Любовь моя, как быстротечен миг,
И времени немного остаётся,
По захолустьям обветшалых книг
Чуть брызжет свет, что нам дарован солнцем.

Любовь моя, почувствуй, как дыша,
Я греюсь о мечты в лучах заката,
Не верь, пожалуйста, что старится душа,
И в то, что всё исчезнет здесь когда-то.

По переулкам сонным в полутьме
Бредут дожди, и я любуюсь ими…
Вновь яблони свой распускают цвет
На полотне в божественной картине.

Сквозь нашу запоздалую любовь,
Где проросли стихи и междометья…
Я лишь прошу: ты их не обескровь,
Ведь я ждала не годы, а столетья.

Назавтра была война.
А розовый куст зацвёл,
Вниз падал с небес снаряд
На ширь городов и сёл.

Повеяло чёрной мглой,
Что сеяла лютый страх.
Насупилось небо тьмой
Весь мир превращался в крах.

И гладила смерть детей,
И пела им песни впрок,
Со слёзами матерей
Заучен был вновь урок

Заметками о войне,
Расписанных на полях,
Что важность любви ценней
В палаточных простынях,

В утраченном, но простом,
В спокойствии, тишине.
Что тысячу раз по сто
Мы вспомним о той войне.

Это страшное слово – Война
И она не бывает спонтанна.
Для кого-то - жестока она,
Для кого-то - желанна как манна.

Те, кто сеет вражду средь людей,
Как в игрушки играют в "солдата".
Люди словно бы пешки в игре,
Их стравили лишь ради азарта,

Ради денег и ради забав,
И легко разломали их семьи,
Жизнь свою за Отчизну отдав,
Долг герои отдали последний.

И так хочется всё прекратить,
Чтоб исчезли вся злоба и распри.
Был бы шанс — это всё изменить,
Только быстро закончится вряд ли.

Это страшное слово – война
Невозможно здесь быть равнодушным,
Будем помнить во все времена,
Только горло сжимает удушьем.

Ревели матери, глядящие во тьму,
И слёзы горько падали на Землю,
И снова шли солдаты на войну
С повестками, пришедшими в их семьи.

За что им убивать других людей?
У матерей от криков сипы в горле,
А мы теряем братьев и друзей,
Мы Родине должны воздать по полной.

Но мать рожала сына для себя,
Поверив, что подмога ей под старость,
Но оказалось, что война взяла,
А ей скулить и ждать его досталось.

Я в жизни очень рьяный патриот,
Но не возьму я в толк, как «за поребрик»
В «игре» был сделан столь суровый ход,
Вся партия расписана из денег.

И мира ждёт, как «манну», целый свет,
И равнодушных нет на этом поле,
Но выход есть, хоть кажется, что нет,
И Бог воздаст, кто был «расписан» в доле.

Я низко кланяюсь всем тем, кто не придёт
И голову сложил на поле боя.
Но хочется, чтоб мирно жил народ
И кончилась война, пришли герои.

Ложится первым снегом поутру
И прилипает всхлипами к гортани
Вопрос: кому? За что? И почему?
И что конкретно будет завтра с нами?

Мне приснилось девятого мая,
Как летели снаряды в поля,
Разливались края у Дуная,
Как вскипала от гнева земля.

Был июнь в сорок первом кровавым,
Всю советскую синюю высь
Разрезали стальные октавы,
И, казалось, закончилась жизнь.

Уходили рядами солдаты,
Чтоб врагу не досталось земли.
Горький плач, безнадежность утраты,
Много скорби у каждой семьи.

Все сражались за правое дело,
Защищая семью и страну,
Кто не смог, тот старался в три смены
За тяжёлой работой в тылу.

Враг безжалостен был, бессердечен.
И стонала от боли земля.
Пусть запомнится это навечно,
Допускать нам повторов нельзя!

Утеплилась, словно нездоровится,
На ветру дрожа моя душа…
Может, в этот раз да распогодится?
Кто не грешен? Все грешить спешат.

И вдохнув тебя почти безропотно,
Ощутив на косточках ключиц,
Непритворно… Словно вовсе голая,
С чуть нервозным хлопаньем ресниц.

Я шепчу губами пересохшими:
«Ты сойди с желтеющих страниц»…
Суета повсюду новомодная,
С перспективой оказаться ниц.

А во мне ни капельки иронии,
Прохудилось небо к ноябрю,
Льёт и льёт дождливую историю,
Что тебя я всё-таки люблю.

А между нами снова тишина,
Ты где-то там в своем привычном мире,
Я дома в комфортабельной квартире,
И, кажется, по уши влюблена.

Хотя постой. Зачем весь этот бред?
Зачем шептать губами чьё-то имя?
Что в этом толку? Суета… Отныне
Не проще ль погасить незримый свет.

Не вспоминать, не верить в чудеса,
Не ждать полоску ржавого заката,
Не верить в то, что ценно, важно, свято,
Ни в то, что нам пророчат небеса.

