Родная, не плачь, ну зачем, ты, не надо.
Не веришь глазам своим, столько годин.
Обводишь меня таким радостным взглядом.
К тебе возвратился я, блудный твой сын.
Я снова с тобой, я тебя обнимаю.
Пытаюсь умерить поток твоих слез.
Прощенье как вымолить толком не знаю,
Так долго терзал меня этот вопрос.
Прости, дорогая, за муки при родах,
За то, что, бывало, тебя огорчал,
За быстро прошедшие в хлопотах годы,
За то, что так редко тебя навещал.
За теплые руки, от трещин сухие,
Что гладили в детстве мой ежик волос,
Бессонных ночей твоих вахты немые,
Что ты провела, я пока не подрос.
За добрые, мудрые мысли-морщины,
Что сетью глубокой изрезали лоб.
За то, что волос твоих иней-седины
Нельзя растопить, я ни делал бы что б.
За соль твоих слез, что глаза обелила.
И ношу, судьба, что дала пронести.
За плечи, которые жизнь опустила.
За все, дорогая, меня ты прости.
Нет большего счастья для сына, поверь,
Чем вновь окунуться в твой запах волос,
И отчего дома открыть снова дверь,
И воздух вдохнуть, чтоб пробрало до слез.
Быть рядом хочу, и здоровья желаю,
И бога об этом одном лишь молю.
Как в детстве к ногам твоим вновь припадаю.
Спасибо, родная, тебя я люблю.

" Бабье лето"
Бабье лето к людям вышло,
На плечах из листьев шаль.
Камыши поют чуть слышно:
Лета прошлого не жаль.
Сарафан из паутинок
Осень лету соткала.
Россыпь камышей пушинок
По подолу собрала.
Не поет уже кукушка,
Не считает нам года,
Только дятел по опушкам
Бьет тревогу иногда.
Бьет тревогу: Снова осень!
Надвигается беда.
В небе ледяная просинь
Предвещает холода.
Солнце в соснах заблудилось.
В речке стынут облака.
Утки вновь засуетились,
Наедают в путь бока.
Журавлиный клин печальный
В даль летит, зовет с собой.
Мы в дороге, изначально
Нам начертанной судьбой.
Бабье лето к людям вышло,
На плечах желтеет шаль.
Камыши поют чуть слышно:
Лета прошлого нам жаль.

Еловых лап рассвет зеленый
В моем окне с утра повис.
Словно художник одаренный
Там набросал к зиме эскиз.
Эскиз наполнится узором
Когда наступят холода,
Когда мороз пройдёт дозором,
Заиндевеет вдруг вода.
В сияньи солнца или в лунном свете
Там зацветут волшебные цветы.
Иль на невиданной комете
Сойдут к нам ангелы небесной красоты.
С хрустальной ветки
Ледяная птица
Уронит серебристое перо,
И промелькнут родных и близких лица,
Ушедшие, но с нами инверо.
Узор не вечен,
В тёплоте дыханья
Он оплывёт и скатится слезой,
И воспарит к высотам мирозданья,
Чтоб вспыхнуть радугой или нахмуриться грозой.

