Обворожено, и так не обнажённо,
Меня закрадываешь ты,
И все в тебе, не так покорно,
Стою над пропастью во ржи.

Портрет картины Модильяни,
Я вижу там твои глаза,
Твоей души, как пререкания,
От рук до талии бедра.

Я так хочу, но как не знаю,
В запале тлеющего дня,
Ни одной мысли не теряю,
Так сильно я хочу тебя.

Вода струит, по телу кожи,
Смываю всё, что думал я,
Очищу разум, стану тверже,
Отбросив тень сомнения.

Пора идет, свой час находит,
Я в галерее у окна,
Не сбитый столку чёрный кофе,
В нем отражение тебя.

Я совращен понятием бесстыжим,
Под солидарностью греха,
Необратимо и тревожно,
Под залпы красного вина.
Красивые блестят глаза,
И за туманом аллегорий,
Тревожит зеркала душа.
Прикосновение, как ветер,
Без ритма времени слова,
Уносят вспять, без промедлений,
Забыться в этом навсегда.
Многообразие мгновений,
По разным сторонам иду,
Где было право, сейчас лево,
А партии, одной служу.
Мещанство больше возбуждает,
Когда морожено подтает,
Я на десерт его возьму.
Кто в дамах королем играет,
И там души своей не чает,
Его я братом назову.
И в две рубахи, что от свахи,
Не жалко подарить ему,
Мы на столе, на середине,
Расправив души за одну,
Читаем стих, чтоб дамы знали,
С кем потеряют честь свою.

Он не был художником и рисовал её,
Она привносила новые краски в его жизнь,
Картину, которую нарисовал, стала его лучшей работой,
Оттенки которые получились, будоражили.
Касаясь рукой кисти, не макая краски, он уже видел, как,
Она лежала на постели в его рубашке и читала книгу.

По статистике,
Как выяснили ученые,
Человек,
Сам себя заводит в заблуждения,
И причины страха, тревоги,
Понять не может.

Ему нужна помощь —
Доктора Фрейда, мысли Ницше,
Чтоб разобраться и все имело,
Хоть какой-то смысл.
Абстрактные суждения с самим собой,
Часто наедине и чувство будто бы изгой.

Затем вспышки, знаки, лекарства,
И ты уже сидишь на таблетках,
Читая рассказы.
Через 3 дня
После очередного приема,
Сказали пойти полежать,
На траве возле дома.
Там дерево, солнце, покой тишина,
Мысли Платона и его отца.
Качели Сократа сложных слияний,
Конфузия млечных, очередных
Воспоминаний;
Пещеры и дыры, ну все как обычно,
Но я не пошел,
Днем спать не прилично!

Пошел я один, на далекие буквы,
Где солнце за тучей и вымпел не русский,
Налил пару капель свежевшего кваса,
Со вспышкою справа, я выпил лекарства.

Ресницы упали, и как бы уснул,
Во сне мне шептали про какую-то душу,
И что если умру, то все равно вернусь я.
А также спросили про Веру, про Бога,
Про Надежду и чувство тревоги.
Сказал на все — да, ну-с чтобы отстали,
А то мне вопросы, уже на скучали.

Проснулся, умылся, увидел себя.
Прошел по страницам пустого листка,
Взял пасту, чернила, измазав все руки,
Задался вопросом: — Почему не везет мне?
Сидел с получаса, пустые страницы,
Чернильные пятна,
Еще не проблема, я начал икать,
Наверно вчера, кто-то вспомнил опять.

Последний сеанс у врачей.

Вот, закончился 10 сеанс, доктора,
Результаты и я не дурак!
Так они говорили,
Согласен с их мыслью, что дружит с моими.

Напоследок, снабдили советами,
поработали над речью,
Я взял интересную книжку,
У них кабинете, не помню точно?
Вроде бы Дейл Карнеги.