Вновь на постель протиснется рассвет,
Где время бесприютно отключилось,
И мир затих, но всё же не забылось...
«Таких, как ты, на свете больше нет».

Трещит по швам обыденное завтра…
Натянуты предзимние холсты,
Всё реже сплин, нужнее польза мантры,
Где ткут из одиночества жгуты.

Но мы молчим, и это всё же верно.
Хоть каждый для другого херувим,
Никто из нас не выглядит надменно,
Есть алиби и тысяча причин.

Но слышен звук моей любимой скрипки
Внутри твоей такой родной души,
И хочется забыть про все ошибки
И только лишь вдвоём с тобой грешить.

Чтоб билось сердце о твою ключицу,
Чтоб голос мой звучал в твоих висках,
А наши души, легкие как птицы,
Смогли парить свободно в облаках.

Вновь хлопьями снег опадает к ресницам,
И мечется солнце игрой в волосах.
И ветер гуляет по жёлтым страницам,
Где были в газетных с тобой полосах.

Трактуется новость, что было, что будет.
К ночи послевкусие прожитых лет,
Прядильщица «нитей судьбы» раздобудет
И снова сплетёт в бесконечность сюжет.

А прежние дни мы всегда будем помнить,
Где верили свято, что всё переждём.
По небу несутся игривые кони,
Любовь не растает под снегом с дождём.

Такая боль в моей груди…
Я третью ночь не сплю…
Внутри меня идут дожди,
Как по календарю.

Осипший город ворожит
В подлунном царстве грёз,
На звёздной карте миражи,
Манящие всерьёз.

Ложится утренний туман
Вуалью тишины,
Мерещится самообман,
Что мы обручены.

Морочит голову листва
И серебрят дожди,
Звенит и капает с холста:
«Люблю тебя, дождись!»

Серая тень в тишине
В предвосхищении звуков...
Тонкая всё же наука —
Считывать на острие.

Не наглядеться взаймы,
А в отражении тайны
Выбрана ночь неслучайно —
Предвосхищенья игры.

Пусть оттенит снегопад
Складки и цвет кринолина.
Ночь будет лунной и длинной,
Томным и пристальным взгляд.

Нежность твоя между строк
В старые сны вовлекает,
Где невесомость иная
И неизвестен итог...

Как быстротечна эта осень,
С морщинкой новой на лице,
Всё норовит остаться после
На скользком ветреном крыльце.

Где горький вкус рябины красной
И сыплет золотом берёз,
Сюжет любви взрывоопасный
Приняв всецело и всерьёз.

Иллюзий с каждым часом меньше,
Но жду, когда нагрянет снег,
Не становясь одной из женщин,
Отчаявшихся на земле.

Весомый мир в прозрачной роще
Хандрит и мается дождём,
Всё кажется намного проще,
Когда не думаю о нём.

Вновь будет дождь... И будет точно в срок,
Струиться по дорогам и кварталам,
Стечёт печаль на кружевной платок,
И мыслей шквал обрушится устало.

Охрипнет снова радиоволна
О новых достиженьях и победах.
И рваным шрамом скажется вина,
Как тонкий штрих полуночного бреда.

Прокрутит спектр иллюзий на форшмак,
Создав ремейк очередных надстроек.
Затихнет время слов и передряг,
Проникнув ноябрём на подоконник.

Когда покроет землю мягкий снег,
Мой мир покажется уютным и негромким.
И самый важный близкий человек
Оценит мой характер жизнестойкий.

Ранний сумрак, туман над рекою,
Растревожил земную печаль.
Ива веткой, как будто рукою,
Обнимает пуховую шаль.

Оголтелые мысли утихли,
И усталая тень ворожит,
С чувством смешанным в призрачном вихре,
Предлагая взамен миражи.

Что не сбылось — без грамма сомнений,
Для сюжетов романов, былин,
Без иллюзий и без сожалений,
В обожженные руки рябин.

Листопад покрывает печали,
Засыпая их щедро ковром,
И врачуются все обещанья
Серебрящимся с неба дождём.

Тугая правда режет монохромом,
И глупости изрядно надоели,
Всё вяжется классическим узлом,
Усталость пробивается сквозь щели.

Чугун и медь важнее серебра,
Фальшивая обыденная данность,
Но хочется испить глоток добра,
Чтоб заменить присущую усталость.

Безвкусный суп, сплошная немота
И неспособность вымолвить ни слова,
Заглаживаю рыжего кота,
Взяв пару мыслей в фокус за основу.

Идут дожди, и скоро будет снег,
А я почти смирилась с неизбежным.
Однажды хрустнет скорлупа у рек,
Но никогда не станет так, как прежде.

