Город гудит, как железный зверь,
И на асфальте, как тени, шаги.
Вечной дорогой — туда и обратно,
Жизни — как горы, и нет пути.

В каждом окне — чужие заботы,
В каждом дворе — свои сигареты.
Взглядом скользну — и не понимаю:
Кто мы все здесь, кто ты?

Заводит трамвай свои колёса,
Площадь дрожит под дождём и светом.
Люди спешат, не ища вопросов,
Одно молчание, а в сердце — лето.

Здесь, где дома — как стены железные,
Я не один — но один в толпе.
И, несмотря на шум и огни,
Город — лишь тень на моем пути.

Всё спокойно. Река не шумит.
Облака — усталые вечно.
Небо нежное, дождик гремит,
но внезапно становится легче.

Тополя — как солдаты в строю,
а под ними — пустые скамейки.
Я стою и сижу тереблю,
словно жду от неё откровений.

Почему это так — красота
в тишине, где ни слова, ни взгляда?
Может, в этом и есть простота,
что не требует вовсе награды?

Солнце — будто монета в песке.
Не найти, не достать, не согреться.
И пейзаж, что простужен слегка,
как вопрос, что живёт в нашем сердце.

Я не кричу. Я — думаю громко.
Так, что у правды дрожит потолок.
Каждое «тихо» — бывает обломком,
врезавшимся в незащищённый висок.

Я не герой. Я всего лишь упрямый.
Я не в строю — но и не в стороне.
Если боишься — не прячься за маму,
лучше признай: ты боишься вдвойне.

Я не с плакатом. Я просто с вопросом:
Как ты живёшь, когда всё — вопреки?
Если молчишь — ты стоишь под откосом
вместе с другими, слепыми, как ты.

Где твоя злость? Где слова на разломе?
Где твой позор — если всё уже ложь?
Молчание — тоже пуля в иконы.
Кто-то нажмёт. Но ты сам её вложишь.

Я тебя не люблю. Ну и пусть.
Это фраза — для храбрости, знаешь?
Я сжимаю себя, как кулак, —
но в тебе каждый жест отражаю.

Я с другим. Ты с тем, кто «не тот».
И ведём себя — зрело, прилично.
Но внутри — запретный полет,
и всё то, что звучит неприлично.

Я тебя не люблю. Так смешно.
Я ж тобой — как гарью задыхаюсь.
Ведь когда ты входишь — светло,
а уйдёшь — я опять закрываюсь.

Я пишу, как скребу по стеклу
этим сердцем, которому стыдно:
«я тебя не люблю. Но к теплу
твоих рук я тянусь — непосильно».

О, как меняются лица людей —
то свет, то тень, и всё зыбко в чертах.
В одном ракурсе — как у вечных идей,
в другом — гротеск на чистых холстах.

То образ чист, словно храм без дверей,
То вдруг обманчивое сновиденье.
И не поймёшь, среди лиц и теней —
где красота, а где лишь виденье.

Бывает — кто-то в простом плаще
вдруг вспыхнет светом живым, как пламя.
А кто-то в зеркальной своей душе,
Себя же пугает, хоть и в чужой драме.

И нету меры, нету шкал,
вся красота — это миг, не форма.
И каждый — то пустота, то храм,
зависит всё — от света и нормы.

Судить легко по морщинам лба,
по четким скулам, по носу острому…
Но в человеке живёт борьба
Между лучом и мраком густым.

Я написал тебе письмо
Без имени, без адреса.
О том, что время — всё одно,
Что сердце — не из графиса.

О том, как трудно быть живым,
Когда живут — как надо.
Когда «люблю» звучит как дым,
Ответа ждут с оградой.

Я написал, что тишина
Громче любых признаний.
Что даже с краю у окна —
Мы ищем оправданий.

Что счастье — не «всегда с тобой»,
А просто «будь в порядке»,
Что дом — не стены, а покой
В совсем родной тетрадке.

Но письма ветром унесло.
Ты их уже не встретишь.
Я сам не знаю, что пришло...
Но стало как-то легче.