Ты будешь думать, и молчать,
И я, не напишу тебе ни слова,
Обидно. Глупо. Что ж сказать,
В действительности, не поняли
друг друга.
Мы дали волю воображению,
Пустили мысли наперед,
И заигрались в представлении,
Того, что, никогда не произойдет.
Играли временем и мнением,
Смотрели на фотографии,
Друг другу улыбались,
На энннннном расстоянии.
Все для того, чего не сознавая,
И отдавая ничего, чего нельзя,
Но что?  Не знаю! Да и зачем?
Я тоже, не пойму.
Самообман. Я словно пьяный,
Притворства твоего изъян.
Слова, так далеки от правды,
Не мог поверить я глазам.
Когда мы встретились однажды.
А это было уже дважды,
Не мог с собой я совладать, 
Чтоб, просто так сидеть молчать.
Я чувствовал сомненья, трепет,
Мне сложно было распознать,
Зачем опять противоречишь?
Мне это стало невпопад.
Не поддаваясь своим мыслям,
Которых мог я представлять,
Я был порывисто неистов,
Чтобы тебя поцеловать…
И что с того? Не миновать,
Вернусь назад, к тому, что было,
А что со мной происходило?
Ах да,
Хотел тебя поцеловать,
Но вышло все так не учтиво,
Не понял я, да и плевать,
Ты показалась очень милой,
Своею красотой затмила,
И как сказал мне Оскар Уайльд:
Женщина создана, чтобы её любили,
А вот, тебя мне, не понять.

1.
Женщина, скряга любви, желаний отрада,
Она словно богема, в своих очах сада,
Она может любима, собой и другими,
Сердце её так, непостижимо.
Множество писем, скатерть из слов,
Лишь в восприятии собственных снов.
Она будет одна, она королева,
И только свобода её - не подменна,
В выборе образа, вопросов судьбы,
Женщина избрана быть для мечты.
Напрасные руки, что тянутся круто,
Себя, обвивая, безмерное чудо,
Без грима, без нервов, душою пустой,
Она, как никто стоит за собой.
Честью скряги, любовной отваги,
Услышит себя, в отзвуках правды.
Правда женщины, честь и свобода,
Быть одинокой любовницей бога.
Снята вуаль, она безупречна,
Но красота эта не вечна,
Годы идут, не умолкают,
Приступ преграды любви угасает.
Скованная кожа, очи горят,
Время подходит, что-то не так,
Чувства нутром ей говорят,
В воздухе вздохов, собственных
Взоров, ее обвивает, шарф из
Засовов.

2.
Волей судьбы, сосуды свои,
Она бережет по рюмочке в год.
Сердца окова, держит основа,
Не умоляет душа выйти в холод.
Годы, невзгоды, время уходит,
В женской трущобе готовится осень.
Женщина эта, домом согрета,
Душою раздета, если признаться,
Кому по секрету, только лишь честью,
Над своей лестью, она измерима,
и непоколебима.
В кресле-кровати, сидя на изгибе,
Сходит усталость, за чтением книги,
Комната зала, с комодом, что справа,
Совсем не большая, чистая спальня,
Кровать в покрывале, чтобы не открывали,
Заветное слово и сердца окова.
Как женщины в книге,
Она миловидна, застенчива, в теле,
Решимостью в деле.
Зеленые очи, пурпурные точки,
На обе щечки, серьги –звоночки.
Платок на шее, сарафанное радио на колене.
Во взгляде её, сдержанность слова,
Располагающее к баритону,
Бокал красного, вина столового,
Щеки горят, и она очарована.

3.
Что есть красота для женщины?
Вопрос, обмываемый вечностью,
Внешностью, одной не отделаться,
С открытой душой осмелиться.
Красота требует жертв, ради которых,
У женщины смех.
Радость игрива, открыта, как книга,
Но лишь для тех, кто не для утех,
Времени зря, ее превозможет,
И расположит.
Не испугается твердою волею,
Её красотою, не соблазнится,
На первый раз, поцелуем кисти.
Темным воздухом разворачиваются волосы,
Ноги по щиколотку в берег утоплены,
Волны подходят, одна за одной,
Чайки летают, будет прибой.
Она смотрит на небо, лучами света,
Моргая, не быстро, смотря так чисто,
Думает о будущем и напевает,
Фантазию жизни своей представляет.

