Я в детстве думала,
Что Шапито фамилия,
Когда под куполом
Метались света линии.

По тросу девочка
Бежала в красном платьице.
Тонка, как веточка
А трос дрожит, качается.

Бравурной музыки
Стихали звуки медленно.
Проходом узеньким
Шагали львы надменные.

Их лапы сильные
Толкали тумбы яркие,
Всей мощью львиною
В кольцо летели жаркое.

Какие фокусы
В цилиндре маг показывал!!!
А клоун голосом
Дурацким стих рассказывал.

Мы знали –радостно
Живётся всем под куполом.
И в нашем ракурсе,
С билетом в счастье купленным,

Мы в сказку топали.
Труда не зная адского…
За шёлком, стропами
Шла цирка жизнь не царская.

А слово «шапито»-
Простое слово, милое:
«Колпак, большой шатёр».
А вовсе не фамилия.

Примеряет одуванчик
Свой весенний сарафанчик.
Простоит в нём до июня,
А потом, лишь ветер дунет,
Белых парашютов рой
Понесётся над землёй.
От мохнатой головы
Лишь останется, увы,
Только белая беретка
Вся в малюсеньких разметках,
Где держались парашюты
Перед взлётом за минуту.

Посмотри на небо:
Может быть там Бог…
Он тебе поможет.
Он же всем помог.
Облака, как птицы
Всё летят…летят.
В небе нет границы.
Там и рай, и ад.
Там кометы, звёзды,
Метеоров рой.
Там однажды, просто,
Будем мы с тобой.

Настроение яркое-яркое!!!
Вот и солнца лучи в синеве.
Одуванчики, словно подарки
Появились на первой траве.

Как цыплята весною рождённые
Жёлтый пух показали друзьям.
И, апрелем уже окрещённые,
С удовольствием тянуться к нам.

Люди мимо идут улыбаются
От мохнатой такой желтизны
И хорошие мысли рождаются,
А они нам, как воздух нужны!

О-хо-хо! Умчалось детство!
Юность пролетела следом.
Никуда от лет не деться…
Были страхи и победы.

Но теперь всё чаще снится
Двор, песочница и горка.
Как сумела приоткрыться
В детство мозговая створка?

И оттуда поддувает
Ветерком смешным и шалым.
Двор магнитом зазывает,
Радостным, но запоздалым.

Мы в песочнице играем,
Делим вкусные конфеты
И о старости не знаем,
Да её и нет на свете.

Старый, старый мистер Кот
Под большой трубой живёт.
Снег, мороз, жара, дожди…
Сердце старое в груди…
Но не любит Кот грустить,
Жизнь дана и надо жить.
Есть труба. Даёт тепло.
Значит с домом повезло.
Вечером придёт старик
Мистер Кот к нему привык.
Молоко и колбасу
Принесёт в седьмом часу.
Сядет рядом помолчит…
Спросит: «Мистер Кот, ты сыт?»
Не приучен к болтовне
Старый Кот, поверьте мне,
Но мурлычет от души.
Старику сказать спешит:
«Я тебя благодарю
И тепло своё дарю!»
Каждый вечер у трубы
Одиноких две судьбы
Старый, старый мистер Кот
И старик. А жизнь идёт.

А звёзды совсем рядом,
Только пронзи облака
Не дотянулась рука?
Значит окинешь взглядом.

Космос навеки в душе
Каждого космонавта,
А пустота ландшафта
Это не важно уже.

Утром назначен полёт.
Встреча на Байконуре.
В мощи ракет, в фактуре
Родина-мать оживёт.

Реки, леса и поля
Гордо окинув взглядом,
Знает пилот, что рядом
Будет лететь Земля.

Сто восемь минут в бесконечности
И неизвестность во всём.
Покоятся звёзды в беспечности
Даже не зная о нём.

Пока его имя неведомо
В космических миражах,
Но память уже унаследовал
Навеки в первых рядах.

А как же Земля возвращения
Сына ждала своего!
И замер весь мир в восхищении
Встретив улыбку его.

А в памяти тембр его голоса…
Стоит портрет на столе.
И Парк покорителей Космоса
Живёт теперь на Земле.

Я река.
А события в жизни-пристани.
Как легка
Пристань «Детство». Она, как истина.
Тяжелей
Швартовалась к причалу «Юности»
Меж камней.
Были промахи, были трудности.
А потом
Пристань «Зрелость» манила флáгами…
Напролом
К ней летела, плыла зигзагами.
Рифы дна
Обойти не могла, намаялась.
Не одна
Два сынка у меня прибавилось.
Стало плыть
Веселее и чуть ответственней.
Надо жить
И обдумывать все последствия.
Я река
И боюсь предстоящей пристани,
Но пока
Главы жизни не все пролистаны.

Пойдём Весну поищем
И воздухом подышим.
Куда ж она пропала?
Свой срок давно проспала.

Не спрятала ли ноги
В Потапыча берлоге?
В дупле у белки рыжей?
Не стыдно ей, бесстыжей?

Апрель без солнца жалок.
Скворцов не слышно. Галок.
Зиме давно по сроку
Пора в тот край далёкий,

Где белые медведи
И кайры их соседи.
Где белый снег не тает,
Где океан вздыхает

Холодный Ледовитый…
На Зиму он сердитый.
Пойдём Весну поищем
По белому снежищу.

Найдём, возьмём за ручку.
Весне устроим взбучку.
Маршрут укажем чётко:
«В Карелию, красотка!»

Волшебны ноты и прекрасны,
Все их названья не напрасны:
Do – Dominus – Господь. Над нами.
Не рассказать о нём словами.

Re – rerum. Тут материй масса.
Но не вещей. Другого класса.
И атом, и фотон-частицы,
Материи большой крупицы.

