Я говорю вам: «Смейтесь, господа!»
Улыбку до ушей тянуть вы сами рады.
Сказал, что плакать вам пора,
И слёзы льёте безо всякой траты.

Ошибки вас не учат ничему,
И слепо верит люд во всё благое.
Завод, конечно, ключ к всему
Но стоит ли оно всего живого?

Я видел много смертных мест,
Но царство света я нашёл одно.
Не царство, нет...А внутренний протест.
Живое ли? Оно внутри мертво.

Закрыли тучи путь к спасенью.
От глупости желудок пучит.
Это подарок вашей лени —
Трудяг и умных то не мучит.

Рыдайте, плачьте, смейтесь, господа!
Мужчины, женщины и дети,
Подумайте: нужна ли вам вражда?
Нет? Ну, с вами Бог на свете.

— 2021.

Пелена морей, уйми мне горечь ран,
Хоть знаю я, что будет лишь больней.
Пелена небес, пошли густой туман,
Чтоб мог я в нём укутавшись, исчезнуть насовсем.

Матушка земля, прими бренное тело,
Согрей его теплом своим, прижавши посильнее.
С огнём я разговаривать обычно не умею,
Но пламя дорогое, сожги душонку смело.

Просить я для себя большего не буду,
Но солнышко счастливое,
Солнышко красивое,
Развесели мою возлюбленную даром не плаксивым,
Подари улыбку ей, озари лицо,
Чтоб светило ярко и очень горячо.

Перед поклоном Матери я подойду к любимой,
Утру хрустали слёз, убью шипы тоски;
Она, наверное, скажет: "Родненький, родимый!
Прошу тебя, пожалуйста, в забвенье не лети".
И дрогнут мои губы, а пальцы щёк коснутся,
Когда их ослепит прекрасный солнца свет.
Хочу устами сладкими до кожи дотянуться,
Но меркнет жизни цвет, и ухожу туда,
Где милые веснушки запомню навсегда...

28.12.2023

Три сестры меня любили, я отверг их — пожалел.
Думал, рано их встречать мне, так и пойман был удел.
Разделили мой остаток на куски, где каждый шаг,
Каждый вдох и каждый выдох наблюдал свой тёмный маг.

Три сестры меня любили, и пришла сперва одна,
Молодая, но седая. Повидала много зла,
Прокол ей сердце шип, принося одни лишь муки;
Отомстить тогда решив и связав худые руки,

Исчеркала златов блеск молодого полотна
Шипами тёмных, тёмных роз, бутоны чьи совсем едва
Проклюнулись на белый свет, купаясь в сладкой ванне солнца.
Я глаз открыть совсем не смел, лишь жадно в сторону оконца

Украдкой молча взор кидал, пока зловещая карга
Кончала месть исподтишка,
Пока бежали струйки красных лепестков,
Пока не вспомнил, что не одинок.

Ушла девица с сердцем старой,
А после в виде запоздалом
Пробрался к дверке я впотьмах,
Не чуя путы на руках.

Три сестры меня любили, вторая даже слишком сильно,
Когда нагой стоял у входа, она дала мне терпеливо
Почувствовать её дражайшие дары,
Которые наследовала от зимы.

Вереницею снежинок покрывалась млада плоть.
Рябь в глазах, и шум в ушах, сердце начало колоть —
Я предчувствовал, нет, знал, что ушла сестра вторая,
С жаром мести наказала, хрустали из глаз роняя.

Она была ужасно горделивой, и не такой, как раньше помнил я,
Однако что теперь уж говорить, когда так быстро,
Стремительно покинула она меня,
Не дав и слово извинений прошептать?

Три сестры меня любили, старшей было невдомёк,
Как так нагло и уныло отказать троим им смог.
Я вспоминал былые времена, спиною лёжа на паркете,
И в тот же миг, последний для меня, пришла последняя. В её портрете,

На удивление, горели страстью страшной чёрные глаза.
Блеснуло лезвие — поморщился. Безумно хохоча,
Откинула орудие далёко, а меня
Костлявыми руками подняла.