4.
И ей казалось вдохновеньем,
С которым ропотной прошла,
Вся её жизнь и на мгновенье,
Она смотрела в облака.
Её искали много мыслей,
Терзая поиски души,
В которых связан вечный смысл,
О бескорыстии любви.
Она не знала своей воли,
Пугалась собственных шагов,
В которых, первый раз воззрели,
Плоды любовных голосов.
Она безмолвно тосковала,
Не знала лечь или идти,
Глаза искали вдохновения,
А плоть, своей родной души.
С отливом нагоняли тучи,
За горизонтом уходил закат,
Она не думала, что думать,
Не говоря, чтобы сказать.
Мерцание, долгое молчание,
Прибрежный ветер осознания.
5.
Бальзак был прав, талантом мысли, 
И тем, как мог он описать, 
Дабы познать о женской жизни,
Он ею должен побывать.
Самопознание полезно,
Но проще на слова пускать,
А женщине нужна надежда,
Нужна поддержка, так сказать.
Стеной, не нужно претворяться,
С ней не о чем поговорить,
В своих заметках замечала,
Что с мужем хочет и дружить.
Поговорить о воле чистой,
Открыть, что есть души подвал,
Пусть принимает к сердцу близко,
И как собака охранял.
На том, что есть излишка мало,
Нужно ценить сейчас что есть,
Найти того, с кем есть начало,
И встретить старости конец.
Таких мужчин на свете мало,
Не от количества пример,
Она сама ещё не знала,
Блондин он будет или брюнет.
Загадка женщины, как запах,
Который может изменяться,
И помогать в нее влюбляться,
Признанием в красочных стихах.
Время идёт, и не угнаться,
Она привыкла наслаждаться,
Каждой секундой своей жизни,
Своею чистою душой.
Тот трепет чувств, та нежность граций,
И примечательных фантазий,
В словах которых говорит,
Она прилежно сохранит.
И встретится он ей однажды 
Блондин или брюнет, не важно,
Друг в друге будет это счастье,
Гореть в глазах огнем любви.

Из образа тех мыслей о тебе,
Что я испытывал впервые,
Давно не приходилось мне,
Быть столь изысканно строптивым.

Глаза объятий карих, нежных рук,
И миловидность твоих граций,
С тобой я начал ощущать,
Приятный на щеках румянец.

Не покидала меня вера,
В общении глаголов наших губ,
И так до голода красивых,
Мне их хотелось у куснуть.

Сливаясь музыкой и танцем.
Никак не мог предполагать,
Меня разбудишь поцелуем,
И что придется испытать.

Твой аромат и твою нежность,
Сравнимой с раннею весной,
Что завораживает память,
В сосредоточии у снов.

Мы стоим, далеко в тишине.
Никого, только вдвоем, рукой к руке.
Обнимая друг друга, несмотря ни на что,
Мы стоим, и нет ничего.

Вокруг и до около, от края бескрайнего,
Единой стеной, скульптурой и памятником,
Тенью в тени, вечности мздой,
Одним состоянием, одною одной.

Мы будем собой. И мы будем ничем,
Просто. Без названия. Мы будем ни кем.
Лишь отпечатками в мыслях идей,
Словно нас не было, нет и совсем.

Бальзам бальзаковского сна,
Для женщины в ее года,
Когда она мила, красива,
И спутник младше раза в два.

Глядят застенчивые девы,
Во что измерится позор,
Над покровительством поэта,
Она учитель, он синьор.

Она божественно красива,
Ее уму не надо слов,
Чтоб дать размах воображению,
И с ним сидеть в долине мхов.
И как ее года обширны,
Он так мечтательно готов,
Добиться в жизни высшей цели,
Хоть путь его не без грехов.

Мужчины смотрят и робеют,
При виде этой госпожи,
А он сидит в углу сонета,
Чтоб прочитать безмолвный стих.

В глазах ее блестит слезина,
Он смотрит в руки, душу класть,
Еще не видели романы,
Какая между ними страсть.

