Её глаза — манящий, древний вызов.
Твой взгляд — предвестье всех твоих концов.
Хотел узнать пределы, всех её капризов?
Не пробуждай, что спит под маской у лжецов.

Шепнёт: "Играй, но знай — ты не виновен».
Путь в бездну, где финал лишь только твой.
Здесь каждый шаг — судьбы черте подобен,
Запрет — клеймо на сути роковой".

Но сердце рвётся в бурю, в мрак ночной.
Зовёт его тот жребий, дивный, вещий.
Не слышишь ни угроз, ни боли ледяной.
По разуму ползут узоры черных трещин.

На этот зов, молчанье – вот ответ,
Пусть манит голос лживым раем.
Любовь - табу! Иного смысла просто нет.
Играй но знай, мы все однажды проиграем.

На обочине, где пыль – как саван, горести нахрап
Забыт. Не нужен. Брошен, словно хлам.
Он дышит воздухом, что рвёт в разбеге слабость лап,
И сердце – льдом, что не оттает там.

Хрипит усталый лай, а был когда-то – звон,
Теперь он – скрип, застрявший стоном в глотке.
И мимо мчится равнодушный фон,
Несущихся -в металле, будто в гонке

Нет той руки, что вычерпает боль,
А ветер-нож царапает голодное нутро.
Лишь зверя участь – одиночки роль
Шерсть не взъерошит нежное добро.

Пред кем щитом стоять?Кому служить?
Клыки – для драки, нежность для кровавых ран.
И больше нет того, кто мог заботиться, любить…
Украл его злой рок, оставив пустоты обман

Скуля в тоске: «Кому я нужен здесь?Кого мне ждать?
И нет ответа. Скоро будет мёрзлый ад.
Он хочет лишь успеть, кому ни будь отдать
Последний в жизни, собачий верный взгляд.

Холодный пот страха, как слизь на щеках,
Яблоки глаз наливаются соком тщеславия.
Дыхание сперто в горле, в липких руках
Остатки брезгливости колышутся на волнах угасания.

В пропасть непонимания, с криком и звоном костей,
Туда, где ветхая кожа рвется в клочья, словно…
Крюк безысходности впивается глубже и злей,
Плен… Истина корчится в муках,при этом безмолвна.

Здравомыслия пепел развеян по розе ветров-креста,
Источая алые капли бессилия, рана саднит.
Ноты любви – монохромные полосы измученного холста,
Стерео-вопли жалости режут нутро, тошнит.

Вывожу по коже письмена отчаяния,
Шрам к шраму, иероглифы боли и тлена.
Головоломка для глаз бездушных, признание:
«Вскрытие души – безобразная сцена».

Море, простор, далёкий и широкий,
Умиротворение в душе моей.
Ветер дышит, лёгкий и кроткий,
Идем по берегу, в компании теней.

Ее волос коснулся ветер нежно,
Духов запомнил запах на века.
В глазах небесных – глубина безбрежная
В ее руке, живет моя рука

Я говорил, не думая о прошлом,
Она внимала, будто в тишине.
В душе ее вопрос возник незваный,
Нужна ли эта правда, что во мне?

Закат пылал, как пламя угасая,
Во мне увидев отблеск умирающего дня
Она – как утро, светлая, живая,
Теплом и солнцем жизнь во мне творя

"Спасибо" прозвучало в тишине,
Душа моя ушла во тьму тотчас
Отпустил её в вечерней мгле,
Прощальный взгляд, последний сказ.


И понял я, что солнце скрылось вместе с ней…

Ты высыхаешь здесь, в краю дождей
Усталой веткой отгоняя мысли
Ты ранен изнутри, и от того больней
Что больше не достигнешь ты желанной выси

А облака смеются в далеке
Хохочут громом, формируя реки
А жизнь плывет в напуганном мальке
Не угасает страх попасться в сети

Ты сохнешь здесь, в краю дождей
Стволом мертвеешь и корнями
На берегу реки которой нет родней
Под бесконечно облачными днями

Если бы душу, ее промокшие ткани,
Затянули в тугой полиэтилен,
Отправили в цех, где вибрируют грани,
Где пахнет хлором от стен.

