Слов
лжи
не
раб,
коль
мудр.
Знай,
я б
куст
слов
жечь
мог,
но
не
мой
слог.
Не
мой
то
стиль –
так
петь
жизнь,
иль
не
мне
так
речь
(я –
мир,
не
меч)
всем
лить
из
уст.
Слов
куст,
будь
густ!

Сорок два.
Жив едва.
Едва, но жив.
Прилив-отлив,
Выдох-вдох.
Ещё не сдох.
Ещё дышу,
Молюсь, грешу,
Вяжу узлы
На память. Злы
Мои слова,
И голова –
Почти свинец.
Всё ближе жнец.
Всё тоньше нить.
Не отменить,
И поделом…
И за столом –
Не пир горой.
Не я герой.
Не мне хвала.
Не мне халва
И дикий мёд.
Который год
Делю на дни.
Всегда одни
И те же сны.
Экран стены.
Теснее клеть.
Успеть бы спеть
И выйти в дверь,
Но не теперь,
Ещё ведь жив…
Ещё ведь жив.
Ещё ведь жив!

Так страшно, когда в мире полночь
И месяц в ножнах облаков,
И, как когда-то пел Семёныч,
Идёт охота на волков,

На всех зверей, на нас с тобою,
На ясный разум и любовь.
Завыл волчок, мы вторим вою,
Нам эта песенка не в новь.

Но вновь охота, лес не в помощь,
И я не быть волчком готов,
Хоть страшно, когда в мире полночь
И месяц в ножнах облаков.

Вот и новый срок:
Порубежье – сорок.
Непростой урок.
Будь же дальнозорок!
Жизненный оброк,
Тут без оговорок:
Свой былой мирок
Очищать от корок.
Бытовых морок
Не решить без «тёрок».
Растряси жирок,
Руша цепь затворок.
Жизнью в стиле рок –
Перепады горок.
Не впади в порок,
Чтоб не ведать порок!
В сердце костерок
Философских сборок.
Не давай зарок
Жить в глуши задворок!
Свежий ветерок
Старых поговорок.
Разве будет прок
От чужих подпорок?
Никакой пророк
Не откроет шторок:
Что там ждёт – ярок
Или же пригорок.
Не таков твой рок:
Грязь чужих разборок.
Не спусти курок,
Погружаясь в морок!
Твой предел широк,
Коли будешь зорок.
Рви тоски шнурок!
Рви без отговорок!
Не лихой игрок:
Кости – без шестёрок.
Только лет и строк
Всё же вышло сорок.

Мои стихи – мои грехи.
И перекован из сохи
Сей ржавый меч для чепухи
Словесной битвы.

Мои грехи – мои стихи.
Но все останутся глухи
К словам из пыли и трухи
Больной молитвы.

Не зли себе! Не треба зла,
Коли в житті відбувся злам,
Коли немає вороття,
Коли болить саме життя.
Навколо стелиться імла,
Ти їй не вір! Не треба зла!

Не зли себе! Мене не зли!
Немов коріння, проросли
У серце паростки пітьми,
Собою їх годуєм ми.
Палає все від злих вогнів.
Хто праведним назвав той гнів?

Не зли себе! Бо ми ж не злі.
Та знай, мені бракує слів,
Щоб світу світло донести,
Бо світ гниє, горять мости.
На тих мостах і ми горим
Та бачим лиш вогонь і дим.

Не зли себе! Не треба знов!
Холоне й вмить скипає кров
Від тих образ, проклять, ганьби.
Якби ж не так було! Якби…
Кажу тобі, скажи й мені:
«Не вороги з тобой ми, ні!»

Не зли себе! Ну годі вже!
Невже ненависть вбереже
Хоча б когось від нових бід,
Що ми самі несем у світ?
Нехай ця лють нас омине.
Не зли, люби: себе й мене!

Сгорает время, горит пространство,
И правда горькая смотрит грозно.
Хотелось так в стороне остаться,
Но слишком поздно, уж слишком поздно.

Клыки оскалены, дыбом шерсть.
Забыта заповедь номер шесть.
Торговля ненавистью по кругу.
А кем мы были тогда друг другу?

Природа это ли человечья?
В раздоре личности, семьи, страны.
Легко другим наносить увечья,
Свои чтоб меньше болели раны!

Клыки оскалены, дыбом шерсть.
Забыта заповедь номер шесть.
Торговля ненавистью по кругу.
И кем мы стали теперь друг другу?

В сердцах пустует не свято место,
Одна на всех болевая точка.
Мы любим жизнь, это всем известно.
Известно всем, но, увы, неточно.

Клыки оскалены, дыбом шерсть.
Забыта заповедь номер шесть.
Торговля ненавистью по кругу.
И кем мы будем потом друг другу?

Слышу песню одну,
Словно вой на луну,
Где во всю ширину
Воспевают войну.
Накрывает страну,
Да мою не одну.
Снова мир у войны во плену.

Нам бы правду родну
Собирать по зерну.
Но порвали струну,
Да под корень сосну.
Люд отходит ко сну,
Ожидая весну.
Только я без весны не усну.

Мне же ставят в вину,
Что я лямку тяну,
Вышиваю по льну
Путь к златому руну,
Поднимаю волну
И ныряю ко дну,
Постигая свою глубину.

Но во тьме не тону,
Не ловлюсь на блесну.
Веры нет свистуну.
Разумейте же, ну!
Нам снискать тишину,
Ну хотя б на мину…
Но мечту упакуют в труну.

