Уходит детство, как дымок от печки,
Уже не спрячешься за мамин плащ.
Несутся дни, как ливневые речки,
И пора доказать, что ты не сдашь назад.

Пора от слов решительных и смелых
Перейти к делу – твердому, как гранит.
Чтоб не звучали обещанья белы,
А результат упорный в них звенел.

Вставать на ноги – значит ощущать,
Под пятками не мягкий плед, а щебень.
Свой путь теперь обязан выбирать,
Не ждать, что кто-то вынесет на небо.

Труднее самому решать, куда идти,
Нести ответственность за каждый шаг.
Но разве не ради этого пути
Тебя вели отец и мать?

Они в тебя вложили столько сил,
Свои мечты, надежды и тревоги.
Чтоб ты когда-то крылья обрел,
Чтоб твердо ты смог встать на свои ноги.

И вот пришла пора! Не отступать,
Не прятаться от зноя и ненастья.
Свой урожай пора уже собрать,
Свою возвести крепость, не упасть.

Пусть видят: семя дало крепкий всход,
Их вера в почве доброй проросла.
Что каждый их бессонный день, их труд,
Их жар души – не зря, не напрасно!

Пусть скажут: "Знали! Видели в тебе
Тот стержень, что не сломит непогода!"
Встал на ноги – иди теперь к судьбе,
Чтоб их любовь стала твоей опорой навсегда

Встречный ветер, злой свиреп —
Ставит препятствия.
Каждый шаг — как тяжкий крест,
Нет поблажек в этом.

Но не слышен зов назад,
Пусть грозит уроном —
Двигаем вперёд, мой брат,
Не важно, как нам трудно!

Шторм ревёт, как дикий зверь,
Мачты гнет и рвёт.
Бездна чёрная, теперь
Нас к себе зовёт.

Но руля не отпускай,
Сквозь солёный пот!
Двигаем вперёд сквозь грозы,
Не важно как трудно!

Горы встали на пути,
Кручи, перевалы.
Холод, голод на кости —
Выси уж от нас устали.

Но упрям шаг альпиниста,
Взгляд на пик вперед!
Двигаем вверх, невзирая,
Не важно ,как трудно!

Тьма сгустилась, нет огней,
Страх сковал движенье.
Кажется, среди стезей,
Нет места новому сраженью.

Но внутри горит свеча
Ярким пламенем!
Двигаем вперёд, хоть ночь,
Не важно, как трудно!

Пусть усталость гнёт нам плечи,
Пусть дрожат колени.
В каждом — сила человечья,
Вера в новый день.

Сквозь преграды и потери,
Сквозь боль и сомненья —
Двигаем! Мы победители
Упорства и терпенья!

Тёплый дождь стучит по крышам лениво,
Люди спешат — у всех свои дела.
Кто-то в поиске, кто-то счастлив,
Жизнь, как река, течёт неспеша.

Зонты раскрылись, как крылья у птицы,
Босоногий мальчишка бежит по воде.
Мать из окна кричит: «Вернись!» —
Но он смеётся в летней грозе.

Офисный свет, мониторов мерцанье,
Курьер в ливне несёт кофе в паке.
Девушка в кафе смотрит резюме,
За окном дождь рисует в тоске.

А на стройке — рабочие в грязи,
Кирпич за кирпичом, день за днём.
Дождь для них — не помеха, а жизнь,
Они с ним давно уже на «ты».

Летний дождь — он не просто вода,
Он — передышка в беге дней.
Кто-то ждёт, кто-то верит, мечтает,
А кто-то просто дышит под ним.

Расскажу я вам историю о разбойнике Стоке,
Младом и дерзком, что своим помогал.
Не грабил он бедных, не трогал вдов,
Лишь богатых купцов обирал да знал,

Где казна гниет под замком глухим,
Где излишек – зло, а нужда – как дым.
Однажды осенью, под ливня вой,
На деревеньку нагрянул враг лихой.

