Пляска кентавра слагает узоры.
Гарпия входит крушить зеркала…

песня безумья пропета была,
Милая, внемли стихам мандрагоры.

Темной глуши зеленеют просторы…
Пляшут болотные тени в углах…
Нам ли влачиться в холодных цепях?
Милая, внемли стихам мандрагоры.

Стали пустыми полночные споры,

Мàндалы глас не услышать сейчас …
…Дéвата слов отвернется от нас -
Внемли родная стихам мандрагоры..
……………………………………......................

Нет исцеленья от тяжести скорбной
Душам, захваченным Мàрой в капкан…
Все упования в Лете холодной
Тело омыв порождают обман.
Вечно скитаться согретым Луною –
Нервную арию бить в барабан
(Мàйи улыбчивой чтя истукан)
Тело покинув сроднится с землею.

Есть исцеление в тело одетым
Душам, презревшим венцов балаган –
Сердцу, омытому в Ганге рассветом,
Легче развеять слов Мàры дурман.
Влей свою искру в алàйи просторы
Слушая песню без звука и слов,
Ныне из клетки ты выйти готов…

Так я услышал.
«Стихи Мандрагоры»

(из цикла "Песни Мастеров")

Глотком вобрав печаль седых небес
Листва горит, терновник зреет.
Любовь смеясь во тьму уносит бес,
Виновных нет – душа немеет.

И пред рассветом в окнах сырость. Свет
Глумясь блестит, покой изводит,
И на тебе судьбы лежит запрет,
Виновных нет, мечта уходит.

Не твой ли замер вздох, стеной молчит
Глуша глотком рассветный ливень?
И взгляд укором на стекле разлит,
Что я один во всем повинен?

(из цикла "Пламя Гекаты")

И ты умерла. Тишина совершает обряд.
………………………………………………………………..
Усталые губы последним дыханием стынут,
А утро завьюжит и выплеснет рокотом яд…
………………………………………………………………
Заплачет лишь стол, в Пляске Витта тобой опрокинут…


А помнишь шикарные платья из горечи слез
Невинного сердца, одетого Богом в порфиру,
Когда унижение ветер страданий принес -
Перчаткой не брошенный вызов ослепшему миру.


Припомни все ласки, что были нежнее шелков;
Кровавые реки твоих неземных наслаждений...

Как ты восхищалась собой на руках облаков,
Предавшись мечтам – темной власти забытых видений!

Упал Вавилон. Пошатнулась распутства стена,
Куда ты теперь, обнищалая в рваной одежде?
Блудница Великая, в прошлом сестра и жена,
Останься со мной, обмануться в последней надежде…

Но ты умерла, тишина завершила обряд,
Усталые губы последним дыханием стынут…
…………………………………………………………………………….
(из цикла "Песни Мастеров")

Купец мне 8 золотых предложит
(не обмануть расчетливость купца)
За право обладателя ларца –
Сомненье обреченность уничтожит

И от того, как смотрит пустота
Вмиг холод бритвой пробежит по коже…
Как жаль, что карта выпала не та –
Чудно делить с безумьем мира ложе.

Огнем предательства дрожит рука
Скрепив пожатьем уговор неравный.
Век адских мук – за вспышку мотылька
Решит взыскать зверь огненный, тщеславный.

О горе! Равнодушье Старика!

(из цикла "Пламя Гекаты")

Сюжет избитой пьесы на земле:
Тебя закружит Фалия, а мне
Надёжно свяжет руки Мельпомена
В узоре тлена, что душой разлит
Отточит лезвие судьбы измена -
Тринадцать раз иголками пронзит.

И всё винит меня: твой меч, мой щит,
Цветные сны, оборванные нити -
Святая горечь сердце веселит,
Святая горечь тяжести открытий -
Глазами – смех, но на́ сердце – гранит.

Но если мир к истоку обратить,
Древнейших облаков упиться пеной,
Возможно ли тебя в себе убить?... -

Смеётся Фалия над Мельпоменой.

(из цикла "Пламя Гекаты")

Ночное безумье лиц -
Седые кошмары комнат
Волной тишину наполнят.
Журчащим потоком птиц
О нас небеса не вспомнят.

По коже звенит мороз
Бессонных метаморфоз
Подернутых тенью комнат.

Раскаянья пью круги.
Мне воздух грозит ожогом
В чертоге химер убогом

Рассвета шаги близки -
Но я не услышан богом.

Все мысли узлом сплелись,
Кошмары туманят высь,
Кошмары клеймят ожогом.

Твоих сожалений спесь
Удушливая тревога.
Ты ведаешь песнь итога,
А я, задыхаюсь здесь,
Не видя пути иного.

Ночное безумье лиц -
Седые кошмары комнат
Волной тишину наполнят.

Журчащим потоком птиц
О нас небеса не вспомнят…

(из цикла "Пламя Гекаты")

-1-

И тьма на пороге,
и гость на пороге во тьме,
Так сладко, так звучно
манящие песни поющий
Ни слова, ни звука в мольбе,
только отклик во мне
Навек Осужденным,
во славе и силе грядущим.

