Всё. Год кончается.
Флаг над Смольным красный.
Кто-то верит - это рассвет,
Кто-то знает — это закат.

Ленин пишет декреты,
Троцкий кроит фронты.
Дзержинский в чёрной тени
Заводит первые счёты.

А Россия-
Расколотая икона,
Где лики святых
Заклеены газетой "Правда".

Уже по деревням
Ползут слухи о земле,
Но землю эту скоро
Покроет братской кровью.

Уже по заводам
Гуляет призрак свободы,
Но свобода эта -
Всего лишь новые кандалы.

Последний акт:
Снег над Петроградом.
Кто-то празднует, кто-то роет могилу.

А история
Поворачивает страницу,
Где чернила -
Из пуль и слёз.

Стальной Феликс в кожаной тени,
Без пощады, без смены.
Холод глаз - как зимний лёд,
Кто не с нами — тот умрёт.

Революции ночной дозор,
Шаги мерны, как приговор.
«Враг не спит — и мы не спим»,
Кровь на снегу - вина на них.

Детский плач в холодных стенах -
Не спасенье, а приманка.
Из беспризорных — в строй бойцов,
Живых цифр для новых сроков.

Не палач - лишь функционер,
Не мститель - контролёр.
Каждая смерть — пункт в отчете,
Каждая жизнь - в чьём-то гроте.

Умер вдруг - разорванный мотор,
Сердце, что не знало ссор.
Кто-то скажет: «Слишком строг»,
Но ведь стройка-не игрушка, Бог

Теперь пустота на гранитной плите,
Тень от памятника — в чьём-то виске.
А те, кто верил в железную метлу,
Лежат в той же чёрной высоту.

Грубый кулак в кожаном пальто,
Хитрый взгляд — клеймо роковое.
Не оратор, не учёный —
игр в кабинете за шторою.

Он не жёг словами зал,
Не метал в толпу призыв,
Просто ждал — и просто брал,
Кто мешал — в землю зарыл.

Грубо? Да. Но не дурак —
Каждый шаг — как капля яд.
Союзник вчера — сегодня враг,
Списки длинные... и молча — в ад

Хитрый? Лис в кремлёвской норе,
Знает: сила — в ВЧК.
Пусть другие рвутся в цари —
Он уже в их тенях.

Кто-то правит громко, ярко,
Он же — в кресле, в полутьме.
Шёпот, намёк — и вот уже
Нет ни Ленина, ни Троцкого...

Грубый кулак, но ум — игла,
Кровь на руках, но трон — светел.
Всё, что строил, всё, что ломал,
До сих пор в нас — остывшим делом.

Он был пламя в ледяной стране,
Оратор, вождь на броне.
Его слова — как острый клинок,
Его враги — падали с ног.

«Перманентный пожар!» —
Кричал он миру в дар.
Не просто власть — мировая гроза,
Чтоб старый мир сгорел дотла.

Но в схватке теней, где правит тот,
Кто тише, хитрей, чей ход — как лёд,
Его перо, его напор —
Разбились о чугунный заговор.

Изгнанник, пророк, непринятый бог,
Его следы — в крови дорог.
Но даже лёд великой зимы
Не скроет вспышки его пылкой тьмы.

Ледоруб во льду — последний акт,
Конец трибуна… но не факт.
Идеи — тени, тени — в бой,
А он — лишь призрак мировой.

Он не царь — но в кепке простой,
Взгляд прищурен, сух и зол.
На броневике — речь, как набат,
«Землю — крестьянам! Заводы — назад!»

Из многих соперников он вышел вперёд
Не громом речей, не блеском щедрот,
А хладным расчётом, упрямой игрой,
Где каждый просчёт — был шаг роковой.

Одних переиграл, других — обошёл,
Кто слаб был умом, кто сердцем простёл.
Одних — оттеснил, других — устранил,
Кто мешал — в небытье схоронил.

Не рыцарь он был, не дуэлянт,
А шахматист, где власть — тайный атат.
Его ходы — точны, его ставки — круты,
А проигравших — смахнул в никуда.

И вот он один на вершине стоит,
Где ветер истории яростно выет.
Но даже в триумфе — холодный расчёт:
«Победа — лишь шаг. А дальше — распад».

Он не бог — но в мавзолее
Спят его тлеющие идеи.
Рукой сжатой в последний толчок
Разорвал вековой замок.

Он не жив — но тень длинна:
То в учебниках, то у окна
Смотрит в спины ушедших лет —
Тот, кто дал и отнял свет.

Чтоб повести за собой народ,
Не слов нужен звон — огонь в груди.
Идея — меч, вера — щит,
Без них — лишь прах на пути.

Тысячи идут за тем,
Кто не гнётся, не дрожит,
Кто всю жизнь — как наковальня,
Кто не спит, кто не бежит.

Дни — в работе, ночи — в думах,
Дом забыт, семья в тени.
Власть не любит тёплых рук,
Ей нужны железные дни.