Там вывернули бы, с хрустом ломая, швы,
Изъяли бы комки застарелой боли.
Заменив их, ароматом суррогатной травы.
Выварили бы липкую слизь мертвой воли.

Пронзив напором, уронили в резервуар,
Заштопали бы, чтоб не кровить больше ей.
Запечатали плотно в прозрачный футляр,
Вернули бы утром – остывшей,пустой, но моей.

Если бы.
Но утро стекает, липкое и сырое…

Молчанье учит слышать глубину,
Те смыслы, что не высказать никак,
И в эту тишь, в спокойную волну,
Струится жизни негасимый знак.

И этот знак, он истиной воспет,
Ложится строчкой в новую главу,
Где каждый – выстрадан ответ,
На всё, чем я дышу и чем живу.

И в этом трепете безмолвных дней,
Где искры гаснут, возрождаясь вновь,
Там дух куется, делаясь сильней,
И расцветают счастье и любовь.

А тишина, что этот мир хранит,
Не просто пустошь, а живой родник,
В котором Муза тихо говорит,
И слышен сердца искренний язык.

Мы – птицы в небе осенней разлуки,
Ты – ветер, несущий наш след.
Я – крик, что теряет последние звуки,
Ты – эхо, творящее свет.

И если уйдёшь — останется малость
Тонкий намёк на рассвет,
Солнце взойдет, не зная усталость
И вновь сохранит наш секрет:

Что время - река, морщинит нам руки,
И вязнет в песке твердый след.
И там где зима, под снегом есть звуки,
Спрятанных нами побед.

Наш путь – незримый прах,
Рассыпанный на всех ветрах
Космических пустынь.
Мы – шёпот в звёздной тишине,
Забытый отблеск на стене
Чарующих святынь.

И бледные хвосты комет,
Несут сквозь миллиарды лет
Безмолвный зов.
Туда, где время спит во тьме,
В межзвездной кутерьме
Погасших снов.

И хоть никто не разберёт,
Куда тот отблеск нас зовёт
Сквозь ночь миров,
Мы словно эхо, вечный след,
Разлитый в тысячи планет,
Без всяких слов.

И наша суть, что просто дым,
Развеяна, неуловима им,
Кому не знать.
Лишь невесомость здесь парит,
О чём-то с прошлым говорит
И будет ждать.

Бетонные джунгли — серый экран,
Корни рвут швы, как взлом пароля.
Я ещё семя, пробиться мне по зубам.
Код не удалить — зашит в алгоритм моей роли.

Улицы — паутина, лица — пиксели битые,
Мысли — как вирус, не на «если» несут.
Бетон трещит, корни крепчают, влагой умытые,
Небо — дырой в детализации, контур замкнУт.

Пустота? И что? Мечта — полный доступ,
Без неё ты — остаток в памяти частот.
Вонзаясь в объём написанных строк, отступ.
Комментариев лужи хранят пятна острот.

Город мерзнет. Жги. Ты ли не админ в чате?
Серость как глюк, блокирует рост моей ветки.
Перезагрузка — обновлю свои патчи.
Трещины множатся, разрывая плен дорожной разметки

Из мёртвой природы уродливого асфальта
База данных логично пророчит:
«Вырвется дерево, сломив упрямство базальта,
Кодируя жизнь в очередном вздохе ночи».

Листья — экраны , прорвут цифровой картель,
Нахлынут явью, как дождь на серые блоки.
На мониторах пока лишь помех — цифровая метель,
Но как почки, со временем будут новые строки.

Вдаль па́рус облако́в меня́ зовёт,
Маня́ туда́, где умолка́ет море́.
Когда́ вас спро́сят: «Жив ли он и здра́в?»
Скажите им: «Он был». А э́то горе.

Блеск слёз твоих — опал расплавленных светил—
Мир дрожит, как паутина в ветре
Где глаза мои — два «чёрных зеркала»
В них забытых лир тонет песнь,
Как прах феникса в золе.

Дланью лунных грёз, бродящих сквозь туман,
Кружит стон — серебряный нож.
Он вонзает в тишину свой хриплый глас,
Чтоб эхо в безднах замерцало,
Как оазис в пустыне времён.