Miraculum, а значит чудо…
Вот нота Мi пошла откуда!
Fa-центр Вселенной. Мирозданья.
Проникла сразу в подсознанье.

Семья планет для ноты этой
Familias. Найдём ответы.
И planetarium поможет
В системе солнечной нам тоже.

Sol – solis – Солнце. Жизнь. Светило.
Без солнца бы нам туго было.
Прекрасен Млечный путь. Мы знаем.
Lactea via называем

Мы ноту La. И если честно:
Si – siderae – поднебесна.
Стихия ноты с облаками.
Все небеса. Они над нами.

А музыка живёт, кружится…
На нотный стан легко ложится.
И в колыбельной, и в венчанье,
Во встречах наших, в расставанье,

В рожденье, в смерти рядом с нами
Звучит мелодия. Веками.
Идём и что-то напеваем
И всё о наших нотах знаем.

Метеорный поток Лириды
Он опять долетит до нас.
Удивят людей габариты-
Ведь экран всё небо сейчас.
Шоу звёздных частиц начнётся,
Выходи смотреть, не зевай.
Шанс тебе Вселенной даётся
Нахватать чудес через край.
Почему Лириды? От Лиры,
Всем так кажется, дождь идёт.
Метеоры парят в эфире.
А увидит лишь тот, кто ждёт.
Полнолуние помешает
Разглядеть активности всплеск.
Я увидеть тот дождь мечтаю,
Ощутить метеоров блеск.
Оказаться в центре потока
И с Лиридами закружить,
Чтобы не было одиноко
Падать им… и в ночь уходить.

Астрономы устали метаться,
Отодвинув Плутон в уголок…
Где планета девятая, братцы?
Может кто-то её уволок?

Пояс Койпера может ответить
На единственный этот вопрос:
Где девятая бродит планета,
Потерявшая путь между звёзд?

Аргумент перигелия близок
К единице, нет…даже к нулю.
У планеты шенгенская виза
Знать закончилась я говорю.

На устойчивых бродят орбитах
И Уран, и Нептун, и Земля.
А Юпитер* девятую выпер,
Ведь кому-то мешала. Не зря.

Астрономы всё спорят и спорят,
Мир живёт и не знает о том,
Что огромное звёздное море
Загрустит о девятой потом.

В списках необходимого
Наряду с гречкой и солью,
Сортом кофе любимого
И музыкой в ля бемоле
Держу путешествий массу,
Встречи, порой случайные,
Разрушенные, классные
Замки необычайные.
В списках необходимого
Рядом с рисом и спичками,
Есть разговоры длинные
С милой моей сестричкою.
В запасах кладовки ветер,
Музыка восьмидесятых
И все тропинки на свете
И вы... у школы ребята...
В списках необходимого
Не деньги. Не вещи. Люди.
Мной навсегда любимые.
С вами мне скучно не будет.

Кажется старое дерево
Помнит себя зерном.
И в это легко поверю я,
Ведь, кольцо за кольцом,
Память баюкает песенки
Под метроном лесной.
Ветки на кроне, как лесенки...
Как нотный стан, как строй.
А птицы на них бемолями,
Нос-крещендо остёр.
Как часто страдает болями
Дерево с детских пор.
Вьюги, пожары и засухи...
Ветер штормит и дождь.
Вот белки в дупле с запасами,
Как от них отдохнёшь?
Дятел. Видать стоматологом
Был назначен в лесу.
Как перфоратор уколами
Колет коры красу.
Корни подрыты зверюшками,
Норы их дом родной.
Многоэтажной избушкою
Служит весь ствол зимой.
И дереву очень хочется
Долго в лесу стоять,
А не доской в одиночестве
В стенах век доживать.
Все песенки птиц подслушивать,
Дятла стук уважать.
И белкам орех подсушенный
До зимы сохранять.

Варенье из сосновых шишек
И можжевельник в чашке кофе…
С утра зима в окошко дышит,
На тополе, как на Голгофе,
Распят скворечник. Птиц не видно.
Скворцы ещё не прилетели.
Мне за весну чуть-чуть обидно,
Пропали звонкие капели.
Зима решила не сдаваться,
Весь город снегом завалила.
И мне бы разочароваться,
А я вновь кофе заварила!
Дух можжевеловый и дерзкий
Придал душе бунтарства свойство
И я окно открыла резко
Да крикнула: «Весна! Не бойся!»

Чёрный пепел кружи́т над столицей,
Над землёй, над моей головой.
Почернели от горечи лица.
И уже не вернутся домой
В день весенний невинные души,
Оторвавшись от тел в страшный час.
Ветер марта теперь не потушит
Тех свечей, что зажглись прямо в нас.
Пламя жжёт изнутри и торопит,
Рвёт на части сердца…Голосит…
И пока человек силы копит,
Зло ползёт по земле. Зло не спит.

Грустно. Сердце в пятках или ниже,
Снег подтаял. Превратился в жижу.
Нет снеговикам уже спасенья,
Надо уезжать, без промедленья.

По пятам весна бежит за ними,
Все дороги сделались сырыми.
У снеговиков бока просели,
Лица чуть поблекли, посерели.

Головы уменьшились. Морковка
Наклонилась вниз. Ах! Как неловко!
И ведро великовато стало…
А зимой-короной восседало

На макушке белоснежной гордо.
Едет в лес снеговиков когорта...
Там под лапой ельника прохладно,
Снег ещё красивый и нарядный.