Кто не сдастся, кто не сгорит,
Тот возьмёт свой жёсткий трон.
Но в конце — лишь звон монет,
Да холодный небосклон.

Красный ветер над рухнувшей тьмой,
Вековое ярмо — долой!
Кто вчера был рабом, нищим, в пыли —
Нынче грозно шагает вдали.

Первый — мыслитель с железной рукой,
Речи — пули, а взгляд — ледяной.
Весь в броне из упрямых идей,
Он разбил старый мир без жале.

Второй— пламенный, яростный вождь,
Слово — меч, а приказ — как нож.
Враг дрожал, услыхав его крик,
Но и друг отступал на миг.

Третий— тенью скользил меж рядов,
Тихий молот карающих слов.
Кто-то падал, кто-то исчез —
Революции точный расчёт.

Были лозунги — правда, была — ложь,
Кто-то пел, а кто-то дрож.
Кто-то верил, что мир — перерв,
Кто-то знал — это новый мор.

Прошла буря. Осталась мгла.
Знамена поблекли, слова осты.
Те, кто звал в светлый новый рассвет,
Сами стали — железный ответ.

&Часть первая: Предчувствие&
Петроград тонет в листопаде,
Ветер воет у пустых ворот.
Керенский в Зимнем бьётся в агонии,
А народ уже идёт вперёд.

Ленин в Разливе пишет тезисы,
Словно ноты для грядущих бурь.
Троцкий речь за речью строит,
Как мосты к кровавой пури.

$Часть вторая: Ночь переворота$
"Аврора" встала на рейде,
Ее орудия молчат.
Но этот выстрел - холостой ли? -
Весь мир услышит как набат.

Юнкера, бледные как мел,
Держат Зимний, как щит.
Но революции прицел
уже их метко наметил.

€Часть третья: Взятие власти€
Шаг за шагом, тихо, строго,
Красногвардейцев чёткий строй.
Не нужен штурм - и так немного
Осталось власти под рукой.

Министры в зале томятся,
Бумаги рвут в тоске.
А Ленин в Смольном улыбается -
Победа в его руке.

@Часть четвертая: Утро новой эры@
Петроград в тумане встал,
Листовки летят, как птиц стая.
"Вся власть Советам!" - написал,
Но кто-то шепчет: "Не зная..."

Керенский, сбросив свой наряд,
Бежит, позор свой пряча.
А история листает
Кровавую удачу.

^Часть пятая: Пролог к войне^
Два дня - и мир перевернулся,
Но это только первый шаг.
Уже вдали снаряд разорвался -
Начался братоубийственный мрак.

Временное - без времени власть,
Двоевластье как нож в ребро -
Советы растут в казармах,
А министры в Зимнем играют в бюро.

Приказ Nº1 — и армия тает,
Солдаты бросают окопы, штыки.
«Война до конца!» — но кто-то уже знает, что конец у этой реки.

Ленин в пломбированном вагоне,
Троцкий с Бронштейна мост.
«Вся власть Советам!» - но Советы
Пока лишь митингующий пост.

Июльский зной. Пулемётный лай.
Большевики в тюрьмах, врозь.
Казалось - конец. Но это лишь
Передышка перед грозой.

Керенский в шумихе и блеске,
Корнилов мятеж начинает...
А в Смольном уже тихим шагом
Карты пересдают

Морозный ветер, хлебный кризис -
У лавок очередной сюрприз.
Ткачихи первыми на лед,
Их клич сердечный: "Хлеба! Вперёд!"

Казаки взгляды отвели,
Жандармы спрятались в щели.
Выстрел грянул у моста -
Крушение начнется тут.

Министры в панике дрожат,
Телеграф отчаянно стучит.
Поезд царский встал в тупик -
Истории перо скрипит.

"Отрекаюсь..." - шёпот тих,
"За себя и за наследника..."
Дума власть схватить спешит,
Но улица уже кипит.

Две недели - империи нет,
Триста лет - как сон пустой.
Красные флаги в марте пестрят,
Но это лишь первый бой….

Что за вечер? Гроза вдалеке
Рвёт горизонт багровым бичом.
Землю, сдавленную в тиски,
Мгла душит свинцовым платком.

Безысходность — как след на песке,
Что волна навсегда смоет.
Все предсказанья тонут во мгле,
В зыбком хаосе времён.

Кто мы? Зачем? Нас несёт
Сквозь туман обезумевший век.
Истина — призрак в тенях идей,
Каждый видит в нём свой силуэт.

Разрозненные правды — осколки,
Что режут карту на утопий лоскутья.
Каждый слепо ведёт свой флот
К рифам из собственных уст.

Безумие новых идей
Рвёт в клочья былые скрижали.
Русь, расправив орлиных крыл,
Сжигает мосты в этой дали

Битва идей — вечный пир,
Где кнут пряников слаще отравы.
Фарисеи, крестя тьму,
Хоронят инакомыслящих в прахе.

Но даже в этом кромешном аду,
Где разум стал редким даром,
Мысль свободная — как уголь во льду
Тлеет под пеплом ударов