Три сестры меня любили, но простила лишь одна.
Не чувствуя ни холода, ни боли,
Я очутился в жгучей старшей воле;
И эта старшая сняла оковы двух,
Маня меня в объятия вечных рук.

16.01.2024.

Прижаться бы к тебе губами,
Чтоб насладиться твоим соком.
И мякоть сгрызла бы зубами,
Вкушая сладкий сей момент.

И волны льются бесконечно,
Залив одежду всю беспечно,
Но я лишь скромно улыбаюсь
И, может быть...ну ладно, каюсь,
Сминаю в пальцах, восхищаясь,
Прекрасный бархат твой, поверь!

Прекрасный запах наполняет всю эту комнату мою.
И понимаю, что не зря
Потратила все деньги я,
Пока я мякоть твою мну.

Уж очень быстро ем тебя,
Глотая сок твой, не щадя.
А, добираясь до кости,
Я молвлю тихое "прости"...

Прости, мой друг! Пропала дружба.
Но мне не жаль, вообще не жаль.
Сей фрукт мне был дороже мужа,
Он утолил мне голод и печаль.

Любимый, милый мой ты персик,
Мне нет прощенья, это факт.
Но если слышишь ты, то знай:
Что твоё тело и душа
Внесли в мой мир любовный такт.
И я облизываю пальцы
Со слезами на глазах.

28.10.2023.

Если крылья намокнут — лети.
Вздыхая, терпи все дожди.
Моё сердце покинь и уйди,
Стремительно, быстро лети.

Жуткий зной, увы, душу не лечит,
А на небе не видно ни зги.
Наступил уже вовсе и вечер —
Как комар, всё скорее лети!

Под красивым закатным холстом
От обёрток и звёзд конфетти
Мы стояли в обнимку вдвоём.
Ты сказал мне: "А может, взлетим?"

Но под бодрые трески костра
Ощущаю мурашки руки.
Что со мною? Мучит жара?
Интуиция шепчет: "Иди".

И июль мне больше не друг,
И любовь мне больше не враг,
Но когда замечаю дожди,
Я кричу тебе. Просто лети!

И голос, и очи, и руки
Принесли мне июльские муки.
Через бриз я прошла полпути,
Отпусти же меня. И лети...

Ты не ковш, не медведь, ты — никто,
Лишь дырка и в душу пятно,
Обещал, изменил, очерствел,
Из меня наконец...улетел.

01.11.23

Круглые белки налились кровью агрессивно,
Поцелуй луны её давление смягчает.
Хочется в беспамятстве перечитать молитву;
Со сломанными крыльями я изгнанный из рая.

Токсин наружу рвётся и дымкой безутешной
Раскидывает волны по сумрачным домам,
Вытягивая сущность земных всех этих пешек
И создавая хаос. И шум. И гам. Бедлам.

Ты только не молчи, и глаз не отводи.
Сказал бы нечто жалкое
И миру безрассудное.
Излей же эту желчь, сидящую в груди,
На свет, на них, на нас.. На что-то многолюдное.

Противиться не стоит, ведь ты и я едины.
Мне нравятся лимоны, тебе же — мандарины.
Ты глотаешь сопли. Я пожираю кровь.
Ты ненавидишь ярость и отрицаешь боль.
Я принимаю ревность. Но только не любовь.

Не копайся.
Не копайся.
Не копайся.

Ха? Ну что же. Постарайся.

Дымка хлеще рвёт частями,
Добрый демон пожирает
Вес извилин, что потом
Повлечёт сердца вверх дном.

Не думай, не копайся...
Шву не поддавайся.
Гвоздь сожми покрепче
И целься прямо в печень.

