Тьма расступилась — первый вздох,
белый свет, как жгучий ожог.
Плач в тиши — начало пути,
а за ним — бег босиком по росе,
мир, как сказка, полный чудес.

Но в смехе уже зреет вопрос,
в вихре дней, в сердце острый нарост:
"Кто я? Зачем на этой земле?"
Ветер треплет юные плечи,
зовет вдаль, за дальние вехи.

А там — кровь горяча, как набат,
впереди — десятки врат.
Любовь ли? Тоска? Или плен мечты?
Сансара крутит виражи,
смешивая боль и дрожь от нежности.

И снова рассвет, и снова закат,
жизнь — лишь вспышка, миг подарен.
Руки тянем в вечный свет,
но колесо не даст ответ —
лишь тихо шепчет: *"Ещё одно мгновенье..."*

Время не вернёшь — вовсе никогда,
Зачем же годами молчать?
Где были вы в дни юбилеев тогда?
Кто учил новых против нас восставать?

Но прошлое — не приговор,
Хоть боль ещё где-то тлеет.
Я протянул сквозь годы мост —
И чудо случилось: сердце смелеет.

Теперь мы снова вместе —
За общим столом, в тепле слов.
И мудрость предков, как свет,
Пробилась сквозь тень былых оков.

Да, были слёзы, были преграды,
Но боль отступает немного.
Мы снова шутим, делимся взглядами
Как будто не было этого долгого срока.

Время не лечит — но даёт нам шанс
Воскресить то, что казалось тенью.
Я счастлив: сегодня наш праздник —
Мы вместе. И в этом спасенье.

Дружба — это не просто слово,
Не веселье на час.
Это то, что живёт и зреет,
Как медленный, мудрый рассказ.

Она не в количестве встреч,
Не в подарках, не в словах,
А в молчании, что лечит,
И в правде — пусть даже в слезах.

Кто-то рядом, когда ты в силе,
Кто-то — лишь пока светит день.
Но друг — это тот, кто в пыли
Не оставит тебя, как тень.

Дружба — не яркий фейерверк,
Что вспыхнет и растает во мгле.
Это уголь, что тлеет не меркнет,
Даже в стужу, даже в золе.

И если спросят: «В чём соль?» —
Зачем годами ждать, беречь?
Я отвечу: «Она — как боль,
Что учит сердце видеть свет

На площадке Алабино
Где славные традиции живы,
Шагает воинский эшелон —
Стальной, несокрушимый отлив.

Комбат ведёт батальоны,
В строю — ни шага назад!
На площадке Алабино
Гремит наш парад!

Кубрики блещут на солнце,
Строевая чёткость — как сталь.
Это не просто движение —
Это России стать!

Фанфары, знамёна, трибуны,
И в сердце — отчий огонь.
Служба, честь и доблесть —
Наш нерушимый закон!

В тиши лабораторий, средь книжных страниц,
Между строчек формул и строгих границ,
Где вопросы висят, как незрелый плод,
Научная новизна робко живёт.

Это не громкий, внезапный прорыв —
Точно вирус, что тихо в чертогах актив,
Это трещина в догмах, сомненья росток,
Что пробился сквозь цемент старых основ.

Она в цифрах аномальных, в странных графиках,
В тех результатах, что не влезли в схематики.
В вопросе, который никто не задал,
В гипотезе, что здравый рассудок не рад.

Этот миг — между «так было» и «а если…»,
Где учёный, как алхимик, в пыли манифестов,
Превращает «не знаю» в «вот это да!» —
И рождается то, чего не было зря.

Так дерзай же, исследователь, во тьме коридоров,
Новизна — это вспышка в ладонях пробор!
Она в каждом «почему», в каждом «а вдруг…» —
Просто дай ей созреть… и не выдумай вдруг!

Он в науке — как в тумане,
Меж степеней и преград.
Адъюнкт в академической иерархии —
То ли млад, то ли брат.

Лекции читает робко,
Статьи пишет до утра.
В коридорах шепчут злобно:
«Вот — учёная гора!»

Но гора та — лишь холмик,
А мечта — взойти на пьедестал.
Адъюнкт ждёт, когда когда-нибудь
Его *доцентом* назовут.

А пока — отчеты, сроки,
Гранты, планы, суета...
Адъюнкт верит: в академии
Есть и для него звезда.

Она ведёт — ты будто тень,
Шаг влево — пропасть, шаг вправо — плеть.
Ты думаешь: «Всё — мой выбор, мой свет»,
А за спиной уже метит след.

Она не просит, не ждёт, не зовёт,
Просто однажды разжалобит рот:
«Смирись», — и ты, как во сне,
Топчешь года в безымянной трясине.