Муссон мусолит Муссолини –
Узришь такое, глядя в бездну.
Но мне милей бесплотность линий
Рисунков тех, что неизвестный
Художник наносил на стены
Своих миров, им лет поболе,
Чем всем народам ойкумены.
Не воин я, но снова в поле
Один и против легиона.
И со щитом ли, на щите ли?
Огонь, смятенье, путь, икона
И времена, что пролетели,
Как лёгкий планер над Парижем,
И лишь мгновения на память.
Я удалюсь, но стану ближе,
И не коснусь, чтоб не поранить
Своим желанием реальность
И нереальность созиданья.
Возможно, поделом досталось,
Но вновь плачу собою дань я
За право выйти в психодвери
И лицезреть небеспристрастно,
Как гинут все сомненья в вере
И всё ужасное – в прекрасном.

Я ничтожен, как все, и настолько же глуп.
Этой ночью меня одолеет суккуб,
Разорвёт меня надвое да поперёк,
Поперёк моей тьмы, что копил я не впрок.

Я копил, раздавал, и в итоге – пустой.
Тяжела пустота эта! Боже, постой,
Не оставь меня в бездне дешёвой игры!
Озари меня светом, как ночью костры

Озаряют сидящих у этих костров!
Удали мою гниль, ибо я нездоров!
Чтоб во мраке не пал, устоял до зари,
Озари меня верой! Тобой озари!

Распинайся, мой Дисмас, на новой Голгофе.
От большого огня я сбежал, словно кофе,
На иную поверхность.
Рассказать обо всём – не могу выражений
Подходящих найти, или телодвижений,
Сохранив себе верность.

Раскалённых тех дней заклеймило число.
Моя память о них в оперении слов
Белой чайкой взлетает
И парит над землёй, над водой, под огнём,
Чтобы выкричать боль. Всё пройдёт, но о том
Помнить – сил не хватает.

Разбрелась моих строк непокорная паства.
Повседневных забот поглощаю лекарство
Или просто плацебо.
Одиноко стою на краю смыслопада.
Мне теперь от земли слишком много не надо,
Лишь бы чувствовать небо.

Ожидая того, с чем ещё не знаком,
Допиваю свой кофе глоток за глотком
Да гадаю на гуще.
Только что эта муть мне пророчит опять,
Если жизни посмел я во всём доверять
И любить её пуще!

То ли колокольчик за окном,
То ли колокол
Зазвенел. Да только вот по ком?
И расколоты
Этим звоном времени стекло,
Света стороны.
Ветром мать дождя поволокло
Над просторами.

Было то виденье или быль –
Мне не помнится.
Грома отзвук доносился иль
Ветра конница
Пронеслась по городу, по всем
Пыльным улицам.
Дороги тревоги мои тем,
Что не сбудутся.

Зажило в душе – остался шрам
Мелким крестиком.
Стало по местам всё, только сам
Не на месте я.
И звенит призывно о своём
Где-то около –
То ли колокольчик за окном,
То ли колокол.

И бродит кто-то во мне
В тишине
Босиком.
Я знаком
С его поступью.
За него просто пью –
Вечная память!
Мне ли слова мять
На языке своём?
Ястребом, соловьём
С профилем ворона
Был он. И вот она –
Малая лепта
В дело поэта,
Коему всё одно –
Дверь ли, дыра ль, окно, –
Выход известен
В этой стране стен.
Просто такой режим:
Чувствовать здесь чужим
Собственный разум,
Всё своё разом,
Быть психолазом,
Где так далече
Все части речи.
Буду беречь их,
Коли на то Твоя
Воля. Меня творя
Тоже творцом миров,
Будет ли мир суров?
Словом родным храним,
Перехожу за ним
Море своих несвобод
Вброд.

Всё до ре, после си,
Но не в этом соль.
Не молчи, голоси,
Множа боль на ноль!
Нелегко эту жизнь
Разыграть по нотам,
Но в груди стучит,
Вопрошаю: «Кто там?».

Я желал высоты,
На низины зря;
Волховал мечты;
Говорят, что зря.
Обрести без труда –
Не дано, не взято.
Я ещё никогда…
Я уже когда-то…

Крапивою кропя,
Плакал дождь слепой.
Я кричал про себя, –
Мне сказали: «Пой!
Свою песню неси,
Эго волей неволя!».
Всё до ре, после си,
Доминанта – до-ля.

Осень моя первая
В этих-то краях.
Что со мною сделали
Ветры сентября?
Закружили голову,
Разнесли вину.
Мы с дождями поровну
Выпьем за весну.

Осень беспокойная,
Как и весь мой путь.
Зазвеню оковами,
Чтобы не уснуть.
Чайки да вороны мне
Пропоют подъём.
Мы с дождями поровну
Выпьем, вновь нальём.

Осень наступившая
На мои следы.
Облака над крышами
Давят с высоты.
Стылой многостенностью
Съеден горизонт.
Отчего за леность я
На себя не зол?

Осень эта странная –
По судьбе разлом.
Покрывают ранами
Мысли о былом.
Серостью асфальтовой
Я пробит насквозь,
Но алеет зарево
Да калины гроздь.

Осень неизбежная
В череде времён.
Запасусь надеждами,
Покидая сон.
Сгинь, тоска залётная,
Сути не тая!
Осень не убьёт меня.
Осень – это я.

На… -доело играть в поэта.
Надоело себя разматывать,
Как клубочек за нить, что вдета
В ту иглу, что бежит по канавке
Поцарапанного винила,
Заедая на полуфразе.
То ли совесть во лжи винила,
То ли стал я стихами грязен.

Надоело кичиться рифмой,
Возвышать себя самообманно,
Утолять голод музы мнимой
Да собою по ложечке чайной.
Предо мной на четыре стороны
Расстелилась дорога скатертью,
Новых поприщ поля не ораны,
Так уйду я… к такой-то матери!