Там в тени от солнечного света
Будет песня о зиме допета.
Зайцы будут грызть морковку долго,
Вёдра грибники найдут под ёлкой…

Чуть можжевельник раздроблен скалкой
Для аромата. И мне не жалко
Побольше зёрен для кофемолки.
Жужжит родная и на осколки,
Зерно размелет. На микро-части,
На крохи утра и брызги счастья.
Корица пылью над туркой вьётся,
Ещё немного и день начнётся.
Колдую с чашкой и ароматом,
Рецепт подслушан был мной когда-то.
И солнцу тоже с утра неймётся,
На стол, на стены оно крадётся.
И хоть не скучно на небосводе,
Оно на кофе ко мне приходит.
И не смущаясь ныряет в чашку.
А я бросаюсь спасать бедняжку,
Хватаю ложку. Безрезультатно.
Пью кофе с солнцем. Невероятно
Напиток вкусен. Весна в оконце.
На сердце радость. И кофе с солнцем.

Весна…Снесло в часах кукушку,
В кровати вспучило подушку.
Коты орут всю ночь на крыше,
А солнце ярче днём и выше.
Весна…Бегут ручьи бурливо
И верба зацвела красиво.
Все девушки запахли мятой
И цедрой. Стали так приятны
Их лица, кудри-завитушки
И на носах вразброс веснушки.
А каблучки, как стук сердечка!
Вот по асфальту в бесконечность
Ведут, как компас за собою.
Мужчины все готовы к бою,
Но в первый миг уже сдаются.
У ног чудесных остаются.
Весна…Какая же по счёту?
Вновь первая и небосводу
Не жалко быть синей и выше.
Я вновь люблю тебя. Ты слышишь?

И кем бы ни был волевой мужчина:
Пиратом, мореходом, королём,
Благодарить вселенную причина
У них одна. И знают все о том.
Дана им жизнь, они глаза открыли
И закричали в утренний рассвет.
А кто-то в ночь, где звёзды в небе плыли
И мама улыбнулась им в ответ.
Бродяги, менестрели и министры,
Священники, певцы и повара,
Ораторы, спортсмены-медалисты
И просто дядьки с нашего двора,
Несут, как знамя, как почётный вымпел,
Как кубок свою к женщине любовь.
И, только март снега ветрами вымел,
Спешат с цветами к своим милым вновь.
Я радуюсь весны ажиотажу
И у меня все вазы при цветах,
Но непонятно этим дядькам даже,
Что можно выражать любовь в словах.
И кем бы ни был волевой мужчина:
Пиратом, мореходом, королём,
Благодарить вселенную причина
У них одна. И знают все о том.
Дана им жизнь, они глаза открыли
И закричали в утренний рассвет.
А кто-то в ночь, где звёзды в небе плыли
И мама улыбнулась им в ответ.
Бродяги, менестрели и министры,
Священники, певцы и повара,
Ораторы, спортсмены-медалисты
И просто дядьки с нашего двора,
Несут, как знамя, как почётный вымпел,
Как кубок свою к женщине любовь.
И, только март снега ветрами вымел,
Спешат с цветами к своим милым вновь.
Я радуюсь весны ажиотажу
И у меня все вазы при цветах,
Но непонятно этим дядькам даже,
Что можно выражать любовь в словах.

Вдохнув ноздрями тонкий запах прели
С нюансом мяты или чабреца,
Смотрю в окно на звонкий стук капели.
Живу. И этой жизни нет конца.

Небесный свод стал выше и яснее,
А тучки - так...Не тучки. Облака.
День растянулся, зримо стал длиннее,
Но валенки не уберу пока.

Карельская зима-она хитрюга,
Сдавать свои не хочет рубежи.
Она серчает, но из нас испуга
Не выдавить. Нам март не отложить.

Мы ждём скворцов. Их лёгких, первых трелей.
Подснежник ждём в проталине лесной.
Душой мы в тёплом месяце апреле.
Весна идёт. И это не впервой.

Бог женщину создал, чтоб светом драгоценным
Путь осветить в ночи. Адаму дать детей.
Чтоб говорить могли о самом сокровенном,
Вселенскую печаль вновь разделяя с ней.
И свет её души мерцает над кроваткой,
В ней крепко малыши сынки и дочки спят.
И свет плывёт с утра на кухоньку украдкой,
Где женщина поёт, пьёт кофе. Её взгляд
Скользит по облакам за стёклами окошка,
Она там ищет всех, кто в небеса ушёл
И молится за тех, кто утром по дорожке
Пойдёт в соседний сад и в школу, и под стол.
Вот свет её летит уже над всей планетой,
Чтоб было нам теплей. Не грустно поутру.
И благодарны мы всем женщинам на свете
За то, что без врачей прогонят прочь хандру.
А женщина полна своим простым сияньем:
«Спасибо» говорит великому творцу,
За мужа, за детей и за своё созданье
И плачет иногда. Хоть это не к лицу.

Ты непрочитанная книга,
Ты неоткрытая звезда.
Художник и поэт всегда
Пытались разгадать интригу.

Не поддаёшься описанью,
Скромна, божественна, легка,
Разнузданна и глубока,
Всегда находишься за гранью.

Расшифровать твою натуру,
Характер, логику, любовь
Хотели. Но бессильны вновь
Мужчины: и шаман, и гуру.

Твоя улыбка, как награда
Нужна младенцу, старику.
Ты многим на своём веку
Прийти на помощь в горе рада.

Ты разведёшь руками горы,
В горящий дом войдёшь шутя.
И конь послушает тебя,
И фильмы снимут режиссёры.

Тебя вовек не разгадаешь:
Не стоит даже начинать.
Простая женщина и мать…
Даёшь всем жизнь и всех прощаешь.

