда нас предавали…
Продавали Москву, Ленинград, Сталинград…
Где советские насмерть стояли.

Редкий случай.

Я едва ли не треснул от счастья.
Евтушенко посылку прислал!
Книгу, диск, и бутылку к ненастью,
Чтобы лучше его я писал.
Закряхтела жена, как старуха,
Затекла под подушкой рука.
Ущипнул себя тихо за ухо…
Удивителен сон дурака.

Позволь, дорогая.
На ушко спою,
В полголоса песню
О том, что люблю.
Люблю, как подругу,
Как ласковый свет,
Ко мне лишь с тобою
Приходит рассвет.
И лишь посмотрела
Украдкой в глаза,
То в миг улетела
Душа к небесам.
И сверху любуясь
Любовью своей,
Тихонько запела
Душа - соловей.
Запела негромко,
Что жизнь хороша,
Коль рядом с тобою
Родная душа.
И нет в целом свете
Счастливей меня…
И солнышко светит,
И струны звенят.

Почему-то замечаю
Снова глупость за собой.
Вдруг возьму и заскучаю,
Зачарованный тобой.
Зачарованный когда-то,
Много тысяч лет назад.
Хоть не помню точной даты,
Помню твой влюблённый взгляд.
Как мы в тамбуре стояли,
Как читала ты стихи ,..
Неумело расставались,
Робки были и тихи.
Это я сейчас не робок,
Взял бы на руки, любя,
И под треск шампанских пробок
Через жизнь понёс тебя.
Но ты плакала в вагоне…
Я заплакал лишь потом.
Нет, совсем не на перроне,
Снежном, тихом и пустом,
А в большом пустынном зале,
Где я ждал, когда придёт,
В зимнем ветреном угаре,
Ехать дальше мой черёд.
Пассажир сосед косился,
Я утёр слезу тайком…
А твой поезд уносился,
Мне б туда хоть босиком…
Так, сегодня… А тогда лишь
Тихо нюни распускал…
Жаль, что поздно понимаешь,
Где судьбу свою проспал.

Пишет Наденька стихи.

Пообещали Наде,
Всё будет в шоколаде…
Стихов её странички,
Селёдка, соль и спички.

Ах, эти ужасники!

Вурдалаки, смерть, уродины…
Мир и так совсем не прост.
У моей любимой родины
На гербе двуглавый монстр.

Цифра счастья – не семёрка.

Семёрка делится, все знают,
Лишь на один, и на себя.
А цифра счастия другая.
Простая двойка, но - любя.
Тринадцать тоже, что семёрка…
На кол, и на себя делить.
Как в идеале комсомолка…
Но скучно с этой цифрой жить.
Любовь, всего главней на свете,
Но нужно, братцы, так любить,
Чтоб не показывать, заметьте,
Что без любви нам не прожить.
Чтобы оставить для сомнений
В её душе, хоть уголок…
Но и любить, без сожалений,
На весь отпущенный нам срок.

/Грустное/

Мы в эту жизнь из прошлой эры,
Зашли случайно и не навсегда.
Пенсионеры, пенсионеры…
Живите просто, не лечитесь никогда.
Уж чем швырять на ветер деньги,
Чтоб поощрять ленивых докторов.
Готов я вздёрнуть судьбу на стеньгу,
И дальше жить, пока здоров.
Коль заболеешь, то не помогут
И не лекарства, и не доктора…
Зачем лечить больную ногу,
Когда, приятель, помирать пора.
Ведь мы летали! Не стоит ползать.
Не стоит поклоняться докторам.
Есть у советских собственная гордость
Уж лучше сдохнуть, чем служить врагам.

Три случайные соседки.

Цифра три давно известна,
С незапамятных времён.
Постоянно интересна,
По скандалам чемпион.
Третий лишний, разумею,
Всех касалось это нас,
Но и святостью своею
Сто очков всем тройка даст.
Три случайные соседки
Раз октябрьским вечерком,
Нагуляв внучат в беседке
Разговелись коньячком.
И совсем не праздник даже,
И не пьющие они,
Но подпили, прямо скажем,
За свои былые дни.
Выпивали у соседки
Со второго этажа.
Под коньяк, да под конфетки
Млела женская душа.
А потом заговорили.
А три женщины – базар…
И немножко погрустили,
О нашествии татар.
А потом и о мужчинах,
О проклятых мужиках,
Зашумели уж не чинно,
На повышенных тонах.
«У тебя, Галина, Коля
Просто золото мужик.
Мой, алкаш, сплошное горе,
Окончательно задик.
Не работает три года,
Пропадает в гаражах.
Летом, в осень, в непогоду,
Ванька в пьяных виражах.
Стал страшнее обезьяны,
Пахнет безобразием.
Ничего в постели нету,
Даже и с оказией».
«Вы, Тамара и Галина,
Всё равно, за мужиком.
Витя мой был та скотина,
Всё мне делал кувырком.
Поломал семью и бросил,
Где-то всё-таки подох…
У меня никто не спросит,
Нина, кто тебе помог?
И в постели с мужиками
Я бываю раз в году…
Когда в Сочи отдыхаю,
На лазурном берегу».
«Ах, ты… Нина и Тамара,
Что вы прибедняетесь.
Коля мой обоим пара
Вам даёт. Сознаетесь?
От меня и нос воротит,
Как же, я же глупая…
Всё в баян играет, ходит,
Всё глазами лупает.
Чтоб вы лопнули, коровы,
С коньяками вашими,
Чтобы не были здоровы,
Чтобы часто кашляли».
Цифра три давно известна,
С незапамятных времён.
Постоянно интересна.
По скандалам чемпион.