Мечты тают — алебастровый дым,
Покинув «Эдем из хрусталя».
Их крылья рвёт метель судьбы,
Как письма, что ветер не дочитал,
В чертогах вечного «Ничто».

Цветы - «грешного мая»— алтари,
Где каждая роса— Дьявольская слеза.
Взвившись в крик, они сжигают небо,
Чтоб тьма родила новый свет —
Пылающий факел из тлена и тоски.

Пусть время гонит нас к своей черте,
И звезды меркнут в сумраке ночном,
Наш мир написан по судьбе
Где детский смех наполнил дом.

Мы в нем плывем, забыв про злую весть -
Что счастье – миг, как взмах ресниц
Вся наша бесконечность, вечность – здесь,
В твоей улыбке, в свете наших лиц.

На ладонях атлантического ветра
Родилось в стремлении полета
В синем запределье, где то
Воздух вспененного гнета

Родилось и с воем полетело
Разгоняя чаек, пуганные стаи
И в полете все взрослело, злело
Заставляя ныть тела из корабельной стали

И в этот миг достигнув брега
С рокотом от скал все отразилось
С глазами зла, белее снега
В чудовище необратимо превратилось

Кружась и с хрипом все срывая
В потоке вихря собственного тела
Все изнутри, как будто разрушая
Вдруг жизнь на миг остолбенела

Жизнь в черных и больших глазах
Зверей, что жили там же в скалах
Испугом переполненных слезах
Из выводка, тех самых малых

Когда тот вихрь подхватил
Того, кто защитит от всяческой напасти
Подбросив об скалу размолотил
Изображая ужас на раскрытой пасти

Чудовище смеялось и росло
Играя с мертвыми телами
Все существо его лишь тем жило
Что было движимо подобными делами

Подбросив в небо камни, воду и песок
Оно творило сущность нового порядка
Из тех зверей, кто выжить все таки не смог
Собой накормят всех, кто скрылся без оглядки

С небес слетят на пир все те
Кто разнесет по свету их обглоданные кости
Чудовище уж в океане, в далеке
Предается радости и злости

И вскоре стихнет буйный рокот сил
И в вихре том не будет столько мощи
И ветер спросит: «Что ты натворил?»
«Ты ради разрушенья был мной взрощен?»

Чудовище последним вздохом злясь
Ликуя над поверженными с брега
Ответило в агонии смеясь:
«Хотел похожим быть на человека».

Твой свет - лезвие, во тьме скользит,
Любовь — рана, что кровью сочится.
А в сердце — только ветер да гранит,
И тишина… что неизбежно случится.

В лазури дрожащей, как ткань,
Ветра плетут сквозь рассвет.
Дождь распустил небесный шатёр —
Ангелы светят в ответ.

Солнце яркой игривой рукой —
Режет лучом сквозь туман.
Тьма уходит прочь за край земной,
Прихватив месяц — обман.

Звёздная пыль замерла вдали,
Тонет в заре, как во сне.
Краски рассвета, тон обрели,
смешали море во мгле.

Ночь догорела, словно в золе,
день оживает легко —
И на ладонях, как на крыле,
лечу я так далеко.

А на земле — роса, как печать,
где ни ступишь — след судьбы.
Тихо. Стихии хотят нам сказать…
Что их язык — это мы.

Я здесь, на дне, где дремлет забытьё,
Где каждый шорох — призрачный обман.
Лишь сверху кроет нежное литьё
Луны, что светит сквозь туман.

Здесь нет начал, и нет моих дорог,
Лишь невесомость дарит мне покой.
Ни крик, ни шепот, ни последний вздох
Не потревожат бездны вековой.

Так пусть плывет над сонною душой
Единственный, холодный лунный лик.
Я найден здесь, под водной пеленой,
Мой путь окончен, вечен каждый миг.

Призрачный, вечный плен,
Замерзших цветов сады
Не ждет от меня перемен
Звон горькой беды.

Рассыпался прошлый мир,
Пеплом угасших грёз.
На мертвый, беззвучный пир
Катится бездна слёз.

И пусть не найдут пути,
Никто и нигде во тьме.
Мне больше не нужно цвести,
Оставшись в твоей зиме.