Она — не нить, не закон, не завет,
Просто дорога, где выхода нет.
Где каждый поворот — будто маятник бьёт:
«Ты верил? Напрасно. Тебя предаёт».

Можно кричать, что нет судьбы,
Можно ломать её столбы,
Но в тишине, под шум веков,
Ты слышишь скрип её шагов.

Она не злая, не добра,
Просто играет до утра.
А утром — пепел, пустота…
И новая мера вины.

Ты верил? Смейся. Не верил? Жди.
Всё равно на краю пути
Окажешься с ней один на один —
И поймёшь: весь путь был один сплошной тир.

Судьба — не Бог. Не приговор.
Просто зеркало, где в упор
Смотрит то, что ты нёс в себе,
Только правдивей в трижды.

Можно бежать. Можно плюнуть в окно.
Но однажды проснёшься — и всё решено.
Не по воле небес, не по злому умыслу —
А по воле судьбы и воле «небес»

Сквозь гул моторов и ветра свист,
Сквозь вибраций резкий хват,
Он проверяет каждый лист,
Каждый шов, каждый снаряд.

Небо — полигон, цех — скала,
Цифры, графики, расчёт.
Машину ждёт большая мгла,
Но он проверит всё напролёт.

Давление, перегрузки, стресс —
Это будни, не игра.
Он не верит в слово «пес»,
Пока не скажет: «Есть добра!»

Где-то трещит металл в огне,
Где-то датчик рвёт предел.
Он спокоен. В тишине
Слышит, как машина пел.

Ошибка? Нет, не может быть!
Проверит код, панель, схему.
Он не позволит подвести,
Не допустит катастрофу тьму.

Испытанья — тяжкий труд,
Но без них прогресс — на дне.
Кто-то скажет: «Не дают…»
А он ответит: «Дайте мне!»

Ветер воет, дождь стучит,
А в ангаре — ещё смена.
Он не спит, он не спешит —
Ждёт победы от движка звенá.

Завтра снова в бой, опять
Риск, расчёт, контроль, проверка.
Но ему не уставать —
В сердце дерзость, в мыслях — верность.

И когда настанет час,
И машина рванёт ввысь,
Он лишь молча скажет: «Да!» —
Значит, труд его не сры́сь.

Инженер-испытатель —
Не герой на виду,
Но без него даже сталь
Не выдержит в аду.

Ветер в лицо — и вперёд,
Снова дорога нас ждёт.
Горы, леса, города —
Мир без конца, без труда.

Вещи в багажник, рев мотора
Следы на мокром песке.
Машина несётся, мелькают столбы,
В сердце — огонь, а в глазах — журавли.

Вальс парусов, океанская даль,
Шёпот волны у причала.
Солнце садится в багровую гладь,
Ночь нас с тобой догоняла.

Но мы не стоим — нам не нужен покой,
Нам звёзды дорогу освещают.
И пусть этот путь будет долгим, крутым —
Мы сами его выбираем!

Что такое жизнь?
Может, день, что нами прожит,
Или планы, словно сталь?
Может, в потерях и находках?
Heт!

Жизнь - в друзьях, что честны и прямы,
Как щит в бою - несокрушимый,
Как меч, что рвёт недругов ткани...
С годами связь лишь крепнет в тайне.

Что такое жизнь?
Может, знанья светлый пламень,
Или опыт, что растёт?
Может, в мудрости сокрыто?
Да!

Жизнь — навык, опыт и знание,
Чтоб ты не пал в час испытанья.
Ученье светит, труд растет ,
Опыт время к нам ведет.

Что такое жизнь?
Может, дом, где смех и дети,
Где любовь, как тихий сад?
Может, в этом наше счастье?
Да!

Жизнь — семьи святое племя,
Где душа не знает тленья.
Кровь одна, одна судьба—
В этом сила и борьба.

Что такое жизнь?
Может, путь сквозь бури, дали,
Где успех — не просто сон?
Может, в цели наша сила?
Да!

Жизнь — дорога без возврата,
Где шаги твои — как злато.
Без пути нет высоты,
Без борьбы нет чистоты.

Спросят вновь: «Что жизнь такая?»
Может, день, что пролетает?
Или вечный идеал?
Может, выигрыш иль провал?
Нет!

Жизнь — это друзья,
Жизнь — это мудрость,
Жизнь — это семья,
Жизнь — определенность.

Всё. Год кончается.
Флаг над Смольным красный.
Кто-то верит - это рассвет,
Кто-то знает — это закат.

Ленин пишет декреты,
Троцкий кроит фронты.
Дзержинский в чёрной тени
Заводит первые счёты.

А Россия-
Расколотая икона,
Где лики святых
Заклеены газетой "Правда".

Уже по деревням
Ползут слухи о земле,
Но землю эту скоро
Покроет братской кровью.

