Хохочет в конвульсиях эго -
Взяло отпуск и взмыло в небо,
Я априори не был поэтом,
Но рано себя превозмог.

Кромешная амбивалентность,
Стихологическая импотентность,
Прокрастинирующая резистентность
И просто оторванный тромб.

Стул со скрипом развалился,
И из тёмной кладовой
Вытащил я табуретку.

Не горела моя свечка,
И пришлось мне обходиться
Электрическою лампой.

Перестала писать ручка,
И её всё же решился
Диктофоном заменить.

Улетело вдохновение,
И без всяких замешательств
Я схватился за курок.

Ничего не видел после,
Но, лишённый всяких чувств,
Улыбался во всю прыть.

Да, давно уж нет здесь Бога,
(Чему рад я, слава богу),
Здравый смысл вверх вознёсся.

Мглистой ночью,
Нежным небом
Я пришёл к тебе
С приветом,
Где же, милая,
Ну, где ты?
Весело мне,
Я раздет.
Может,
Хочешь ты со мною
Тихо, горною лавиной,
Чтобы вновь не стало больно
В рдяном горле при ангине,
Виртуозно полетать?
Посмакуй со мною ветер,
Скинь скорей печали нити!
Но не хочешь ты
Вставать.

Да, коренной москвич он,
При том, стыдит Москву,
На каждых выходных
Спешит в Санкт-Петербург,

Его не привлекает
Модерн, конструктивизм,
Зато так обожает
Барокко, классицизм,

Он в совершенстве знает
Английский-то язык,
И в интернете щёголь
Дни напролёт сидит,

Эх, нет, не иностранец,
А коренной москвич,
И либертарианец,
Ищет, как дзен постичь.

Да, в большей мере русский
Немножко и еврей,
Умом не слаб гуляка,
Но мог бы быть сильней,

Нет новости такой уж,
Которой б не знал он,
Не отстаёт от трендов -
Купил новый айфон,

Ох, как же эстетично
Сидит мажор в кафе,
«Работает» в лаптопе
Пьёт порцию глясе,

И на метро не ездит -
Водит автомобиль;
К тому ж у франта развит
Одежды модной стиль,

Он знает толк и в винах;
Использует слова
Значение которых
Не знает иногда;

Он коренной москвич,
Натура - глубока,
И числится совою
Тот по режиму сна,

И мизантропом тоже,
Без этого - никак,
При этом вечно спорит -
Досуг проводит так.

Загадочная личность,
Отнюдь не чистый лист,
В нём есть и романтичность,
Но всё же эгоист,

Ведь как бы ни старался
Душу свою таить –
Типичный тот повеса
И им продолжит быть.

Да, коренной москвич он,
Патриций, господин,
При этом переполнен
Тщеславием одним,

И чтобы ни втирал уж
Про суть, смысл, мораль -
Это одно фразёрство,
А вовсе не централь

Исконных представлений
Философов былых,
И жаль, что новый «гений»
Так искажает их,

Запудривает разум,
И не читает книг,
При том, как будто сразу
Всего и сам достиг.

Вот так и начинался
Мой двадцать первый век
Кто-то - ничто, пустышка,
А кто-то – «человек»!

Порою
Сложно передать
То, что в глуби души теснится,
Во взоре трепетно ютится,
И жаждет вырваться наружу
Через уста, через язык,
Пытаясь словом сделать зык,
Чтоб выйти вон из тленной туши;
Жаль, ведь блаженствовать в ночи
Порывом речи, как звездою,
Этим попыткам не случится:
Или внутри себя кричи,
Или давись лишь тишиною;
Напрасно уповать, что смогут
Премудро связные слова
Сбежать из онеменья плена
Зубов, что стиснуты всегда, -
В осипшей глотке лишь увязнут,
Без шанса превозмогнуть стены;
Впоследствии же немота
Латентно встрянет в голове,
На тело всё обрушив жуть,
До боли сдавливая грудь,
Пока несчастное сознанье
Порвётся, с целью уберечь
Тело от стыдных положений
Дабы других предостеречь,
Мол, нет в очах тоски отнюдь,
И разум - не заложник лени,
А узник внешних убеждений,
Который хочет раскрыть тайну
Умения речью владеть;
Наружу же едва выходят
Обрывки умозаключений,
Несвязанные предложенья,
Бредом пугающих людей,
И предстаёт, на удивленье,
Мученьями замкнутый круг
Разных, несказанных идей:
Лелеет мозг молвить одно -
Ко рту летят огрызки мыслей,
Лишь имитирующие звук,
И пасть предательски закрыта;
Так одиозное смущение
Рассудок покрывает мглою,
И вот уже, мой милый друг,
Прокрадывается ощущенье,
Что редко, иногда,
порою…