Мой, Добрый Лев, я снова влюблена
В загадочно-таинственную осень,
В прозрачный день и в ночь, что так мила,
И в небо, где проскальзывает просинь,

Где каждый может снова промолчать,
Но подарить своё тепло и нежность.
Отобразив метафорой печаль,
И понимая — это неизбежность.

И отражаясь в бренности ночи,
Вновь помолчать в объятиях друг друга.
У каждого есть тысячи причин,
Чтоб быть внутри у замкнутого круга.

В холодном свете беспросветных будней
И череде бессмысленных забот
Мне ангел нежно заиграл на лютне,
И стало видно всё наоборот.

Нет смысла ждать восход в потёмках ночи,
Чтоб усложнять себе свою судьбу,
И ждать финал несбывшихся пророчеств,
Сняв влагу чувств на запотевшем лбу.

«Всё было на земле, и всё проходит».
Как это верно, что тут говорить.
Здесь по-секундно что-то происходит,
При этом надо жизнь душой любить!

Нетрудно умереть, труднее выжить.
Нетрудно потерять, трудней найти,
Не разуверясь, доброту умножить,
Не ошибившись в выборе пути.

На первый взгляд всё виделось привычкой,
Нанизанной на нитку бусин-дней,
Где ритм текущий взломан был отмычкой
И затерялся между тополей.

И невозможно быть в знакомом прошлом.
Бессмысленно ритмично говорить.
Всё кажется пустым, натужным, пошлым,
Когда друзья как злейшие враги.

Переобувшись в воздухе два раза,
Тебя пытаясь в чём-то убедить,
Стараются быть в роли скалолаза
И наготове руку отпустить.

До пониманья вроде бы два шага,
Задав вопрос: зачем и почему?
Но в горле ком и рваная бумага
Из стопки дел, ненужных никому.

Мелодия души слышна в эфире,
А мы сказать не в силах ни строки.
Как получилось в этом странном мире,
Что больше ни друзья и ни враги?

Там наверху особые законы,
Но взгляды устремляя в небеса,
Мы в ожиданье устранить препоны
И верим, словно дети, в чудеса.

Летящих с древ снежинок видя взоры,
Мороз завьюжит танго под луной,
А после экзотическим узором
Украсит ветви тонкою резьбой.

Дремучий лес среди зимы унылой,
Погода в плюсе — радует слегка,
Я в памяти твоей останусь, милый,
Как тёплый свет, что виден сквозь века.

Ты смотришь наверх, ты уверен на сто,
Что солнце встаёт для тебя одного.
Что звёзды — гирлянды на ёлке твоей,
И мир — это сцена для ярких ролей.
Ты главный герой, режиссёр и статист,
И каждый твой день — это беленький лист,
Где ты пишешь законы, рисуешь маршрут,
А все остальные покорно идут.

Но знаешь, есть правда одна,
Что сносит твой трон на раз-два!

А если взглянуть с другой стороны?
Твои континенты почти не видны.
Ты думал, ты — центр, ты — вечный магнит,
А ты просто кружишь по чужой из орбит!
Ты думал, ты — солнце, что дарит всем свет,
Но в космосе этом таких солнц нет.
Всё дело лишь в точке, откуда смотреть,
Так хватит вокруг себя только вертеть!

Ты делишь на «да» и на «нет», «чёрный-белый»,
И веришь, что прав, потому что ты смелый.
Не видишь оттенков, не слышишь других,
В твоих наушниках — твой любимый мотив.
Ты строишь свой мир из бетонных идей,
И гонишь подальше незваных гостей,
Кто скажет, что дом твой — всего лишь вагон,
Что мчится куда-то под общий закон.

Но знаешь, есть правда одна,
Что сносит твой трон на раз-два!

А если взглянуть с другой стороны?
Твои континенты почти не видны.
Ты думал, ты — центр, ты — вечный магнит,
А ты просто кружишь по чужой из орбит!
Ты думал, ты — солнце, что дарит всем свет,
Но в космосе этом таких солнц нет.
Всё дело лишь в точке, откуда смотреть,
Так хватит вокруг себя только вертеть!

С земли кажется — небо летит кувырком.
А с солнца посмотришь — твой мир мотыльком
Танцует свой танец... и в этом вся суть.
Смени свою оптику. Просто побудь
Не центром вселенной, а частью её.

Так хватит вокруг себя только вертеть!
Хватит вокруг себя только вертеть!

Мы выбираем в близкий круг людей...
Всех остальных за бортом оставляя,
Чтоб не померкло множество идей,
Когда тебе подножку подставляют.

Ведь нам нужны живые зеркала,
Чтоб видеть для себя отображенье,
Увидеть облик в жестах и словах
И среагировать на их значенье.

По сути, в мире нет плохих людей,
Есть те, чья боль из детских травм исходит,
И те, что чахнут в праздной суете,
И те, кто нам по жизни не подходят.

Есть те, кто не готовы осознать,
Что всё, что в этом мире происходит,
Должно во благо быть и созидать,
Не приближая к боли в преисподней.