Бальзам бальзаковского сна,
Для женщины в ее года,
Когда она мила, красива,
И спутник младше раза в два.

Все мои мысли о тебе,
Ты моя муза, я твой лев.
Плескаясь в волнах грез и снов,
Живем на острове утопий, там
Где совсем не нужно слов.

Ты мне мурлыкаешь ночами,
Пленяешь нежностью волос,
Твое лицо, это сиянье,
В нём отражение моё.

Я весь дрожу и пот стекает,
В нём есть частичка твоего,
Теплом души мы созерцаем,
Биение сердца и луну.

Глаза глазами закрывая,
Переворачивая мир,
Я чувствую твои желанья,
И мыслями с тобой един.

Мои стихи, пишу тебе,
На первой белой полосе,
Ради тебя, тебе одной,
Своею ветреной душой.
Весенним златом пробуждений,
Что укрывается листвой,
В словах моих воображений,
Соединяешься со мной.
Ныряя в бездну впечатлений,
Я представляю, как я твой,
Пишу от головокружений,
Размахом кисти с головой.
Тебе пишу, пишу тебя,
Изображая из себя,
Из своих мыслей,
Представлений,
Того, как я вижу тебя.
Прекрасной и неотразимой,
Во взгляде светлом, как заря,
Что озаряет утром ранним,
Мои бумажные слова.
Улыбкой облаков твоих,
Белеет зеркала душа,
От чувств моих запотевая,
Воображая про тебя.
Пишу себе, тебя пишу,
Как сильно я тебя ищу,
Представляя дальше мыслей,
Воображения мечту.
Чернильным сном,
по белому,
Я словно вижу на Яву,
Как тебя за руку держу,
И мы в картине у Шагала,
Шагаем вместе по ветру.
Пишу тебя, себе пишу,
Слова, мой стих, мою мечту.

.

Малевич умный был, однако,
Искусству сделал свой синдром,
И геометрию в квадрате,
Запечатлел на черный фон.
Все просто, так что гениально,
Его вердикт вполне силён,
Чем больше видим мы в квадрате,
Тем углубляемся в него

Сопровождаемый вопросами ответ,
Задолго до исходной мысли,
Переживает метафизический совет,
Бестактность набирает силу смысла.
Триумф ответа на вопрос, феерия успеха,
Противоположная ему — есть ложь,
Употребленная столь слепо.
Со свойством путаных ходов,
По разным вариантам сторон,
Не так далек от того, что вызывает довод.

Смысл переосмыслить не осмысленное?
Сожаленья – огорченья - бессмысленные.
Повод ради повода – безнравственны.
Всё, в чем нет смысла – истинно.

Пол лица и крыша,
Что напротив дома,
Она любит Ницше,
И читает его снова.
Старика обитель,
как он говорил,
Если дома шорох,
Тише, тише, он просил.
Корабельную поет сосед,
И она не против, её крыша,
Кажется, что едет,
Пол лица уже в горошек.
Молвит слово, Заратустры,
Стыдно перед зеркалом стоя,
На душе душевно пусто,
А в бокале, половина вина.

Самопознание идеи,
Презрение гения внутри,
Не от того, что сам не верил,
Над созерцанием пустоты.
Вокруг скопление прологов,
Чеканится перила слог,
Опустошение бутылки, вина,
Того что превозмог.
На имя шумом эхо ходит,
По комнате, вокруг окна,
Воспоминая, приходят,
При виде отражения.
По инерции, есть два дня,
10 килогерц от меня,
Сверхвозможность
Передачи эмоций,
Бесконечной дрожжи,
Завораживающей кожу.
Восковая фигура,
Из слов поэта 20 века,
Очередное неистовое,
сочетание цвета.
Пульсирует эхо,
Память раздета,
Не перепутье Альтер эго.
Чувство нравственности,
Смысла, изоляции корыстей,
Спрятанное где-то внутри,
Предельно громкой тишины.

