Сначала тишина. Не та, что пуста, а та что предшествует рассвету, когда мир замер в сизом тумане небытия. Мысль, подобная усталой птице, бьется о стекла черепа, натыкаясь на вату забытых слов и расплывчатых образов.

И тогда является он. Не грубым толчком, а тонким лезвием входящим в самую гущу тумана.

Это не шум и не гром, это включение света в темной комнате сознания. Внезапно и безоговорочно. Туман отступает, не исчезая но превращаясь в послушную дымку у ног. И вот уже мысль птица расправляет крылья, не для безумного полета, а для уверенного точного парения над ландшафтом собственного разума.

Он не создатель, а дирижер. Он не приносит знания извне, а лишь наводит безупречный порядок в библиотеке памяти. Полки, заваленные пыльными фолиантами вдруг выстраиваются в стройные ряды. Каждая книга воспоминание, каждая мысль отточенная строка лежит на своем месте, готовая быть извлеченной по первому требованию. Скорость, с которой рука находит нужный том пугает и восхищает.

Внутри рождается тихий ровный гул, не механический, а скорее похожий на жаркое биение звезды. Это энергия, но не лихорадочная и нервная, а холодная и сосредоточенная, как плазма. Взгляд, обычно скользящий по поверхности вещей вдруг пронзает их насквозь, видя не просто форму, но и структуру связь, потенциальное действие. Мир становится ясным текстом, а не набором загадочных символов.
И в этой ясности нечеловеческая, почти ледяная отстраненность. Эмоции не исчезают, но отступают на предписанные им рубежи, переставая быть господами и превращаясь в слуг. Тревога, лень, сомнение, все это тени, которые не могут жить при таком ровном и ярком свете.
Это полет над полем боя собственных ограничений, где ты одновременно и пилот и штурман, и бесстрастный наблюдатель. Длится это до тех пор, пока звезда внутри не начинает медленно остывать возвращая тебя из хрустальных высот ясности в теплый, сумрачный, привычный мир, где мысли снова становятся птицами, а не снарядами и где туман по краям сознания вновь обретает свою тайну. Но память о ясности остается.

Город тонет в дыму,
А я в тебе тону, необратимо.
Скрипят мосты, как сломанные кости,
Мир стал чужим. Я в нём случайный гость,
Чей дом сгорел, оставив только пепел.
Я стал к чужому счастью слеп и светен
Лишь тем огнём, что сжёг меня дотла.
Ты этот мир с собою забрала.
Прости за грубость, слов других не знаю,
Я каждый день себя в себе теряю.
Жизнь без тебя — это гребаный ад, и вновь засыпаю до жути пустым.
И простыни хранят не твой, а мой лишь яд,
И в снах своих ищу я вновь твой ускользающий взгляд

Опять в стакане тает лёд,
И часы скулят за стеной, как псы.
Весь мир — какой-то поворот,
Где все чужие и мне не нужны.
Но я не ищу никого,
Пока в кармане стынет ключ…
Мои мысли — это кино,
Где ты одна явилась, но сразу в дали растворилась.
А я — лишь тень, что на миг обрела свои черты,
Чтоб снова стать бесплотным пятном на стене.
И нет страшнее пытки, чем помнить о свете,
Когда ты — лишь часть вечной ночи.
И я касаюсь стен холодных,
Пытаясь отыскать твой след.
В толпе теней, теней безродных,
Которым дела до нас нет.
Я сам себе — чужой прохожий,
Забывший имя и маршрут.
И этот холод под всей кожей —
Мой единственный приют.
Не нужно слов, не нужно света,
Раз всё равно сгорят дотла.
Лишь в пустоте кармана где-то
Ненужный ключ — крупица зла

Нас было трое —
Я,тишина и горе.
Это поэзия комнаты мутной,
Где пыль ложится на лица газет.
Этот мир тесен,как аптечный пакет,
Я ненавижу шум чужих шагов...
Но за этой стеной есть ты.
Твой смех— противоядье от зла,
Любовь,что шизопатию свела
В яснейший из миров.
И я считаю дни,чтоб снова стать
Не трое,и не двое,
А целым— только с тобою.

Поэзия комнаты мутной.
Мой мир— это скука, таблетки на дне.
Мой мир— это ненависть ко всем и всему,
К проклятой планете в её дурном сне.
Я чужд атому,я предам саму тень,
Я выжгу глаза,чтоб не видеть их дней.
Они все фальшивы,их ненавижу сильней.

Но в этой системе сбитых планет,
Где диагноз— я сам, а выходов нет,
Есть имя одно,что звучит как ответ.
Ты— не из них. Ты — иное измерение.
Любовь моя— тихая аномалия,
Пространство,где тает моё отчуждение.