Кто балагур, а кто бездельник,
Эгоцентричный дуралей -
С субботы и по понедельник
Чьи же мучения теперь?

Для вас балбесов жизни этой
Учить – похвально, спору нет,
Им одиозный опыт, следом,
Покажет путь, как жать ответ.

Читать обильные рацеи
О мире, зле и о добре,
В душе надежда ещё тлеет,
Куда же им по разум, вне?

И что ж, строптивые всезнайки,
Пошли презумпции менять,
Изящней ведь торочить байки
И с тех же уст преподавать:

«Старайтесь так жить, чтоб уж точно
Людей по жизни не толкнуть» -
Вопрос: кого же все нарочно
Пытаются специально пнуть -

Ханжей, иль франтов, или, может,
Тех, кто порядки задают,
Но сами же, ведь им же «сложно»,
На них плюют и ноги трут?

Не постигать нравоученья
И индульгировать враньё -
Для большинства – великий гений,
А самодурство – для кого?

И идиот, все зубы стиснув,
Чрез множество земных годов
Пару основ из долгой жизни
Сможет понять, хоть как-то всё ж,

Но не любой, забыв про чувства,
Нести продолжит в свет добро,
И будет помнить - все мы люди,
Не дело ведь – идти на дно

И чрез плохое настроение
Не отрываться на других, -
Примером быть для поведения!
(тут каждый слушатель притих).

В новых сандалях по Днепропетровску
С пафосом лютым гулял я весь день,
Моя новая обувь сверкала на пятках,
Ну и шлёпала звонко, отчётливо так.

Эх! Теперь трепещите провалы и трещины,
Ведь я больше об вас никогда не споткнусь,
Потому что как птица парю над асфальтом,
Называйте меня "Персональный Исус".

И не будут преград мне проклятия вечные
С этих чудных мгновений мешать на за что!
Сандалеты мои, эх, сандали любимые!
Я боюсь уж представить, кем без вас стать я мог.

Кошмар отрезвляет из снов,
Подушка промокла от пота,
Окно заколочено пылью,
Ужасно болит горло,
А фикус и вовсе засох.

Стрелка часов на тройке,
Руки в засохшей крови,
Мысли испачканы в пошлости,
Сердце убито в симпатии
К вечному, рассредоточенному
Самообману, гниющем во мгле
Ста годов одиночества.

Сегодня июль, завтра август,
Вчера был июнь. Помнишь май?
И лето, тебе хоть не нравлюсь,
Прошу тебя - не убегай!

Жаль, время летит очень быстро,
Как сверхзвуковой самолёт,
Я сделать успел мало слишком
За этот неполный год.

Но есть ещё пара денёчков
Чтоб планы осуществить!
Хотя... Начну завтра! Уж точно
Мне хочется малость пожить.

Ветер шепчет чуток чепухи,
И шушукает речка слова,
Развалившись на мягкие мхи,
Слышу я, что мне ропщет трава.

Очарованный ясностью неба,
Погружаюсь в его синеву,
Что так страстно, и в меру свирепо,
Забирает меня в пустоту.

Но внезапно смыкаются очи,
И хватаю за хвост я строку -
На стихи в голове охочусь,
Вновь обманом их жадно ловлю.

В начале всего было слово,
И слово это - свобода,
Кругом раздаётся снова:
Дайте свободу народу!

Но что же такое свобода?
Свобода - есть то, что ты есть,
Что хочешь твори, где угодно,
Не забыв про мораль и про честь.

