Настоящая, сильная книга
Не имеет прямого конца.
Там, где чтец предела достигнул,
Начинается путь для творца.

Голова кипит от натуги.
Как же ей - голове - не кипеть?
Ведь стремлюсь за героя, за друга!
Вновь прожить, прострадать, умереть

Я не знаю, как надо прощаться
Я не знаю, что нужно сказать.
Я не верю, что книга кончается,
Там, где мы прекращаем читать.

Вчера я герой, сегодня поэт.
Пора б уже стать человеком... Но нет!
Я - воплощённый в себе маскарад
И будто бы этому рад...
Таких нынче бьют, на этих нет спроса,
А мне - грош цена для любого вопроса!
Слабо разобрать и собрать на ходу?
А я собираюсь почти на лету!
Я среди чужих свой, и среди своих - тоже.
Отчего же мороз пробегает по коже?
И пора б отыскать уже истины свет:
Что из этого - я, что из этого - нет?
Испугался порядком: где посеял я душу?!
И в испуге забыл эту душу послушать.
Почему я один, а личностей столько?
Может быть я себя раздробил на осколки?!
Но так просто себя разделить не дано,
Объяснение отсюда осталось одно:
Продираясь насквозь через нервный ком,
Я себя позабыл осмотреть целиком.
Я весь мир понимал тогда карикатурным
И пытался себя исковеркать с натуры,
Но теперь я уверен, что целостен я
А душа для меня - ГАР-ДЕ-РОБ-НА-Я!

Высок и тощ и недвижи́м,
И проводами как цепями
Он связан, он попал в зажим
С другими фонарями.

И жëлт его единый глаз,
И голова его поникла.
Чтоб легче видеть всю ту грязь,
Что осветилась его ликом.

Он будто древний страж ночной,
И отдыхает в дневном свете.
А может солнцу всей душой
Он предан? Не ответит.

Он мелкий шут и пародист,
Что возомнил себя светилом?
Иль проповедущий культист,
И подрожает Бога силе?

Он очень скромная душа,
Но бросьте взгляд из поднебесья:
Слегка подсвечен земной шар
Усильем их совместным.

Высок и тощ и недвижи́м,
И проводами как цепями
Он стойко держит свой режим
И дни идут за днями...

Вы когда-нибудь видели Тьму?
Посмотрите ночью на воду.
И любые ваши невзгоды
Унесутся во Тьмы кутерьму.

Эта вкрадчивость больше пугает,
Нежли сотни привычных кошмаров.
И десятки могучих пожаров
В ней безмолвно, покорно растают.

Ни за что не светите на воду!
Вы утратите веру в ваш свет.
Вам покажется, там и дна нет,
Бездна там неизвестного рода.

Никогда не смотрите во Тьму!
Ведь вы ей глубоко безразличны,
Ведь людей она знает отлично,
А её не узнать никому.

Люди с Тьмой толковали уже,
Они ночью к реке уходили,
Вдоль неё часами бродили,
Приходили без искры в душе.

Это всë что хотел я сказать.
Но ты всё же знать бездну хочешь?
Отражаются там твои очи...
Посмотри же воде в глаза!

А если однажды, всем скопом
Мы опрокинемся в небо?
Кто тогда средь чадящих осколков
Путь отыщет нам в новую веру?

Кто закроет нам новую тайну,
Возведëт неприступны пределы?
Вдохновение скрылось обманом,
А ведь раньше по небу летело.

И нас больше свобода не манит.
Мы достигли предела мечтаний.
Лишь однажды мы в небо упали,
А оно насмеялось над нами.

И не так уж сгустил Шекспир краски,
Жизнь людскую с театром сравня:
Здесь актёры, презревшие маски,
С упоеньем играют себя.

В моём городе осень,
Ведь на улицах сыро,
Ведь на улицах стыло,
Ведь ветер листву опавшую носит.

За окном моим осень,
Слышу ветра гуденье,
Вижу дымы и тени,
А с утра на стекле собираются росы.

На душе моей осень,
Мои мысли остыли,
На дне глаз моих пыльно,
И опять моё сердце поэзии просит.

Этот дождь не льётся рекой,
Зачем ему такая прыть?
Он такой и только такой,
Чтоб хватило им солнце смыть.

Эта морось не знает усталости.
Может где-то протечка в рае?
И стоит пеленой эта гадость
От меня и до небокрая.

Осень хитрая сдернула маску.
Взгляд под нею влажен и сыр
И смывает каплями краску
Осенней весёлой листвы.

Обнажился деревьев каркас...
Мы теперь уж чувствуем сами,
Что дожди-то пройдут мимо нас,
А хандра останется с нами...

