Изящество, покорное судьбе
Не требует признанья тех,
Кто поглощён погоней страха —
Быть не таким, как требует душа.

Оно живёт, как свет в густом тумане,
Не спорит с тенью, просто льётся сквозь.
Не ждёт возмездья, ей не нужно место,
Где суть — свободой тихо пролегла.

Она не жаждет славы, не ищет следа
На песке того, кто гонится
За мнимым счастьем. Где каждый взгляд
Покорен тьме,
Что, в мире тени, зажигает пламя.

Изящество, покорное судьбе
Не требует признанья тех,
Кто поглощён погоней страха —
Быть не таким, как требует душа.

Оно живёт, как свет в густом тумане,
Не спорит с тенью, просто льётся сквозь.
Не ждёт возмездья, ей не нужно место,
Где суть — свободой тихо пролегла.

Она не жаждет славы, не ищет следа
На песке того, кто гонится
За мнимым счастьем. Где каждый взгляд
Покорен тьме,
Что, в мире тени, зажигает пламя.

Изящество, покорное судьбе
Не требует признанья тех,
Кто поглощён погоней страха —
Быть не таким, как требует душа.

Оно живёт, как свет в густом тумане,
Не спорит с тенью, просто льётся сквозь.
Не ждёт возмездья, ей не нужно место,
Где суть — свободой тихо пролегла.

Она не жаждет славы, не ищет следа
На песке того, кто гонится
За мнимым счастьем. Где каждый взгляд
Покорен тьме,
Что, в мире тени, зажигает пламя.

В зародышах зова, где ночь не светала,
Два эха возникли — как пульс тишины.
Одно было светом, но без начала,
Другое — дыханьем глубокой стези.

Одно было зовом рассветной догадки,
Другое — как шорох беспамятных снов.
Их миг — трещина в ткани порядка,
Где вечность забыла про счёт голосов.

Они отражались — не в зеркале, в коже
Мгновений, что спят на изгибах времён.
И каждый мечтал, что другому он — ложь,
Хоть в шорохе мыслей был общий огонь.

Сквозь паузу смысла, сквозь зыбь бытия
Их тени кричали — не крик, а касанье.
И вспыхнул вопрос: «А где же — не я?
Кто шепчет во мне без имени?»

Меж ними — бездушье, но в нём же и сила,
Где боль — не разлука, а форма огня.
Они забывались. Но в каждом — порыв,
Вел на исходе в одно возвращенье.

В зародышах зова, где ночь не светала,
Два эха возникли — как пульс тишины.
Одно было светом, но без начала,
Другое — дыханьем глубокой стези.

Одно было зовом рассветной догадки,
Другое — как шорох беспамятных снов.
Их миг — трещина в ткани порядка,
Где вечность забыла про счёт голосов.

Они отражались — не в зеркале, в коже
Мгновений, что спят на изгибах времён.
И каждый мечтал, что другому он — ложь,
Хоть в шорохе мыслей был общий огонь.

Сквозь паузу смысла, сквозь зыбь бытия
Их тени кричали — не крик, а касанье.
И вспыхнул вопрос: «А где же — не я?
Кто шепчет во мне без имени?»

Меж ними — бездушье, но в нём же и сила,
Где боль — не разлука, а форма огня.
Они забывались. Но в каждом — порыв,
Вел на исходе в одно возвращенье.

Я шёл не к свету фонарей витринных,
А к пеплу снов, что тлеет подо льдом.
В глазах толпы — то взгляды мандолинны,
То эхом гаснущий бездомный гром.

Мне тесен был уют построек,
Где стены — хроники чужих шагов,
Где каждый день — как ртуть в сосуде с тмином,
И каждый вздох — как сделка без богов.

Я шёл, как ледокол сквозь тьму без вехи,
Где ночь хранила голоса времён.
Где тишина была не вялой негой,
А горным эхом нераскрытых струн.

Меня вели разломы, сны, ложбины,
Как будто мир внутри себя дрожал.
И в каждом крике — были недомешаны
Те краски, что мне истину сказали.

