Грызть локтевые суставы,
Но существовать впроголодь,
Наполнить себя местами,
Или погулять около...

Наполнить сапог водами,
Наполнить водой рот,
Наполнить собой облако,
Спросить, что же есть Бог.

Пускай седовласым пёрышком
На грудь ниспадет рок,
Зачем ты меня выдумал？
На что ты меня обрёк?

Струится капель праведно,
Мой рваный портрет в луже,
От града в воде вмятины,
От вмятин я стал лучше.

Голова, будто сброшенный со скалы камень,
Который не летит в свободном падении,
Удары которого не смягчаются кустами
и прочьего рода растениямы.
Бум! Бам! Разносится гул по окраине ,
У подножья собралась горстка зевак,
Вероятно, они будут раздавлены,
Иначе никак.
Я не герой, мое эго весит столько,
сколько эта глыба,
Я раздавлю на пути любого,
кого осилю.
Вдавлюсь в чернозем с обрыва
и буду таков.
Голова болит нестерпимо,
Как сотни
больных
голов.

Идешь, думаешь о хорошем, помогаешь в свободное время сиротам,
А поровнявшийся с тобой незнакомец прячет пластид под свитером.
Он ждет, пока ты улыбнешься и чтобы исчезли дети,
Не переживай, поприветствуй его, вы теперь с ним соседи.
Прозвучало, забилось, замерло. Не спасает, выходит, крестик.
Не рыдай, мы родимся заново.
И опять разорвемся
вместе.

Было тёрпко и уныло,
Я лежал и пил вино,
Ты ходила по могилам ,
Не жалея колких слов.

Эти мертвые капканы,
Эти горсточки земли
Были брошены руками,
Что безсовестно твои.

Я курил и ты курила,
Мы как трупы, как вода.
Как прелестно это было,
Это было никогда.

Мы любили видеть слякоть,
Темно-синих туч клуб`ы,
В тихом сердце без печали
Нету места для любви.

Убранство морей,
Морская гладь гладит песок,
Песок как большой оладь
в сиропе из пота людских ног,
Рук и спин,
Негодует дельфин ,
Что люди-люди, а не клювы птиц
или ржавчина на металлическом пруте
в цементе,
Поверьте мне,
Я не лжец.
Так говорит только лжец,
праведник говорит правду ,
но песок все таки не оладь,
Я пришел к этому сам
переосмыслив себя
на том же песчаном берегу,
На одной ноге стоял,
на одной руке земля,
на другой солнце.
Змея оплетает меня,
Я как та сама чаша,
только я кружка и не та самая.
Тяжко стоять на одной ноге,
Ещё немного и всполыхну,
как под лупой линзы
в детстве
полыхали куски беззаботности,
отнести даме в чулок невесомости
дани горсточку,
И теперь я думаю как Бог,
Как властитель
вишневой
косточки.

Поэзия мертва, мы тормошим умерших,
И хлипкую надежду рождаем в головах.
Поэзия ушла, забрав с собой последних,
А мы кричим во след ей избитые слова.
Поэзию забудь, оставь на пыльной полке,
Не рви куплетом голотку, напрасно треплешь грудь.
Поэзия молчит, как пожилая тетка,
Что дряблою походкой бредет на вечный суд.
Поэзия полна лугов и вод безбрежных,
В них гибнут безнадежно, поставив все на кон.
Поэзию не тронь, оставь её, как прежде,
В сверкающей одежде причудливых времен.

Проснулся вночи я напиться воды,
Гляжу на часы, на часах 2:03,
Мой взгляд не успел отойти ото сна
И брошен был вскользь между рамок окна.

За рамками темень, обьята луной,
За мню кровать и паркет подо мной,
За окнами что-то плыло, силуэт...
Заметил и вдругнул. Я сплю, или нет?

Уверенным шагом, бесстарашно-один,
Не видя для страха весомых причин,
Как будто гадюка, чьи помыслы-грязь
Фигура змеилась, фигура кралась.

Присел, затаился, вгляделся сильней,
Спортивный костюм, за плечами портфель,
Лицо перекрыто осколками тьмы,
Едва различимо под глазом луны.

Я часто дышал, меня сковывал страх,
Панический ступор, безумия шквал,
Поднялся, собрался, три стука в окно ,
И только лишь пятки сверкали его.

В небе ночном падали звезды,
Нежно кромсая черную зыбь,
После дождя дырчатый космос
явственней мягок, пуще красив.

В небе ночном падали звезды,
Глаз увлекая вслед за собой,
Милые точки, кто же вас создал,
Пойте безмолвно в танце своем.

В небе ночном падали звезды ,
Хором единым крася чертог,
И как итог, мир опьяненный,
Песней влекомый, сам запоет.

Звезды и мы родственной связи,
Однообразны, сродни душой,
Правда лишь в том, что не до нас им,
Где-то они, за прозрачной чертой.

Времени нет, когда взору отрадно,
Время струиться и мчится звездой,
Люди уходят, порой безвозвратно,
Звезды всегда остаются со мной.

Без обиняков рассуждая, отчеканю,
Что ты совершенно не похож на паука.
Прости меня, что я так рассуждаю ,
Но хотя бы, если приглядяться,
то твоя рука отнюдь, не лапка,
А шаги твои звучны и раскатисты,
Словно в пустом коридоре эхо каблука.
Вероятно, ты, затаив обиду, готовишь месть,
Но съесть меня заживо, пританцовывая,
Не выйдет! Ты самый последний добряк, самый первый ЧЕЛОВЕК!
Твоё непаучье чердце не причинит мне зла и не обидит.
Добросердечный, благонравный, гордый.
Своей бородой ты укрывал от холода младенца, помнишь?
Улыбаешься? Тебе идет улыбка, даже когда ты голый.
А ты всегда голый, ты же паук. Тебе ни к чему убранства, стимай ШОРЫ!
Посмотри, мой милый паучок, по сторонам.
Эти стороны наверняка тебя подзадорят.
По обе стороны жизни сужающиеся постепенно стены,
А между ними наш позабытый город.
Спусти меня на нити своей
в водосток, к людским отходам.
И ты поймешь, что это мир
Ничем не хуже того, что над водостоком.
И тот мир-это отходы этого.
-Точно.
Подчеркнул паук.

Я купил ведро клубники
У ветхого человека
Ветхий человек
Не скрывал своей наглости
А признаком обветшалости
Был этот куплет
Написаный в состоянни
Апатии и вялости.
На человеке была одежда
Безнадежные лохмотья
Еще он продавал вишни
Прямо из огорода
И книги
Которые пахнут деревом
Прямо из огорода
И медали бронзовые
Прямо из огорода
Свежевыкопанные,
Пахнущие черноземом.
Этот человек по степени
Впалости глазниц
Мог составить конкуренцию
Военнопленному
С дыркой в затылке
Этот человек вынашивал
несколько сотен лиц
Каждое из которые могло
утереть нос прежнему,
Которые обеспечили ему
Сторотую улыбку.
Очертание субъекта
Было неясно и размыто
Человек ли это
Калека ли это
Бог ли это?
Триптих "Ли" ошибался.
Это был остроносый
Туфель
С замшевой стелькой.