Я иду налегке, позади километры
И старых сомнений разорванный круг.
Провожают меня легкокрылые ветры,
И каждый – попутный, и каждый – мне друг.

Так иду не спеша, никуда опоздавший.
На душе то тревога, то мир и покой.
И дорога уводит всё дальше и дальше,
От начала начал устремляясь рекой.

Дорога вдаль и вдаль идёт
И не кончается как будто.
Я точно знаю наперёд:
Там только жизнь, там только чудо.

Дорога вдаль и вдаль идёт,
И Небеса – путеводитель.
На благо всё, что принесёт
Моя дорога – мой учитель.

Я иду налегке, позади уже годы –
Бессонные ночи, беспечные дни.
Кружат голову грёзы и запах свободы.
И пугают ожоги, но так манят огни.

А забота моя: с души камни снимая,
Оставлять вдоль дороги, как отметки пути.
Порой оступлюсь, но себя убеждаю
Отдышаться немного и дальше идти.

Дорога вдаль и вдаль идёт
И не кончается как будто.
Я точно знаю наперёд:
Там только жизнь, там только чудо.

Дорога вдаль и вдаль идёт,
И Небеса – путеводитель.
На благо всё, что принесёт
Моя дорога – мой учитель.

Ничего уже не греет:
Ни любовь, ни чай, ни водка.
Дождь и слякоть две недели –
Обалденная погодка.

Да за завтраком с экрана
Наедаешься сполна
Веселухи и кошмаров,
Пропаганды и говна.

Но где это, с кем это, если не со мной?
Кажется, катится мимо. Ну и ладно!
Тихо напомни мне, что я ещё живой,
И, если это так, уведи меня обратно.

Не сбываются желанья,
Не меняются привычки,
Убивает ожиданье.
Всё в порядке, всё отлично!

И стараюсь, устремляюсь
До заветной высоты.
Забавляют эти старые
Наивные понты.

Но где это, с кем это, если не со мной?
Кажется, катится мимо. Ну и ладно!
Снова напомни мне, что я ещё живой,
И, если это так, уведи меня обратно.

Но где это, с кем это, если не со мной?
Кажется, сложится всё невероятно.
Просто запомни, что я ещё живой!
Если же не так, значит, нет пути обратно.

(Является текстом песни.
Автор музыки и исполнитель — Ринна «Rozalinda» Серпова.
Автор текста — Алексей Иванцов.
Аранжировка и сведение — Евгений Потапов.)


Голосила и уста,
И устала бесконечно.
Не считай меня до ста
И достаточно беспечной.

Почему-то не могу,
Не могучая певунья.
Я стою на берегу,
Берегу звон шестиструнья.

Все эти песни,
Все эти строки…
С ними, хоть тресни,
Море мороки.

Все эти ноты,
Все эти рифмы…
Кто я и кто ты?
Плавимся в них мы.

Убедись, что я права.
Провожаю дни и ночи.
Разлетаются слова,
Слава богу – слаще прочих.

Улетают от меня.
Отменяю все законы.
Но хватило бы огня.
Огнедышат, как драконы

Все эти песни,
Все эти строки…
С ними, хоть тресни,
Море мороки.

Все эти ноты,
Все эти рифмы…
Кто я и кто ты?
Плавимся в них мы.

(Является текстом песни на мою музыку.)


На большой дороге грустно одному.
Все бредут куда-то, ни во что не веря.
Я рисую мелом, – видно ли кому? –
Как приходит счастье в запертые двери.

На гнилом болоте не цвести садам,
На песках зыбучих не взойдёт пшеница.
Я же постараюсь на потеху вам,
В мой колодец можешь плюнуть и напиться.

Звёзд на небосклоне не узреть в окно.
Все мы смотрим в окна, в ожидании маясь.
Кто об этом помнит? Людям всё равно!
Мне не всё равно, сам себе признаюсь.

Кто остался чистым, пережив чуму?
Кто ломает двери, не ломая плечи?
Ни слезой, ни матом не разгонишь тьму.
Знать, идти во мраке, зажигая свечи.

Сберегла меня моя дорога
От себя же самого.
Страха было много.
Что осталось от него?

Разойтись на части света,
Налегке отправиться домой.
Помнит все мои секреты
Небо надо мной.

Для кого всегда судьба – диктатор,
Для меня она – диктант.
Напишу когда-то,
Если не пропил талант.

Отворятся двери в лето,
Прозвенит звонок, и – выпускной.
А пока немного света
Дарит небо надо мной.

Мои слова со мной наедине,
И я играю с ними.
Слышу, как они звенят во мне
Цепями золотыми.
Шёлковые вяжут кружева
И вырезают руны.
Рвутся во мне, словно тетива,
Словно струны.

Мои слова со мной наедине,
И я не знаю, что ответить,
Когда во мне заводят хоровод
Все эти
Старые, затёртые до дыр
Надежды и сомненья.
Этой цепью мой опутан мир.
Рвутся звенья.

Дети чумы – веры затмение,
Кто из вас видел песни рождение?
Душам голодным – зрелищ и хлеба.
Так высоко синее небо.

Синее небо над серыми крышами.
Песня кричала – её не услышали.
Двери закрыли, захлопнули ставни,
Напрочь забыли, кем были недавно.

А песня кричала, звала, умоляла…
Кто-то в песок, кто-то под одеяло
Голову спрятал, сомненья копя.
Так предавали люди себя.

Дети чумы – моё поколение,
Кто из вас помнит песни рождение?
Души тошнит от зрелищ и хлеба.
Плачет над нами синее небо.

(Посвящается Владимиру Владимировичу Маяковскому.)


Слово
как пуля,
трассирующее,
разрывное,
подобное кем-то
над крышами зажжённой звезде.
Брешь пробивая
в окаменевшем слое,
Маяк зажигался
светить всегда и везде.