Я создаю вокруг себя
Тот мир в котором жить прекрасно!
Где птицы белые летят,
Где небо людям безопасно.
Там океан шумит с утра,
Там на песке следов цепочка...
Нет старости и не пора
В любви и счастье ставить точку.
Я не читаю новостей,
Я от политики за стенкой.
А кофе для своих друзей
Сварю с душой и с пышной пенкой.
Зловещее не для меня,
Люблю я всех собак на свете.
Меня дороги вдаль манят,
Пусть в уши дует свежий ветер.
Заразна я своей мечтой
И заражу вас непременно.
Когда вы встретитесь со мной...
А это будет. Несомненно.

Освоить бы основы ченне́линга...
Увидеть мир во всех ипостасях.
Вписаться в душу викингов, эллинов,
И по земле бродить в длинных рясах.

К истоку рода тайно приблизится,
И подглядеть сквозь щёлку столетий
Какое небо в мире их высится,
О чём толкуют деды и дети.

Тропою менестрелей отправиться,
Ботинки на плече. В сердце радость.
И песнями своими прославиться.
Да думать-жизнь подарок и благость.

Освоить бы основы ченне́линга,
Все мысли отпустить, пусть гуляют...
Да наблюдать за волнами с берега
И знать, что люди не умирают.

Мамочка, опять второе марта...
День рубежный: свет померк в глазах.
Открываем звёзд большую карту...
Ты теперь живёшь на небесах.
В белых облаках, средь туч печальных.
Смотришь свысока на мир большой.
Мы твоим окутаны молчаньем,
Убаюканы твоей душой.
Песнями наполнены твоими,
Присказками, сказками полны.
Письмами короткими, простыми
И проникновеньем в наши сны.
Помним всё. Мы сберегли в архиве
Чаепитий светлые часы.
Всё для нас родное в сердце живо,
Вплоть до этой чёрной полосы.
Твой немой укор перед уходом.
Незнакомый блеск усталых глаз.
День, когда из тела на свободу
Душенька, как птица сорвалась.
Без тебя мы ходим по планете,
Строим планы, день идёт за днём,
А в душе твои мы, мама, дети.
Только без тебя теперь живём.

Я кота своего люблю,
В трёх тарелочках утром корм.
Я подушку ему уступлю,
Если вздумает лечь здесь он.

Почешу шерстяной живот,
Загляну с пристрастьем в глаза.
Кот по сну большой чемпион…
Спит в местах, где дремать нельзя:

На двери, на окне, в шкафу,
На журнале, очках, на мне.
Знать мохнатому существу
Снятся кошки в приятном сне.

Дёрнув лапой, ухом, хвостом,
Он во сне по тропе бежит,
Чёрным маленьким сыном-котом
И ему ещё жить и жить.

А на деле уже старик,
Год одиннадцатый пошёл.
Он с бумажкой играть отвык
И не прыгнуть уже на стол.

Но любовь моя всё сильней,
И растёт в душе моей страх.
Я хочу, чтобы много дней
Кот дремал на моих очках.

Я на ставке кариатиды.
На плечах семейства бюджет:
Кухня, кот, белья пирамиды,
Холодильник, счета за свет,
Воду, мусор, вай-фай и радость,
Что квартира, всё таки, есть.
Оплатить с лихвою стараюсь!
Сбита временем в жизни спесь.
Плечи к вечеру, как магниты.
Тянут к полу. Земля зовёт...
Сдать бы ставку кариатиды,
Но боюсь, что всё упадёт.
Всех обычаев башня рухнет,
Паутиной затянет дом.
С голодухи кот мой опухнет,
Неуютно станет кругом.
Разобьётся семья на части:
Не собрать и не сколотить.
Значит мне, как энтузиасту,
Надо кариатидой быть.

Снег устал на боку лежать,
Ему встать бы и побежать
С городских окраин в леса
И росою взмыть в небеса.

Грязь стряхнуть от колёс машин,
Да добраться бы до вершин,
А со склонов горной рекой
Грохотать, забыв про покой.

Снег устал. Он солнышка ждёт.
Пусть оно теплом припечёт.
Все бока уже отлежал,
Поскорей бы апрель настал.

Городская жизнь нелегка,
Вот в лесу снег белый пока
И ему совсем не понять,
Как же можно апреля ждать?

Счастье меняет свои оболочки:
Вот мне три года. Я ещё дочка.
Мама приходит по воскресеньям.
Маму увидеть-это везенье.
В доме у бабушки я проживаю.
Счастье лишь в том, что я ожидаю.
Школа. И счастье учиться на пять.
Маме оценки свои показать.
Вечером падать в кроватку без силы:
Это и значит считаться счастливой.
Бал выпускной. Все девчата, как феи.
Белые платья. К чёрту портфели.
Ночью мосты над Невой разводили.
Мы бесконечно счастливы были.
Мой универ. Два ребёнка. Работа.
Счастлива? Нет? Грущу отчего-то.
Годы промчались, как быстрые реки…
Много ли надо-мне человеку?
Много. Безмерно. Бездумно. Без края.
Сказки и мифы в желанья включая,
Я понимаю, что жить-это счастье.
Я принимаю в этом участье.

Мой любовник сегодня Питер!
От истоков до новизны.
Слёзы радости ветер вытер
Ну, а городу нет цены!

Запах улиц, Невы и храмов
Наполняют души сосуд.
Стены старых домов, их шрамы
Не напрасно к себе зовут.

Ветер трогает дух столетий,
Гонит листья по мостовой.
Здесь историю можно встретить
И она поспорит с тобой.

Я сдаюсь. Мне домов колодцы
Подсказали, что спор-пустяк.
Даже в дождь здесь легко живётся,
Несмотря на толпу зевак.

Ниеншанцкой крепости флаги
Дали Питеру сделать вдох.
И большой истории знаки
Отворили дверь средь эпох.

