Новые произведения

Замри на миг, хотя бы, радостная жизнь моя.
Замри ты хоть на миг и дай вокруг мне осмотреться..
Ты так торопишь что уж не запомнишь лиц..
И те, кого узнаешь ты, порой тебя не помнят.

Я точно знаю, скоро отвернусь от тех, кто знал меня и точно отвернусь от тех, кого я уж не помню.
Зачем я, мля, по жизни встретил этих, тех?
И почему я, нафиг, на ночь сквернословлю?

Я люблю Беларусь такой:
Тихой, чистой, родной, Святой
Безусловно люблю и сильно!
До конца! До плиты могильной!
Если надо, до лютой боли
Речку, лес, с васильками поле
Жизнь отдать за неё несложно!
Если любишь, то всё возможно!
Если веруешь в Божью правду
Примешь смерть за любовь...
В награду!!!
Я люблю Беларусь красивой
Василёчками в небо синей
Как ромашечку белосненую
Чувство к Родине самое нежное
Льётся рожью любовь звенящей
Я люблю её настоящей!
19 11 2025
Беларусь (Минск)

Мне снится сон цветной и необычный.
Лечу на крыльях над землей,
а подо мной луга в заре
рассветной,
сверкают бриллиантами росы.
Поют мне птицы в поднебесье.
И райские у них хвосты.
Деревья в синей дымке.
И не колышет ветки
ветер их.
Речушки и ручьи сверкают серебром,
С оттенком сини.
Прозрачен воздух в высоте
и бабочки порхают рядом,
летят навстречу утренней заре.
Проснулась и дремотно-сладки
воспоминания о сне…
И почему так люди не
летают,
а могут только в дивном сне?

Я сотворю руками чудо,
Создам свою мечту.
На корабле под парусами
Я в море уплыву.

Не важно, что найду там,
За ветрами вдали.
Где сказка есть, там есть и чудо,
Там не бывает лжи.

Пусть волны хлещут по щекам,
Пусть слёзы вышибает стон.
И если больно мне порой,
То это значит, что я ещё живой.

Пусть камень острый кровь испьёт,
Отдал я сколько смог.
Пусть я один на корабле,
Но я и раб, и Бог.

Пускай меня поглотит мрак,
Утянет в мир, где нет теней.
Я сотворю руками чудо
Хоть в жизни раз своей.

Каждый день на закате
Замирает душа,
Погружается в сон.
Не могу объяснить эту магию.
Может быть потому,
Что Светило с землей
Распрощается?
И дает отдохнуть
Людям всем от трудов.

Вот уж звезды зажглись,
Но не спится совсем.
Час заветный для нас наступает.
Смотрим на небо мы,
Звезд сияние там
и луна тайны нам доверяет.
Расхотелось нам спать
И готовы любить
Мы друг друга до утренней зорьки.
Иль готовы мы тайны свои открывать,
Обнажать наши души до крови.

Люблю красу дерев!
Они такие разные!
Березки белоствольные стоят
В зелененьких платочках.

И клен резной своими листьями
В обнимку с ними.
А вдалеке есть рощица дубов.
Красавцы статные и молодые есть
И старые, раскинув ветви- руки
На ветрах.
И ловят в свои сети рябинку
Гибкую,
Что кистью алою манит к себе
Дубок.
И ива говорливая глядится в воду.
Не может оторвать свой взгляд,
Любуется собой…
Сосенок молодых там на пригорке Стайка.
И запахом хвои к себе манит.
Прохожего всегда, прилечь
На хвойную подстилку….
Из под иголок робко рыжик
Выглянул после дождя.
И червячок уже приметил это, Скорей спешит отведать он.
Той мякоти грибной.

Я не все еще написала
В быстротечной жизни своей!
Только самую - самую малость,
И мне рано еще на покой!

Поворчим еще, покуражимся,
Погуляем под вечной луной.
Ах, судьба ты моя, человека,
Я люблю тебя всею душой!

Но как быстро проносятся годы…
Ощущаешь, что будто не жил.
Хотя было все в жизни цепочкою,
Крепко связанной нитью судьбы.
Детство, юность моя
Беспечальная
И учеба к тому же еще…

Годы зрелости, осознания.
Дети, отдых, работа, друзья.
Были недруги (скрыть
Невозможно), ведь без них
И прожить нам нельзя!