Вода, как шёлк, струится вдаль,
Небо — вечности дыханье.
Река, вплетая синь в печаль,
Ткала кружево молчанья.

И небо, сбросив лёгкий плащ,
Купалось в ней, как в колыбели.
А глубь, дыша, шептала: «Спрячь…
Меня в ладонях щедрости апреля!»

Они ловили в зыбких бликах след —
То ль солнца поцелуй украдкой,
То ль вечности немой ответ…
Но не искали в нём разгадки.

Лишь шёпот синевы в тиши,
И облака — как дым крылатый.
А в сердце — всплеск, в глазах — закат,
Рождённый этой встречей, святой.

Проснись…пробил час идти
Рокотом нещадным, челнок мой вознесется
Целую твои руки, боюсь их отпустить
Межзвездный перелет, скоро мой начнется

Не плач! Покровы век сожми —
В квантовых буранах корабль мой несется.
Ты только верь — и бездна что в груди
Сиянием надежды, сверхновым разольется

В край, вселенной мнимых снов…
Ушедшим храбрецам на сгинувшей ракете,
Воет солнце шторм, в эфир иных миров,
Печальную балладу о покинутой планете!

Не плач, сомкни́ свои глаза,
Пульсары будут вторить притяжению магнита .
Я слышу как срывается и падает слеза —
Как тело сошедшего с орбиты сателлита

Пускай молчат, созвездия в ночи
Мерцают бледным, маревом печали
В чернильный океан пролей зарю любви
Чтобы твой маяк меня домой направил.

Темный город — словно старый собор,
Обрушился молчанием на крыши.
Нас с тобой накрыла тень гор,
Что надышались дождиком книжек.

За стеной — наш свет живой,
Дрожит свечой в забытом пределе.
Я, как будто вчера, встретился с тобой,
Но уже не считаю недели.

Мы шли сквозь тысячи глаз,
Через отблеск разноцветного обмана,
Через город, чей мудрый рассказ
Спрятан мастерски на страницах романа.

Не нужны нам чужие огни,
Не важна ни любовь, ни свобода —
Потому что мы здесь одни,
В этом мире, где только нас двое.

Знаю, ты ведешь мою душу домой.
Верю, души никогда не умирают.
Вот так и мы бредем оставшейся тропой
В те дали, где нас снова принимают.

Пульсаций горизонт — мы были здесь с тобой.
Осколок памяти, что звезд сияние преломит,
Прочертит путь серебряной стрелой,
Где были души рождены, туда он нас заботливо проводит.

И где-то в глубине вселенная шептала:
“Душа всегда окрашена мечтой”.
Я был слепым, глухим, немым, теперь я понимаю:
Моя душа всегда была окрашена тобой.

Мы потеряли все, и наши хрупкие миры погибли.
Из наших грез не прорастут цветы
На тверди той, где слезы мы пролили.
Мы потеряли все, но души наши сберегли.

Выходили мы из порта на рассвете,
Командиру своему приветливо кивал
Провожали нас, и взрослые и дети
Капитан изрек: «На Авалон, момент настал!».

На щепке мы дрейфуем в серых свалах,
Мачты ветер гнет, в нещадную дугу
Вернуться бы домой, не разбившись в скалах,
Преодолеть в пути, соленую пургу

Сердце ноет — предвещая скорый крах,
А капитан нам бодро повторяет:
«Авалон почти у нас в руках!»
Мы повинуемся, он точно знает.

Косой плавник разрезал глади океан
«Заправить фонари, добудьте жира!»
Так приказал нам мудрый капитан
ВзялИсь за дело, по приказу командира

Вспороли мы живот левиафана,
В фонтане раненом пылал цветок,
Тюльпан душистый, в красках крови алой,
По палубе разлился остывающий поток

Останки туши возвращаем в воду
Вскипела гладь, настал акулий пир
Убийством мы разгневали погоду
Слезой господней затопило мир.

Жир плавился в огне, ядреный,
Сомнений мрак, рождая из глубин,
И лишь фонарь, на горизонте — раскаленный
Как капитан, был непоколебим

Выходя из трюма на рассвете
Капитана своего угрюмо вопрошал
Он погубил меня в дурном ответе
«Позади Авалон… я так и знал…»