Строки слагались
во всяческой жизни гимны –
петь
во весь голос
через хребты веков.
Знала и Лиля,
и прочие дивные дивы,
как по судьбе
левым маршем
прошлась любовь.

Стоило яро пылать
и писать
про это.
Стоило жить и работать
в тот смутный час.
Но
товарищ маузер
с сердцем поэта
вытворил то,
что Амур вытворял не раз.

Мир огромный
огромлен
неистовой лирикой.
Лозунги новых плакатов
на старой стене.
Маяк погашен
самодуэльной выходкой,
но только
не для меня,
но не во мне.

Смыслы, как джинсы, затёрты и порваны.
Распределили в мире всё поровну:
Кому-то – права, а кому-то – обязанности.
Жизнь коротаем в стычках и в праздности.

Сами себя лечим горькой настойкою,
Спились давно уже самые стойкие.
Шепчут на ухо любезные черти.
Где-то и я в этой всей круговерти –

Крейсер на якоре, пёс на цепи…
Но кто-то внутри мне сигналит: «Не спи!»,
Путь указуя тайными знаками.
Я ж заблудился меж прочими всякими.

Неоднозначно всё, что я вижу.
Лестница в небо уводит всё ниже.
Жизнь по расчёту – нелепейший путь,
Но проще не думать, проще уснуть.

Можно забыть и забыться на дне,
Но кто-то неспящий вещает во мне,
Напоминает забытые тайны
И что случайности все неслучайны.

Он полон ответов и полон ответственности,
Нетрадиционной ориентации на местности,
Неофициальных взглядов на историю,
Себя мне транслирует, и ему вторю я.

Кто-то без имени и без лица
Нас направляет к началу конца.
Это дух времени скрежещет зубами.
Смотрим – и не узнаём себя сами.

Серый поток человеческой массы –
Лиц больше нет, есть только маски.
Чёрные всюду и белые краски,
Строем щиты, дубинки и каски.
И невозможно жить без опаски:
Нас обучают дышать по указке.
Тут не помогут былые отмазки.
Лиц больше нет – есть только маски.

Стадо как стадо, всем всё равно.
В душах разброд и шатание. Но
Лишь осознал – и мороз по коже:
Я один из них. Не волнуйся, ты тоже.

Серый поток человеческой массы –
Лиц больше нет, есть только маски.
Строем щиты, дубинки и каски
Нас обучают дышать по указке.
Всё будто в страшной сумрачной сказке,
Без хэппи-энда в жуткой развязке.
Лишь чёрно-белые книжки-раскраски.
Лиц больше нет – есть только маски.

Я смотрю на бессильные руки,
Вспоминаю былую усталость.
Вспоминаю, как страх пел на ухо,
Но на сердце лишь эхо осталось.

Да, на сердце блуждают остатки
Той тоски, что поила собою,
Угощала меня так несладко,
Но готовила к новому бою.

Проявлялись далёкие звёзды
В хороводе сомнений, мечтаний.
Мой рассвет не такой уж и поздний.
Мой закат не такой уж и ранний.

Всё пройдёт. Как всегда. Это – тоже.
Жизни дни, как страницы рассказа.
Мне открылось, что я – нечто большее,
Чем кусок третьесортного мяса.

Убеждай меня снова и снова,
Что одержана плотью победа!
Но за духом последнее слово,
И «Азъ есмь!» – моё новое кредо.

Самое первое, самое важное
Слово, что было сказано мной, –
Мама. Своя, знаю, есть ведь у каждого,
Но, как не всем, повезло мне с тобой.

Так уж судилось, так уж досталось:
Святая забота, нелегкая роль.
Рожденьем своим я принёс тебе радость.
Прости, что теперь причиняю и боль!

Пути моего ты исток и основа.
Кем бы я был, ты другой окажись?
Мама – простое короткое слово,
Но в нём умещается целая жизнь.

Я снова светел;
Глотая ветер,
Дышу весною.
Я снова в силе,
Под слоем пыли
Взошёл травою.

И будет так,
Пока я, дурак,
Не забуду Слово.
И будет взлёт,
Он меня порвёт
И излечит снова.

Нынче правит весна,
Я не смею перечить.
Свои крылья она
Мне приладит на плечи,
Пробудив ото сна.
Нынче правит весна.

Светлее лица,
И колесница
По небу катит.
Теплом отмечен,
Пойду навстречу,
Коль силы хватит.

И будет так,
Пока зреет мак
Каплей крови алой.
И будет взлёт,
И весна поёт,
Но её мне мало.

Нынче правит весна,
Я не смею перечить.
Свои крылья она
Мне приладит на плечи,
Пробудив ото сна.
Нынче правит весна.

Люди сделаны из людей,
Чьей-то жизни и ГМО.
Авантюра среди идей –
Поиски себя самого.

На вопросы искать ответ –
Авантюра, ни дать, ни взять.
Выручают от разных бед
«Отче наш» или «твою мать».

Люди ли, люди мы? Или не мы?
Люди мы или не мы?
Люди, мы люди? Мы или не мы?
Люди мы или немы?

Люди движутся, кто куда,
Мотыльками летят на свет,
Ловко прячутся от себя
И теряют на всё ответ.

Сможет время за всех решить.
А может, время решать быстрей?
Каждый любит на свете жить.
Но кто же любит любить людей?

Люди ли, люди мы? Или не мы?
Люди мы или не мы?
Люди, мы люди? Мы или не мы?
Люди мы или немы?

Как во тьме одиночества призрачный свет,
Я придумал тебя, ты – лишь сон, тебя нет.
Прикасаешься нежно опереньем своим,
Тишины не нарушив, просто молчим.