Иногда становились друзья
И подруги врагами,
А враги, оказались в друзьях…
Переменчива жизнь и сложна.
Не понять нам нее иногда.

И описывать жизнь надо долго…
И готова я все описать.
Ты продли мою Боженька жизнь,
Я прошу тебя снова и снова.

Ты продли мою жизнь без печали,
Чтоб от горя не чернела душа!
Распахнула свои мне объятья,
Бесконечная к жизни любовь.

“Чужим мы можем открыть больше, чем самым родным“



“Цитата“


𝓑𝓸𝓫𝓸𝓮𝓿𝓪 𝓩𝓲𝓵𝓸𝓵𝓪

Сегодня грустно мне
И не пишу стихи.
Погода видно, виновата.
Или цвет осени зеленый?
Никак я не пойму.

И солнышко весь день с утра
Сияет на осеннем небосводе.
И птицы расчирикались в саду.
И паутинок нити в воздухе
Летают.

Сижу на лавочке на берегу
Реки.
Любуюсь как природа отдыхает.
И переходит плавно от
Буйного цветения когда тепло,
До умиротворения в сырую осень.

Уж листья облетели все почти.
Но кое-где еще трепещут
На ветках тонких.
Цветов на клумбах нет,
Они завяли пред осенней стужей.
И тонкий лед уж на реке.
Но журавлей еще не видно
В поднебесье.

И солнце уж не греет так,
Как летом,
А только прикасается к тебе
Слегка лучом.
Люблю, когда природа замирает,
Перед хрустящим снегом
Нынешней зимы.

Сидеть бы так на лавочке
Беспечно.
Лениво мысли чередой бегут…
Но налетает ветерок вечерний,
Взбодрился, стало зябко вдруг.

И понимаешь, что ушло уж лето.
И осень прикоснулась
К сердцу твоему.
Не просто осень, как период года,
А осень жизни, ведь есть конец Всему.

Опять этот озлобленный оскал,
Сейчас снова начнётся скандал,
Мне чуть ли не надели кандалы,
Которых они так сильно хотели,
Но не удалось на меня их надеть,
Потому что я сделать это не дал,
Потому что существует закон,
Поставили на деле замок,
Я выполнил жизни свой долг.

Так можно нам справляться без проблем.
Не выбирая тех, кто выбирает.
Кто все решил, а кто-то, между тем,
Все думает об этом и страдает.

И только он укажет верный путь,
Или откроет суть простых решений.
А может, показав нам жизни суть,
Вдруг перейти черту и без сомнений.

Пройдем мы свой нелегкий в жизни путь.
Вновь перейдем черту и без сомнений.
Себя мы не боимся обмануть,
Но это - поиск, не простых решений.

Всем вопреки, идем мы по земле,
И каждый шаг - лишь почва под ногами.
Когда б не потеряться, как во мгле,
И вся планета стала вместе с нами.

Снег ложится на ладонь мне и не тает.
Свет в окне погас – надежды нет.
Когда до одури тебя мне не хватает.
Я не хочу, чтобы настал рассвет.
Знаю, что ни капли не взаимна
Моя любовь к тебе, она обречена.
И никогда наверно не увижу
Я свет, струящийся из твоего окна.

Я просыпаюсь в 5 утра,
прохладный душ и кофе.
Но чёрной ночи пелена,
твой вновь рисует профиль.

И я ищу в ночном окне,
твоих глаз отражение.
Твоя душа живёт во мне,
во мне её скольжение.

Я выхожу опять в свой Мир,
горят опять заботы.
Но так хочу, что б пригубил,
мои, как мёда соты.

И ветер всяких разных дел,
меня опять уносит.
Нет отношений – нет измен,
любви же сердце просит.


****

"- Чтож... Вот и конец.
- Да. Потому что..."

Нет же...

Нам пространство, как свинец,
давит тяжестью на грудь.
Это, видимо, конец.
Или, может, только суть

проступает сквозь туман,
сквозь оконное стекло,
там заснеженный обман,
к чёрту правду замело.

Мы - пейзаж - всего лишь холст
для проекции тоски.
И любой фонарный столб
рвет реальность на куски.

...