В Оричевской «Рябинушке» на юбилее Александра Дряхлова.

Слегка торжественно, чуток возвышенно,
Свой, Александр, встречает юбилей.
Поёт в полголоса, играет искренно,
И для души своей, и для друзей.
И льётся музыка с грустинкой малою,
И пианино жалобно кряхтит…
Он так старается, музыкой балуя,
Нам нагулять серьёзный аппетит.
Худеть бы надобно... ох как бы надобно,
Но только это в следующий раз.
На бутерброды я взираю жалобно,
Забыл, о чём же я веду рассказ…
А. Играли вместе мы когда-то в шахматы,
Хоть я с ним так ни разу не сыграл…
Ну, попадёшься мне, быть может, завтра ты…
Опять, похоже, я не то сказал…
Уж ты прости мои склероза признаки
И шепелявое моё нытьё…
Пускай развеются печали призраки
И будет радостным твоё житьё.
Пусть всё получится, о чём мечтается,
И от души пусть пишутся стихи.
Пускай мелодия сама рождается,
И пусть прощаются, коль есть, грехи!

Железная дорога и Новый год.

Не вздыхайте, мадам.
Скоро поезд придёт.
Вот и кассу открыли билетную.
И кассир непроспавшийся,
Деньги берёт,
Проверяет купюру заветную.
Вы с билетом, и всё.
Поезд Ваш не уйдёт.
Улыбнитесь, мадам, умоляю Вас.
Ничего, что уже
На носу Новый год
Будем жить, даже этому радуясь.
А в вагоне тепло
И людей суета,
И готовят закуски вагонные.
Ничего, что трясёт,
Что, увы, теснота,
И что люди вокруг незнакомые.
Но лишь только часы
Обозначат зенит
Будет тост Новогодний, не длительный.
Где-то тихая песня
В душе зазвенит
И опять станет жизнь удивительной.
Улыбнитесь, мадам,
Вряд ли стоит грустить?
Посмотрите, как всё замечательно.
Будем ехать тихонько,
И горькую пить…
Только дом не проехать, желательно.

Грустным клином журавлиным,
Сладким зреющим вином,
Мокрой веткою рябины
Осень ломится в окно.
Заходи, подружка осень,
Я давно тебя люблю.
Мы к себе, всем миром просим,
И сложились по рублю.
По рублю на угощенье,
А закусок принесём.
С твоего благословенья
Пусть счастливым будет дом.
Пусть в нём будет хлеб и песни,
И поменьше перемен.
Тех, дурацких, что хоть тресни,
Пострашнее всех измен.
Будем жить, назло буржуям,
Хватит горе горевать
Время парус наш надует,
Надо только подождать.
А пока, встречаем осень,
Весь собрали урожай.
Под окно столы выносим,
Режем хлеба каравай.

Разошлась в полнеба зоренька,
Знать сошёл сентябрь с ума.
Распахну окошко горенки,
Выпить осени дурман.
И упьюсь зарёю алою,
Сумасшедшим сентябрём.
Душу грешную побалую
Рос багряным серебром.
Так бывает только осенью
Что с зарёй горит душа,
И в глазах любимой с просинью,
Жизнь полна и хороша.
Ты гуляй в полнеба зоренька.
Не сошёл сентябрь с ума.
Это нам в окошко горенки
Осень бросила дурман...

Моя отрава.

Сытой лапчатой гусыней,
Не натруживая глаз,
Шевеля, мобилой синей,
Проплывает мимо нас.
Курдюком нале, направо...
Право, есть, что посмотреть.
Распрекрасная отрава...
Лишь одна такая есть.
Если хочешь с жизнью счёты,
Друг мой, быстренько свести,
Полюби. И без заботы
Можешь к кладбищу идти.
Я ручаюсь. Было дело.
До сих пор туда бреду...
Но пока не надоело
Мне любить свою беду.
С нею я, уже давненько.
Как-никак моя жена...
Всё. Узнала.… И серденько
Заиграло, как струна.