И пусть до тебя — световых лет,
Мой разум,сгорая, шлёт свой привет.
Я жду.И один на всей изумлённой Земле
Не предам,не покину, поверю и приму.
Я лишь тебя одну.

Навеки озарён

Я жил в густом тумане до тебя,
Где в сердце — лишь тяжёлая ртуть:
Вся горечь прежних ран и горькой лжи,
Что не давала солнечным лучам к моему сердцу пройти.

Но разлучила нас не чья-то воля —
Лишь обстоятельств безжалостная нить.
И слышу вновь, как наступает море,
Что продолжает в глубь молчанья нас топить.

Теперь ловлю в ладонях не закаты,
А отблески ушедших, светлых дней,
И отражение твоей улыбки нежной,
Что сохранила память моя посветлей.

Хочу я вновь тебя услышать рядом,
Забыв про все печали и разлуки,
Вернуть ту, чей взгляд был так отраден,
Чьи слова были крепче даже науки.

Пусть свет твой скрылся за горизонтом
Но озарил навеки он мой путь.
И в сердце нет уже той старой ртути —
Лишь вера, что сумеем как-нибудь

Обмануть расстоянья и разлуку,
Вернуть из дали неспроста.
Вернуть не для того, чтоб умереть с тобою вялым,
А чтобы больше не терять ни дня.

Ну вот как то так

Я не могу спать...

Не могу я спать без твоей воли,
Отрадны были мои сны
Когда я знал, что все свои пороки
Могу возложить лишь на себя.

И нету больше той тревоги, что
Умереть могу я не любимым
И то, что можно было бы проснуться утром, не вспоминая тебя.
Но нету больше радости той, от чашки кофе выпитой, только ради себя.
Если даже я смогу уснуть в своем вечном покое, не будет мне хватать той ласки и звука морского прибоя, в тот вечер
Тогда, когда мы внезапно сошлись.

Твой наплыв меня сбил с толку, но я не против был той ночью, да и сейчас, когда с искренней улыбкой вспоминаю лишь одну тебя

И задумался, не помню когда последний раз до этого плакал.
Растопить мое сердце каменное, лишь ты смогла и не знаю когда последний раз на кого либо факал,
позабыв тебя. Я теперь люблю, как бы это не звучало иррационально для меня. Ведь полный я больных предрассудков не решился бы даже предложить тебе быть вместе. В двоем. Как бы тяжело это не было

Я правда скучаю

Что аж не могу уснуть и сердце кровью обливается,
вспоминая, что ты уехала учиться в Курск.
Так далеко, что даже денег не хватит мне, рядом с тобой уснуть

Если умирать, то только с тобою, Сыграв в страстные игры с никогда не существовавшей судьбою. Хотел все больше разглядеть тебя второпях, А теперь курю,считая минуты, и лишь бы сутки хотя бы прошли.

Я жду лето зимою, когда вновь увижу тебя, будто сон привязанностью тлеющей. Я снова теряю рассудок,в голове с кем-то общаться,
Я не хочу с мыслями снова один оставаться, С ними мне уже не становится страшно...

Я с ними давно уже слился в одно — Тот призрак,что ждёт у зеркала поздно,
И тот,кто твердит: «Всё равно, всё равно».

И в этой петле, где часы растянулись,
Где прошлое будущим стало давно,
Лишь одна мысль сквозь бред пронеслась и вернулась: Если умирать— то лишь с тобой всё равно.

В той ночи, где у «завтра» нету значенья,
Где нету ни правил,ни мер, ни запретов,
Есть только твоё плененье

Пусть судьбы не существует, пусть от зноя того остался лишь пепел во рту. Но в этом аду,в этом одиноком покое Твой образ— единственный сводит с ума темноту.

И пусть эта боль продолжает губить,
И пусть я схожу с ума,считая часы,
Я лишь прошу у судьбы
Верни ту ночь,где мы умрём, чтобы снова ожить.

Не дайте Боги, умереть мне с безразличья, Устал уж я смотреть на жизнь посередине Под властью вечного двуличного обличья Я хотел увязнуть в болоте безраличия

Что я нашёл в печальном единении, И что же я нашёл в могильной тишине, Зачем мой разум утонул в сомнении, И чем же она столь сильно нравилась мне?

Но мир, что был лишь болотом и тьмою, Вдруг дрогнул на миг озарившись тобою. Не ждал я спасенья,не верил в забвенье, Но в тишине прозвучало твоё откровенье.

Ты возникла как ясный намёк, Как свет в лабиринте сомнений, я сразу потёк Казалось,душа, что страдала в тиши, Обрела наконец свои лучшие дни.

Пусть сейчас между нами и время, и дали, И ночи безмолвные,что нас вдаль разлучали. Но образ твой,светлый и нежный, во мгле Даёт мне силу с надеждой.

И каждая строчка твердит о простом: Наше "завтра" наступит и мы найдём путь домой.