В коловращенье жизни ощутив
Обыденность всего в стабильной рамке,
Так хочется изъять императив
И быть собой без шрамов на изнанке.

А есть ли у огня душа, коль он так греет?
Или бездушный, пляшет в зареве своём?
Неужто жарких мыслей не имеет,
Целуя всё горячим языком?

Душа быть может в искрах, что салютом,
Лететь стремятся к звёздам золотым?
Или в тепле, что в зимний вечер лютый,
Согреет нас дыханием своим?

Он страшен в гневе, яростен всесилен,
Сжигает всё до пепла, не скорбя.
Но в добром танце так любвеобилен,
Что представляешь в пламени себя.

А может быть она в углях, что тлеют
Воспоминаньем о минувшей страсти?
Краснея, теплой грустью они веют
И гаснут в пепле уходящей власти.

Увидеть душу сложно, что тут скажешь,
Особенно в пылающем огне.
Ведь он способен греть и бросить сажу,
И ужасать, и радовать вполне.

Завороженно щурясь прямо в пламя,
Пытаясь разгадать его секрет,
Я видел, как его пылает знамя,
Цветами жизни в зареве побед.

Наверняка в могущества рожденье
Заложен код вселенской правоты.
Огонь - и разрушенье, и спасенье,
Две стороны могучей красоты.

Напрасно кто-то ищет в нём лишь злобу,
Или напротив - встречу с добротой.
Я вижу неподкупную свободу,
Что создана природной простотой.

Огонь, как вечный танец без начала
И без конца, он пляшет сквозь века.
Душа его по тайнам заплутала,
Бессмертия живого огонька.

Вот довод вновь примерить амплуа,
Начав с нуля, как будто с первой строчки,
Чтоб выпустить на волю крейсера
Из подсознанья, где должны быть точки.

Остаться честной, смелой и живой,
При этом быть собой, а не паяцем,
Ценить по жизни в церкви аналой,
А не брошюры новенького глянца.

Лениться и остротами сорить,
И в бренной жизни быть, а не казаться,
Но всё это не повод не любить,
И всё это не повод не влюбляться.

Всё меньше связей, меньше дел пустых,
Осточертело кем-то притворяться,
Когда судьба прицельно даст под дых,
Не потерять себя, не расплескаться.

Я вдыхаю в себя любовь,
Прикасаясь к твоей щеке,
Ощущая в запястьях кровь,
Что течёт глубоко в руке.

Снова пульс достигает ста...
Погружаясь в гипнозный сон,
Исчезают и боль, и страх,
И нам дышится в унисон.

Исчезает неважность строк,
Разных правил и аксиом.
Наступил долгожданный срок,
Где душа обретает дом.

Ты вдыхаешь в себя любовь,
Прикасаясь к моей щеке.
И в запястьях иная кровь,
Как вода в молодой реке.

Милый друг, я здесь, я знаю,
Все детали погруженья.
Ты доверься подсознанью,
И начни к нему движенье.

Нам исполнит песню ветер,
И рассеются туманы.
Мы за мысли все в ответе,
Что расчертим дальше в планах.

Мелочь ссор скупые крохи,
Раздадим без сожаленья.
Счастье в каждом дне и вздохе,
В этом есть предназначенье.

Всей душою отвечая,
На сюжет беды трескучей,
Всё яснее ощущаю,
В каждом отблеске излучин,

Как тревога гасит свечи.
Милый друг, я здесь, я вижу,
Как в холодный томный вечер,
Мы однажды станем ближе.

Когда-нибудь растает снег,
Мне чудный сон опять приснится...
Где самый важный человек,
Целует ласково ресницы.

Вся жизнь звучит как саундтрек,
Под терпкий ароматный кофе,
Но мой любимый человек,
В различном деле суперпрофи.

Далёкий луч пронзит меня...
Отожествившись с лунным светом,
Все чувства в памяти храня,
За ним в ночи отправлюсь следом.

Растает самый первый снег,
Зашелестят любви страницы,
И самый близкий человек,
Вновь поцелует мне ресницы.

Тоска осенняя вступила в силу,
И город в дымке серых покрывал.
Дождём играет ветер, он уныло,
Завыл и осень с грустью обвенчал.

Срываются с деревьев листья тихо,
На мокрый тротуар и в лужах спят.
А эхо водосточных труб так лихо,
Звучит, как самый траурный набат.

В дали фонарь мерцает одиноко,
Маяк надежды в сумраке густом.
Ночь стала черной, длинной, день коротким,
Бледнеет всё под проливным дождём.

Но даже в этой монотонной гамме,
Увидеть можно массу красоты.
Бессильна осень в призрачной программе,
Коль научиться с нею быть на ты.

Не нужно слов, чтоб описать мгновенье,
Когда душа сливается с дождем.
Она поймет осеннее томленье,
Как будто мы вдвоём, всегда вдвоем.