И пусть холодно было, и пусть будет не раз,
Ты же рядом со мною, ты так близко сейчас.
Я услышу твой пульс, он сольётся с моим.
Обними меня крыльями – и улетим.

Обречённый упасть, не боюсь высоты.
Иллюзорен весь мир, иллюзорна и ты.
Обними меня крыльями – и станем одним.
Но, лишь стоит коснуться, ты растаешь как дым.

(Текст песни «Wer bist du?», исполненной Натальей Венской на музыку Дмитрия Русинова. Здесь привожу лишь часть, первоначально написанную только мной.
В песне слова дополнены Натальей Венской.)



Посмотри в себя,
Посмотри вокруг.
Кто твой милый враг?
Кто твой лютый друг?
Кто-то как Монблан,
Кто-то – бланманже.
Кто-то ещё…
А кто-то уже…

Кто несёт свой крест,
Кто несёт урон.
Кто-то сядет на иглу,
Кто-то сядет на трон.
Кто растит клыки,
Кто растит цветы.
Сам себе ответь:
Кто из них ты?

(Является текстом песни на мою музыку)


Осеннее солнце, октябрьский полдень,
Кирпичные стены, ряды гаражей…
И что я забыл, сам себе непонятный,
В сети этих улиц, дворов, этажей?

Как будто прощаясь, а может, прощая,
Смотрю сквозь своё отраженье в стекле
На всё, что я здесь нахожу и теряю.
И мысли, и силы мои на нуле.

В этом городе сером, в этом городе грязном
Я почувствовал осень, я узнал её запах.
Я вдыхаю октябрь и воздух осенний,
Слава Богу – не первый, даст Бог – не последний.

В надежде узнать глаза, полные света,
Ищу меж людей, но, увы, ничего.
Прохожих заботами сумки набиты,
И каждый в них видит лишь себя самого.

А с деревьев неспешно листва облетает
Под лёгкими ветра порывами вниз.
И я, заблудившись в себе, созерцаю
Такой вот невинный осенний стриптиз.

В этом городе сером, в этом городе грязном
Я почувствовал осень, я узнал её запах.
Я вдыхаю октябрь и воздух осенний,
Слава Богу – не первый, даст Бог – не последний.

Какое там «солнцу в глаза»?!
Мне холодно, жутко, темно.
Я устал, не пойму, от чего.
Может быть, от себя…

Куда там «идти налегке»?!
Мне хочется только покоя,
Но как ненавижу его я:
Он губит меня.

А жизнь-колесо потихоньку скрипит –
Мифический аттракцион.
И всё кристально чистая ложь –
Так говорил Боконон.

По колено, по уши, по локоть –
Всё собою пытаемся мерить;
И ни в Бога, ни в чёрта не верить,
Пока не узрим.

Я смотрю на весь этот бред,
И мне холодно, жутко, темно.
Что-то важное было дано,
Но остался лишь дым.

А жизнь-колесо потихоньку скрипит –
Мифический аттракцион.
И всё кристально чистая ложь –
Так говорил Боконон.

Как по сердцу моему
Скачет чёрная орда.
Не сбежать мне от себя
И не деться никуда.

Стрелы, копья да глаза
У кочевников остры.
Пронесутся по душе,
Разожгут свои костры.

У них кони холёные, клинки оголённые –
Да против меня, всё против меня.
Не плачут, не крестятся, ликуют и бесятся,
Да просят огня, да просят огня.

У них стрелы калёные, нагайки плетёные –
Да против меня, всё против меня.
Ликуют и бесятся ножи-полумесяцы,
Да просят огня, всё больше огня.

Всё окутал горький дым,
На душе костров следы.
Полегла моя трава
Под копытами орды.

Да негоже причитать:
Я ж их сам сюда впустил.
Как с ордою совладать?
Где таких набраться сил?

У них кони холёные, клинки оголённые –
Да против меня, всё против меня.
Не плачут, не крестятся, ликуют и бесятся,
Да просят огня, да просят огня.

У них стрелы калёные, нагайки плетёные –
Да против меня, всё против меня.
Ликуют и бесятся ножи-полумесяцы,
Да просят огня, всё больше огня.

Солнце в зените – жаркая ртуть.
Мой не спеша продолжается путь.
Пройдено сколько, да кто б мне сказал,
Что приобрёл я, что потерял?

Я никогда не плевал против ветра.
Я бы посмел, да не чувствую ветра:
Воздух разрежен, боюсь задохнуться.
Боже мой, сколько раз я пытался проснуться!

Слышу, как тихо скрипит карусель.
Лёд равнодушья и лица друзей,
Нервная дрожь и томящий покой.
Где я? Куда я? Кто я такой?

Я проводник, а вернее, посредник,
Я дорога в себе и сам в себе пленник.
Что будет дальше – знать не желаю.
Я наблюдатель, я созерцаю.

Я могиканин, последний, оставшийся
В маленькой комнате, мной провонявшейся.
Справочник снов, вопрос на странице:
«Крейсер «Аврора», что тебе снится?»

Горечь и кайф – да всего будет в меру.
Я не из тех, кто вдохнёт стратосферу.
Мой крейсер, ржавея, стоит у причала.
А, может быть, стоит начать всё сначала?
Нет!

Осень ржавеет рыжестью лисьей.
Стайки безжизненных бабочек-листьев
Ветром разносятся, тихо порхая.
Так холодов приближается стая.

Ветер в серьге свистит о свободе.
Я не один, но в единственном роде –
Так мне казалось и кажется снова.
Радость и боль – моих песен основа.

Птицы на ЛЭП словно ноты на стане.
В этой мелодии кода настанет
Взмахами крыльев, и всё разлетится…
Знаками полнится жизни страница.