Клубок мечтательных надежд томительно
По ледяной горе стремится вниз.
Для самого себя и резко, и мучительно
Он возвращает проповедь и пляжный летний бриз.

Струящийся песок волнами лезет в глаз,
Вишнёвой каплей падает последний шанс убиться.
Челядь света словно неумёха-водолаз
Ныряет в пелену морей, чтоб ею же укрыться

От тесноты выдавливаний улыбок,
От красных щёк и забытых ошибок,
От глупых слов смиренья и тоски,
От не озвученного вслух того "прости".

Контракт подписан и натянут чёрной нитью;
Не правый — левый всё себе подметил,
Дрянная оболочка теперь уж не проблема
Для полуночного владельца-кавалера.

Сквозь сотню миль, чрез тысячу часов
Нутром был отодвинут сей засов.
И сам того не зная, он
Зашёл на теневой свой трон.

Всё потому, что проявились зубы,
Кусая горькие младые губы,
И ссадины, являясь безнадёжно,
Сместили чернь, как прежде — осторожно.

Прошла эпоха диктатуры мрачной.
Вернётся ли? Ответ неоднозначный.
Лишь настоящий ты конец легенды ведает,
А это значит: продолженье следует...

22.06.2024

Фанатов толпы у дверей
Пусть дифирамбы не поют.
Я всё хотел вернуть скорей,
Но испытал сизифов труд.

Душила горло тошнота:
Букет мимоз привычно пах.
Ты отшвырнула, как щенка,
Желток с гармонией в руках.

Помады нет, на коже пусто.
А пальцы без твоих волос.
Тебе со мною очень грустно,
А я уже к тебе прирос.

Ночные сны искрят тревогой:
Мне снится сердце без тебя.
Лозой покрылась вся берлога,
Висел замочек без ключа.

Седьмая пятница пошла,
И раки свищут на горе —
Я всё ещё люблю тебя,
Хоть и другая ты теперь.

28.02.2024

Улыбки, хохот, пляс и первые свидания
На улице старинной мелькали в полутьме.
Идя по мостовой, открылась слепа мания
Всем лично подражать, живя навеселе.

Скамейка добродушно приглашает в свой оплот,
Сажусь, не доверяя. Сигарету подожгла.
Смотрю в ночное небо, зная, что никто не смог
Увидеть в это время слезу исподтишка.

Давлюсь нещадно дымом. Мои лёгкие — пустяк.
Пепел стряхиваю в урну, а могла бы в сердце кинуть,
Так вернусь к тому вопросу, что не вылетит никак
Как тоску и горечь минуть?

Влюблённая пара щебечет в темноте.
Девятнадцатый год. Не подвластно ли мне
Время, которое больно терзает,
Чувства как пепел в кучу сминает?

Вздох. Окурок полетел на землю.
Пора бы выбираться из берлоги.
И, не внимая приступам тревоги,
Я выхожу к своим друзьям.

Друзья...как много слово говорит.
Они улыбчивы и милы
Так почему я ощущаю те приливы
Удушья слёз и сколотых теней?

Враги побеждены давно, остался лишь момент
И добрые для сердца люди.
Хотелось бы мне смазать будни,
Как говорил один поэт.

Знакомый и друг — не одно и то же,
Хотя слова по смыслу похожи.
Мы все разные, это нормально,
Любому быть другом совсем нереально.

Заткнула я б орган в груди своей слабой,
Включила б мозги, если помнят они,
Как оступилась в год тот проклятый,
Когда в голове струились огни

Жалкой, противной, мутной заразы,
Жрущей внутри меня так безотказно.
Я встала. Кричу. Жить не хочу.

Улыбки, хохот, пляс и первые свидания
В квартирах проходили с огромною семьёй.
Стучусь в окно усердно, но взгляд разочарования
Проткнул меня насквозь — ушла я с глаз долой.

Зачем вы улыбаетесь так рьяно и безбожно,
Когда я знаю вас, я видела всех вас.
По улицам вас много. Ходите осторожно.
Не скроешь отношения. Не отводите глаз.