Переживая межсезонное,
С рассветным утренним лучом,
Пробрался ветер сквозь оконное
И стал делиться горячо,

Что видел, как сосна качается…
На сопке где-то вдалеке,
И напевал, как жизнь кончается,
Когда весь мир на волоске.

Он завывал мне песни грустные,
Что хочется любви глоток,
И все его тирады устные
О том, как, мол, уснуть не смог…

Как гасит мысли море пенное,
Когда в потоке… Но вдвойне
Он просвещал: всё в мире тленное,
И не понять себя извне.

Вокруг сплошная философия,
Но правда где-то между строк.
И всё, что видим мы, — утопия,
Реальность будет лишь итог.

Так доверительно беседуя,
Я выслушать его смогла,
Во что мы в жизни этой веруем,
То в наших душах как игла.

Пожалуйста, явись ко мне во сне,
И обними стремительно за плечи,
Чтоб рассказать о чувствах при луне,
Не отпуская, как умеешь, крепче.

Под каждый вдох — шуршащих листьев взлёт,
Природа перед нами словно каясь.
В рассветный час ведёт минутам счёт...
На высоте и медленно спускаясь,

Всё под вуалью неги, волшебства,
Лежит красивым пёстрым покрывалом.
Вот ветер стих, и палая листва,
Напоминает — сновидений мало.

Пожалуйста, явись ко мне во сне,
Мне хочется так голос твой услышать...
Пусть звёзды будут яркими вдвойне,
И дождь стучит опять по старой крыше.

Тихи ночных деревьев звуки,
Слетают листья невпопад,
Не надо прибегать к науке,
Чтоб знать, как дорог этот сад.

Ломает крылья шумный город,
Щелчком щеколды на раз-два,
И наступает веский повод,
Принять как данность холода…

Пожухлых листьев странный танец,
Отображает в чувствах боль,
Где с комом в горле на причале,
Стоит по-прежнему Ассоль.

И снова в небе крик прощальный,
Летящей стаи журавлей,
И бренность данных обещаний,
Ушедшей юности моей.

Молчаливые беседы,
Могут быть одной из версий,
Междустрочные ответы —
Средством от любых депрессий.

Избежав иных коллизий,
Где могло быть всё и хуже.
Проморгавшись от иллюзий,
Ощущая тоньше, глубже,

Всё яснее замечаю,
Бронзовеют в небе тучи,
И тебе пообещаю,
Становиться только лучше.

По инерции вращаясь,
Где-то в самых дебрях рая,
Я всё чаще вдохновляюсь,
В подсознанье проникая.

Наша встреча не случайна,
И она всё изменила.
Улыбнись мне на прощанье,
Я тебя любила, милый.

В ненастный день нас было двое,
В ночной кромешной темноте,
И мы молчали про пустое,
В безлунной строгой немоте.

Прошло невзрачных лет немало,
Суровых и холодных зим,
С тех пор как горе миновало,
Когда ты тихо уходил.

Но ты звездой в ночи сияя,
Оберегаешь весь мой дом.
И я себя превозмогая,
Всё вижу под иным углом.

И голос твой внутри я слышу,
Хоть ты не в силах мне помочь,
А дождь опять стучит по крыше,
Как в ту же ночь, как в ту же ночь.

Лоскуток листа остался,
Тереблю его в руке,
Словно ветер попрощался,
И умчался налегке.

Вдаль, где дивные зарницы,
Да неласковый прибой,
Где чужие всюду лица,
И щемящий волчий вой.

Где заоблачные дали,
Сквозь гортанную печаль…
Скрин напрасных обещаний,
Хоть немного, всё же жаль.

Может, встреча ждёт на Млечном,
Раз итог здесь предрешён?
Растекался свет на плечи,
На ресницы,
в капюшон…

Завывала песни вьюга,
Зазывая нас домой…
А душа, что легче пуха,
Облетала шар земной.

В парке дивные рассветы,
Без тебя теперь встречать.
Ни ответа, ни привета,
В сердце скорбная печать.

Как яблоки на этот год щедрЫ...
На первый взгляд как будто всё в порядке.
В саду гнездились аисты, щеглы,
И мы гоняли мяч, играли в прятки.

Но лето уходило не спеша,
Насытившись его теплом, как модой,
Незрелая наивная душа,
Уже желала нового исхода.

И вскоре птицы перестали петь.
И тень мелькала в череде восходов.
А снег покрыл ковром земную твердь,
И наступило время непогоды.

Вновь капли катятся повсюду,
Посеребрённого дождя,
И я опять молиться буду,
Об уцелевших городах.

А дождь стучит себе по крыше,
И этот звук не превозмочь,
Лишь ангел всхлипнул еле слышно,
И взял на руки чью-то дочь.

И бережно её качая,
В небесной люльке на руках,
Он тихим голосом вещал ей,
О дальних странах, облаках.