Уже по заводам
Гуляет призрак свободы,
Но свобода эта -
Всего лишь новые кандалы.

Последний акт:
Снег над Петроградом.
Кто-то празднует, кто-то роет могилу.

А история
Поворачивает страницу,
Где чернила -
Из пуль и слёз.

Стальной Феликс в кожаной тени,
Без пощады, без смены.
Холод глаз - как зимний лёд,
Кто не с нами — тот умрёт.

Революции ночной дозор,
Шаги мерны, как приговор.
«Враг не спит — и мы не спим»,
Кровь на снегу - вина на них.

Детский плач в холодных стенах -
Не спасенье, а приманка.
Из беспризорных — в строй бойцов,
Живых цифр для новых сроков.

Не палач - лишь функционер,
Не мститель - контролёр.
Каждая смерть — пункт в отчете,
Каждая жизнь - в чьём-то гроте.

Умер вдруг - разорванный мотор,
Сердце, что не знало ссор.
Кто-то скажет: «Слишком строг»,
Но ведь стройка-не игрушка, Бог

Теперь пустота на гранитной плите,
Тень от памятника — в чьём-то виске.
А те, кто верил в железную метлу,
Лежат в той же чёрной высоту.

Грубый кулак в кожаном пальто,
Хитрый взгляд — клеймо роковое.
Не оратор, не учёный —
игр в кабинете за шторою.

Он не жёг словами зал,
Не метал в толпу призыв,
Просто ждал — и просто брал,
Кто мешал — в землю зарыл.

Грубо? Да. Но не дурак —
Каждый шаг — как капля яд.
Союзник вчера — сегодня враг,
Списки длинные... и молча — в ад

Хитрый? Лис в кремлёвской норе,
Знает: сила — в ВЧК.
Пусть другие рвутся в цари —
Он уже в их тенях.

Кто-то правит громко, ярко,
Он же — в кресле, в полутьме.
Шёпот, намёк — и вот уже
Нет ни Ленина, ни Троцкого...

Грубый кулак, но ум — игла,
Кровь на руках, но трон — светел.
Всё, что строил, всё, что ломал,
До сих пор в нас — остывшим делом.

Он был пламя в ледяной стране,
Оратор, вождь на броне.
Его слова — как острый клинок,
Его враги — падали с ног.

«Перманентный пожар!» —
Кричал он миру в дар.
Не просто власть — мировая гроза,
Чтоб старый мир сгорел дотла.

Но в схватке теней, где правит тот,
Кто тише, хитрей, чей ход — как лёд,
Его перо, его напор —
Разбились о чугунный заговор.

Изгнанник, пророк, непринятый бог,
Его следы — в крови дорог.
Но даже лёд великой зимы
Не скроет вспышки его пылкой тьмы.

Ледоруб во льду — последний акт,
Конец трибуна… но не факт.
Идеи — тени, тени — в бой,
А он — лишь призрак мировой.

Он не царь — но в кепке простой,
Взгляд прищурен, сух и зол.
На броневике — речь, как набат,
«Землю — крестьянам! Заводы — назад!»

Из многих соперников он вышел вперёд
Не громом речей, не блеском щедрот,
А хладным расчётом, упрямой игрой,
Где каждый просчёт — был шаг роковой.

Одних переиграл, других — обошёл,
Кто слаб был умом, кто сердцем простёл.
Одних — оттеснил, других — устранил,
Кто мешал — в небытье схоронил.

Не рыцарь он был, не дуэлянт,
А шахматист, где власть — тайный атат.
Его ходы — точны, его ставки — круты,
А проигравших — смахнул в никуда.

И вот он один на вершине стоит,
Где ветер истории яростно выет.
Но даже в триумфе — холодный расчёт:
«Победа — лишь шаг. А дальше — распад».

Он не бог — но в мавзолее
Спят его тлеющие идеи.
Рукой сжатой в последний толчок
Разорвал вековой замок.

Он не жив — но тень длинна:
То в учебниках, то у окна
Смотрит в спины ушедших лет —
Тот, кто дал и отнял свет.

Чтоб повести за собой народ,
Не слов нужен звон — огонь в груди.
Идея — меч, вера — щит,
Без них — лишь прах на пути.

Тысячи идут за тем,
Кто не гнётся, не дрожит,
Кто всю жизнь — как наковальня,
Кто не спит, кто не бежит.

Дни — в работе, ночи — в думах,
Дом забыт, семья в тени.
Власть не любит тёплых рук,
Ей нужны железные дни.

Кто не сдастся, кто не сгорит,
Тот возьмёт свой жёсткий трон.
Но в конце — лишь звон монет,
Да холодный небосклон.

Красный ветер над рухнувшей тьмой,
Вековое ярмо — долой!
Кто вчера был рабом, нищим, в пыли —
Нынче грозно шагает вдали.