В начале свободы есть слово,
И слово это - война,
Война - это жизни основа,
Война - за свободу цена.

А свобода - понятие странное,
И его никогда не пойму:
Ведь почему, где царит демократия
Люди идут на войну?

Как может в свободной стране
Существовать нищета и разруха?
И крови следы на стене?
Голодная попрашайка-старуха?

Как могут свободные люди
Брать кредиты на обычные вещи?
Как могут свободные судьи
Брать взятки всё больше и хлеще?

Как могут в свободной стране отдавать
Гектары земли частным лицам?
Как могут в свободной стране запрещать
В власти страны сомневаться?

А может быть всё же свободы и нет?
В чём её смысл, ответьте?
Говорить только то, что нам вождь разрешит?
Но нам всё запрещают, как малым детям...

"Не путай доход человека и волю" -
Скажет кто-то из вас,
Но разве в нормальном обществе может быть,
Что всем на всех наплевать?

Свобода прекрасно, конечно,
Но только когда кругом люди,
А так все растяжимо как тесто,
Если человек человеку волк.

Люди, будьте людьми,
А стих отнюдь не про политику.
Мир будет ярче лишь только тогда,
Когда мы о других будем думать.

Весенний душ, весенний душ!
Как он приятен и хорош!
Облил меня от самых уш
И до самих грязных галош!
Он резко начинался так:
Небо в момент всё загноилось,
А я, такой дурак-простак,
Не понял, что же там таилось.
А когда понял было поздно:
Включили кран - и полилось!
Груши, берёзы, липы, сосны -
Всё в миг водою обожглось.
Асфальт тонул, и под ногами
Образовался океан,
Черви из тьмы повылезали,
Чтоб освежиться; сверху там
Весенний душ всё веселей
И отмывает с нас золу:
С поэтов, с алкашей, с ...,
Со всех, кто плачет по утру.
Иду и думаю всё время:
Как же живёт моя страна?
Мы общество, иль всё же племя?
На Западе-то лучше, да...
А мы, товарищи, растяпы,
Что едят падаль каждый день,
Мы тридцать лет уже как взяты,
Мы тридцать лет нюхаем клей.
Мы тридцать лет кололи вены,
Используя конец гвоздя,
Мы сами сгромоздили стены
От ветра, от зверей, огня.
Но потолок ещё не создан
И освежить нас может душ,
Немного грязный и холодный,
С галош до самых чутких уш!
А я один хожу по тропам,
И одному ходить грустней -
В жизни моей печали много,
Нет ни любимой, ни друзей,
Я не могу галош обидеть,
И поделом, чего там уж...
Зато могу чувствовать, видеть
Весенний душ, весенний душ
Без уважения, без счастья,
И без харизмы, без понта
Мне одному носить ненастье
И под дождём и без зонта.

Люблю февраль!
как время суицида…
Себя не жаль,
и некого жалеть,
Тлеет огонь
от зараженья СПИДом,
Так хочется в сей пору
помереть!

Я не страдалец, не герой,
куда мне?
И не оставлю в этой жизни
след…
Мои стихи вниз полетят
на камне,
Закрыв все заповеди и
весь Ветхий Завет.

Не засмеюсь и не блесну
надеждой,
Останусь на асфальте я
лежать,
Я лужа крови
под своей одеждой,
А лужа разве может
кем-то стать?

Ну, что, герой, твой час настал,
Сегодня рухнул светлый дух:
Он наземь с неба громко пал
На сборище зелёных мух.

Летел, вопил, злился на всех,
Плевался снегом изо рта,
И порождал печальный смех,
Который нас смущал всегда.

Никто не хочет грусть делить
Из тех, кто свой не продал ум,
Но все хотят свободно жить...
Герой, так дай честных дум!

Мутное окошко,
Голая стена,
Грустно лишь да тошно
Мне вблизи стекла.
А за ним я вижу
Серую пору -
Дождь, что ненавижу,
Бродит поутру,
Страшно воет ветер,
И кругом туман,
А мир мал и тесен,
Как любви обман.
Лестницы без прока,
Ржавые мосты,
Подожди немного -
Отдохнешь и ты.