Скрывай эмоции — так учат с детства,
Не плачь, не злись, не радуйся всерьёз.
Ведь если чувствовать — окажешься вне места,
И смех толпы — как колкий, злой вопрос.

Смеются, если в голос ты страдаешь,
Смеются, если вдруг смеёшься ты.
И каждый взгляд, как будто осуждает
Любой порыв, живущий без черты.

Им проще — маска, каменное “норм”,
Чем истина, пульсирующая в венах.
Им страшен крик души, и жар, и шторм,
Им ближе вид спокойных, но надменных.

А ты горишь — и это им беда.
Ты весь наружу, ты не по шаблону.
Ты чувствуешь, как будто в первый раз,
А им уютней — в теле из бетона.

Но всё же плачь, и радуйся, и будь —
Не за улыбку, не для чьей-то воли.
Ты — человек. А значит, твоя суть —
Живые чувства. Даже если — в боли.

Я не поэт — и что с того?
Не знаю я стихов основ.
Не лезет рифма — хоть умри,
А строки — будто из зари.

Порой бумага — словно враг,
Слова теряются во мрак.
Но что-то шепчет тишина,
И тянет душу мне сюда.

Я не ловлю за хвост сюжет,
Не верю в сказки — я не швет.
Но если сердце говорит —
Пусть строчка криво, но бежит.

Пускай мне скажут: “Слишком просто”,
Пусть в рифмах будет перекос.
Я не поэт. Но в эту грусть
Вложил я правду, боль и суть.

Стихи — не ради красоты.
А чтоб услышал: это — ты.

В степи чужой, где не растут цветы,
Где ветер режет, словно чья-то воля,
Сидят бойцы — чужие, как мечты,
В окопах, где уже не помнят боли.

Не хватит слов — не ждут и тишины,
Не кормят правдой, не дают защиты.
Они там — тени чьей-то тишины,
Где греет только горсть сухого быта.

Броня скрипит — как старая беда,
Оружье — с виду, будто из музея.
А в рации — команды в никуда,
Как будто жизнь — ошибка их дисплея.

Обещан был “поход за правотой”,
Но правды нет в обломках, где был город.
Они молчат — с прикушенной чертой,
Пока эфир твердит о чём-то гордо.

Там нету смысла — только долг и страх,
И формы, выгоревшие от пыли.
Им не дают ни правды, ни костра,
Лишь приказы — как пломбы на могиле.

И каждый день — не подвиг, не парад,
А выживание среди отчаянья.
Но дома ждут… и верят, что солдат
За что-то там… не зря несёт страданье.

А он молчит — в глазах не гнев, а лёд,
И в сердце — крик, что выжжен до усталости.
Он шёл не за медаль, не за почёт —
А потому что доля и реальность.

Он видел, как в промёрзшей тишине
Товарищ падал, не сказав ни слова,
Как кровь стекала в пыль, как на войне
Никто не пел про подвиги героев.

Где “освобождены” — там тень и прах,
Там дети прячут взгляды за руинами.
И всё, что есть — в сожжённых городах,
В пейзажах, где живое стало дымом.

А он идёт — не зная, почему.
За чьи идеи, чью вину, чью славу?
В глазах уставших — только “дотянуть”,
А не победы с красочной заставой.

Он не герой, он просто человек —
С мечтой вернуться, в тишине уснуть бы.
И где-то там, где не грохочет век,
Сказать себе: “Я жив. Я был. И — правда.”

А в новостях — всё тот же вечный круг:
“Вот-вот вернут”, “решают”, “на контроле”.
А он считает дни, как выстрел в грудь,
И ждёт ответа — не от Бога, а от «доли».

Обещан был приказ — и отпуск, и покой,
Что «временно», «на год», и «до задачи»…
Но год сменил другой, а за рекой
Всё так же смерть ползёт, смеется, плача.

Он — цифра в списках, пункт в большом отчёте,
Где важен не он сам, а «план и норма».
Политик в зале — весь в почёте, в счёте,
А здесь — бинты, и порванная форма.

«Мы вас не бросим» — было на плакате,
Теперь — молчок. Как будто не бывало.
Они в броне экранов и зарплате,
А он — в грязи, в тревоге, в плаче от отчаяния.

Домой он пишет: «Всё спокойно, сплю».
Хоть сердце — в коме, разум — на пределе.
Он не герой. Он просто — на нулю.
И ждёт, когда слова сдержать посмеют.

Но у властей — всё “важные дела”,
“Границы”, “курсы”, “новые реформы”…
А мать читает: «Вернут…» — и у стола
Молчит, как будто снова на платформе.

Мир течёт, как вода между пальцев ума,
Ускользая в рассветы, где дремлет зима.
То, что было — как тень, что на стенах скользит,
То, что будет — лишь миг, что себя не родит.

Мы приходим, не зная, зачем и куда,
И уходим, когда опадает звезда.
Между светом и тьмой — наше зыбкое “я”,
Лишь вопрос, а не суть — бытие-бытия.

Мудрость — это не знанье, а тихий отказ
От борьбы за ответ, что ускользнет сейчас.
И в молчании странном меж “да” и “потом”
Мы вдруг слышим: всё в нас. Мы уже — за кругом.

Я — лишь песчинка в бездне бытия,
Где звёзды гаснут, не прося прощенья,
Где каждый миг — вопрос, не суть и не статья,
А только эхо древнего сомненья.

Зачем мне путь, коль он у всех один?
Зачем мне страх, коль он везде повсюду?
Но слышу шёпот — в тени немых равнин:
«Ты вечен в том, что любишь и что будешь».

В граните лет останется ли след?
Иль разум — просто искра на дыханье?
Но всё же я — огонь среди комет,
Живу, любя, и в этом — оправданье.

Молчание звёзд — мой древний собеседник,
Они горят, не зная “для чего”,
А я, мечтая быть не просто звеном летних,
Вздыхаю: “Разве смысл — не само житьё?”

Пускай умрёт мой образ и черты,
Пускай уйдёт всё сказанное мною —
Но если я, слепой, искал мечты,
Я был живым. Я был в пути. Собою.

Россия — ты дыханье тишины,
Где сосны шепчут сказки на рассвете,
Где в поле зреют злаки, как штрихи
На золотом холсте под синим светом.

Твои озёра — зеркала небес,
Твои ручьи — жемчужные дороги,
И в каждом клёне — древний русский лес,
И в каждой рощице — молитва Бога.

Ты — ширь степей, ты — крик журавлика,
Ты — снег на елях, лунное дреманье,
Ты — родников живая Родина,
Ты — вольная душа, ты — мирозданье.

О, сколько вольных дум в твоих ветрах!
О, сколько силы — в молчаливом взгляде!
Россия — ты в весенних родниках,
Ты в сердце каждом — и в любой тетради.