Всем привет, бонжур, хэллоу!
Выбирайте с ентих слов
Что какой душе угодно.
Заявляю принародно:
Что купил, то и продал.
Не скажу, кто рассказал.
В общем, жил один моряк.
Не умен был, не дурак.
Не красавец, не урод,
Но любил его народ.
Был женат, жена-девица –
Умница и мастерица.
Не бомондовых кровей,
Но, скажу вам, всё при ней.
Жили славно, не тужили,
Крепкой дружбой дорожили.
У друзей гостями были,
У себя принять любили.
Всё бы ладно, но… Финансы…
Слышь? Поют они романсы.
Всё понятно, ей-же-ей –
В путь пора ему скорей.
Кем работал – врать не буду.
То ли груз возил повсюду,
То ли рыбу он ловил,
Но собрался и отплыл.
На причале слезы в лужу:
«Я обет свой не нарушу», -
То красавица жена
Обещалась ждать, верна.
Долго ль плавал или мало –
То история не знала.
Где-то что-то погрузил
Или рыбы наловил.
По лихим морям мотало,
Кожу с рук не раз содрало.
Коли в тропиках бывали –
Русо облико морале!
А тем временем жена
Притомилась быть одна.
Светлы очи проглядела.
Ни минуты ей без дела:
Вечерами ситец ткала
Иль на пяльцах вышивала.
Беспокоится, не спит:
Сердце моряком болит.
Правда, было, гомодрил
К ней какой-то клинья бил,
Но она, молва не врет,
От ворот и поворот.
И моряк уже устал,
Много разных стран видал.
Тяжко без любимых глаз,
И достал его инъяз.
Так прошло немало дней.
Всё. Пора домой скорей.
Слово сказано, и - в путь.
Только топлива – чуть-чуть.
По пути наполнить баки
Остров Тринидад-Табаки.
Он зашел на бункеровку,
Тут-то потерял сноровку.
Вышел в город – очень жарко.
Накупил жене подарков.
Там пивка чуть-чуть попил,
Тут стаканчик пропустил.
Быстро парня разморило,
Хоть и был совсем не хилый.
Наступил в мозгу провал,
Где очнулся – не понял.
Глядь, кругом чудные люди,
Чёрные, как в Голливуде.
Стол накрыт, весь в пахлаве,
Царь с царицей во главе.
Гостя щедро угощают,
Родину предать склоняют.
Соблазняют орденами,
Брагой манговой, медами,
Всякою хурмой-мурмой
И заморскою икрой,
Пятикомнатной избою,
Барабанною игрою,
И девицами в бикини -
Там сидел бы и поныне.
Но моряк ответил твёрдо:
«Вы мне хоть набейте морду,
Ни пошто не сдам Рассею!
Лучше, братцы, окосею».
Предпочтя бананам сало,
Парень выхлюпал немало.
Напоил сидящих близко –
Те уткнули морды в миски.
Он недолго сомневался:
Ноги в руки и сорвался.
Не забыл схватить подарки,
Так бежал, что пяткам жарко.
Быстро допинг испарился.
Глядь, корабль появился.
Лишь на палубу ступил –
Чалки отдали, отплыл.
Отдышался, слава Богу.
Всё, не пью. Домой. В дорогу.
Сколько дней прошел, проплыл,
Наш моряк не ел, не пил,
Радовался скорой встрече,
С алкоголем не замечен,
Всё здоровья набирал,
Талию в штаны загнал.
Как-то, выпив чаю норму,
Вышел наш моряк на корму,
То ли по ветру отлить,
То ль цигарку прикурить.
Вдруг вскипело сине море
На широком на просторе.
Набежала враз волна,
Хвать и за борт. Вот те на!
А корабль уже далече,
И погасли огни-свечи,
И кричать уж мочи нет.
Где спасательный жилет?!
Всё, видать, настал мой час,
Не увижу милой глаз.
Наш моряк вздохнул глубоко
И пошел в пучину боком.
Не прошло и двух минут,
Его под руки берут.
Он открыл глаза. О, диво!
Воздух есть, кругом красиво:
Всякие омары, крабы,
Камбалы лежат как жабы.
Ламинарии, коньки
И планктона огоньки.
Слева, справа по русалке.
Снова парню стало жарко.
Чудно: снизу рыбий хвост,
Сверху – статный бабий торс.
Белозубые улыбки –
Видно, кальция в избытке.
Всё при них, но не понять:
Как детишек им рожать?
Парадокс и не иначе,
Ихтиологам задача.
Подтащили парня к трону
Прямо в ноги Посейдону.
Тот трезубец в руку взял,
Стукнул оземь и сказал:
«Там, при бабьем при народе,
Слух идет, я верю вроде.
Ты пошто, ядрёна вошь,
Жёнке денег не даешь?!»
А моряк: «Эт кто сказал?
Кто мне шьет сей криминал?
Каждый месяц, в первый день,
Хошь – проверь, коли не лень,
Я через купцов-менял
Отсылал ей чистый нал.
Сам не тратил ни гроша,
За душою ни шиша.
Как же это, мать ети?
Может, сбой какой в Сети?
Коли капитан не спит,
Нужен срочный аудит».
Посейдон: -Ну хорошо.
Но тогда ответь ишо.
Аль за что её корил?
Али голодом морил?
Не поил, не одевал?
Тёщу мамою не звал?
-Что ты, дядька, Бог с тобой.
Я кормил её халвой,
И с икоркою блинами,
И с капустой пирогами,
И шашлык-машлык бывал,
Чаю, квасу наливал.
Даже один раз в неделю
Кофей приносил в постелю.
Одевал её не с рынка:
Из Милана вёз ботинки,
А из Франции – бельё.
Платьев куча у неё.
Шубу не купил. Поверь,
Я гринписовец, не зверь.
Сколь себя я не пытал,
Тёщу мамой не назвал.
Врать не буду. Ты-то, брат,
Как бы звал, будь ты женат?
- Промолчу. Как на духу,
Отвечай. Не то в уху!
Я морали не нарушу.
Эй, русалки, спрячьте уши!
Ну а с энтим у вас как?
Ну, ты понял, не дурак.
- То да сё, амур, тужур
И лямур под абажюр.
Не скажу, что я гигант
Или там какой Атлант,
Но посля всех шур да мур
У соседей перекур.
- Ладно, верю в первый раз,
Слушай царский мой наказ.
Береги свою прекрасну,
Не ревнуй её напрасно.
Ты её холи, лелей,
Денег девке не жалей.
Но чтоб знала деньгам счет!
Как бухгалтерский учёт.
А для пущего заряду
Хлопни пару раз по заду.
Чтобы знала огород
И каков он – бабий род.
И себя блюди за морем,
А не то те будет горе.
Ну а энти пересуды
Бабы льют как из посуды.
Видно, завистью набиты,
Что селедкою корыта.
Ты в башку их не бери,
Лучше плюнь и разотри.
Всё, иди, браток, бывай.
Жёнке жемчуг передай.
Коль ждала тебя неверно,
Жемчуг превратится в скверну.
И моряк наш, весь дрожа,
На морского сел ежа.
Укололся, тьма в глазах.
Не успел сказать он: «Ах!»,
Как на юте очутился,
К кнехту боком привалился.
Верь не верь, ядрена вошь!
Вот те жемчуг, вот те eж.
Тут и порт не за горами,
Мила жёнушка с цветами.
Снова сопли, слёзы в лужу.
Дома знатный, вкусный ужин.
Жёнка мотыльком порхает,
Жемчуга на ней блистают.
Ну а после, что юлить –
Дать соседям прикурить.

Где тут правда, а где ложь –
Вряд ли сразу разберешь.
Грамотный у нас народ,
Кто не глупый – тот поймет.
Не хочу читать мораль,
Я же сказочник, не враль.
Берегите Ваши души ,
Чтобы златом не разрушить
То, что не найдете вновь.
Ну! Налили? За любовь!