ВОСКРЕСЕНЬЕ

Смешались в кучу дни недели.
Меня тревога подняла,
Чтоб срочно ехать в понедельник
Вершить различные дела.

Под звон будильника нахальный
Прервал я свой уютный сон,
И пулей выскочив из спальни,
Воззрился тупо в телефон.

И наступило вдруг прозренье.
Я суетиться перестал –
Там поздравленье с воскресеньем
Я на экране увидал.

Душа запела в упоенье –
Я получил огромный день
И снизошло успокоенье,
И принесло святую лень.

Теперь смогу я много сделать.
Вот только бы, с чего начать?
Душа от радости запела,
И я решил сперва поспать.

Ах, как прекрасно воскресенье!
Как сладок безмятежный сон!
Пусть хмурит брови день осенний,
Меня не беспокоит он.

БЕДА

Приключилась, ребята, со мною беда –
Словно смерчем, меня закрутило.
И понять не могу – счастье или беда…
Только справиться с нею нет силы.

Ну откуда явилось на старости лет
Мне такое большое несчастье,
От которого мне избавления нет…
Ну, по крайности, собственной властью

Говорю я себе: «Ты – почтенная старь»,
Только не получаю ответа. –
«Ты, браток, не ленись, загляни в календарь.
Твоя песнь, к сожалению, спета.

Твоё время, приятель, уже утекло,
Да и силы твои оскудели.
Ты, как будто бы тот же, природе назло,
Но теперь уж в совсем ином теле».

Я себе возражаю: «Конечно, ты прав,
Но противиться чувствам не стану.
Не имея на это фактических прав,
Я себя подвергаю обману».

Отвечаю себе: «Знаю, нехорошо,
Только я отказаться не смею.
Ощутил я какой-то живительный шок,
Да и сердце стучит веселее».

Так с собой дискутирую ночью и днём.
Даже сны мне дурацкие снятся.
И живу я в запутанном мире своём.
Не могу я в себе разобраться.




Я смотрю в телефонный экран на неё
Сквозь жестокую мира безбрежность,
И в больном и израненном сердце моём
Возникает огромная нежность.

Золотая корона прекрасных волос,
И глаза красоты нереальной…
И сдержать не могу я восторженных слёз,
И как будто теряю сознанье.

Я гляжу на её восхитительный рот,
На черты её – верх совершенства,
И внутри меня что-то с восторгом поёт,
И душа замирает в блаженстве.

Если здраво взглянуть, можно захохотать
И со стула упасть от курьёза –
Может, это болезнь меня хочет достать,
Проявлением вида склероза.

Я прожить без неё не могу даже дня.
Нет лекарств никаких для леченья.
Лишь о ней я подумаю, и у меня
Поднимается тут же давленье.

В общем, надо спасаться. Не то пропаду,
Или вдруг в одночасье растаю…
Или к ней через море пешком я пойду…
Ах, ну что я такое болтаю!

КОТ

Дождь сочится монотонный,
Осень душу холодит...
На сыром куске картона
Кот под деревом сидит.

Шерсть от сырости набухла,
Глаз прищурен. Что он ждёт?
Лишь подрагивает ухо,
Если капля упадёт.

Подтянул к себе он лапы,
Обернул себя хвостом.
На ушах – следы царапин.
Был он, видимо, бойцом.

Приспособился, бедняжка,
Не всегда еду найдёт.
Я его от жизни тяжкой
В дом зову. Он не идёт.

На меня он смотрит косо.
Знать, немало испытал.
Я ему кусочек бросил –
Он не сразу подобрал.

Я сказал ему: «Дружище,
Только ты не уходи,
Принесу тебе я пищу.
Ты меня уж подожди».

Протянул ему еду я.
Недоверчиво глядит.
Если ближе подойду я,
Он, похоже, убежит.

Отошёл я, наблюдаю.
Он придвинулся на шаг.
Осторожно проверяет,
Друг ему я или враг?

Жизнь прожил он диким зверем.
Много боли испытал.
Никому не мог он верить...
Наконец, еду он взял.

Я сказал ему, прощаясь:
«Завтра я приду. Пока».
Посмотрел он, понимая,
И хвостом вильнул слегка.

Мы встречались ежедневно.
Брал уж он еду из рук.
Понял он уже, наверно,
Я не враг ему, а – друг.