Небо открыто от края до края.
Солнце, осенним лучом озаряя,
Слепит, чтоб видел не только глазами
Все чудеса, что свершаются сами.

Кто дробил время на равные части?
Осень у календаря не во власти.
Снова звучит во мне старая фраза…
Небо взирает голубоглазо.

Время уходит, и я понемногу.
Сею покой, пожинаю тревогу,
К пошлому «дай» низведя все молитвы.
Жизнь моя – ржавое лезвие бритвы.

Время рисует узоры на коже,
Путь устилает вопросами… Боже,
Воин ли я среди чистого поля?
Где моя вера, а где Твоя воля?

Кто я? Открытая книга.
Чистые в ней страницы.
Белым по белому вписано
Всё, чему должно сбыться.

Всё, чему стоит верить,
Всё, за что стоит драться, –
Словно растенья и звери
Дивные на иллюстрациях.

С верхней ли, с нижней ли полки
Взяли меня аккуратно,
Автор поставил автограф –
Скоро вернут обратно.

Жаждут мои страницы
Чьих-то внимательных глаз.
Вам я – открытая книга.
Кто прочитает Азъ?

Спи, моя радость, усни!
В доме погасли огни,
Русалки уснули в пруду,
Черти уснули в аду.
Полная в небе Луна –
Выпей, как сому, до дна.
Дремлет полуночный край,
И ты поскорей засыпай!

Спи, моя радость, усни!
И за собой утяни
Прямо на самое дно
Всех неразгаданных снов.
Сны тебя любят, губя.
Только кричи про себя:
Боже, спаси-сохрани…
Спи, моя радость, усни!

(Является текстом песни. Автор музыки и исполнитель — Владимир Вовк)


В тишине ребёнок ловит ртом
Радиоактивный первый снег.
Светлые надежды за бортом –
Слишком сумасшедший этот век.

И мы, как дети, ловим ртом
Радиоактивные снежинки.
Что же нам останется потом?
Время признавать свои ошибки.

И не спеша падает, падает снег.
Еле дыша, ждём пробуждения мы.
И не спеша падает, падает снег.
Птица-душа в клетке последней зимы.

Ничего не жалко, ничего
Ни забрать с собой, ни потерять.
Всё напрасно, кроме одного:
Продолжать движенье, только вспять.

И мы, как дети, ловим ртом
Радиоактивные снежинки.
Что же нам останется потом?
Время осознать свои ошибки.

И не спеша падает, падает снег.
Еле дыша, ждём пробуждения мы.
И не спеша падает, падает снег.
Птица-душа в клетке последней зимы.

И никто ни в чём не виноват,
Умываем руки в море слёз.
Кто же погубил заветный сад?
Зеркало ответит на вопрос.

И мы, как дети, ловим ртом
Радиоактивные снежинки.
Что же нам останется потом?
Время искупать свои ошибки.

И не спеша падает, падает снег.
Еле дыша, ждём пробуждения мы.
И не спеша падает, падает снег.
Птица-душа в клетке последней зимы.

Я люблю, когда в доме темно.
Темнота расширяет зрачки.
Изменяется мир. Тишина и покой,
И становятся мысли четки.

Я так люблю, когда в доме темно,
И электрический свет исчезает, как солнце.
Лишь луна бледным ликом в оконце,
Когда в доме темно.

Я люблю, когда в доме темно:
Есть возможность быть просто собой.
Мой театр откровений играет, пока
Не укутает сон пеленой.

Я так люблю, когда в доме темно,
И электрический свет исчезает, как солнце.
Лишь луна бледным ликом в оконце,
Когда в доме темно.

(Написано совместно с Дмитрием Русиновым.)


От серых будней, как от причала,
Пусть ветер наполнит мои паруса.
Приходит время начать всё с начала,
Приходит время познать чудеса.

Я не имею карт или лоций,
Но сердце-компас укажет мне курс.
Припомнив тех, кто уже не вернётся,
Назло всем бедам я остаюсь…

Там, где-то там,
Где сливается с небом бескрайнее море.
Там, где-то там,
Где рождаются бури и мои мечты.
Всё решено,
Только волны и ветер поют на просторе.
Там буду я,
И я верю, что там будешь ты.

Кто долго ждал попутного ветра,
В итоге остался сидеть на мели.
Идут года – и всё беспросветно:
Идут на дно люди и корабли.

Но знаю я, что едины мы с морем.
Отдаться ветру, быть на волне!
И эти дали не за горизонтом:
Заветное море сокрыто во мне.

И там, только там
Сливается с небом бескрайнее море.
Там, только там
Рождаются бури и мои мечты.
Всё решено,
Только волны и ветер поют на просторе.
Там буду я,
И я верю, что там будешь ты.

Крутится моя карусель –
Вечная дорога по кругу.
Всё летит вдогонку друг другу.
Крутится моя карусель.

Крутится моя карусель –
Мой аттракцион сновидений,
Хоровод надежд и сомнений.
Крутится моя карусель.

Миру будто крышу снесло,
Посрывало двери с петель.
Наплевать, и всем им назло
Крутится моя карусель.

А вокруг меня канитель.
Ветру подставляю лицо.
Крутится моя карусель –
Чёртово моё колесо.

Крутится моя карусель.
Жду за поворотом чего-то,
Только нет конца повороту.
Крутится моя карусель.

Крутится моя карусель.
Скрипнув, колесо обернётся.
От чего бежал, то вернётся.
Крутится моя карусель.

Миру будто крышу снесло,
Посрывало двери с петель.
Наплевать, и всем им назло
Крутится моя карусель.

А вокруг меня канитель,
Ветру подставляю лицо.
Крутится моя карусель –
Чёртово моё колесо.