Первый — мыслитель с железной рукой,
Речи — пули, а взгляд — ледяной.
Весь в броне из упрямых идей,
Он разбил старый мир без жале.

Второй— пламенный, яростный вождь,
Слово — меч, а приказ — как нож.
Враг дрожал, услыхав его крик,
Но и друг отступал на миг.

Третий— тенью скользил меж рядов,
Тихий молот карающих слов.
Кто-то падал, кто-то исчез —
Революции точный расчёт.

Были лозунги — правда, была — ложь,
Кто-то пел, а кто-то дрож.
Кто-то верил, что мир — перерв,
Кто-то знал — это новый мор.

Прошла буря. Осталась мгла.
Знамена поблекли, слова осты.
Те, кто звал в светлый новый рассвет,
Сами стали — железный ответ.

&Часть первая: Предчувствие&
Петроград тонет в листопаде,
Ветер воет у пустых ворот.
Керенский в Зимнем бьётся в агонии,
А народ уже идёт вперёд.

Ленин в Разливе пишет тезисы,
Словно ноты для грядущих бурь.
Троцкий речь за речью строит,
Как мосты к кровавой пури.

$Часть вторая: Ночь переворота$
"Аврора" встала на рейде,
Ее орудия молчат.
Но этот выстрел - холостой ли? -
Весь мир услышит как набат.

Юнкера, бледные как мел,
Держат Зимний, как щит.
Но революции прицел
уже их метко наметил.

€Часть третья: Взятие власти€
Шаг за шагом, тихо, строго,
Красногвардейцев чёткий строй.
Не нужен штурм - и так немного
Осталось власти под рукой.

Министры в зале томятся,
Бумаги рвут в тоске.
А Ленин в Смольном улыбается -
Победа в его руке.

@Часть четвертая: Утро новой эры@
Петроград в тумане встал,
Листовки летят, как птиц стая.
"Вся власть Советам!" - написал,
Но кто-то шепчет: "Не зная..."

Керенский, сбросив свой наряд,
Бежит, позор свой пряча.
А история листает
Кровавую удачу.

^Часть пятая: Пролог к войне^
Два дня - и мир перевернулся,
Но это только первый шаг.
Уже вдали снаряд разорвался -
Начался братоубийственный мрак.

Временное - без времени власть,
Двоевластье как нож в ребро -
Советы растут в казармах,
А министры в Зимнем играют в бюро.

Приказ Nº1 — и армия тает,
Солдаты бросают окопы, штыки.
«Война до конца!» — но кто-то уже знает, что конец у этой реки.

Ленин в пломбированном вагоне,
Троцкий с Бронштейна мост.
«Вся власть Советам!» - но Советы
Пока лишь митингующий пост.

Июльский зной. Пулемётный лай.
Большевики в тюрьмах, врозь.
Казалось - конец. Но это лишь
Передышка перед грозой.

Керенский в шумихе и блеске,
Корнилов мятеж начинает...
А в Смольном уже тихим шагом
Карты пересдают

Морозный ветер, хлебный кризис -
У лавок очередной сюрприз.
Ткачихи первыми на лед,
Их клич сердечный: "Хлеба! Вперёд!"

Казаки взгляды отвели,
Жандармы спрятались в щели.
Выстрел грянул у моста -
Крушение начнется тут.

Министры в панике дрожат,
Телеграф отчаянно стучит.
Поезд царский встал в тупик -
Истории перо скрипит.

"Отрекаюсь..." - шёпот тих,
"За себя и за наследника..."
Дума власть схватить спешит,
Но улица уже кипит.

Две недели - империи нет,
Триста лет - как сон пустой.
Красные флаги в марте пестрят,
Но это лишь первый бой….

Что за вечер? Гроза вдалеке
Рвёт горизонт багровым бичом.
Землю, сдавленную в тиски,
Мгла душит свинцовым платком.

Безысходность — как след на песке,
Что волна навсегда смоет.
Все предсказанья тонут во мгле,
В зыбком хаосе времён.

Кто мы? Зачем? Нас несёт
Сквозь туман обезумевший век.
Истина — призрак в тенях идей,
Каждый видит в нём свой силуэт.

Разрозненные правды — осколки,
Что режут карту на утопий лоскутья.
Каждый слепо ведёт свой флот
К рифам из собственных уст.

Безумие новых идей
Рвёт в клочья былые скрижали.
Русь, расправив орлиных крыл,
Сжигает мосты в этой дали

Битва идей — вечный пир,
Где кнут пряников слаще отравы.
Фарисеи, крестя тьму,
Хоронят инакомыслящих в прахе.

Но даже в этом кромешном аду,
Где разум стал редким даром,
Мысль свободная — как уголь во льду
Тлеет под пеплом ударов