Вечер скорбящей 20-летней поэтессы

На развязке судьбы эстакад,
Вся истерзана горем и мукой,
Я смотрю на кровавый закат,
Опечалена тяжкой разлукой.

В этой хтони и свет оробел,
Отступив перед алым кинжалом,
А скопленье унылых фавелл
Преисподней встаёт филиалом.

На столе — алкомаркета чек.
Я в слезах утопаю — не ною!
(Их так много, что новый ковчег
Впору выстроить было бы Ною).

От рыданий моих ходуном
Ходит вся наша многоэтажка.
И мечтаю я лишь об одном:
О покое. Почто всё так тяжко?!

Почему под глазами бегут
Ручейки из размазанной туши,
И страданий резиновый жгут
Стал тюрьмой для израненной туши?

В чём же кроется суть передряг,
От которых душа на осколки?
Почему беспросветность и мрак
Мне под кожу вознают иголки?

Это — бывший, мерзавец и гад,
Архитектор всех подлостей в мире!
(Мы расстались неделю назад,
До того провстречавшись четыре).

Но в мучениях тоже есть плюс.
Вся отдавшись вину и стиху, я
Успокоюсь и восстановлюсь
Перед поиском нового парня.