— Я тебя люблю, как твои дела?
— Так же, как и год, месяц, день назад.
— Знаешь, я одна скучаю без тебя.
Никто так и не понял ведь, что ты умерла.

— Умерла?
— А что, жива?

Идя по мостовой, открылась слепа мания
Всем лично подражать, живя навеселе.
И больно, и смешно. Скажу я: "До свидания!"
За то, что раз иной соврать решили мне.

10.02.2024

Доводит шелест корок крови до истомы
Во мраке доводов, грызущих мозг нещадно, —
Вставать с постели трудно, будь оно не ладно;
Зеркальный отблеск дарит щедро гематомы,

Что червем забиваются под чахлы поры,
Внутри сосуды пожирая не страшась.
Ах, вот свернуть бы Терекова горы,
Одной рукой, моля, перекрестясь.

Беспечной юности дорога бы открылась,
Заклеивая пластырем обиженную плоть.
И подорожником заштопав кость,
Водой счастливой жизни я б умылась.

03.05.2024

Наутро горделиво встанет, обует мирностью своей —
С приходом сумерек угаснет и поменяется быстрей.
Под звёздным куполом по-дьявольски дрожит
Колючий, чёрствый
Лабиринт.

Ярилин круг покрыл заботой лозы винограда,
Чтоб те приветливо открыли вход в обитель,
Скрывая испытания запутанного ада,
Коим свидетелем являться будет житель

С туманом в голове, но живостью во взгляде бойком.
Шагами двигаясь к златым вратам не торопясь,
Касается замка облупленного робко.
Щелчок — исчезли прутья двери. Дорога началась.

Тропа должна ответить на волнующий вопрос,
Который сердце жителя сжимает изнутри,
Однако лабиринт не в мягком пухе рос —
Опасности кругом, как шею не верти.

Зелёные пути теснятся вдоль и поперёк.
Вокруг уж полчища солдат, восставших из пыли,
Рассеянному юноше пред ними невдомёк:
Бороться с глюками или направо перейти?

Внезапно рухнул путник, корчась, на колени —
Невидимые руки бессердечно сжали горло;
Поймав момент букашечьих молений,
Удушье поясом незримым больше тёрло

Покрытую испариной, увенчанную дрожью сильной
Шею, которая, так, к слову говоря,
Зажглась усилившимся пламенем обильно,
Подобно членам всем, державшимся едва-едва

И жар, и мученический груз удушья,
И обнажённые клинки столпившихся вояк,
И резь желудка, грянувшая равнодушно —
Всё разом навалилось, не выбраться никак
Из плена царства чуткого, из слабых тела пут,
Которые спустя минуту пребыванья гроб несут.
Готово сердце разорваться, и ему вторит
В тот ясный день на редкость молчаливый
Лабиринт.

Но стрекотание пыльцы у уха всё переменило:
Ослаб ошейник, опустила руки смерть,
На счастье жителя, небесное светило
Безмолвно продолжало шоу то смотреть.

Посланники его, те феи, сумели хворь преодолеть
Сияющими крыльями, что красотой своей слепили
Наивных барышень, юнцов, готовых просто обомлеть
При виде зачарованных созданий, посещающих могилы

Своих же жертв, наполнивших терпенья чашу.
Да что скорбеть уже теперь о мёртвых простаках?
На то дана людская доля наша!
Слегка доверился — остался в дураках.

И эти хрупкие, казалось бы, тельца,
Чумой губившие детей на берегу болотца,
Низвергли корни зла, окутавшего удальца,
Понять ему так дав, что дети солнца.

Одна — с чернявыми губами и светлой головой, —
Расчёсывая гребнем волнистый водопад,
Уселась на плечо к герою, как к себе домой,
Шёпотом подначивая: "Будешь, мальчик, рад,

Коль решишь остаться в славной сей долине
Охранять сокровища от новеньких зевак.
Становись жнецом, забудь же про чужбину.
И никогда... Ты слышишь? Не обращай их в прах".