Я не монах, не странник, не изгнанник,
Я просто жил, как пепел под луной.
Как корень — жаждущий не славы граней,
А высоты, что дышит глубиной.

И если путь мой — не для восхищений,
Он мой. Он жив. И в этом — весь причал.
Не каждый храм воздвигнут для спасенья,
Бывает — ты и есть его кристалл.

Сначала — свет. Её глаза — как утро,
Что в сердце открывало небеса.
Она была звездой среди маршрута,
Где каждый шаг рождал в душе леса.

Она была опорой, вдохновеньем,
Как тишина меж бурь — спасенье дней.
Но с каждым часом, взглядом, выраженьем
Свет становился тяжестью цепей.

Не злом — нет, не было в ней злобы,
Лишь тихий страх, что держит и зовёт.
Мой бег замедлился — не ради пробы,
А будто кто-то душу оберёт.

Я выбрал тишину. Не месть, не муку,
Не одиночество в разрыве всех основ,
А путь, где собственную руку
Держу я сам. Без слов. Без голосов.

И в этом нет ни боли, ни утраты —
Лишь лёгкость — жить без внутренних преград.
Порой любовь — не крылья, а лопаты,
Копающие ямы, чтоб стать ничем.

В доме твоём пахнет дождём,
Теплом заплутавших вещей.
Шаги — будто эхо времён,
И свет сквозь окно чуть нежней.

На полке забыт старый шарф,
Скамья у входа потерта теплом.
Я тихо пройду, не нарушив твой храм,
Где пыль так близка к чувству покоя.

На стенах дыхание лет,
Растрескался смех в рамках пустых.
Я слышу, как время шепчет ответ,
В скрипучих забытых углах.

И, может, когда-то найду,
Дверь, где не просят, не судят,
Где стены хранят мою грусть,
И ветер радует воем.

Я помню — клочья, дни без лиц,
Осколки снов, обрывки правды.
Моя судьба — забытой ткани шов,
Где больше дыр, чем светлой глади.

Я помню пустоту —
Как снег, затоптанный прохожим.
Половина жизни — не моя,
Половина — в коме, без итога.

Куда ушли те голоса?
Куда делись лица, встречи?
Я знаю: память — это пыль,
Без троп, без неба, без отсечек.

И знаю только боль — как след,
Как старый шрам на пересохшей коже.
И если там был свет — его уж нет.
И не вернуть. И невозможно.

Ну что, добился своего?
Взгляни — на что ты стал похож.
Сидишь во тьме терзаний бренных —
Вины как грязи во дворе...
Ужасный смрад. Сходи, умойся.

Ты жалкий червь. Да сколько ж можно
Себя топить в одном дерьме?
Опять страдаешь? Снова сложно,
Когда в глазах твоих — ничто?

Ты сам убил своё лицо,
Ты выжег в зеркале живое,
Зарыл себя в пустых изреках.

Ты жрал слова, ты пил из лжи,
И пел безмолвно над обманом.
Ты стал ничем. Ты стал — межи,
Где смерть идёт без лишних мук.

Ты не зовёшь. Ты не молчишь.
Ты просто тонешь без потуг.
Ты — пустота. Вся боль — в тиши,
Где больше нет ни зла, ни мглы.

И если кто-нибудь придёт —
Ты отвернёшься, как всегда.
Зачем спасать того, кто мёртв
И сам себя убил — без следа?

Есть мир в пучине страха
Вязь мыслей, криков, вздохов.
Не смерть, но жизнь — почти бледна,
Что держится на стебле тонком вдоха.

Он не кричит, не жжёт огнём,
Он просто — есть. Без сил. Без цели.
Ты в нём — как отблеск за углом,
Как свет, застывший в чёрной карусели.

Ты таешь, словно звук во сне…
И вот, когда уже — Ничто,
Когда слова — как пыль в ладони,
Остаток "я" шепнёт: «Постой…» —
Не для побед. Лишь — ради боли.

Боли, что жива. Она —
Как стон в затихшем теле,
Последний знак, что ты — не пал.
И пусть внутри вся ночь безбрежна,
Но ты — дышал. А значит, не исчез.