Крутится моя карусель,
Жернова её тихо стонут,
Перетрут меня и умолкнут.
Крутится моя карусель.

Крутится моя карусель,
И не повернуть, не вернуться,
Не остановить, не проснуться.
Крутится моя карусель.

Миру будто крышу снесло,
Посрывало двери с петель.
Наплевать, и всем им назло
Крутится моя карусель.

А вокруг меня канитель,
Ветру подставляю лицо.
Крутится моя карусель –
Чёртово моё колесо.

Хочется укутаться в плед,
Забыть, что есть тьма, что есть свет.
Забыть, что значенье имеет,
Всё то, что терзает и греет.
И забыться на тысячу лет.
Хочется укутаться в плед.

Неизбежно, шаг за шагом, следов не оставляя,
По дорожке, что уводит, извиваясь и петляя.
По дорожке, по тропинке, сквозь путы на пути,
Через перевалы прямиком в объятия твои.

Здравствуй, здравствуй,
Забирай и властвуй!
Облик твой ужасный
И черепа на поясе.
Здравствуй, здравствуй,
Ты моё лекарство!
Это не напрасно.
Ничего, малыш, не бойся!

Было сладко, стало больно. Да кто об этом знает?
Я живее всех живых, иное роли не играет.
Было больно, стало сладко; и я подобен Богу,
По протоптанной дорожке приближаюсь понемногу.

Здравствуй, здравствуй,
Забирай и властвуй!
Облик твой ужасный
И черепа на поясе.
Здравствуй, здравствуй,
Ты моё лекарство!
Это не напрасно.
Ничего, малыш, не бойся!

Ураганы приходят на пользу,
Когда сносят прогнившие крыши.
В жутком вихре я сказку припомню,
Ту, что в детстве когда-то услышал.

Что меня увлекло: изумруд иль стекло –
По дороге идти непрямой?
Обрести захотелось сердце, разум и смелость
И скорее вернуться домой.
Слышу, кто-то зовёт за собой
По дороге из жёлтого кирпича.

Ничего не бывает напрасно,
Всё моё, что грешно и что свято.
Ждёт в конце пути город прекрасный,
Так назначено кем-то когда-то.

Этот мир удивил, чудеса мне явил,
Что достались высокой ценой.
Обрести лишь осталось сердце, разум и храбрость
И скорее вернуться домой.
Кто отправится вместе со мной
По дороге из жёлтого кирпича?

(Является текстом песни на мою музыку.)


Старинный город
Огнём и солнцем опалён.
Ты был разрушен
И вновь из пепла возрождён.
Священный образ,
Народы, войны и песок.
Ведёт дорога
Навстречу солнцу – на восток.

Мне снится Иерусалим,
В небе – огонь, в кадилах – дым.
Мне снится Иерусалим.
Я вижу странника, и я иду за ним.

В пыли дорога,
Но не останется следов.
Путей так много,
И я, быть может, не готов.
Неразличимы
Порою солнце и луна.
У пилигрима
Дорога есть всего одна.

Мне снится Иерусалим,
В небе – огонь, в кадилах – дым.
Мне снится Иерусалим.
Я вижу странника, и я иду за ним.

Полдень обрушился неистовым зноем
На головы тех, кто просто хотел тепла.
В жаре этой будничной плавится разум,
Высыхают души, грубеют тела;
Мечты испаряются, их вытесняют дела –
Повседневные, неотложные.
Тупая обыденность – замкнутый круг.
Но жить так, оказывается, тоже возможно.

И в этой нелепой, убогой реальности
Так хочется просто закрыть глаза и уснуть.
В душе пустота, холодная, злая,
Которую напрасно пытаешься хоть чем-то заткнуть.
Вот так одиноко по жизни бредёт череда
Обречённых бездействовать, маяться, ждать.
Но что мне до этого? Я ведь не хуже всех вас:
Мне тоже на всё наплевать!

Мне
Досталось всего ничего,
Досталось чуть больше, чем всё –
Участие в этой игре.

Там
Поставлено больше, чем день,
Обещано больше, чем ночь.
Условия выбрал я сам.

Играю неумело и блефую постоянно,
Как будто в рукаве запрятана краплёная карма.
Так нагло жду ответов, и всегда чего-то мало.
Дойду до самого конца… и всё с начала.

Свет
Мне явлен всего лишь на день,
Погаснет, но станет светлей.
Я знаю, я помню секрет.

Там
Игру до конца доведу,
Закончу и снова начну.
Всё это досталось и вам.

Играю неумело и блефую постоянно,
Как будто в рукаве запрятана краплёная карма.
Так нагло жду ответов, и всегда чего-то мало.
Дойду до самого конца… и всё с начала.

(Является текстом песни на мою музыку.)


Последняя ночь весны,
Зависли – ни дать, ни взять.
Я знаю: у них есть они,
Чего им ещё искать?

А я же не как всегда,
А мне же не всё равно.
Меж нами как будто стена,
И в ней небольшое окно.

Последняя ночь весны – убитая ночь.
И времени ветер уносит надежды прочь.

И можно молчать ни о чём,
Экран нам даёт предлог.
Апатия правит бал,
И кома – всему итог.

А как мне хотелось петь,
А как я метался, но…
Меж нами стеною стена,
Да всё-таки есть и окно.

Последняя ночь весны – убитая ночь.
И времени ветер уносит надежды прочь.

Нечего бояться:
Скоро Новый год.
Будет всё прекрасно
И наоборот.

Будет всё волшебно
Этой злой зимой.
Снег укроет землю
Белой пеленой.

Замерзает море.
Рыбы подо льдом
Обретают молча
Свой последний дом.

А когда отчалит
Белый пароход,
Вот тогда узнаю,
Что меня там ждёт.