Болтая крохотными ножками, кивает на солдат,
Сынов земли и воздуха, для лёгких — преисподняя.
В броню они закованы, в два ряда в аккурат,
С готовностью отбить атаку тела инородного.

Наш путник ощутил фигуры женской граммы
На холмике костлявом, где раньше было пусто,
Чрез то плечо дочуркам не сказали мамы
Бросать щепотки соли и плеваться густо.

"Покинь площадку и иди направо, человек", —
Ему сказало рыжее созданье с мшистыми очами. —
"Иль хочешь паутиною покрыться и хранить вовек
Секрет этой долины вместе с праотцами?
Вдали так много неизведанных путей, так мало нужного для сердца счастья,
Покроет путешествие настойчивость змеиную вон ту,
Шипящую о прелестях покоя, когда на деле страшное ненастье,
Ловушка, созданная для слабых духом обездоленных умов...
Даю тебе серебряную третью руку
К борьбе за справедливость и за жизнь,
Преодолей соблазна речь моей подруги,
За левое плечо ты крепко не держись.
Иди смелее, юноша, и голову не опускай,
Достигнешь ты ответов сладкий рай".

Вернулись к небу феи, вспорхнув с простого смертного,
И смертный глаз направил на лозы позади:
Тупик его приветствовал в разгаре жара летнего.
Сгустились тучи-зрители, видать, пора идти.

Не крыса ты, безопытный герой, хвоста у тебя нет,
Нельзя, как прокуратор, от страха без оглядки убежать.
Неумолимо клонится к закату линия тех бед,
Что завершится здесь. Положена рука на рукоять.

Сошлись в неистовой борьбе — юнец и силы убеждений,
Благословенный меч и пыльные кровавые клинки.
Вонзил он лезвие, крутясь, с особым рвеньем
В грязной комок, и развязались все узлы,
Принесшие страдания беспомощным идеям
Со скрученными лапой и ушами.
С охраной мусорной к смиренью тяготели,
Без них — пролита вера и любовь горючими слезами.
Теперь же прыгают в лужайку с озорством,
Присущим зайкам с сереньким хвостом.
А беспредельные куски в себя вобрал могучий пылесос,
Отныне призывая оставлять открытым нос.

"Пускай победа за тобою, рыцарь, нету возражений —
Надет уж на макушке венчик из травы господ —
Ты в глубине души не заслужил всех этих восхвалений.
Не я ворчу, а справедливый недовольства рот.
О чём я говорю, ты сам прекрасно знаешь,
Зрачки забегали — всю суть-то понимаешь!
Сейчас душе романтика как никогда неймётся,
Пребудет ночь, а тут и мы вернёмся.
Аптечку надо доставать: шприцы, таблетки, бинт...
Отнюдь не постоянно милостив возлюбленный тобою
Лабиринт.

Песочный воин слился с матерью-землёй,
Хороший был чертяга на передовой!

***

Не изумрудный град, гораздо круче:
Здесь эльфы собираются азартной кучей,
В углу сидит, уткнувшись в одеяло, пьяный гном
(Жена поставила в известность целый дом
О том, что муж все деньги пропил.
Постойте, речь ведь не о том);
По сетке слухов, сплетен сладких
Паучий шёпот слышен знатно:

Младая кровь в долине появилась,
С мечом в руке прохаживается вдоль ограды,
Не умерла в бою и ободрилась,
Воодушевлённо требуя таинственной награды!

Система тупиков, проходов и ловушек
В яви — магическое королевство.
Все слушатели восьмилапа навострили ушки,
Сирены принялись уж сыпать лестью...