Ни страха во мне,
ни покоя во мне пустоты,
Видений застывшие капли
рассеяны в тине.
Кипит лепрозорий планеты
огнем суеты,
А я обездвижен
мелодией гостя отныне.

Во тьме, на пороге,
В бреду, на пороге,
Во тьме,
В гремучих объятьях
удушливой жажды
На дне.

-2-

Между пороком неспящим
и сном совершенства
Замерли тени, они ожидают ответа.
Я не решаюсь растаять в убийстве блаженства;
Я не решаюсь войти в обиталище света.
Жуткую тишь истязая то смехом, то криком
Души с мелодией ночи, венчаясь, сроднились,
Чаши весов застонали пронзительно скрипом
Черную кошку заставив кружиться изгибом.

Полон неистовства, горечи язвенной полон
В тело вонзается вихрь, хлещет, колет шипами
Боль умолкает на теле стальными цепями
И укрощенностью разум навек заколдован.

И укрощённость нисходит на разум засовом,
И одержимости тяжкий наброшенный полог,
Мира дрожит под ногами последний осколок.
Тьма на пороге и гость мой стоит за порогом.

..................................................................................

(из цикла "Пламя Гекаты")

Симпатическим лоском чернильным следы… -
Силуэт заплутавший в обмане уходит
Отсекая мечты. Словно мертвые льды
Остаётся на дне и словам дымным вторит.

Закрывая на правду внезапно глаза
Перезвон голосов обрывая мгновенно -
Как же просто измыслить себе небеса
Пред которыми сила Светильника тленна.

Легковерные окна немы и пусты.
Мировая бессмыслица разум потопит
Я не знаю чем правы благие пути,
Но я понял – «о нас небеса и не вспомнят».

Судьбоносной безвольно поверив резьбе
(разодетым фантомам) глухая - ослепла,
Но они исчезают – ни дыма, ни пепла,
Чему имени нет растворяя в себе.

И превратность есть только незрелость души.
Неоконченной пьесы непризнанный гений
Помни! Помни! Прочти переждав – не спеши:

Не спасти обличением горьких падений.

(из цикла "Пламя Гекаты")

Тиши покоя ниш апсидных чужд,
Искусством поцелуев ламий
Не отраженный зеркалами,
Как раб цепей, как верный, темный муж

В кровавой драме алчно диких чувств,
Зажгу венок чужих терзаний,
И чем невинный взор яснее пуст,
Тем краше мертвых душ розарий,

Когда чертога лунного жена,
Магически живым вином пьяна,
На стены бросит пламя геммы
Всесильной тёмной диадемы,

Терзаний горьких памяти игла
Утихнет, и наполнит смело
Признанием святым: не только я,
Но и она - бессмертный демон.

(из цикла "Пламя Гекаты")

Скулит разливом поднебесья холод
Сменяя криком тягостный обрыв:
Ненужный май небрежностью исколот,
И ветер каждый обнажил разрыв.

Так даже лучше – не держать в помине,
Стреножив ум к пучине править бег,
Скулящим холодом тонуть в разливе
Забыть пытаясь, что́ есть человек,

Не ощущать как сердце гложет ярость,
И прав ли гнев лоснящийся над ним,
Чтоб не узнала ты, чрез столько зим:
Чернеть душой – изысканная слабость.

На восходе линялого листья испуг
Переплетом остылого ветра пленённый -
Переливчатость глаз её желто-зеленых.

Разветвленный дождливого трепета звук,
Что печалью своей неизбывно прекрасен,
Словно нежных оттенков надежд перестук
С каждым рокотом неба упавшего наземь
Осторожное прикосновение рук.

Когда больше похожи на смерть лепестки
Не подаренных кем-то цветов, тяжелея
Неоконченность верного смысла строки
Безысходность подарит, прольется немея,
И укроет в объятьях земная пустыня
Невозможность шептать неприступное имя

И нет судьбы – все высохли ручьи.
Даль мысли в пламя кутает дождливо,
И вечны мы, и смертны, здесь – ничьи -
Не твой. Не ты. И как-то торопливо,
Разбросаны под небом, сожжены
И связаны заветом нерушимым
Святейших уз, которые видны
Пред Горних духов взором недвижимым.

И невозможно разорвать покров -
Так непреложно за спиной набатом
Следы эпиталам и звук шагов,
А надо мной, узором жизнь, проклятым,
Все виснет, все запутывает сны,
Насмешливо глядит истошным взглядом
И говорит, наполненная ядом:
Да, нет судьбы – исписаны листы
Бессмысленно. Все высохли ручьи.

Тропой опустоше́нных душ
Меня с улыбкой уводила
Глядеть, как скошенная глушь
Вопит агонией светила
В шипах затмения мечты,
Дарила поцелуй злорадства
Губами чистой пустоты
Пьянящей страсти святотатства.

Я плыл к огням твоей земли.
Кружась в водовороте славы
Когда-то здесь сады цвели,
А ныне, грешница, смотри -
Поют лишь проклятые травы
И ждут сирены корабли.