А все, кто были не живые,
Лежали в цинковом ларце.
И словно капли дождевые,
Зияли на моём лице.

Луна притаилась, медведицы видится ковш,
Ошибки в расчётах, но некого в этом винить...
Рука потянулась к весам положить медный грош,
И видится шанс незначительный всё изменить.

И вновь тяготея к сюжетам простых аксиом,
Где ночи без света и дни в беспрестанной борьбе,
Сравненья нелепы, возможно, ещё повезло,
Что дышит лампада в сырой и дощатой избе.

Колышется правда на тонком резном стебельке,
И движется вьюн по стене через призму веков,
Он хочет добраться до сути насущных проблем...
До самой макушки... До тайны самих облаков.

Мир разлетается вдребезги, словно шар,
Тонкий хрусталь, что подарен на Новый год,
Тысячи тысяч таких разведённых пар,
Рухнув однажды с высот, начинают ход…

В новую жизнь… И по новой её крошат,
Словно бумажный кораблик сжигают в прах,
Сколько никчёмных, ненужных, унылых дат,
Крылья ломают… без шанса на новый взмах.

Грустно до боли, и ломит опять в костях…
Новый виток у спирали и Новый год…
Я каждый раз начинаю нести в горстях…
Только всё вновь высыпается, как песок.

Приторно-сладко, но вяжет с чего-то рот,
Я с давних пор не люблю свежий рафинад...
Что-то мурлычет под нос себе черный кот,
А мне бы правду всю выпить...пусть даже яд.

Мне обнажил печаль осенний лист,
Перед дождём и первым снегопадом,
Он трепетал и вызывал на бис,
Потом кружился… То взлетал, то падал.

Напоминал, как долго я ждала,
Не находя внутри другому места.
Ведь я любви всю душу отдала,
Хоть и не стала для тебя невестой.

Звучала скрипка, грезил саксофон,
И первый снег ложился мне на плечи.
И тихо плакал в ночь аккордеон,
Напомнив время нашей первой встречи.

Но все признанья будут невпопад,
Такая участь мнимого итога.
Ты опоздал опять на листопад…
У каждого теперь своя дорога.

Судьба рисует кистью на ветру.
Палитра дней — в невидимых руках.
Мне верится, когда я здесь умру,
Воскресну где-то снова в облаках.

Навеет мысли грусти друг мой — дождь,
Раскрасив акварелью каждый страх.
Со мной он по природе явно схож.
Ведь, как и я, не исчезает в прах.

Сто тысяч раз пусть буду умирать,
Но буду верить, вновь тебя найду!
И лишь одно хочу теперь сказать,
Что я во все века тебя люблю!

По переходам вглубь среди аллей,
Где сентябрит и дождь стучится в крышу...
Я вновь смотрю в тебя, ты всех милей,
Моя Звезда, и на порядок выше.

И мы опять немного помолчим,
И лист кленовый обретёт движенье,
И что-нибудь напишется к ночи,
Сентиментально, с долей умиленья.

Мой дом не спит и дышит не спеша,
Теплом в печи и ароматом хлеба,
Он чувствует, как и моя душа,
Что там, где ты, там мой кусочек неба.

Ты сегодня милый, нежный,
Как весенние зарницы.
И потоком вод безбрежных,
Вновь целуешь мне ресницы.

Где-то травы зеленее,
За пределами антрактов,
Я влюбляюсь всё сильнее,
Вот де-юре и де-факто.

Были головы мудрее,
С этим трудно даже спорить,
Только вряд ли преуспели,
Прошептав, как ты, «ай лав ю».

Ты сегодня Милый, нежный,
И с букетом обещаний.
Пахнет в комнате надеждой,
С ароматными свечами.

Есть женщины в которых тишина,
Лишь отзвук бурь, что некогда пылали.
Их гордо держит строгая спина,
И раны на душе, что не пропали.

Умеют плакать не роняя слёз,
Любую боль скрывать под маской света.
Им дорог лучик солнца средь берёз,
И важно, чтоб любил их кто-то где-то.

Не ищут страсти и не ждут похвал,
Себе они опора и защита.
Но в глубине души эмоций бал,
Там дверца для любви всегда открыта.

Им хочется порою отдохнуть,
Забыть про все проблемы и тревоги.
В объятьях тишины легко уснуть,
И ощутить пустыми все дороги.

Они молчат, когда кипит внутри,
Не просят помощи, не требуют участья.
Я верю в то, что где-то впереди,
Их ждёт простое человеческое счастье.

Я ненавижу тех, кто предает.
В работе, в обещаниях, в личной жизни,
Любой обман по сердцу сильно бьет,
Хоть даже не «от свадьбы и до тризны»

Как стало модным тихо уходить.
Бросать, людей, детей и начинания.
Как стало больно нынче понимать,
Что грош цена бравурным обещаниям.