Огромное чудовище, наполовину конь, затем и человек,
Скрестило руки на груди со шрамом, мускулистой,
Заговорило басом так, что леших и сирен отверг:
"Конца здесь нет. За мной — лазейкою кустистой

Бежит изгибами тропа поближе к коридору,
Куда желающий самоубийца побежит стремглав.
Так предлагаю я тебе по выгодному договору
Пробраться за невидимую стену, время мне отдав.
Садись, любимый гость, за стол и сидра всем налей.
Устроим карточную схватку мы в кругу друзей!
Победа за тобой — копыто стену разнесёт,
Виктория моя — останешься как друг со мной на год".

Странник, робкий паренёк, посмотрел направо и налево.
Стульев много, но вокруг безлюдно, дёрн один,
Да их пара: бедный путник и кентавр, верно.
Призадумавшись, опёрся селянин

На поверхность древа и сомнение своё —
Одолеть врагов казалось лучшим из метаний
Как мечом, так и стрелой, и шпагой, и копьём;
Совсем получше демонстрации незнания.

Покрылись краской алой щёки, крылья носа,
Несмело опустился путник на сиденье чёрство.
Упёрлись тотчас в кожу паники занозы —
Позор вцепился крепче пылевого монстра.

"Ну, правила, конечно, знаешь, в этом мы совпали,
В отличие от тех глупцов, с шестёрками оставшихся.
Играли здорово они! Однако смертью пали,
Удрать от друга нового зачем-то попытавшись.

Колоду мастерски тасую, знаю в деле толк.
Придётся подождать немного — дамы чередой идут.
Зато заметно по глазам, что ты игрок неплох,
Придётся уложить тебя за несколько минут.

Не бойся, брат, придут и козыри, и, может быть, тузы,
Все поровну, и не придётся в тактиках нам напрягать умы".
Желая смелым "другу" показаться, юнец кивнул ему тотчас,
Но дух покинуть тело собирался — играл парнишка в первый раз!

Лепестки картона рассекали гладь стола,
Пока туз треф десятку бил, валет сидел в углу,
Кентавр с ходу кинул козырного короля,
Не знал юнец зачем и как, но понял: не к добру.

Из карт в руках героя сложился малый веер,
Пока колода сверху таяла на ведьме.
В мозгу мелькнула странная затея,
Но, может, стоило рискнуть ей и проверить.

Кентавр отбил всю шелуху и взял её же под конец.
Не всю — спасал царь бубен, королева крести,
Зато не зря копил удачу тревожно-горький удалец —
Настало время аккуратной королевской мести.

На фронте карточных солдат вперёд пошёл бубновый туз.
Враг брови свёл, пошевелил в нервозности хвостом
И отдал козырную даму, последний козырь, ну и пусть!
Ему пришла царица с ромбом и больно хитрым уж лицом.
Отбил её король с густою бородою, а прилетел другой.
Что есть картёжника искусство? И есть ли в картах место трюкам?
Ну штуку плут использовал нечестно и заумно:
Копыто оземь прогремело —и нате карту под рукой,

Пока наивный житель глазел назад, по сторонам,
Глядишь, шестёрка вылезла из ниоткуда,
Покрыв козырно карту, дав волю крепким желвакам,
Кентавр сделал вид, что так и надо будто.

Несравненно роковую роль
Сыграл коварный пиковый король!
И ему вдогонку не спеша
Червей десятка полегла.

Мурашки табуном бежали по лошадиной плоти.
Переиграл и уничтожил, жалкий недомерок —
Хорош напарник, но как друг негоден;
Слезливо чудище дробило стенку.

Наш житель покосился на скупого чудака
И с одобрением ударил по плечу слегка.
"Всегда в азарте будешь ты хорош
И только временно для общества не гож!
Суровый, грозный, друже, ты на вид.
Попробуй мало измениться — улыбка всех развеселит".

"Дружище" вздрогнул, укротил на миг характер львов,
А житель в коридор скользнул и был таков.