Я сказал: «Послушай, братец,
Ты уже немолодой.
Хватит, может быть, скитаться.
Ну, пошли ко мне домой.

Будешь жить в тепле и холе,
Сладко есть и мягко спать.
Что тебе такая воля,
Ведь пора и отдыхать».

И хвостом в ответ вильнувши,
Кот мне что-то промурчал,
И как будто усмехнувшись,
Головою покачал.

«Так мне выпало от роду,
Не сменю я жизнь свою
И суровую свободу
На невольничий уют».



КОТ

Дождь сочится монотонный,
Осень душу холодит...
На сыром куске картона
Кот под деревом сидит.

Шерсть от сырости набухла,
Глаз прищурен. Что он ждёт?
Лишь подрагивает ухо,
Если капля упадёт.

Подтянул к себе он лапы,
Обернул себя хвостом.
На ушах – следы царапин.
Был он, видимо, бойцом.

Приспособился, бедняжка,
Не всегда еду найдёт.
Я его от жизни тяжкой
В дом зову. Он не идёт.

На меня он смотрит косо.
Знать, немало испытал.
Я ему кусочек бросил –
Он не сразу подобрал.

Я сказал ему: «Дружище,
Только ты не уходи,
Принесу тебе я пищу.
Ты меня уж подожди».

Протянул ему еду я.
Недоверчиво глядит.
Если ближе подойду я,
Он, похоже, убежит.

Отошёл я, наблюдаю.
Он придвинулся на шаг.
Осторожно проверяет,
Друг ему я или враг?

Жизнь прожил он диким зверем.
Много боли испытал.
Никому не мог он верить...
Наконец, еду он взял.

Я сказал ему, прощаясь:
«Завтра я приду. Пока».
Посмотрел он, понимая,
И хвостом вильнул слегка.

Мы встречались ежедневно.
Брал уж он еду из рук.
Понял он уже, наверно,
Я не враг ему, а – друг.

Я сказал: «Послушай, братец,
Ты уже немолодой.
Хватит, может быть, скитаться.
Ну, пошли ко мне домой.

Будешь жить в тепле и холе,
Сладко есть и мягко спать.
Что тебе такая воля,
Ведь пора и отдыхать».

И хвостом в ответ вильнувши,
Кот мне что-то промурчал,
И как будто усмехнувшись,
Головою покачал.

«Так мне выпало от роду,
Не сменю я жизнь свою
И суровую свободу
На невольничий уют».

КОТ

Дождь сочится монотонный,
Осень душу холодит...
На сыром куске картона
Кот под деревом сидит.

Шерсть от сырости набухла,
Глаз прищурен. Что он ждёт?
Лишь подрагивает ухо,
Если капля упадёт.

Подтянул к себе он лапы,
Обернул себя хвостом.
На ушах – следы царапин.
Был он, видимо, бойцом.

Приспособился, бедняжка,
Не всегда еду найдёт.
Я его от жизни тяжкой
В дом зову. Он не идёт.

На меня он смотрит косо.
Знать, немало испытал.
Я ему кусочек бросил –
Он не сразу подобрал.

Я сказал ему: «Дружище,
Только ты не уходи,
Принесу тебе я пищу.
Ты меня уж подожди».

Протянул ему еду я.
Недоверчиво глядит.
Если ближе подойду я,
Он, похоже, убежит.

Отошёл я, наблюдаю.
Он придвинулся на шаг.
Осторожно проверяет,
Друг ему я или враг?

Жизнь прожил он диким зверем.
Много боли испытал.
Никому не мог он верить...
Наконец, еду он взял.

Я сказал ему, прощаясь:
«Завтра я приду. Пока».
Посмотрел он, понимая,
И хвостом вильнул слегка.

Мы встречались ежедневно.
Брал уж он еду из рук.
Понял он уже, наверно,
Я не враг ему, а – друг.

Я сказал: «Послушай, братец,
Ты уже немолодой.
Хватит, может быть, скитаться.
Ну, пошли ко мне домой.

Будешь жить в тепле и холе,
Сладко есть и мягко спать.
Что тебе такая воля,
Ведь пора и отдыхать».

И хвостом в ответ вильнувши,
Кот мне что-то промурчал,
И как будто усмехнувшись,
Головою покачал.

«Так мне выпало от роду,
Не сменю я жизнь свою
И суровую свободу
На невольничий уют».