Так видится время. Тот же вдох,
растянувшийся на век.
В нем запутавшийся Бог,
или просто человек,

позабывший, как дышать,
чтобы выдох наступил.
И не в силах добежать
до конца своих стропил,

он висит, как манекен
в лавке брошенной, и ждет,
когда трещина из стен
вдоль по имени пойдет.

...

Мы. Же. Ждём. И метроном
вместо сердца - стук в виске.
В этом городе больном,
в этой каменной тоске

мы - лишь отзвук, дубликат
тех, кто мог бы здесь стоять.
И заснеженный закат
не пытается понять

нашу правду, нашу ложь.
Он лишь ставит в свой актив
то, что ты уже не ждешь
то, что я дышу, и жив.

...

В геометрии теней,
где паркет сродни доске
шахматной, и всех сильней
тот, кто замер на виске

пульсом, выбившим чечетку,
тот, кто вызубрил устав
неподвижности, и четко
знает цену, не устав

от безмолвия, где вещи
обретают больший вес,
чем душа, что вечно хлещет
в ребра, требуя небес.

Может...

Всё, что после, – только взвесь,
геометрия потерь?
Вместо "быть" приходит "здесь",
вместо "завтра" – есть "теперь".

Что ж, покуда немота
нас равняет, как зима,
эта комната пуста
больше, нежели тюрьма.

Там же - в камере зрачок
ловит блик, черту, изъян.
Здесь же - времени толчок
в старый миру океан.

...

И, когда-нибудь, потом,
в перекрестии судеб,
мы поймем, что этот дом
был всего-то только склеп.

Что беззвучие – не щит,
а предвестник немоты,
и что время не лечит,
но возводит нам кресты.

И тогда, в конце концов,
в точке, где всему финал,
станет ясно, кто лицов
в этом зеркале узнал.

сторона нелюбви воцарила
над нами, и миру возъявила
о зыбких водах окияна,
что очи его полны обмана,
что пальцы его из титана,
что видишь ты фата-моргану.
моргана бьется-бьется —
когда-нибудь вернется,
и мир узнает беды,
и скажет вам это
созвездье андромеды,
сокрытое во тьме небес,
слова его имеют вес.

Поэт писал хорошие веселые стихи. Он писал очень хорошо, поэтому его любили люди. Его звали в близлежащие сёла. Он приезжал. Ему всегда накрывали стол. Он всегда рассказывал за столом свои лучшие истории. Он посетил уже все сёла по нескольку раз, кроме Дальнего клина.

Ему говорили, что в Дальнем клине живёт одна семья с ребятишками и одна бабушка. И поехал он однажды туда, потому что хотел, что бы и они, немногие жители Дальнего клина, узнали про талант его...

Путь был неблизкий, и вот, он сидит за столом. Никто не накрыл ему стол, потому что нечего было накрывать, но попросили дождаться хозяина. Он должен был вернуться из лесу с промысла ( зимний промысел - охота). И тогда будет ужин. Да и послушать историй он охоч. Позже пришла и бабушка с котомкой. Она поведала, что она и эта семья не родственники. Волею судьбы они последние жители от некогда небольшого сельца в 200 дворов. За её прошлые заслуги ей положен паёк и его исправно ей привозят каждый месяц десятого числа. Вскоре пришёл и хозяин. Он пришёл пустым.
"Горюшко то какое..." пробормотала бабушка Марфа и стала доставать из котомки скудные продовольственные запасы, затем они накрыли скудный ужин. Поэт отказался ужинать, никто и не настаивал. Надо было накормить детей, единственных людей, не понимающих горя и не воспринимающих его. Грусть одолела поэта. Он приехал пустым, потому что встречали и угощали обычно его. Он хотел бы подарить свой серебряный портсигар хозяину, но в сложившейся ситуации портсигар ничем бы не помог.
После мало-мальского ужина хозяйка увела детей по постелям. За столом остались хозяин, поэт и бабушка.
Хозяин рассказал, что выданный ему участок для промысла самый худший, и в этот год он вообще ничего не может добыть в лесу. Но завтра он точно добудет. Завтра он пойдет в другой участок. Он честный, но ничего не остаётся, как идти в другой участок. Если его там поймают, то вероятно, там же и пристрелят, как вора. Но выхода у него всё равно нет. Его участок пустой, и что-б добыть что-нибудь, прийдётся пойти на этот шаг.
"Расскажи же и ты нам историю, поэт. Ведь люди тебя любят".
Поэт встрепенулся. Весь его репертуар - это веселые стихи и песни. Он чужак этому семейству. Они чужаки его сердцу. Но он пришёл к ним, когда они его не звали. Он не принёс ничего, кроме серебряного портсигара и весёлых песен, которые ИМ точно не нужны. Но они приняли его. И он заговорил....