Узнать о продолжении пути, возможно, надо,
Поэтому послушает читатель лютню барда.

***

Эге-гей, а что за фрукт
Отломил сливовый прут?
Позади оставил след,
Не накличет, мол, так бед.
Интересна, велика
Жизнь тупого простака!

Он идёт, за ним — черта,
Так и шли туда-сюда.
Станцевали б лучше вальс,
Раз тропа не поддалась.
Крутились они мало —
Упал дурында в яму!

Помог незрячему кроту
По полкам положить еду,
А крот, добрейший зверь,
Открыл вторую дверь,
Забрался вверх уродец.
Вернулся чрез колодец!

Смеяться подустал мальца
Эй, фавн, подлей звезде винца!

Ну дальше дело стало ясно:
Тик-так, и солнце подугасло.

Хоп-хей, ла-ла-лей,
Приготовьте лошадей!
Нужно молодцу домой —
Рулит здеся, как родной.

В общем, наступила ночь,
Стало мальчику невмочь.
"Убежать, —грит, — Не могу,
Не боюся я луну".
Ну дурак, ну что сказать!
Нет бы пятками сверкать.

Пилы, топоры на потолке
Опускались книзу налегке.
Это холод страха и тревог,
Спасться мало кто тут смог.
Юркий оказался недотёпа:
Пробежал! Ну бес, пройдоха!

Страшно что-то мне на диво...
Подолью, пожалуй, пива...

Хоп-хей, ла-ла-лей,
Странник сделался смелей!
Окружили местные отцы,
Напрягая славные ремни.
Басню им я б мог сложить,
Но не буду время торопить.

Он взял ремней,
Связал сильней,
Поставил палки
Очень шатко
И вышла малая
Рогатка.

Колени в кровь,
Разбита бровь,
Живой мертвец,
Уж не жилец,
Трещит бошка
Под два вершка.
Упрямец тот
Идёт вперёд.

Луна загадочно смеётся —
Безумный псих не поддаётся.

Вдали смеются тролли все,
От смеха — слёзы на губе,
Пальцем тычат в рожу.
Шепнул ужасно "Боже"
И так отвратно и нахально
Заткнул он уши белой ватой!

С одной тропы,
Съев все мозги,
Зомбяк сошёл,
К нему побрёл...

Прервусь я, глас народный, кротко —
За стойкой фавна вижу водку.

Слова уж нахожу совсем едва,
Ведь путник на примере дважды два
Морально задавил врага опять,
Шепнув: "Ответом будет пять".

Хоп-хей, ла-ла-лей,
Волколак, не сильно бей!
В темноте и под луной
Оборотней час ночной.
Наш дурак еще и вор,
Ух, парнишка на подбор!

Своровал у тётки ложку,
Та из серебра немножко.
Выстрелил — и прямо в клык,
Тут волчара и поник.

Ну а дальше!.. Дыбом волоса,
Чувствую, как закипает в страхе борода..
Нужно обмакнуть её побольше в сидр.
Дай же... Нет? Проклятый...

***

С читательского соглашательства
Опустим драки и ругательства.
Рассказ пойдёт про предфинал,
Который путника у дёрна ждал.

Хороша, собою очень миловидна,
Очи чёрные, и манят алые уста —
Перед мальчиком в тени стояла дива,
Коже коей позавидовали бы господа.

Бледна, как кукла из фарфора.
Фигура, точно кровь и молоко.
Пора бы к выходу (рассвет голодный скоро)
Но зрелище интересовало жителя одно.

Шаги, как будто лёгкое перо.
Уткнулась грудью в грудь мужскую,
Прижалась крепко. Потекло рекой легко
Её словцо. Не отпускает ни в какую.

А голос льётся словно мёд,
Душистый, сахарный и... вечный.
Растаять в нём! Да не даёт
Поток мыслительный и человечный.