И если свет не пробежит,
И глас не сыщет имени —
Ты — просто есть. Молчание в пульсе
Мира, дрожащего во тьме.

Ты не герой. Ты — тихий звук,
Остаток "я" в прерывистом дыханье.
Но в этой тишине разлук,
Есть пульс. Он бьётся. Значит — жив

Когда внутри всё режет остро,
И мир — как хрупкое стекло,
Я стану светом между строк,
Где нету больше слов «прощай».

Ты можешь падать — я подниму,
Молчать — и я услышу суть.
Ты можешь злиться, плакать, гаснуть
Я не уйду. Я тут. Я рядом.

И даже если ты забудешь,
Как свет струится сквозь метель,
Я тихо стану тёплым домом,
Где нет ни боли, ни потерь.

Ты не одна. В тебе дыханье мира,
Что спит в забытых снах.
Я буду рядом — как молчанье,
Что шепчет: «Я тебя люблю».

И если тьма закроет свет,
Не бойся — он не исчезнет.
Он ждёт и греет нас внутри.

Ты не один, ты — не в пустоте.
В тебе живёт не тень, а свет,
Что дарит нам надежду на рассвет.

А помнишь?
Когда-то ты мечтал.
Куда же делся тот запал,
Что в клочья рвал любой кошмар,
Как сердце с пламенем играло?

А помнишь?
Когда-то ты мечтал —
Уехать дальше, выше, глубже,
Хотел свернуть весь мир в кулак
И бросить тем, кто страхом жил.

Но ветер времени утих,
И гаснут искры прежних снов,
А ты всё ждёшь в их пустоте,
Не зная дальнего пути.

Но вот в тени, едва заметно,
Загадка светит сквозь тоску,
И может быть, найдёшь ты путь
К тому, что скрыто в вечной мгле.

Теперь лишь эхо голосов
Звучит в угасшем полуночье.
Куда ушёл твой прежний крик?
Куда исчез тот свет надежды,
Что так упорно ты берёг?

Одиночество — простор без края,
Где тишина звучит, как свет.
В нём нет ни стен, ни зла, ни рая,
Лишь тень шагов и свет времён.

Кто принял эту тьму как друга,
Тот в ней откроет высоту.
Здесь каждый шаг — порыв, как вьюга,
Где тень рождает чистоту.

Он – словно время, тих и строг,
Никто не скорит его бег.
В его молчании – оберег,
Зажжённый светом между строк.

Свобода — не порыв, не клики,
Не шум, не званый пир, не торжество
Она — как светлый лик в забытой тьме,
Что в тишине поёт без слов.

И впредь ты сможешь, сквозь тоску,
Пройти по крови, что пролил,
Понять: мир дышит не во тьму,
А в свет, который ты забыл.

Кто взор во тьму направил раз,
Услышит шёпот пустоты.
Но страх, что без оглядки правит,
Несёт и лжи его черты.

Ложь перед сердцем — жгучий знак,
Клеймо, что с кожи не стереть.
Она шепнёт тебе во мрак:
«Ты выбрал путь. Осталось — верить».

Кто видел счастье в глубине,
Где мир застыл в холодной мгле,
Тот, ветру веря, мчится к бездне —
И верит падший: "Я спасён..."

Низвергнет мир тебя—
не плачь, не смейся,
не спорь с его слепой игрой.
Ты не один—ведь вечность рядом,
горит, как пламень под золой.

Сквозь мрак чужих теней и судеб
ты видишь свет, но не земной,
а тот, что в вечности разлитый
не для людского, для иной.

Ты не один—всему есть мера,
но не измерить пустоту,
что сердце в боли прожигала,
пока не вспыхнула в звезду.

Так глянь же в ночь—
в ней вечность дышит,
не предаёт и не берёт.
Ты не один.
Вся эта бездна
тебя в ладонях бережёт.

Война внутри, война снаружи,
Сквозь гул разбитых голосов,
Сомненья — острые орудья,
Рвут суть до самых дальних душ.