Синдром отложенной жизни-
Диагноз, увы, непростой.
Мы, обходя компромиссы,
Бывает кривим душой.
Себе говорим: «Вот завтра…»
А жизнь всё спешит и спешит.
Замедлить–пустая трата.
Нам надобно просто жить.
Родителям, если живы,
Скажи всё о чём промолчал,
Да разгреби-ка архивы
Всех дел, о которых мечтал.
В горы поехать? А как же!!!
О море мечтал? Поезжай.
Лишней не надо поклажи.
Палатка. Гитара. Дерзай.
Кота завести хотелось,
Ступай поскорее в приют.
И, пусть появится смелость,
Бери без сомнений, все ждут.
Английский хотел освоить?
Да кто же тебе не даёт?
Учить всегда его стоит,
Не знаешь, как жизнь повернёт.
Синдром отложенной жизни-
Диагноз, увы, непростой.
А жизнь от тебя зависит
И это диагноз не твой.

День с утра не задáлся, испорчен…
И в душе намечается буря,
В луже новый ботинок подмочен.
Это всё ретроградный Меркурий.
Ты зарплатой своей озабочен,
И, ссутулившись, топаешь хмурый.
Сон приснился про ужасы ночью.
Это всё ретроградный Меркурий.
А Меркурий летит и не знает,
Что виновен в зарплате и буре.
Он небесным движением занят
Плавясь в солнечной температуре.
Оптимистам же ведомо точно,
Что не надо от грусти микстуры.
Даже если ботинок подмочен-
Не виновен бедняга Меркурий.

Часы на старой башне дрогнули…
Тик-так сменили на динь-дон,
А сказки вдруг проснулись добрые
И в мир пришли со всех сторон.
Фонарщик засветил все лампочки
На старом, добром фонаре
И прилетели в гости ласточки,
Чтоб оберегом стать в жилье.
Над озером вспорхнула радуга,
Затеяли лягушки спор.
И в сказки мне не верить надо бы…
А я вот верю до сих пор.

Я кинестетик. Мне бы всё потрогать.
Лизнуть. И ощутить. И полистать.
Вот книги настоящие помогут
Душе размякнуть и добрее стать.
Я трогаю страницы. Я вдыхаю
Времён, эпох обычаи…штрихи…
С героями азартно побеждаю.
А трусам вновь прощаю все грехи.
Я открываю новую страницу,
А кажется, что новый жизни путь.
Мне приключений, странствий вереница
Не даст до петухов глаза сомкнуть.
В наушниках послушать книги можно,
Но радостно руками ощущать.
И в аудиокниге очень сложно
Страницы запах носу передать.

Тери́берка…а чуть подальше
Есть место, где конец дорог.
На карте, я не знала раньше,
Не виден тот скалы отрог.
Дорога кончилась внезапно,
Как будто нить оборвалась,
А горы выросли масштабно
И преградили с морем связь.
А Баренцево где-то рядом,
Там для китов такой простор.
И море не окинуть взглядом.
Простое слово «кругозор»
Звучит нелепо и коробит…
Гладь неба с синевой воды
Легко природа вместе сводит
И ей лукавить нет нужды.
Такую красоту увидев,
Пасть на колени каждый рад!
Для этого не надо гида-
Вбирай душою всё подряд.
Конец дорог…или начало
Родимой матушки-земли?
И… как бы это ни звучало:
России корни здесь взошли.

Свет от звезды идёт до нас
Шесть лет.
Быть может нет её сейчас,
А свет
В твоё оконце постучал,
Спросил:
«Меня ты этой ночью ждал?
Грустил?
Мне возвращаться нет причин.
Куда?
Совсем остался я один…
Звезда,
Отправив в путь, сказала мне:
Прощай.
А я летел к тебе во тьме
Встречай.
Я в ночнике могу пожить.
И в бра.
Так хочется тебе светить.
Ура!»
Скользнул прямёхонько в ночник.
Горит.
А в небе новый луч возник.
Летит.

А мне февраль сегодня рассказал,
Что впереди зима ещё большая
И ветер, за окошком завывая,
В такт февралю берёзы раскачал.
Вороны раскричались. Замело
Тропинки и скамейки возле дома.
Мне песня февраля давно знакома,
Хоть нынче только первое число.
Ещё завьюжит и мороз в ночи
На стёклах окон выложит узоры.
Бессмысленны с холодным ветром споры...
Его подруги вьюги-скрипачи
На белых проводах сыграют нам
Каприччио и лунную сонату
И даже не потребуют оплату,
Положенную зимним мастерам.
Но утром луч толкал узоры штор.
Да так, что сердце птичкою вспорхнуло,
Откуда-то мимозой потянуло...
И кто-то шаль повесил на забор.

Ворует время телефон нещадно...
Час, день и год уходят безвозвратно.
Течёт водой минута за минутой.
Не видим. Околдованны как будто.

А дел полно отложенных на завтра.
Но в руки телефон попал на завтрак,
Очнулись лишь к обеду. Что за порча!
Раскаянье приходит только ночью.

Всё. Завтра с телефоном брошу дружбу,
Мне столько переделать дома нужно.
Друзей, родных давно не навещала.
Но утром -телефон. И всё сначала.

Быть может закопать его под камень.
С рекламой, разговорами, сетями.
И, наконец, дела все сделать дома.
Звонок. И вновь бегу я к телефону.

Боль…Она живёт, как прежде в сердце.
Ленинградских улиц пустота.
Очень маленький кусочек хлебца,
Как ладошка. Взрывы. Темнота.
Артобстрелы. Зимние морозы.
Дети умирали на руках…
А помочь не в силах мамы. Слёзы.
Ленинградских мам живут в стихах.
Ели клейстер, птиц, ремни, опилки.
На Неву ходили за водой.
И с войной боролись каждой жилкой,
Не отдали город. Он святой.
Гогланд в сентябре освободили,
Разорвали цепь немецких пут.
А зимою в рупор объявили:
«Да! Свободен город!» Был салют.
А блокады дни в сердцах живут.

