Любовь неидеальна, и сейчас,
живя по разные станицы,
пусть вспомнится счастливый час,
глядя на чистые страницы.

В душе радея за тебя пристрастно,
как смогло семя возрасти
на почве скал далеких, громогласных,
и по взращении начать цвести.

Но в тех же громогласных скалах,
где возросли прекрасные цветы,
заметь и Прометеево начало,
и наказание большой любви.

Смешав так рьяно части воедино,
картину общую окинет взор:
как капли в океане горделивом
смешались и любовь, и страх, и ненависть, и с тем позор.

Баталия вершит судьбу,
и грянул смерти гром:
вот-вот пехоты эскадрон
возьмет врага к лицу;

В огне атаки рьяной
белогвардейских тех дружин.
И лишь ферзи один в один
воспрянут в битве той усталой.

Итог баталии един,
ее исход могуч,
и лишь один истратит весь сургуч,
ликуя над другим.

пеленою грез, хоть чужда людям радость,
усеется лишь память о былом -
о тихом, робком, любящем немалость,
о том, что скроется за глубочайшим рвом.

Назло чреде желаний эррозийных:
«о чем еще бы сочинить памфлет»,
все вмиг утонет в нашем рву низинном,
другого же исхода нет.

А по другой от рва, здесь, в настоящем
останется лишь нижний слой имен,
переживанья смерти темной чащи
людей, сожженых заживо костром

идей, но лишь лучом тянущей
играет роли чуждой человек
от светлой памяти к среде грядущей,
пока его не прекратится век.

Весенний ветер северных озер
обрушит небо как струну гитары,
и заиграют вводные фанфары,
и разожжем судьбы костер.

Восстав из скромности оков,
пленящих в небо устремленный взор
и уповающих на наш позор,
мы встанем с помощью ветров.

Высоты непрестанно постигая:
«однажды ввысь взойдя, не упадешь»,
но мимолетен миг как вошь
под уходящий шум трамвая.