Я обманул и потерял,
А как иначе в жизни,
В душе заброшенный квартал,
Лежит разбитое корыто.
Неощутимая печаль,
Входи и не стесняйся,
Не знаю, может и продал,
Вить у меня свое проклятье.
Громоздких слов не отыскать,
Я не понятен каждым,
Словарь не надо покупать,
Там не найдешь ты правды.
Я говорю сейчас с тобой,
Мне и за это стыдно,
Хоть стыд пропал еще зимой,
— Не веришь! Как обидно.
К чему веду свой диалог,
Никто не сможет знать.
Для смерти это не предлог,
Здесь нечего решать.
Я проиграл, еще давно,
Смириться бы пора,
Свое пушистое вино,
Залить на хлам добра.
Я проиграл, тебе решать,
Решетчатый пиджак,
И то, что есть, у вас не брал,
Я обманул. Я потерял.

Во многом схожего мы ищем,
Чего то близкого душе,
Чего и вовсе быть не может,
Того, что не нашли в себе.
Мы полагаемся на чувства,
Искренне ищем свой ответ,
В изображении искусства,
В туннеле, где мерцает свет.
От тени, доли любопытства,
Встречая утренний рассвет,
Пытаем в образе очнуться,
И быть ни тем, кем были и есть.
Мы дополняем свою призму,
Зеркальным образом того,
В чём дополнении реальность,
Есть отражение всего.
Мы забываем про святого,
Про веру, в правду во сие,
И ускользающее слово,
Терзает мысли нам из вне.
То что должны и что хотели,
Мы это чувствуем внутри,
Мы ищем это преломление,
Со смыслом жизни, по пути.
Пересекая воображение,
По отчуждённой стороне,
За сущим поиском иного,
Переходя в небытие..

Ты видишь тоже, что и я,
По буквам строк на белом поле,
Где в каждом слове, суть одна,
Читаемая в прозрачной форме.
Ты понимаешь, как и я, 
А где-то недопонимаешь,
Скорей всего из-за меня,
На первый взгляд воспринимаешь.
Ты думаешь, как и я,
Когда читаешь, то что видишь,
Пока ты смотришь на меня,
В этих словах моя обитель.
Ты говоришь теперь, как я,
Моими мыслями, устами,
Всем тем, олицетворяюсь я,
В моих словах перед глазами.
Ты чувствуешь, как и я,
И чувство это, в каждом слове,
Я вырвал сердце из себя,
И положил тебе в ладони.
Теперь никто я без тебя,
Ты мой читатель, мое слово,
Ты прочитал во мне себя,
И я на век тебя запомню.

Стихов не много,
Они у меня,
Как наши дороги.
Кто живёт в столице Урала,
Тот знает, что дороги!
Смотря, как ударение,
Падает, на слоги.
Люди твердят,
Дураки и дороги.
Кто ходит по ним, 
И кто читает эти строки,
Не будьте строги,
Это ничего​ не изменит, 
Не изменюсь я,
Бьюсь об заклад,
Что и вы тоже.
Таков человек, 
Его природа,
И соответственно,
Наши дороги.
На улице,
Октябрьская осень,
И как то не очень,
На колее, колея,
Дорога - петля,
Ведёт в никуда,
Мысли не те,
И погода не та.
Зачем мы тут?
В этом вся суть.
Выбирая свой путь,
Я не выберу другой, 
Привычный он стал,
а другой - дорогой.
Пройдемся со мной.
И вот мы на площади,
Пощади нас Господи,
Стоит Памятник Ленину, 
напротив Мэрии,
Между ними дорога, 
Первая в городе, 
1905 года,
Ручная работа.
После неё, любая другая,
Как недотрога, 
Лучше всех слов,
Проспекта стихов.
Двигаемся дальше,
Запинаясь все чаще,
Куда не иди, 
под ноги смотри.
Я смотрю и не вижу,
Вижу, но не смотрю,
И вновь спотыкаясь,
От собственных
Мыслей запинаясь,
По тротуару, 
Среди прохожих,
Таких же как я,
В меру не схожих, 
Я продолжаю свой путь,
Дорогой стихов, 
Дорогих слов.