Не наши, то были пришлые звери,
Несли лишь смерть да боль на манер химеры.
В стоках, услышав вопли, набат,
Не смог он спокойно спать той ночью.

Собрал он шайку, невелик отряд,
Но каждый – волк, отчаянный и рад
Схлестнуться с силой. Бой был страшен, дик,
Как гром средь ночи, как пожар большой.

Стоков рубил врагов, спасал старух,
Ребят в подполье укрывал от блуд.
Врага отбили! Слава громко пела
О парне с сердцем, что с добром великим.

Героем стал он вмиг для тех мест,
Избавитель, защитник, в чести и в честь.
Но зависть – змей, что точит души дном.
Нашептал кто-то властям тайком:

«Стоков силен, народ его любит!
А сила эта власть твою погубит!»
Пришли солдаты, в латы все одеты,
С мечами длинными, как будто созданы на трафарете.

«За помощь, Стоков, мы тебя наградим!»
Стоков поверил – в сердце был гоним
Тоской по ласке, признанью властей.
Но то был не пир – темница, звон цепей!

«За что?!» – кричал он, рвя на груди рубаху.
«За то, что силен! За то, что страх ты сеешь в купцах!
За то, что люд тебе верит!»
Смеялся капитан, злорадно смерив
Взглядом узника. В каменную темницу
Был брошен Стоков, где лишь крыс да гниль порок.

Года прошли. Надежда истаяла,
Душа почернела, злость заиграла.
Он выжил, выдюжил, как зверь в западне,
И вырвался! Но вышел не из сна –
Измучен, горек, с сердцем как нарыв.
Предал он тех, кто прежде был ретив и верен.

Шайку новую собрал из отбросов, подонков, что лично отобрал
Что желали лишь крови, злата. Стал он сам как те,
Кого рубил когда-то в темноте.
Предал идею, предал честь свою,
Чтоб выжить, мстя, наполнив чашу злом.

Но был в нем уголок – огонь живой,
Любовь к Аврелии, девушке простой.
Она ждала его, сквозь годы, боль,
Храня в душе и веру, и любовь.

Он тайно встретил, шепотом клянясь,
Что все исправит, что он изменился...
Но стража вышла! Кто-то донес!
Не для ареста – лишь чтоб пролить кровь!

Аврелию– в сердце! Стрела – как змея!
Упала красным-красна на снега.
Стоков, увидев, замер.
Не крик – он завыл. Не слезы – лишь злоба!

Она мертва. Любовь его мертва.
Его вина. Властей рука лиха.
Тогда сгорело все, что было «в нем» святого.
Он стал пустотой, тернием, огнем.

Он поднял знамя, черное как ночь,
И крикнул: «Мир! Я пришел тебя уничтожить!
Я Король Воров! Города, дрожите!
За Аврелию! За боль! Вам сгинуть пора!»

Его орда, как саранча, темна,
Неслась на города со всех сторон.
Не грабеж – террор! Не страх – ужас!
Поджоги, взрывы, смерть в упор, без правил.


Мост рушили, колодцы отравляли,
Стражу резали, чиновников четвертовали.
«Стоков идет!» – неслось со всех сторон,
И города впадали в страшный сон…

Ожиданья мести прошли. Никто не спасет!
Он мстил за Аврелию, за тот проклятый год!
Путь, за темницу, за доверье слепое!
Душа сгорела, стала лишь тропою для ярости слепой.

Корона из шипов легла на голову Короля Воров.
И шепчет ветер в переулках темных:
«Где Стоков? Грядет! Смиритесь, бездны!»
Он не герой. Не мученик. Не святой.

Он – буря гнева, что сама себя гнетет.
Он – призрак мести, что не знает дна.
Пока стоят города – его война вечна.
И будет мать дитя пугать: «Усни! Иначе Стоков придет!»