Зачем, позвольте, я у вас спрошу,
Вы раздаёте ложную надежду?
Сидите тихо, я вас всех прошу,
Одев сознательно обманщика одежду.

Я напишу инструкцию к себе,
Где расскажу все минусы и плюсы,
Чтоб ты со мной общался налегке,
Забыв про предпочтения и вкусы.

Я расскажу как надо похвалить,
Я объясню где лучше не стучаться,
Чтоб мы могли о важном говорить,
А не в словесных битвах состязаться.

Я расскажу, чего я не прощу,
И в этом пусть не будет разночтений,
О чем со мной не надо говорить,
Где не нужны мне выкрутасы мнений.

Я дам советы как со мной дружить.
Я дам подсказки как не раздражаться.
И как меня за многое простить…
Обидеться и вновь очароваться.

Я напишу… но это лишь слова.
Я расскажу… а ты меня услышишь?
И мне свою инструкцию напишешь?
Ведь я бываю часто не права...

Дождливо. Серо. Моросит,
И осень чувства мне полощет,
Вновь прохожу среди осин,
Ищу тебя везде на ощупь.

Опять тобой заражена,
Так монохромно, непредвзято,
И словно жизнь искажена,
Как будто в чём-то виновата.

А мы опять с тобой молчим,
Уже на вечность намолчали,
Наверно, тысячи причин,
Чтоб скрючить дерево в печали.

И снова с чистого листа
Начнем свою тетрадь по новой...
Мы оба прожили полста,
Но я с тобой ещё готова.

День надел на себя тоску.
Вздыбил волосы напоказ.
По пульсирующему виску
Проскользил дождь из лживых фраз.

Был уныл, как бездомный пёс.
Да простужен уже слегка.
Но с достоинством перенёс
Все феерии ветерка.

Сняв обувку, шагая в путь
Прелесть всю, исказив лица
Отражал только самую суть,
Путь мечтая пройти до конца.

Что рассказать тебе про эту осень?
Как - будто бы не та она, чем прежде.
Шершавый лист спешит разбиться оземь,
Упрятав мысли в тёплые одежды,
Укутывая в них мечты и чувства,
Закупорив всё так - не подобраться,
И высший пилотаж, иль верх искусства,
Осеннее желание: «не влюбляться».

Что рассказать тебе про эту осень?
Как стынут руки, мёрзнут, аж до боли,
Здесь оступиться вечная боязнь,
Всю душу исцарапала до крови.
Ну вот, пожалуй, подытожим данность,
Освоим ныне «модное» искусство,
Где осень не поможет.Ей досталось
Поставить столб, для виселицы с чувством.

Осень растаможила печали,
Не давая погрузиться в сны,
Сохранив внутри обет молчанья,
Чувства паковала до весны.

В банки закатала песни лета...
Отмечая, где особый гриф,
Письма в неотправленных конвертах,
Опечатав, всё сдала в архив.

В золотом убранстве колдовала
Веточками клёна и осин,
Мякоть яблок щедро раздавала
Под эгидой спелости рябин.

К тонкой паутинке на пороге
Сентябрём крадучись на ночлег,
День прошёл, а с ним и все тревоги,
Запорошил первый ранний снег…

Все на свете не случайно
От заката до зари:
Наши встречи, расставанья
И признания в любви.

Все продумано Всевышним,
Вплоть до самых мелочей.
Надо только Глас услышать,
Вату вынув из ушей.

Ощутить на вкус, на запах,
Все, что рядом...Посмотри...
В каждом жесте, тоже тайна,
Только тайна та внутри.

Ты ее узнать попробуй,
Что скрывалось за дверьми...
Вот, теперь ты знаешь тайну.
Никому не говори!

Я чувствую, как важен стал мне ты,
Что хочется бежать босой по лужам
В весенние прекрасные сады,
Вдруг позабыв, что голос мой простужен.

Прочувствовав всю прелесть естеством,
Вдыхая глубоко в себя прохладу
Таинственной природы колдовство,
Предвосхищая - видимо, так надо.

Чтоб воплощать в судьбе свои мечты,
Неважно впереди туман иль грозы,
Ведь в настоящем главное есть ты,
Гидрометцентр вещает вновь прогнозы,

Что будет сильный ветер, снегопад,
То ливнями зальёт уснувший город.
Мне всё равно, пусть будет даже град,
Чтоб быть счастливыми найдётся повод.

Сыплет щедростью листва,
Облетая, ворожит.
Тень поникшего куста
Чувства в сердце ворошит.

Веря призрачным словам
Пустослова-ветерка,
Пожелтевшая трава
Пригорюнилась слегка.

И шептала: «Не тревожь
Суетливость бренных дней,
Отпусти на волю дрожь
С придыханием полей».

Вновь макушки тянут ввысь,
Сосны-мачты к небесам.
Жаждут перемены в жизнь,
Привлекая чудеса.

