Клад

Таверна «У семи ветров,»
Храп лошадей и скрип повозок,
Чуть слышен звон колоколов
От церкви - эхом отголосок.
Из леса сумрак наступал,
Запрятав солнце за горами,
Луна взошла на пьедестал
С кроваво-красными лучами.
В таверне свечи свет разлив,
По стенам создавали тени,
Хозяйка чуть глаза прикрыв,
Смотрела на гостей степенно.
В дверь свежий воздух запустил,
Вошёл угрюмый, хмурый рыцарь,
Он кружку рому попросил,
Присел и стал в карманах рыться.
Швырнул на стол он горсть монет
И заказал себе жаркое,
От рома он лишь помрачнел,
И попросил ещё - двойное.
Веселая толпа в углу,
Поёт и веселиться громко
Стук кружек с пивом по столу,
Их лиц не видно, угол тёмный.
Один вдруг стукнул кулаком,
Призвал молчать, сказал им глухо:
- «Вы знаете, в лесу живёт
Колдунья, страшная старуха.
Мне говорили, что она
Клад стережёт, там горы злата,
Не счесть монет из серебра,
Алмазы, бирюза, агаты.
Но как найти бы к ней тропу,
И есть ли к ведьме той дорога?
Скажи, хозяйка, почему
Пойти охотников немного?»
Хозяйка лишь открыла рот,
Как из угла подобно грому
Раздался голос, словно чёрт
Мужик сидел там с бородою.
Сверкнули молнией глаза,
Усы черны, над ртом нависли,
И борода как смоль черна,
А голос страшный, хриплый, низкий:
«Дорога есть, но путь не прост,
Лишь только храбрецам под силу,
Сначала прямо на погост,
Свернуть за крайнюю могилу.
Тропинкой лесом до болот,
Сквозь буреломы и овраги,
Там колокольчик позовёт,
Иди на зов назад не глядя.
Но только проклят этот лес,
Не мало храбрецов он видел,»
Он засмеялся, страшный смех
Глухим был, тяжкий, замогильным:
«Цветёт последний день кипрей,
Луна кровавый сок разлила,
Кому из вас тот клад нужней,
Идите за нечистой силой.»
Он закурил, пыхнул огнём,
Его окутал дым туманом,
И вдруг исчез, как будто сном
Всё было или же обманом.
Тут рыцарь встал, взглянул в окно,
Луна висит кровавой раной,
Сказал: - «Пойду я, всё равно
Один я на земле поганой.
А если сгину, то по мне
Никто на свете не заплачет,
А если клад найду, вдвойне
Судьба вернёт мою удачу.»
«Постой, вернись! Прошу тебя, -
Хозяйка протянула руки, -
Уж сколько вас пропало зря,
Погибло в страшных, жутких муках.»
Но рыцарь выбежал во двор,
Конь захрипел, рванул к погосту,
За кладбищем его пришпорил,
Но лес стеной, пройти не просто.
Подумав рыцарь отпустил,
Сказал коню – «Гуляй на воле,
Уж погибать, так я один,
А не вернусь.» Махнул рукою.
Тропинка в чащу, в глубь вела,
Едва заметная как нитка,
А по краям росла трава
Густая, острая как бритва.
Вступила ночь в свои права,
Врастая в землю как коренья,
И только словно кисея,
Мелькали призрачные тени.
Без страха рыцарь в глубь пошёл,
Уже не зная, что им движет,
Но слышен шепот за спиной,
И звуки, тени ближе, ниже -
Не ходи!!! –
за одежду цеплялись кусты,
Не ходи!!! –
крик взлетевшей с ветки совы.
Не ходи!!! –
ждёт погибель тебя впереди,
Не ходи!!! –
смерть стоит на твоём пути.
Беснуется луна, в лучах
Кровавое сварила зелье,
И разливает липкий страх,
Из запаха вербены с хмелем.
Тягучий вздох из-за спины,
Лицо, затянутое тенью,
Бездонные глаза черны,
На бледной роже приведенья.
Тут потянулся лес из рук,
Корявых с длинными когтями,
Пытаясь вызвать в нём испуг,
Гремели смрадными костями.
Но он упрямо шёл вперёд,
Смотрел под ноги на тропинку,
Ждал – колокольчик позовёт,
Туда где клад лежит старинный.
Разверзлась вдруг земля под ним,
Запахло серой и болотом,
В трясину, за ноги схватив,
Его тянул лохматый кто-то.
Рёв, крики, вопли, суета
И страшное рычанье, ржанье,
Отбиться не сумел, тогда
Стал смерти ждать он с покаяньем.
Всё глубже он идёт на дно,
И тина заползает в уши,
Трясина - савана сукно,
Затягивает тело туже.
Закрыв глаза кончины ждал,
Молился о своём спасенье,
Но тут настала тишина,
Открыл глаза он с удивленьем.
Болота нет, он на земле,
А перед ним луна сияет,
Как будто в чудном, сладком сне,
Из света дева выплывает.
Печальная, прозрачен лик,
И восковая бледность кожи,
Шла по лучам и до земли
Был путь ступеньками уложен.
Лед синевы в её глазах,
И взгляд лучистый к себе манит,
С луча спустилась, подошла,
Цветочным духом одурманив.
Руно сверкающих волос,
Струится белою рекою,
На голове венок из роз,
Фигура скрыта кисеёю.
Взглянула пристально в глаза,
Коснулась до лица рукою,
И по тропинке в лес ушла,
Звон колокольчика – волною.
Прозрачная звенела даль,
И ночь на небе звёзды путала,
Он шёл за девой, но печаль
На сердце, болью-сетью, путами.
А сзади скрежеты зубов,
Крик, стоны, вой как с преисподней,
Стучали крышки от гробов,
Вся нечисть собралась, их сотни.
Но он упрямо шёл вперёд,
Горело сердце, в груди пламя,
Тут колокольчик стих, замолк,
К костру он вышел на поляне.
В котле, висевшем над огнём,
Варилось колдовское зелье,
Кружило в небе вороньё,
Пир предвкушая и веселье.
С клюкой старуха подошла,
Глаза черны, седые пряди: -
«За кладом ты пришёл сюда,
Бери и уходи не глядя. -
Сундук из-под земли возник,
Набитый доверху богатством,
- Вот золото твоё, возьми,
Сумеешь унести, то властвуй.»
Но рыцарь даже не взглянул,
Искал он, что-то, озираясь,
К старухе руки протянул: -
«Скажи, где дева молодая?
Давно такую я искал,
Отдай её мне, бабка, в жёны,
Мне без неё вся жизнь – тоска,
Я к ней навек приворожённый.
Я лес прошёл, я стал другим,
Не нужно мне твоё богатство,
Всё это лишь зола и дым,
В любви я знаю моё счастье.
В её глазах незримый свет,
Затмил мне звёздное сиянье,
Да не молчи, мне дай ответ,
А – нет, убей, так смерть желанней.»
Старуха взглядом ледяным
Смотрела на него лукаво,
Сказала: – «Ты из всех один,
Кто отвернулся от богатства.
Наградой – вечная любовь,
Вас обвенчает с зарёй солнце,
Не будет бед у вас, тревог,
И в этом уж моя забота.»
Ночь расстелила в небе шаль,
Собрав все звёзды воедино,
Ветрами всё перемешав,
Созвездья заново сложила.
Луна приблизилась к земле,
Из света выпуская деву,
Она спускалась как во сне,
По лепесткам цветов вербены.
Под ноги выпала роса,
А над землёй всходило солнце,
Благословляли небеса,
И с неба дождь пролился звёздный.