Ночь. Луна. И с ней одна,
Тайно, звёздочка соседка,
Светит, наглости полна,
В нашу тихую беседку.
И луна, за нею в след,
Рвётся к нам в апартаменты,
То ли хочет дать совет,
То ль проверить документы.
Постыдитесь. Что же вы?
Неужели вам не стыдно?
Не хотим людской молвы,
Не хотим, чтоб было видно.
Для любви не нужен свет.
Занавесьте тучкой небо.
Мне не нужен ваш совет,
Я давно с любимой не был.

Не чёрная, но зависть.

Муравьишка маленький,
Под сосною жил.
С юною козявочкой
Весело дружил.
Дружно клали яйца,
Продолжали род.
Нравится, не нравится,
Но живёт народ.
Хоть зимой от холода
Зубики стучат,
А ночами лешие
Страшненько кричат.
Нету отопления,
Газа и воды.
Но нету и давления
Рекламной лабуды.
И жена не выскажет,
Что оставил свет,
Муравьишке рыжему.
Там и света нет.
И посуда вымыта,
И супруг хорош...
Лучше микроклимата
В мире не найдёшь.
Жить бы там в затейниках,
На дуде играть...
Ещё бы, в муравейниках,
Винишко подавать.

В небе звёздочка горит
На штанах заплатою…
Мне тебя не удивить
Слесаря зарплатою.

Я искал по всему Интернету,
Хоть намёк, хоть словечко о Вас...
Ничего там похожего нету,
Улетела любовь, унеслась.
Всё найдёшь в виртуальном пространстве,
Только это, простите, эрзац,
Но мечтаю, хоть так, повстречаться,
И продолжить наш сказочный вальс.
Чтобы снова летели снежинки,
Чтобы таяли где-то в ночи.
Никакой чтоб на сердце горчинки,
Только музыка тихо звучит.

Вот и я, совсем чужой,
Для своей России.
Моют пол моей душой,
Даже не спросили.
Много, алчущих монет,
Вышли на дорогу.
Ничего святого нет,
А взывают к богу.
Человек для них лишь вошь,
Тля, без всякой чести.
Изуродуют за грош,
Хоть на пузе крестик.
Всё, что свято, как с куста,
Выставляют в лотах.
Любовь, Родина, мечта...
Это - идиотам.
Плохо... Бог у них такой,
Что зовут «зелёным»...
На Руси живу с тоской,
С сердцем опалённым.

И снова Фарумде.

Пусть сегодня бьётся в изумленьи
Сердце покорённое моё,
Я хочу Вам, Аня, восхищенье,
И признанье выразить своё.
Женщина, рождённая для счастья,
Ласточка пугливая моя...
Потерял я голову от страсти,
Где-то там, похоже, у ручья.
И лежит она под старой ивой,
Там, где целовались мы с тобой...
Ты была отчаянно красивой
В тот рассвет, безумный, голубой.

Как-то вдруг, засохли ветки,
У черёмухи-соседки,
Видимо, решилась помирать.
Только были очень сладки,
Эти ягодки-помадки,
Что хозяйка разрешала рвать.
Как чернели наши зубы,
Нецелованные губы,
Как уже мечталось целовать...
Жаль, не жить четыре срока
И черёмухе высокой,
Если даже очень пожелать.

Паутинки.

Паутинка на носу – к любви. Примета.

По тропинке паутинки
Протянули пауки.
Серебристые картинки
Мокры, липки и легки.
Паутинные арканы
Мухоловов, наглецов,
Выплывают из тумана
И цепляют за лицо.
И спросонья, что ли, утро
Тихо прячется в туман
Приготовило, как будто,
Летний ласковый обман.
Все прощу обманы лету,
Солнце, дождь, туман, росу...
За весёлую примету,
Паутинку на носу.

Друг вчера зашёл ко мне.
И глазёнки - в кучу.
Что-то плакался жене,
Говорил про тучу.
Говорил, что плохо жить,
Что страны не стало,
Стало не кого любить.
Стало мало сала.
Сала, в общем, до хрена,
Хоть и меньше стало.
Стало больше в нём говна,
А говно – не сало.
И вообще свою страну
Мы тогда просрали,
Когда Мишку-сатану
Главарём избрали.
Даже раньше, может быть…
И Хрущёв подгадил…
Всем бы морды им набить,
Кто хреново правил.

Этой ночью…

Этой ночью, не поспешной,
Ничего в природе нет,
Кроме бури злой и грешной,
В ёлки спрятавшей рассвет.
И грохочут в небе громы,
Васияют, без ума,
Нервным пламенем соломы,
Ветром, брошенной в туман,
Будто, правда, конец свету,
На потеху лешему…
Только вот конца-то нету,
Как начала нет ему.

Внук вопрос подкинул, раза два подряд,
Зачем у птичек ноги коленками назад?
Женечка, не знаю. Не орнитолог я.
Чтоб легче было прыгать, а может счастья для.