И однажды в глубине
Осознав простую взвесь
Август спешился во мгле,
Он зашёл да вышел весь.

Однажды можно просто не успеть.
С ней разговор о важном завести,
Сказать своё привычное: "Прости",
Позволив нежности её истлеть.

Понять одно - ушла твоя мечта.
Смахнув хрусталь-слезу с опухших век,
Продолжить вновь свой бесконечный бег,
Взывая к Божьей милости Христа.

Стонать от холода, но не в мороз.
От пустоты... бессмысленности дней,
От мыслей в голове только о ней,
И понимать, что до костей промёрз.

И понимать, уже не позвонит,
И не напишет больше никогда.
И побегут отшельники-года
Ведь главное, наверно, упустил.

Цеплялось за прошлое завтра,
Брели торопливо шаги.
Звучала буддистская тантра,
Внутри раздавалось «беги».

Мигали огнями дороги,
Жеманничал ржавый фонарь,
На лицах морщинисто-строгих
Вопрос отражался: «Не жаль?»

Вблизи старых скверов и храмов
Повсюду темнела вода.
И ныло нещадно от шрамов,
Что будут во мне навсегда.

И воздух вдыхался колючий,
И ёршилось всё изнутри.
Сквозь призму никчёмных созвучий
Лишь капли дождя раз, два, три…

Невнятные фразы, угасшие взгляды.
Эмоции в теле и шрамы в душе,
Ненужные смыслы о звёздных плеядах,
Избитые строки знакомых клише.

Как игры бывают жестоки, опасны,
Пусть первый этап ещё не завершён.
Пунктир, многоточие, в целом всё ясно,
Расставлены точки, финал предрешён.

Поникшие рифмы потрёпанных смыслов,
Обугленной правды сигнал в голове,
Рядами шеренги заезженных мыслей,
Как следствие пьесы — ключи на столе.

Раны след безбожно кровоточил,
А душе не хочется надрыва,
По тропе холодных междустрочий
Отнесла печаль на край обрыва,
Где в поблёкшем неказистом платье
Угасала старенькая ива,
Приглашая с нежностью в объятья,
Ежедневно отдавая силы.

Вдохновляясь в серебристых ветвях,
Разрывала жизнь на «до» и «после»
Монотонно строила ответы.
В монохромных буднях с песней «Осень».
Кто захочет, тот себя отыщет
На руинах через стих иль повесть...
Отлегло, но в целом пепелище.
Главное — чиста при этом совесть.

Последний луч штрихом вонзился внутрь,
На подоконник свежей акварелью,
И расплескался, обнажая суть,
В цвет жалюзи полутонов пастельных.

Кленовый лист отточенным мазком,
Под капелькой оранжево-багровой,
Стал застывать, обветренный рывком,
И обведённый кистью колонковой.

На влажный лист нанесены штрихи
Осеннего вечернего сюжета.
На заднем плане давние грехи
И ряд вопросов снова без ответа.

Ныряя в чернильное завтра,
Пополнится новой строкой
Моя неудобная правда,
Не смытая бурной рекой.

И вспомнятся юные ивы,
И ветер шальной, заводной,
И чьи-то шаги торопливо,
Ведущие прямо домой.

Как утренним ласковым солнцем
Расщедрилась снова весна.
И лучики солнца в оконце
Играли со мной после сна.

Рисуя луне монограмму,
Росла молодая трава,
Омыв чуть зажившие шрамы,
Сочилась по венам судьба.

В зеркальных лужах февраля,
В подлунном свете отражаясь,
Вздыхала чувственно земля,
О чём-то личном небу каясь.

И паутинками дорог
Рыдала оттепелью слякоть…
Писался в дневнике пролог,
Съедалась яблочная мякоть.

Плыла зима по мостовой,
С твоей весной невольно схожа.
А я искала путь домой*,
И ты искал, конечно, тоже.

Звёзды новые в вышине.
Стрелки свой продолжают ход.
Хлопья падают в тишине,
Утекает за годом год.

Моросящим дождём опять
Прикасаюсь к твоей щеке.
Не получится время вспять.
Чтобы счастливо. Без пике.

Ты, пожалуйста, не зови,
Не транслируй свою печаль.
Трафареты былой любви
Хоть немного, но всё же жаль.

Штормовые у нас ветра.
Дева-осень сдала права.
Ей на смену пришла сестра…
А зима — я теперь сама.

Я читаю чужие книги,
Но меня это не спасает.
Не важны суета, интриги,
Ритм текущего первомая.

И листая опять страницы,
Голос внутренний не стихает.
Мне по-прежнему плохо спится,
Воск свечей на комод стекает.

Стылый ветер стучится в окна,
Экзотически завывая.
Прошлых лет чувства метят в топку,
Где до углей в огне сгорают.

Корабельные шепчут сосны:
«Не тревожься, пройдёт и это.
Вновь за зимами будут вёсны,
А за ними вернётся лето».