И в каждом стуке – шаг его зовет
К расплате горькой. Такова судьба.
Того, кого предала власть, борьба,
Любовь... и собственной души предательство.

Его владычество – сплошное мучение,
Его корона – терновый венец.
Так кончил Стоков? Нет! Он – злобный пёс,
Что точит цепи. Горе тем, кто жив,
Пока над миром тень его парит!

Так Стоков правит, мрачен и жесток,
Не ищет мира, не зовет он срок
Перемирию. Его закон – огонь,
Что пожирает села, грады.

Конь беды несется по родной земле.
Никто не скажет: "Знаю я в седле его былого!"
Нет, тот юноша исчез - сгорел в горниле злобы,
как будто в вечно кровоточащая рана.

Лишь призрак бродит в черном балахоне,
Несущий гибель в каждом перезвоне
Своих шагов по мостовой глухой.
Но он мстит не только власти роковой.


Он мстит всему: рассвету золотому,
Ребенку, что смеется за окном,
Старухе, что молится о былом,
Купцу, что везет товар в лавчонку

Ему видится Аврелия, смерть и пленка
Слепой ярости на глазах его. Увы!
Не различает он уже ничьей вины,
Лишь боль свою, как факел, пронеся над пеплом жизни.

Былины леса - шепчут его имя с дрожью, со страхом,
Ручей журчит: "Беги скорее махом!"
И ветер стонет в башнях старых: "Он!
Стоков близко! Спасайся, град, закон бессилен ныне!"

Тень его длинна, ложится на поля,
где тишина царила прежде.
Страх – его соратник,
Отчаянье – единственный порядок!

Он пиршествует на руинах сел,
Где пепел – скатерть, кровь – его мед.
Его орда, ликуя, веселясь,
Несется дальше, волю получив творить безумства.

"Власть! – кричат они. – Мы власть теперь! Горите, как цвета зари!"
И Стоков смотрит с башни, где когда-то
С Аврелией видел звездный свод объятый
Тишиной летней. Где любовь цвела?

Лишь пепел памяти да боль была.
Он сжал кулак, и тернии короны, вонзились в лоб, как кара миллионов.
"Гори!" – шептал он, видя зарево вдали,
"Гори, как сердце мое сгорело дотла!"

Он не король – он раб своей тоски,
Свой крест несет по горькой мостовой.
Не будет мира, не придет забвенье,
Пока в груди кипит его мученье.

И мать дитя, качая у огня,
Шепнет: "Усни... Не то придет он, злясь,
За тех, кто предал, за любовь, за власть...
Усни, малыш, чтоб Стоков не пришел!"



Так вечный страх над миром он навел,
И нет прощенья, нет пути назад.
Он – Король Воров, вечно мрачен, гад -
Несущий гибель, как свою судьбу.

Его тюрьма – не камень, а борьба
С самим собой, проигранная уже - тогда.
Его дворец – развалины сейчас.
Его корона – боль, шипы да кровь.

Так правит миром Стокова любовь,
Обратившая все в ад кромешный, дикий.
И нет конца балладе сей великой,
Лишь эхо бродит: "Стоков... Король...Беги! Беги! Лови его укор!"

И будет так, покуда мир стоит,
Покуда боль и предательство живут.
Он – вечный символ зла, рожденный злом,
Потерянный во мраке, как сломанный, выброшенный.

И лишь ворона каркнет на ветру:
"Король идет! Все к пропасти! Кнуру!"
Так кончил Стоков? Нет, он вечно здесь…
В тенях предательств, в горечи, в слезах.

Он кует цепь из мести звенья,
И нет спасенья, как нет забвенья.
Он в тебе и в каждом он из нас
Пока мы предаем и верим, в жизни нет прекрасных фаз…

В темном переулке – сигарета тлеет,
И в небо выпускает дым мирской.
В этой сигарете – его душа сгорает,
А в мыслях у него – туманный лабиринт.