Вы с ним незнакомы,
И лучше бы вам никогда
Не видеть, не слышать
Его одичалого слога,
Что шепчут ему фантомы
пустого окна.

Вы с ним незнакомы,
Во славу великого бога!

Он всё уничтожит,
и лучше бы вам никогда
Не ведать души его
Черноту асфальта,
Не видеть лицом к лицу
Проливного стыда,
и грустную сцену,
где он задохнется, когда,
Придет к вам, быть может,
И будет читать Уайльда.

Но вы незнакомы
И радостно думать. Ведь он…
Он полчищам демонов служит
слоняясь в тине,
Он - либертинажный шут,
И грехов амвон,
Стремящийся к вам
по ещё непонятной причине.

Он всё полюбил: гордый тон головы, лица,
Лукавые речи
И ваши метаморфозы,
И цвет ваших глаз -
диких северных сосен слёзы…
Но вы никогда не коснетесь
его плеча,
И голоса не услышите вы изломы…
Всё тщетно. Бессмысленно всё -
С вами мы незнакомы.

Горкнет лестью апрель
Нить в кольцо замыкая.
Не допрыгнуть до рая -
То ли высь, то ли мель,
Лестью горкнет апрель,
Лживым чувством играя,
Ври, но помни, хмельная
Рухнет лжи цитадель.

И клянясь и кляня
В чаще правды блуждая
Каждым отблеском дня.
Новой кажется дверь,
Что ты ищешь, глухая,
Нить в кольцо замыкая?...
Только горклый апрель….

Звени́ сердце - пуга́й звёзды,
Полынной веди стезёй.
Тафтой нежной искри́т воздух -
Она говорит со мной.

Фиал слёзный – моё бремя -
Не ей уготован крест,
Огонь пле́ти, судьбы стре́мя,
Служение черных месс.

Забыть – проще, стереть – лучше,
Моей не гореть бедой -
Полынь может согреть ду́ши,
И может убить покой.

Она слышит, она знает -
Полынной веду стезёй...
Судьба крепнет, вуаль тает -
Она говорит со мной.

Гость книги судеб, кружат мир химеры, -
Коснись фантома предрешенной битвы,
Коснись фантома изнуренной веры
Лишенной сладострастия молитвы, -

Везде увидишь таянье муара
Основ бесследно гаснущей вселенной -
Начало первородного кошмара
Целительной беды благословенной.
Узнаешь в танце боли совершенной
Гость книги судеб, - мир зажжен химерой

Ветра вой
Крик свечи.
Но костер не потушен.

Вальс огня.
В дверь стучит
Цербер зовом разбужен.
Чертишь знак
Ты серпом.
Заклинание круга.

Фатум мой -
Жизнь вверх дном
Седина от испуга.

Лай собак.
Всхлип кнута.
Аксинита блистанье.

Звон ключей.
Нас Луна
Обвенчает рыданьем.

Я стою
Пред тобой
Тень отчаянно кружит,

Сдавлен мир -
Стон и зной -
Мной костер был потушен.

Белые крылья. Зеленая фея. Морфий.
Дрожью отравленной совести груз лади́т,
Но прибегающий в этот чертог амо́рфный
Я забываю как разум во тьму летит.

Я открываю себя научиться верить.
Точно размеренной линией пирамид
Я прихожу, чтобы ярость твою уме́рить,
И разбиваюсь стремительно о гранит.

Сладостью льет притяжение исполина,
Цепью янтарной порабощая жизнь -
Глупость пристрастия горького никотина
Темной рекой уносящая сердце ввысь.

Медли с уходом, смейся зеленая фея!
Морфий не лечит, и кожа огнем кипит,
Больше нет света, и близок судьбы зенит,
Пылким азартом растленье мое лелея.

Лёд надо мной молчаливой водой прилива
Болью нависнет, растаяв – сорвется вниз,
Я остаюсь досмотреть как танцует Шива,
Я остаюсь, чтоб ступить в тот раз на карниз.

Клокочущий безумно океан
Зеленовато-серого узора
Твоих зеркал впивается в туман
Атласно-нежной синевы простора.

Касается моих зениц волна
Неторопливо пламенем пылая
Закатной воспалённостью окна
Клокочущую бурю отражая.

Прислушиваясь к пению листвы
Прозреньем упиваясь допьяна,
Я вдруг так ясно понял: Тишина.
Немая дверь. Пустыня. Верность. Ты.

Веришь ли? Веришь ли? Веришь?

Дремлющий шепот сосен
На берегу июня
Кличет желанную осень.

Сломленной в полночь ивы
Тлеющие узоры
Бешены и молчаливы.

Имя твердя Мадонны
Ветер целует листья
Как чудотворность иконы.

Сердце что скажет – помни -
Только в любви есть радость
Пред алтарем часовни.

Вспомнишь ли? Вспомнишь ли? Вспомнишь?

Беглую тень напева
На берегу июня
Медом налитого неба?

Если срастётся ива
Тлеющим в полночь узором
Мимо иди молчаливо.

Слышишь ли? Слышишь ли? Слышишь?