Сила забвения,
По щучьему велению,
Желания, прикосновения,
К высшему творению,
Прийди ко мне.
Для вдохновения,
И самого презрения,
От внешнего предостереги,
На перепутье умаления,
Открой глаза мои.
На близорукие восторги,
Наполни чаши,
Что пусты,
Своею пустотою мысли,
Разлей графин души.
До дна, порочащего смысл,
На отголоски красоты,
Неотразимой, непокорной,
Терзающей других умы.
Дай сил понять,
Осмыслить снова,
Все через, что пришлось
Пройти,
Открыть все двери и
Засовы,
Чтобы тебя мне там найти.
Прийди, останься на мгновение,
Или с собою забери,
Где будет, мир чего покорнее,
Прекрасней этой тишины.

Важно не то, что думаешь,
а то что важно.
Холод полезен для кожи,
когда не влажно.
Нечем дышать, когда
душно,
Хочется сказать, но
молчание лучше.
Картина сама
выбирает художника,
Быть единственным
его подледником.
В обратном движении,
начинается озарение.
Ночью, среди звёзд, у реки,
Видя своё отражение.
Это забвение,
внутренний мир,
Можно постичь, когда ты один.

Море, дитя океана,
Луч света, в тумане Вальхалла.
Вели́к и так ничтожен,
Моральной нравственности приумножен.
Где-то здесь, но очень далеко,
Среди своих, чужой все равно.
Лучшее время, эпоха Гогена,
Импрессионистов и нигилистов.
Памяти чистой, сияние разума,
Умного слова, так и не сказанного.
Приятное ощущение, полного затмения,
Все это олицетворение, нашего времени.
14:30, часы не спешат, можно ускорить,
Вперёд и назад, забыть, закрыть глаза,
Дышать, думать про себя.
Серое небо, утро с рассветом,
Завтрак у Тиффани, кинолента
Карточный домик, мечта, трудоголик,
Эстетика мысли, спичечной искры.

Сижу на подоконнике,
Читая мысли вслух,
Разбавив одиночество,
Тем, что не слеп и глух.
Ищу глазам занятие,
Смотря куда-то вдаль,
Отрывки, восприятия,
Нахлынула печаль.
И словно на мгновение,
Я что — то потерял,
Частицу вдохновения,
И радостный закал.
Улыбку откровения,
Сверкавшую в устах,
Чуть не до вреда зрению,
Чего уж было там.
Внутри горит желание,
Попробовать молчать,
Но все, же одиночество,
Дает о себе знать.
Проходит мимо время,
Становится темней,
И тихо гаснут свечки,
И мыслиться сложней.
От шума изоляции,
Я слышу тишину,
В которой очень сложно,
Остаться одному.

Мне не нужен кто-то,
Чтобы идти куда-то,
Или делать что-то,
Ради кого –то.
Если и бежать,
То как собака,
Просто бежать,
По ветру галопом.
Не думать о том,
Как быть,
Или казаться,
И кто этот кто то?
Знать свой страх,
Быть пропитанным им,
Как собственным потом.
Искать, что ещё не нашли,
Не открытые двери,
Крылья мечты.
Взять лопату,
Откапать себе яму,
себя посадить,
Между цветов​,
деревьев с кустами.
Расти, процветать, 
Впитать капли дождя,
Каждый луч солнца,
И плевать на тех,
Кто не дорос до тебя.
Разбить все скрижали,
Чтоб зубы жужжали,
И правдой не правды,
Свободу словами,
Выбросить эхом,
Горных хребтов Урала,
Покорить вершину тщеславия,
И путь, этот кто то, - ты сам,
Что бежит впереди,
Того, кем ты станешь.

Надеюсь, мысли станут гуще,
Надежней станет простота,
Творений творческих иллюзий,
Чтобы запомнили меня,
На миге рваном, как бумага,
Сожженной в недрах у костра,
Бог отворится небу пламя,
А пепел заберет земля.
Надеюсь, что и после смерти,
Я все равно буду писать,
Читать романы и цитаты,
Свой делать вывод, излагать.
Не потерять бы дух и смелость,
С которой связана душа,
И разобраться, наконец, то,
В чем сущность смыслы бытия