Над ним – лишь фонарей холодный отсвет,
И асфальт мокрый, будто черный лед.
В окне напротив – силуэт нечеткий,
Иль призрак встречи, что давно ушел?

По улице машины – желтым взглядом
Скользят по стенам, растворяясь в мгле.
Он слышит эхо собственных шагов,
Что бьются в камень, как в глухой тюрьме.

В кармане пальто – смятый лист записки,
Забытый номер, стертый до чертей.
И капли дождя, словно слезы с крыши,
Стекают вниз – без чувств, без слов, без грез.

Вдруг ветер свистнул – дым клочком сорвало,
И вспыхнул окурок последним злом.
Он смотрит вверх, где окна – как неба тучи,
Где чья-то жизнь течет за толстым стеклом.

Он знает – город спит и дышит разом,
Вбирая тысячи похожих судеб.
И в этом хаосе огней и грёз, он -
Лишь тень, что ищет то, что не найти.

Но в этой ночи, в этом сумраке сыром,
Где каждый сам себе и рай, и ад,
Есть горький смак свободы, странный, сирый –
Быть одиноким средь спящих громад.

И пусть душа – как пепел, что развеян,
А мысли – лабиринт без выхода и входа,
Он здесь стоит – частица ночи вечной,
Где даже боль становится погодой.

Вселенная видит сквозь время и даль,
Знает начало и каждой дороги финал.
Она ведает точно, что душу сломает,
Это из жизни твоей навсегда убирает.

Не злобно, не просто так рушит твой шаг,
А видя, что завтрашний день будет — прах.
Что планы, лелеемые ночью и днём,
Тебя незаметно сожгут огоньком.

Сводит с тобою того, с кем судьбой
Предначертано слиться единой струёй.
Не случайная встреча, а вечный расчёт,
Хоть ум наш понять этот выбор не смог.

Когда ты упрёшься в гранитную стену,
Мечтая пробиться сквозь тьму и измену,
Она рухнет вдруг, обнажив синеву —
Лёгкую тропку, что ждала наяву.

Там, где ты страшился глубоких провалов,
Готовился к битвам, к ударам кинжалов,
Вдруг путь расстелится, как шёлк, пред тобой,
И небо над ним будет вечно голубой.

Она ломает не из прихоти, нет,
Чтоб уберечь от неверных побед,
Что сладким лишь кажутся, но в глубине —
Смертельный обрыв на извилистом дне.

И там, где казались преграды сплошные,
Гора непреступная, стены литые,
Вдруг воздух прозрачен, и ширь, и простор —
Иди без усилий, доверяя с тех пор.

Не плачь о разбитом, о сгинувшем зданье —
В нём было лишь зёрнышко будущей тли.
Прими её волю, её пониманье,
Что путь твой единственный — вот он, вдали.

Так плыви же по теченью её рукава,
Доверяя движенью, не требуя права
Контролировать ветер, и звёзды, и плед.
Вселенная знает — твой лучший рассвет!

Запутался и потерялся,
Как нить в лесу среди ветвей.
Дорога вдаль ушла, сгорая,
В тумане седых дней.

Шагаю вслед за тенью времени,
По тропам старых слов и снов.
Кажется, было всё в порядке,
Но вышел не туда, где был готов.

Зовут огни далёких станций,
Но путь сквозь чащу — без следа.
И сердце стучит в немой усталости:
«А правда ль ты шёл сюда?»

Запутался в мыслях, в обидах,
В надеждах, что не сбылись.
Потерялся в словах и в письмах,
Что некому стало писать.

Но в этой путанице, в метели
Одно остаётся ясным:
Что даже когда всё не в силах,
Ещё можно встать и идти —
Искать свой рассвет сквозь бессонницу,
Где свет — не обман, а судьба.
Ведь каждый, кто ищет и тонет,
Когда-нибудь выйдет из льда.

Я себя в тебе нашел, не ища путей обратных,
В изумрудах твоих глаз – бездн таинственных причал.
Как роса в листве весенней, где рассветы благодатны,
Так душа моя, смиренна, в их сияньи замерла.