Школа наша,школа! По тебе скучаем...
Новое обличье мы твоё встречем!
Помним трель звоночью, гардероб и классы.
Здесь приобрели мы новых знаний массу.
Всё припомнить в силах: сбор макулатуры,
Как давали лыжи нам на физкультуру.
Вывозили в поле убирать картошку,
Вкусный суп в столовке мы хлебали ложкой.
Вечера, концерты, танцы, дискотеки...
Ты, растила школа в детках ЧЕЛОВЕКА!
Не переставали школой мы гордиться,
Доброте и жизни здесь могли учиться!
Всех учителей мы помним поимённо,
Мы на них смотрели в детстве восхищённо.
Все они, как глыбы знаний и науки.
Детские ладошки взяли в свои руки.
Десять лет держали и не отпускали.
Ах, как жаль, что многих нет уж в этом зале.
Приезжаем редко, ты прости нас, школа!
У тебя, как прежде, много новосёлов!
Но сюда дорогу мы не позабудем.
Приезжать с внучкáми, школа, к тебе будем!
Пусть с выпускниками не прервутся связи!
Пусть не опустеют, школа, твои классы!

Два года. Подрастает человек.
А за окошком двадцать первый век.
События торопятся. Спешат.
Мы верим, будет всё у малыша.

Пусть ангелы хранят его от бед.
Пусть будет на дорогах сто побед!
Ему крутить ногами шар земной,
Ему шагать за светлою мечтой!

Открытий важных столько предстоит!
Так пусть его звезда всегда горит
И освещает непременно путь.
И мама с папой будут рядом пусть.

Всю остроту смыслового подтекста
Вместе с гитарой он людям дарил.
Мы подпевали. И стало рефлексом
Окна открыть, чтоб Высоцкий парил
Над тротуарами и над дворами,
Мощность бобинников била с душой.
Нам-то казалось, что он рядом с нами,
Парень с гитарой. Народный герой.
Боль с хрипотцой выходила из сердца,
Песня толкала ползти по горам
И отыскать ту волшебную дверцу,
Где будет ЖИЗНЬ, несомненно, без драм.
Сняли цензуру. Но как опоздали…
Люди цветы на могилу несут.
Гений не ждал ни наград, ни регалий.
Песни его без регалий живут.

Не найдена могила Клеопатры,
Хоть поиски активные ведут.
От аспида, на ложе, как в театре
Смерть приняла и в мир теней маршрут
Свободной обозначила походкой.
Той царственной. Умела поражать.
И знаки власти царской, как находку,
Успела умирая крепко сжать.
Проигрывать Октавиану страшно.
Но Клеопатра поборола страх
И к смерти подготовилась отважно:
Испытывала яды на рабах.
Мучительною смертью умирали
Из рук царицы принявшие яд.
И о "Союзе Смертников" все знали,
Где Марк Антоний первый кандидат
На смерть. С любимым рядом Клеопатра.
Но жизнь чуть планы сдвинула не зря.
В военном деле шла плохая карта...
Антонию не победить царя
Великих римлян. Битву проиграли.
О смерти Клеопатры весть пришла...
Но Марк Антоний смог узнать, едва ли,
Что любящая женщина жива.
На острый меч он бросился и сердце
Ещё стучало день, а может два.
Смерть, приоткрыв в свои покои дверцу,
Влюблённых с упоением ждала.
Историки и сами эти факты
Давно не помнят и могилы нет.
Ни тела, ни сокровищ Клеопатры
Не отыскать. Египетский секрет.

Фараон, жена и кот.
Красок яркие разводы…
Почитал всегда народ
Кошек. Разные породы.
Даже Ра священный бог
В кошку как-то воплотился.
Жизнь свою он уберёг
И с Апóфисом сразился.
Бог Апофис-страшный змей,
Но котов всегда боялся.
Средь богов и средь царей
Статус кошки утверждался.
Боги с головой кота
Или кошки были чтимы
Бáстет. Мáфдет. Сущность та-
Сéхмет кошке дáла имя.
Фараон, жена и кот
Чья картина? Я не знаю.
Но Египта весь народ
Я за кошек уважаю.

Как у нашей у Анфисы
Поселились в доме кисы.
Стоило ей дверь открыть-
Прошмыгнули. Стали жить.
На столе и на буфете,
На кровати, в туалете,
На комоде, на диване,
Возле печки и в чулане.
Утром бедная Анфиса
Спать не может. Просят кисы
Рыбки, мяса, молока.
Тут не отлежишь бока.
Надо заказать доставку
Или же, галопом в лавку,
За провизией бежать.
В полночь тоже не поспать.
Ночью начинают кисы
Беготню. Все ищут крысу.
Где-то ведь она живёт?
Вдруг Анфису украдёт?
Кто тогда накормит кис,
Кто исполнит их каприз,
Кто почешет их за ушком,
Если пропадёт старушка?
Надо крысу изловить,
Чтобы не мешала жить.
Бегают по кухне кисы,
Не смыкает глаз Анфиса.
Утром собрала котомку
И сказала кисам громко:
"Всё. Устала. Уезжаю!
Вам наследство оставляю.
Дом с буфетом. Огород.
И подвал. Ведь там живёт
Враг. Непойманная крыса!"
В голос заревели кисы:
"Не бросай, родная, нас!
Мы всё поняли сейчас...
Сон не будем твой тревожить,
Крысу днём пугать мы сможем.
Есть в два раза меньше будем.
Утром больше не разбудим!
Только нас не покидай!
Никуда не уезжай!"
Тут взяла Анфису грусть.
"Ладно...Что уж...Остаюсь!
А за крысу вам спасибо".
И пошла за свежей рыбой.