— Я так не могу, отпустите меня!
— Стоять, никуда ты не денешься!
Строй по кирпичику свой новый мир,
Строй, пока не изменишься.

Старую сказку себе расскажи.
Слышишь, как небо смеётся?
Тают иллюзии и миражи.
Что вместо них остаётся?

Это так просто, признай и ответь:
Что не даёт тебе в небо взлететь?
Чувство вины, обида и страх,
И пятна кармы на белых крылах.

— Я так не могу, отпустите меня!
— Отпустить? А куда ты собрался?
Разве не ты, а кто-то другой
Так над тобой посмеялся?

Страшно смотреть, как блекнут в душе
Краски любимых картин.
Но только когда одиноко совсем,
Помни, что ты не один.

Это так просто, признай и ответь:
Что не даёт тебе в небо взлететь?
Чувство вины, обида и страх,
И пятна кармы на белых крылах.

Омываемый небом
Обитаемый остров,
Где всё так интересно,
Всё так сложно и просто;
Где мы стали людьми,
Если только сумели.
Нас кормящая Мать,
Мы в её колыбели.

И рассветы-закаты,
Как приливы-отливы,
Отмеряют здесь время
Тихо, несуетливо.
И за Солнцем-отцом
Верно катится следом
Обитаемый остров,
Омываемый небом.

То ли вина, то ли вино – полная чаша.
Истина разве бывает чужая и наша?
Искренне кается тот, кто опять согрешит,
Ветхими нитями штопая бреши души.

Путь освещают пресвитеры, ламы, раввины, имамы;
Жгут благовония, свечи… порою сжигают и храмы.
Льются из уст восходящим потоком хвала и хула.
Плачут иконы, звонко смеются колокола.

Небо – не Бог. Где нету беса – там Небеса.
Давят грехи, стыдно смотреть солнцу в глаза.
Вяжут каноны и догмы, но не прекословь!
Все комментарии лишни: Бог есть любовь.

То ли вина, то ли вино – но уже через край.
Ежесекундно лелеем в себе ад или рай.
Тянемся к свету иль прячемся в тень кому-то в угоду.
Кто превратит это вино в чистую воду?

Я одел бы тебя в зелёное,
Были б праздники, песни, танцы;
Но моим парусам заблудившимся
До твоих берегов не добраться.

Не доплыть до заветного острова.
Твоё солнце почти не греет.
Врут мои путеводные звёзды,
И туман с каждым днём всё сильнее.

Что грядёт? Не пугают бури,
Страшно только засесть на отмели.
Из былого, как напоминание
Мне – твои берега зелёные.

Но их свет понемногу меркнет,
Расплываются их границы.
Надо было поверить ветру.
Да надо ж было так заблудиться?!

Когда сойдётся воедино Вифлеемская звезда,
Когда средь ночи заскребётся то ли совесть, то ли мыши,
Когда, устав от напряженья, оборвутся провода,
Когда захочется кричать, но страшно, что тебя услышат,
Когда, на радостях упившись, подыхает полстраны,
Когда отчаянная мысль пронзит сознанье, будто спица,
Когда почти поверим все, что мы друг другу не нужны,
Родится кто-то, я уверен…
Родится чадо, я уверен…
Родится чудо, я уверен. Обязательно родится!

(Является текстом песни на мою музыку.)


Полночь над землёй.
Небо стелет Млечный Путь.
Звёзды не дают уснуть,
Манят за собой.

Падают звёзды тихо в ночи.
Каяться поздно, лучше молчи.
Смотримся в бездну чёрной воды.
Падают звёзды – всё «до звезды».

Снова не до сна…
Чёрно-белые стихи…
Помнит все твои грехи
Лживая Луна.

Падают звёзды тихо в ночи.
Каяться поздно, лучше молчи.
Смотримся в бездну чёрной воды.
Падают звёзды – нам «до звезды»,
Всё «до звезды».

Рвань словесная, голо-босая,
Преисполнена вся вопросами,
Да ответами, да надеждами,
Только истина – где-то между и
Не даёт мне остыть, расслабиться,
Чтоб стихами молиться-каяться,
Не надеяться на признание,
Ведь расписано всё заранее.

Что ищу я там, между строчками,
Днями светлыми, злыми ночками?
Полнюсь грёзами да по горлышко.
Будет тыква мне, а не Золушка.
Но под эту стезю заточен я.
От абзаца до многоточия
Продираются через тернии
Рвань словесная, думы верные.

(Является текстом песни на мою музыку.)


Катится солнце вниз по наклонной,
Катятся мысли – нелепо зависли,
Катятся камни – с недостижимых вершин.
Бродим по жизни, не зная покоя.
Где ты и кто ты?.. Где я и кто я?..
И каждый из нас в этом мире один.

За горизонтом – в шаге отсюда –
Мчатся по кругу чужие друг другу,
Мчатся и не успевают, теряя себя.
Катится солнце, катятся мысли
Вниз по наклонной… Всё так условно…
Просто живём наугад, свои беды любя.

Алый закат…
Белые дни…
Жизнь наугад…
Мы одни.

Сукой голодною воет сирена.
Воздух дрожит в ожиданьи беды.
Так неизбежно, так неизменно
Лютой весной расцветают сады.

Бьются за истину с правдою правда,
Рубят с плеча человечности нить.
Наше «вчера» перемелется в «завтра»,
Если «сегодня» сумеем прожить.

Крутит узлами нас доля лихая.
Брошено всё – от себя ли бежим?
Дышим весной, обречённо вдыхая
Близких пожаров удушливый дым.

Час перемен, и не будет как прежде.
Стелется тьма, но и ангелы тут:
Если ты жив, то приносят надежду,
Если в пути – на руках понесут.