Ваши души горели заревом,
Уставшие люди вам верили.
Властолюбцам были вы знаменем,
Или для пламени деревом?

Вами латали пробоины,
Вами карали отступников.
А как только вы стали негодными,
В вас разглядели преступников.

Ваши стремленья не падали,
Вы слишком много хотели,
От царства, где каждая падаль
Отбрасывает две тени.

На обломках преданных лир,
Эти люди спокойно вздохнули.
Будь проклят наш гадостный мир,
Где на стих отвечают пулей!

А вдруг однажды скрипка откажется играть?
Захочет сама музыку для песен выбирать?
Ведь раз она поёт, она имеет душу,
Ей кое-что не то что петь, не хочется и слушать.

А вдруг труба однажды, всхрапнет и замолчит.
Ей психику трубиную захочется лечить.
А вдруг трубе не нравятся другие инструменты,
И ей уж давно хочется сменить апартаменты.

А может хмурый барабан в душе своей солист?
И мог бы он один сыграть, а после и на бис.
И средь других ударных стал бы самым знаменитым,
Но должен он, забыв мечту, стучать простые ритмы.

А вдруг вон тот пижон-рояль в душе своей влюблён,
И свою партию поёт для пианино он.
Любую музыку они выводят на романс,
А вы не можете понять, откуда диссонанс.

Вам кажется, что вы везде владыки-короли
А всё что вы не слышите, должно лежать в пыли
Трагедию предметов вы считаете за фарс,
А может весь концертный зал управится без вас!

Электричество, пусть не безвредно,
Всё же выгодней старых свечей.
Мы теперь убиваем планету
Ради света немногих ночей...

Сентябрь - щёголь, франт, мажор.
Его наряд - калейдоскоп, накидка цвета.
Он ослепит вас, вечный ухажёр,
Он - старый друг весёлого поэта.

Бродяга, плут, повеса из повес,
Пред вами он искуснейший оратор.
Лучи - прожекторы, а листья - занавес.
Исчез хитрец и кончился театр.



Октябрь сменяет его не спеша,
Куда пожилому спешить?
На нём бордовый поношенный шарф,
Ему бурый костюм пошит.

Присядьте, присядьте же подле него,
Он чаем вас угостит.
Поспорите вы о природе всего,
И ветером октябрьским он улетит.



Ноябрь правит бешено и быстро
Шестёркой злобно лающих ветров.
В главе его молниеносны мысли
В глазах его блеск будущих снегов.

Его косматая, заросшая фигура
Стоит приземиста, надёжна и крепка.
До той поры, пока снегами снулыми
Не занесён его след сапога.

Все жертвы - Науке, вся слава - Науке!
Она наши жизни очистит от скуки!
И вот уж которое поколенье
Рождаем Науку мы в боли и муках.

И все институты - научные храмы.
А все учёные святы и правы
А классификация, опыт и поиск
Всего лишь научные ритуалы

Есть у Науки священны писания
А у учёных есть разные звания
И крутится эта вся вера в Науку
Вокруг одного - получения знания

Вольтер и Дидро - умы Возрождения
Неверно мы поняли ваши учения
Мы церковь одну растоптали нещадно
Но может напрасны все наши мучения?

Скажите мне люди, быть может вы знаете,
Однажды, ведь, вы от прогресса устанете?
Когда мир опять сотрясëт Возрожденье,
На что вы Науку шутя разменяете?

Коварство - это спрятанный огонь,
Который обожжет тебя в ночи.
Коварство - это очень сладкая боль,
Которую не спрятать, лечи не лечи.

А фальшь это маски спасательный круг,
Его края мягки, но на диво остры.
Фальшь - это уйма жаждущих рук,
Их страсти уже никогда не остыть.

Сокрой себя плащом из сладкой лжи,
Чтобы уйти от самых крепких оков.
Слова твои остры, ровно ножи,
И никому не скрыться от этих слов...

Предательство - монета в твоей ладони,
Ты знаешь её цену и можешь платить.
Орёл иль решка иль ребро обронит
Судьба в лице твоём лице, и это не простить.

Твои запасы трюков страшны и богаты,
Ими почти что всё ты можешь вершить.
Но все они должны разбиться об правду,
Ведь от неё они изначально пошли.

А на городских окраинах,
Где дома уступают простору,
Природа дерётся в развалинах
С напором новых построек.

Теснят её год от года,
Чтобы новый фундамент зарыть.
На месте отцветшей природы
Теперь будут люди жить.

И может быть, всё правильно,
Но грустно мне иногда
Смотреть на стволы поваленные,
Смотреть на пустые дома.