Он заговорил о справедливости. Слова его обжигали грустью. Но пламя надежды разгоралось в сердце хозяина. Он рассказывал о справедливости, и о том, что она всегда случается.

Во власти сна, под сладкой негой,
Мир бредит альфой и амегой,
Среди утопий и разрухи,
Что есть судьба, родеют слухи,

Вселенский хаос ярких звёзд,
Не зная бремени науки,
Весь смысл жизни вдаль унёс,
И кто-то вновь кусает руки,

Все планы, помыслы мелки,
Божественного нет размаха,
Мы снова что-то создаём,
Из-за навязчивого страха,

Бродя в болотах пустоты,
В потугах, лишь бы не увязнуть,
В мечтах мы создаём миры,
Которым суждено угаснуть,

Всё ищем где-то жизни суть,
Которой, вовсе не бывало,
Нам очень мелко просто жить,
Всегда нам смысла где-то мало,

Порой - великие творцы,
Земля такого не видала,
В душе воздвигнем лабиринт,
Ведь мы наследники Дедала,

У нас семь пядей есть во лбу,
Мы пишем временные вехи,
И каждый раз любя себя,
Мы видим, лишь свои успехи.

Привычный ритм тебя уже не ждёт
Колотит сердце бойко по-иному
Настало время двигаться впёред
Тревожить булки к шагу прикладному

Расправив грудь, в коленях напрягись
Пройди маршрут - тяжелая работа
Реформой тела быстренько займись
Неважно, что пока еще суббота

Не нужно с понедельника нырять
Заставь себя пораньше выйти в люди
Забудь, лентяй, широкую кровать
Подушку с одеялом, в абсолюте

Чего дрожишь?! Бьёт мыслями озноб
Страшишься, дятел, правильных подвижек
Соплей скользи в наметанный сугроб
Не нужно нервы авторам мурыжить

Ты мой герой. Так делай, что скажу
Плаксивых возражений не приемлю
Иначе, на бумаге засушу
Зарою вместе с критиками в землю!

Апельсиновой улиткой заползало в море солнце.
Облака зефира плыли, разбавляя неба просинь.
Упираясь острым клювом прямо в небосвода донце,
Птичий клин летел печален и в движеньях грациозен.

С каждым взмахом ближе осень, и тоска по летним песням
Тянет холодом и скукой, и сочится алым цветом
Низкий кряж, и щерит зубы, что торчат из волн стилетом;
Камни голы, словно кости, в стае пёсьей став обедом.

На исходе силы птичьи, с болью режут крылья воздух.
Всем не выжить — слишком узок скользкий, каменистый ворот.
Тот, кто стар, замедлил скорость, пропуская недоростка.
Вверх взмывая, выше, выше, за пределы приговора.

По лестнице неспешно
Спускалась вниз она.
Мой разум же конечно
Она свела с ума.

Такой я красотищи
Не видел и во век.
Другой такой не сыщешь,
Затмит похоже всех.

Она спускалась ровно,
Блестят её глаза.
Так груди бесподобно
Зовут иди сюда.

И с каждым шагом ближе,
С походкой от бедра,
Спускается всё ниже.
О, как же хороша!

Тут я встаю нескромно
И мчусь к ней, как больной.
Она кричит: ,,Спокойно!
А ну ка, сядь за стол!".

Всем пива точно хватить!
Прожорливые рты!
И поправляет платье,
И все застыли мы.

Безумством озаряет
Прекрасная мадам,
Всем видом развращает,
Несёт стаканы нам.

И мы смакуем пиво,
Вкушая горький хмель.
Так много позитива,
Мы видим явно в ней.

И снова убежала
Красотка та наверх.
О, как она блистала!
О, как наш весел смех!

По лестнице неспешно,
Опять идёт она.
Мой разум бесконечно,
Уже сведён с ума.