Знаешь, я пьяный
Такой счастливый, как в раннем детстве.
Ви́на Шампани
Погружают в весеннее равноденствие.

Словно мальчик по солнечному лучу
И по лужам...
А солнце: «Дай пальчики позолочу:
Будешь мне суженым».

Словно ангел перекрестил крыльями
Белоснежными.
И шепчет на ушко прелести словами
Нежными-нежными...

Словно матушка колыбель качает:
«Не плачь, дитятко,
Спи. Пусть приснятся тебе бельчата.
Да приедет тятька».

Словно Боженька поцеловал в макушку,
Одарил рюмочкой.
Ты цедишь райский нектар, смакуешь,
Поводишь ручкой...

Не спрашивай которое число.
Я помню, друг мой, помню: мы не вечны.
Я совершу у жизни воровство,
Друг мой, мы временем из года в год увечны...

Круг времени, что казнь на колесе:
Хрустят ушедших и живущих ныне жизни.
В прифронтовой у знака полосе,
Где ад и рай меж рёбрами дымят в низине...

Не спрашивай которое число.
Отныне и до завтра законы бытия не властны
Вспоротые килем слов.
Наклеим, друг мой, на ладони грусти пластырь,
И растворимся в дымке снов...

1

Мы на сейчас не рады.
А в будущем распяты:
Не на кресте, — в земле.
И о прошедшем плачем,
Об у́мерших, тем паче.
О, если б стон... и возымел...

2

О чём я? И к чему сейчас?
Я всё о клятой безнадёге,
В которой грусть и бездна горя
Смешались, кровушкой сочясь.

Я всё о том, что невозможно.
Но хочется. — Никак нельзя.
И снова та же колея.
И сердце опять заморожено.

3

И самые хорошие стихи
Не разорвут цепочку бед,
Что посланы нам за грехи.
И так черны, как Челубей.

4

Мы ждём какого-то подвоха,
И кисло улыбаясь про себя,
От выдоха до самого до вдоха
Заколотого ныне порося.

Одежды тихой грусти
Нежны́, но ка́пает слеза
И льётся музыка на гуслях,
Меняя очертания села.

Но есть и чёрная печаль, —
Разлучница, — апофеоз потерь, —
Картина маслами: «Причалил
Ко кра́ю и душой вспотел».

5

Надежда, где ты? За которой
Ты прячешься из всех могил?
Услышала ли лязг затвора?
Посмели? Разве? Как смогли?..

Надежда — одежёнка ношенная
Поизносилась, оголяя плоть,
Истлела одна-одинёшенька,
Покинула грудную полость.

6

Мы пьём отчаянно, поём
Надрывно-синее, родное,
У рюмки осушив проём,
Занюхиваем смачно горе.

И всё же, братцы, всё же
Бо́ль не отпускает с алкоголем
И утром голову тревожит,
Острым подрагивая сколом.

7

О, глупое однообразье.
Не спрятаться нельзя, не убежать.
Круговорота прозябанье.
Зачем себя мне убеждать,

Что всё изменится? — Неправда.
О, если б мироздание постичь.
У одного жена непраздна,
Второй, не долго ли? Почил.

И по иному не сменить обоймы,
Которую выстреливает жизнь
По жёлтым, выцветшим обоям.
Вот только бы нам выдержать...

8

Я помню девочка играла.
Смеялась звонко, все дела...
Я не узнал бы... Кралей-
Краля, как ангелочка родила.

Я помню мальчика с гитарой.
Его раскосые глаза. Теперь
Он бродит с мутной тарой
Седой, опухший от потерь.

Я помню, помню, помню...
Тоска пульсирует в висках.
Со вздохом рюмочку помою.
У го́рла
Свисает страх.

И мниться всякое такое,
Что впору в петлю или яд...
Смотрю на отраженье восковое,
Пытаю: это ли ни ад?

9

И время по-живому режет
На коже старости узор,
И слышится по нервам скрежет,
И слышится беззубый ор.

О, дайте срочно алкоголь.
Душа моя, ду́шенька — в крошево.
И рвётся матерный глагол.
И белочка в русском кокошнике...

10

Но тут, хоть плачь, хоть пей,
Стихи твори — пустое.
Не чует время прихотей.
Оно суровое и простое.

И всё же, чисто для проформы,
Скажу: «Всё будет хорошо...».
И, как окурок на платформе,
Сомну и выброшу стишок.

Осень выносит свой суровый приговор
Всему живому.
Застыли слёзы, застыла в горле кровь.
Почуяла наживу

Смерть. Запахло тленьем листьев прелых.
Засмердело мертвецами.
И бродишь в парке, как чумной, как чудо в перьях.
И закат мерцает.

«Мы все покойнички, ты не ступай по нам,
Могилам братским».
«Хоть поклонись отмучившимся листьям, пням.
До пояса по-братски».

В осень всеобъемлющую завершённость чувствуешь,
Что хочется уснуть.
Но ты не спишь, — боишься не проснуться. Чушь.
Забыть и сплюнуть.

Листочки в прах. В чернеющую гать. И в лужи.
А лучше сжечь.
Осенняя развилка между смертию и жизнью уже.
И горче желчь,

Что переваривает листья в собственном и дождевом соку.
Поплачь и помяни
Отбегавшее лето, как доброго коня. Тоску
Рукою помани.

И сердце, словно бы любя слезливость осени,
Подсказывает выход:
Водку белую крестом животворящим осени
И пей на выдох...

Такая маята внутри,
Что жизнь, похоже, маятник.
Ты посмотри,
А у других под кожей памятник.

Я — мельница.
Эмоции — моё зерно.
Мука́ — по-видимому муки.
Не переменится.
Я — мизер, но
Какие крупные у боли руки.

Порою забываешь как дышать.
И словно под водой от гипоксии звуки.
И вместо справочного вкладыша
Вложили внутрь плаксивости и скуки.

Я не умею жить.
Другие как живут — не понимаю.
Всё время на межи:
Зачем я? Кто я? Вспоминаю...

И кажется иным и дела нет
До тех вопросов...
Они доигрывают свой балет
И мелят жизни просо.

А ты сидишь у освежёванной души
И уговариваешь тело: дыши.
Забыл из детства карандаши.
Туда-обратно, свет не туши...

Сентябрь 2024