Война в глазах, в дыханье рваном,
В рассветах, полных пепла грёз,
Судьба — весло в волнах туманных,
Гребёт сквозь крики, боль и злость.

Где пламя веры? Где надежды?
Где те, кто шли в огонь вперёд?
Лишь души, спетые, как песни,
Да сердце, ставшее огнём.

Война в умах, в движеньях тяжких,
В осколках памяти былой,
Где прежде звуки были полны —
Лишь шёпот праха над золой.

Но если прах — исток рассвета,
Пусть вспыхнет свет в его тени,
Где нет героев, нет побед,
Лишь крылья, что взметнутся вновь,
Сквозь пепел дней — к живой заре.

Я — автор миров ушедших веков,
И реальность в руках превращается в прах.
Где хаос царил, возникает чертог,
Где боль проливалась — там радость играет.

Я — скульптор миров, их творец и судья,
Пластилин бытия — послушен, текуч.
В ладонях моих — вся Вселенная дня,
Где Жизнь рождает лишь луч.

Но каждый мой взмах — это вызов себе,
Каждый мазок — против ветра и пепла.
Я строю из света на зыбкой судьбе,
Чтоб в вечность вдохнуть вдохновение ветра.

Я рвал себя, как книгу — без конца,
Внутри — обрывки, пыль и повторенье.
Вопросы зрели, но в ответ — глуха
Молчала боль, ломая отраженье.

Я стал никем. Но всё ещё кричу
Сквозь мир, где нет ни «я», ни даже тени.
И каждый шаг — разрыв, как на ветру,
Где я забыт. И в этом — утешенье.

Тень. Остался странный свет —
Без имени, без цвета и стремленья.
Я шёл туда, где больше "я" уж нет,
И стал ли я? Или ушёл в забвенье?

Мир, что я создал в вечной пустоте,
Не держит — но и выпустить не может.
Я был собой... А в сердце — пелена,
Как след в тропе, что мгла забудет.

Я ждал, как угли ждут огня,
В осколках бытия искал
Свой путь — под светом чьей-то тени,
Где был я... и кем же стал?

Ты злился — я смеялся вслух,
Смеялся, чтоб не выть от пуль.
Я был как воск — под тенью духа
Твоей безмолвной, странной воли.

Сгорая в тишине ночной,
Я целовал тебя без боли.
В тот час — ты был. И я с тобой.
Меня вела нить безрассудства.

Так пьют безумцы имя твёрдое,
Когда и голос — не опора.
Я ждал. Но в сердце шла война.
Ты спал, а я считал узоры.

Я жду, я верю,
Я верен каждой нити.
В каждом взгляде — вижу свет,
Полнен жизнью без преград.

Ты забывал — я помнил срок.
Ты злился — я молчал в ответ.
Ты падал — я держал порог,
И не просил награды в след.

Не требовал, не ждал тепла,
Ни слов, ни боли пополам.
Ты шёл сквозь бурю — мне пора
Стоять с ведром у входа к вам.

Весь смысл — быть в тебе, с тобой:
Где взгляд, где тень, где тишина.
Так предан пёс — не наготой,
А в буднях. Без пути. Без сна.

Я слышал зов — без имени и формы,
Он шёл сквозь сны и утреннюю мглу.
Как будто кто-то в песне тихой
Звал в пустоту, не зная сам, к чему.

Я следом шёл — по ржавым рельсам мыслей,
Где мхи сомнений прорастают в кровь.
В чужих глазах — блестел и мой раскол.

Я знал, что где-то за пределом глаз,
За горизонтом слов и тишины,
Живёт ответ — как вдох желанья
Из чьей-то тайной, древней глубины.

Я шёл за эхом, что другим явилось,
Собой платил за бег к надежде.
Но где конец? Лишь зеркала и ложь,
Где каждый шаг — уже рисован зыбью.

Ничто не ждет. И не было начала.
Идея цели — тонкая обманка дня.
Я гнался за ничем. И в этом — суть. Начало.
Сам — и бег, и пустота, и тень.