Этот цвет – не просто краска, не условность, не обманка,
Это глубь лесных озер, где тени древних сосен спят.
Это шелест листьев юных, это солнечная прянка,
Что сжигает все сомненья, опьяняет и манят.

Темно русый смех твоих волос мне – золотая паутинка,
Улыбка – луч, пробившийся сквозь сумрак моих дней.
В каждом взгляде – целый мир, где нет фальши, нет гордыни,
Только искренность и сила девственной, живой земли.

И дрожит во мне струна, едва коснешься ты рукою,
Как впервые ощутив простор и боль, и благодать.
Я себя в тебе нашел, отбросив маски и покои,
Чтоб с тобою, зеленоглазой, вечно дальше пробивать

Сквозь туманы и дожди, сквозь зной и стужу непогожи,
Две души – единый путь, один немеркнущий маяк.
В изумрудах твоих глаз – мой исток и пристань тоже,
Мой спасенный, мой единственный, вечно новый, вечный знак.

Мама, пишу при свете коптилки,
Словно свечою опалена.
Завтра в атаку — туман над болотом,
Словно предвечная пелена.

Прости, что не вернусь я, родная,
В наш окоёмистый, тихий край.
Храни наш покосившийся дом,
Где васильки у крыльца расцветали.

Туман — он клубится, как дым костра,
А в нём — ни пути, ни числа...
Но знай: я за братьев, за этот скрип,
За то крыльцо, что тебя берегло.

Не плачь о пропавшем без вести сынке,
Не жди под дождём у ворот.
Если не встречу рассвет в тиши —
Пусть ветер тебе мои строки вернёт.

Завтра в атаку... Ночами снится:
Тот дом, и берёзы, и огород.
Прости, что не выстоял, не догнал,
Не вымолвил вовсе: «Вернусь...» — хотя б не соврал.

Храни наш покосившийся дом,
Где детство осталось в сундуке берёз.
Пусть будет тепло на твоём столе,
А я... я пройду сквозь туман и вопрос.

Сквозь колючку, болото, сквозь вражий свинец —
Лишь бы ты не узнала войны.
Если ж письмо это — последний конверт,
Значит, мы заслонили огни.

...Туман над болотом — белей савана.
Мама, не жди. Сбереги свой покой.
Храни наш покосившийся дом,
А я ухожу в этот белый постой.

Я люблю тебя, как мальчишка-хулиган,
С трепетом, задором, словно ураган.
В карманах мелочь, в глазах огонек,
Ты - мой секрет, мой маленький кот.

Сквозь городские дали, под луной
Шепчу о чувствах, будто бы смешной.
Эти искры в глазах - семена огня,
Любовь, как мечта, без конца и края.

Ты пленила сердце, словно магнит,
Я мчусь к тебе, как беглый лимит.
Куклы, игрушки все отброшены прочь,
С тобою любой страх могу превозмочь.

В дворовых боях, в шуме и смехе
Ты — моя песня, луч света в потехе.
Нежный ветер шумит, рассказывает сказки,
Я люблю тебя искренне и без маски.

Старый город, окутан снегами,
Дремлет тихо под лунным дождём,
Мостовые сверкают кругами,
Тени бродят по улочкам сном.

Ветер бешено гонит листву,
Заплутавшую в серой ночи,
Платье ветреное в султанах шью,
Света жду среди мрака свечи.

Словно шепот далёких эпох,
Звуки песни то нежной, то грубой,
В переулках играют, как вдох,
Задрожавший под липы загубой.

Старый город, как старый портрет,
Берег детства, мечта и укрытие,
Здесь оставлено столько ответ,
Но вопросы всё ищут событие.

И лишь огни, что мерцают вдали,
Согревают в пути одиноком,
Плачут струны холодной земли,
Обретая тепло лишь движением рока.