"Одна устала быть, мой милый незнакомец,
Томлюсь на перепутье месяц, может, год.
Скрутил живот треклятый, злой морозец,
А жажда с голодом мне жизни не даёт".

Я слышу учащённый пульс
И вену вздувшуюся вижу,
Хочу вернуть себя на верный курс,
Но ощущаюсь загнанною мышью".

Губами лезет от ключиц до шеи,
В дурмане житель, сластью веет.
Скрутился узел в животе,
Такое представлялось лишь во сне.

Целует нежно, обдаёт дыханием тепло.
На грудь внезапно нечто потекло.
Вспотел? Неловко перед дамой вновь...
Пронёсся резко ток — ведь оказалась кровь.

Она отпрянула и хищно облизнула губы,
В углах скопилась горстка слёз.
"Я та, кого прозвали душегубом,
По возрасту ты явно не дорос.

Прости, позволила себе оплошность,
Хочу загладить пред тобой вину.
Я проявлю тебе покорность,
А между тем... Слизну ещё одну?"

Прижалась жадно к шее, клыки вонзила грубо,
Но житель странно ощущал себя героем.
Боль стягивала так, что стал ходячим трупом
Почти. Он руки всё же не умоет.

Она в беде, а девушке нельзя же отказать.
Ну, показал достойно, как воспитывала мать.
Когда вампирша отстранилась от экстаза наконец,
Парниша показал, что завещал отец.

Вцепился в волосы и начал о колено бить,
А та — шипеть и сразу всю родню о помощи просить.
Подвёл красавицу к траве, к земле её прижал —
Дала продемонстрировать роскошный свой оскал.

Судорожно надо ветку отломить
И как можно больше, чтоб череп проломить,
Хотя в секунду эту заметил он дубину
Довольно подходящую. То была осина.

Перевернул на спину, пристроился у ног,
Придерживая крепко ногтей длиннющих суть.
Глаза теперь не вытащит, и юноша, как мог,
Прицелился осинкой и вдалбливал ей в грудь
Колоподобный сук,
Избавивши от мук.

Вот было время! На кол испокон веков сажали,
Теперь в защиту перейти пришлось, чтоб не сожрали.
Фонтаном хлынула толпа народных масс в лицо,
Из-за пиявки столько люду полегло...

Прикрыл ей веки, вытер кровяной подтёк,
На удивление неловко принакрыл землёй,
Затем перешагнул желанно травяной порог
Пора увидеть выход лабиринта — и домой.

Сокровище опасное в себе таит
Покорённый неспокойный
Лабиринт.

По центру поля шкаф могучий жил.
К нему поковылял юнец, совсем без сил,
С багровым синяком на нежной шее,
Пока в кустах кикиморы притихли и смотрели.

Ладонь легла на платяной,
И говорил он сам с собой.

Зачем нужна ловушка? Для чего?
Пророчит смерть тому, зайдёт вдруг кто в него.
Иль может проявить и благодать,
Однако надо в жертву нечто дать.
Денно, нощно монстров разума стирать,
В итоге — в луже слёз топить невинную кровать?..

Энерготраты, батарейка на нуле и ложь,
В осколках сердце, мозг и душный дождь,
Беспамятство, отдача и неверность,
Обмен людьми, накопленная закономерность,

Друзья, враги, любовная поруха,
Мигрень и ломка, в комнате разруха,
Мусор, стёкла, безысходность, боль,
Опять вставать им в семь ноль-ноль,

Щемящий стыд, позор и тошнота,
Горячий лоб, а в горле мокрота,
Пик ненависти и всеобщая любовь,
Порезы и костяшки в кровь.

Желание вернуться и простить,
Обнять, со всей безмерностью любить,
Ценить, заботиться и понимать,
Солгать, что время повернётся вспять.

"Я херувимов, дьяволов вообще не жду,
Минуты через три из мира пропаду,
Так что же душу истрепало, напрочь исковеркало?"
В шкафу на гвоздике висело зеркало.