Вьюга разгулялась, на подъём легка...
Мне сказали: "Нынче-день снеговика!"
Посмотрела в окна: "Ах, какой снежок!"
Где же ты, мой белый снеговик-дружок?

С рыжею морковкой, стареньким ведром...
Над глазами бровки - чёрным угольком.
Варежки надену, шапку натяну
И с собой морковку яркую возьму.

Нового сыночка я пойду лепить!
Разных три комочка надо совместить.
Чуть побольше, средний и совсем малыш.
Вьюга хлопья снега мне бросает с крыш.

Лепится не очень...Не липучий снег.
Вот-он! Получился! Снежный человек.
Я губной помадой нарисую рот
С детскою улыбкой. Всё. Пускай живёт!

Рукопись Войнича* не разгадать,
Бьются умы, обгоняя друг друга.
Что зашифровано, как нам понять,
В строках старинных? Бессильна наука.

Морщат криптографы умные лбы
И не продвинулись даже на йоту.
Криптоанализа мощные львы
Сдулись. Мудрёная эта работа!

Город. Стена крепостная при нём.
В небо зубцами направлена строго.
Тонок пергамент. Порядок во всём.
Знаков сто семьдесят тысяч. Немного.

Нет пунктуации, как таковой.
Весь манускрипт разрисован умело.
И несомненно, что кто-то земной
Книгу писал, как учебник. Для дела.

Зодиакальный раздел рассмотреть
В том манускрипте уже удаётся.
Как бы хотелось при жизни успеть
Текст почитать. Пусть криптограф найдётся.

Жизнь несётся колесницей
Средь сугробов по зиме.
Пролетает вольной птицей
Легкокрылой по весне.
Жарким летом по лужочкам,
По тропинкам, по полям
Ветром в синеньком платочке
Овевает кожу нам.
Журавлиным клином в небо
Осенью на юг спешит...
Скорость чуть убавить мне бы
Чтобы сдержанно пожить.
Не могу договориться
Я об этом с темой "жизнь".
Дома снова не сидится,
Говорю: "Остановись!
Осмотрись и успокойся!
Ведь конец у всех один.
Только ты его не бойся,
Волноваться нет причин".
Рано утром одеяло
Брошу на пол и бежать...
Впереди осталось мало
Мне на газ бы поднажать.

В городе чудо найти нелегко,
Нет интересных событий.
В лес я пойду далеко-далеко…
Вот где плацдарм для открытий.

Тут чудеса происходят всегда.
Белки на ветках смешные.
Вот и четыре на снеге следа,
Тут пробегали косые.

Гордо олень свои рожки понёс,
Дятел стучит на осине.
Столько чудес зимний лес преподнёс:
Неординарных, красивых!!!

Я еду, еду в ночь к сестрёнке,
Бегут дорожные огни.
Спешит по небу месяц тонкий,
Как будто просит: "Догони!"
Желание поехать-свято!
Коней не надо запрягать.
Санкт-Петербург позвал когда-то
С ним вместе Рождество встречать.
Обычай нарушать не стану.
Дворцовой площади галдёж,
А стены Смольного - экраны...
Глинтвейн горячий. Молодёжь
С горы несётся на ватрушках.
Александрийский столп затих.
И ёлка в праздничных игрушках,
Смех деток, чей-то звонкий крик.
А утром храм зовёт на службу,
Казанского собора двор
Порошей белою остужен,
В глазах скульптур немой укор.
Мы говорим слова простые:
"Нам церковь мать, а Бог-отец"
На лики тёмные святые
Взглянув, выходим наконец.
Наш путь к прекрасному бомонду,
На вечер творчества лежит.
А солнце плавно к горизонту,
Закончив зимний день, спешит.
Как в Питере нам всё знакомо,
Какие чудеса вокруг.
Мы едем весело до дома,
Где барышни давно нас ждут.
Где стол накрыт скатёркой белой,
Уютно, радостно, тепло!
А в Рождество что надо делать?
Читать стихи. Зиме назло.

Бросал январь мне в окна блики
Студёных зимних фонарей.
По потолку скользили лики
Не то владык, не то царей...
Пугало завыванье ветра,
И треск морозов по ночам.
Напоминали звуки ретро
Скрип тополя и птичий гам.
Давно такой зимы холодной
Наш градусник не отмечал.
Все звёзды нынче путеводны,
Зовут на зимний карнавал.
Прими участие, поддайся.
Послушай ветер в тишине.
В сугробе снежном поваляйся.
Смотри на звёзды в вышине.
Лови снежинки на ладони,
Копи, как сказку, волшебство.
Сядь в поезд и усни в вагоне,
Который мчится в Рождество.

Подарки в квартире запрятав,
Иду рисовать красный нос,
Костюм и бородку из ваты
Наклею. Ведь я Дед Мороз.
Мальчишек поздравить решила,
Они притаились и ждут.
Подарки в мешок положила,
Мне слышно, как хором зовут.
Огромные валенки, шуба
И шапка, почти на глазах,
Умею я голосом грубым
Сказать о морозе, ветрах,
О том, что олени у дома...
Замёрзли, но Дедушку ждут.
Вхожу. Мне картина знакома:
Мои малыши тут как тут!
Сказала, что внучка Снегурка
В лесу заблудилась густом...
Достойная речь драматурга!
Побаловать Деда стихом
Прошу сыновей ненароком,
Они же учили. Но вот
Мне старший промолвил с упрёком:
"А Дед настоящий придёт?
Ты, мама, на Деда похожа,
И шуба, и валенки-класс!
Но, выдумка тут не поможет,
Дед пахнет духами сейчас.
Ты очень у нас артистична,
Но запах тебя выдаёт.
Для Деда Мороза привычней
Оленями пахнуть весь год".

А на улице мороз новогодний,
Новогодний снег глаза нам слепит!
Да и солнышко в окошко сегодня
Новогодними лучами стучит.
Всё по-новому, всё радует новью.
И сосед. Хоть не давал ночью спать:
Караоке пел с душой и любовью…
Песня новая. Слова б записать.
Я иду по снегу с новою силой,
Принимая всё его торжество!
Дню морозному себя подарила,
А Зима подарит мне рождество!

Ингерманландка наша бабушка.
И корни наши от неё.
Не все конечно, чуть… по краешку.
Мы помним про житьё-бытьё
В том доме старом с огородами,
С окном, открытым в летний сад.
Дед с бесконечными заботами…
Как хочется туда. Назад.
Смешные куры возле лавочки.
На грядках свёкла и морковь.
А над малиной вьются бабочки…
У деда с бабушкой любовь
Была, порой, необъяснимая.
Бранился дед, ворчал и пил.
Но, только Катенька любимая,
Он для неё и сад садил.
А рождество у нашей бабушки
Всегда случалось в декабре.
Ждала внучат, пекла оладушки.
Не красный день в календаре,
Но праздник чувствовался радостный!
Дед ставил ель на табурет.
На стол выкладывали сладости
Халву и вазочку конфет.
С названием смешным «Кавказские».
С Кавказа, что-ли, их везли?
И день простой казался сказкою…
Но сад метели замели.
И дом снесён, а бабка с дедкою
Давно на кладбище лежат.
Но день рождественский виньеткою
К душе с младенчества прижат.
Ингерманландки мы по краешку
С моей Наташкою сестрой.
И в этот день мы вспомним бабушку,
Отвесив ей поклон земной.

Спускаются ангелы снежные
На грешную землю не зря.
Всех примут в объятия нежные
В холодный денёк декабря.
А ты уже бегал на улицу?
Ты снежного ангела звал?
В сугробе, от снега зажмурившись,
Руками крыло рисовал?
Ждёт ангел простого приветствия.
Ложись поскорее на снег,
Придёт он, как дети соседские,
Замедлив планеты разбег.
Живи под его покровительством,
Коль крылья в снегу рисовал.
Будь дружен с небесным правительством:
Твой ангел начало начал.

Когда-то давно говорили,
Что надобно к ёлке надеть
Цвета, чтобы нас защитили.
Чтоб жить-никогда не стареть.
Надеть нужно старое. Точно.
Чтоб с предками связь не терять.
И праздники, даже заочно,
С ушедшими вместе встречать.
Надеть нужно новое. Классно!
Чтоб новости в жизни пришли.
И каждое утро прекрасным
Случилось для нас и Земли.
Надеть нам зелёное надо,
Зелёным был даже Грааль.
Весною мы зелени рады,
Она прогоняет печаль.
Цвет этот имеет надежда,
Надеемся всё успевать,
И юными быть, как и прежде,
И опыт внучкáм передать.
Надеть серебристое надо,
Ведь мудрость-она в серебре.
Цвет опыта. Я ему рада.
Он есть и во мне и в тебе.
Теперь Новый Год приглашаем.
Заметим-он истинно нов.
Но праздник мы этот встречаем
С Указа. Указ тот, Петров:
"Начатие Нового Лета".
Он стар. Восемнадцатый век.
А ёлочка в зелень одета
И тут не мудрит человек.
Серебряных ярких игрушек
Повесит на ветки. Дождя.
И, год приглашая грядущий,
Войдёт в первый день января.

Мы в Новый год настройки исправляем,
Загадываем новые мечты.
Любить и путешествовать желаем,
Хотим богатства, счастья, красоты.
Ругаем непогоду за окошком,
Соседей. Не давали ночью спать.
Порою утром поворчим на кошку:
«Голодная? Ну, сколько можно жрать?»
Нам неугодны власть, война и цены.
В очередях не хочется стоять.
И очень раздражают бизнесмены,
У них всё гладко, ровно, всё на пять.
Да…это точно. Все настройки сбиты.
Ремонт устроить надо в голове.
Мы не на мир, мы на себя сердиты
И дело в нашем сером веществе.
Переосмыслить и понять не сложно,
Что нам дана судьба и жизнь одна.
Себя переиначить невозможно,
И, вдруг, не переменится страна.
Взглянуть на всё попробуй по-другому:
На счастье видеть, слышать, говорить.
Спеть колыбельную сынку родному
И внука на руках своих носить.
Пить утром кофе. Каждый день быть новым.
Поймать луч солнца первый по весне.
И чувствовать себя вполне здоровым,
Любить наш мир и видеть снег в окне.

Мы эгоисты. Просим, просим, просим...
А отдаём по крохам и с трудом.
Себя до неба высоко возносим.
Грехи забыв, отдачи Бога ждём.
Хотим, чтоб тело жило, не болело,
А пробежать сто метров...Не с руки.
Желаем, чтоб родня нас пожалела,
А мы к родне порой не по-людски.
И к городу, и к речке, и к природе...
То плюнем, то намусорим. А Бог
Он не закроет глаз. Он не Мавроди.
Не обещает рай. Но очень строг.
Он просит завершить дела до смерти,
Когда исправить ничего нельзя...
Вы просто душу истине доверьте
И делайте добро. Тогда стезя
Вас приведёт к здоровью. Долголетью.
И сможете вы правнуку сказать
Слова любви. И будете в ответе
За род. Который сможет вас понять.