С высоты скептического возраста
И, имея опыт за спиной,
Я уже в любви не так напориста...
И мужчину не зову домой.

Но на приглашения со смыслами
Отвечаю трезво: "Рассмотрю!"
Не слежу за датами и числами...
И не собираюсь к алтарю.

Поняла, что принадлежность к творчеству
Мне родней, чем кухня и носки.
Я уже привыкла к одиночеству,
И совсем не чувствую тоски

По мужьям на кладбище схороненным.
Низкий им поклон за сыновей.
А из слов, в признаниях оброненным,
Мне дела привычней и важней.

Я живу не датами и числами,
А строкой чернильной под пером.
В ней судьба наполненная мыслями
Про сегодня, а не про потом.

Как хорошо жить без талонов,
Без блата и без дефицитов.
Без очереди к телефону
В той будке детства, позабытой.

В сарай не надо за дровами
Бежать с утра, чтоб в печь подбросить,
Как быстро мы привыкли с вами
К благоустройству. Тело просит

Хорошей, мягонькой кровати,
Тепла, удобства и комфорта.
Но иногда и ... часто, кстати,
Мне хочется послать всë к чëрту.

Проснуться вдруг на сеновале
У бабы Кати, деда Вани...
И слышать, как тебя позвали
Пить "кохвей, то холодный станет".

И слушать разговоры куриц
Под сеновалом, на насесте.
И знать, что этих добрых улиц
Важнее нет на белом свете.

Вторая Новая. Скамейка,
Крыльцо и запах спелых яблок.
И ноги тощие... И шейка...
А впереди вся жизнь в подарок.

Я разная...и все желанья разные,
То в горы лезу, то разлуки праздную.
С бокалом "Божоле" и мелодрамами,
С варганом, с одиночеством, с обманами.

С дорогой, что назавтра не кончается
И с деревом, что за окном качается...
С котом. Он самый лучший, самый преданный.
С ошибками и мелкими победами.

Из кучки лоскутков, как кукла сшитая,
Под вечер никудышная, разбитая...
Зато наутро бодрая и резвая...
Ах! Если бы годков убавить...Если бы...

Она останется в душе
И ты не сможешь жить уже
Без этих сказочных камней.
Ты будешь возвращаться к ней,

Чтоб колдовство еë принять
И сил волшебных начерпать.
На Укко раз ещë взглянуть,
Принять горы и дух, и суть.

С амфитеатра вниз смотреть
О белой ночи песню петь.
Воттоваара... Я грущу...
И встречи вновь с тобой ищу.

Белые ночи неспешные…
Все они лёгкие, здешние.
Чуть засмеркалось, но утречко
Радует через минуточку.

Небо, как светлое кружево
Чуть утюжком приутюжено.
Птицы поют несмолкаемо,
Как тут уснуть? Нет…не спали мы!

Будет зима, да с метелями,
Там насладимся постелями.
Птицы покинут Отечество,
Ночью уснёт человечество.

Темень в окошке расплещется,
Будет во сне нам мерещится
Белая ночь над Карелией
Под завыванья метельные.

Ты не проспи ночи белые,
Жизнь тормозни оголтелую.
Ночи карельской дыхание
В сердце пусти на свидание.

Я приманивала Музу
Шоколадом и сигарой,
Мёдом, пряником, арбузом.
Не пришла. Старалась даром.

Я окно не закрывала
И Бетховена включила.
Муза мимо пролетала,
Но ко мне не заскочила.

Я ей кофе с кардамоном,
Чуть отчаявшись, сварила.
А она опять за домом
С бардом выпившим кутила.

Я вино вчера купила,
Повкусней, поблагородней,
А она с парнишкой хилым
Рэп читает в подворотне.

Плюнула на всё под вечер,
В плед закуталась. Дремала.
Муза в двери: "Вот так встреча!
Отворяй! Не ожидала?"

Сместились годы, солнца, луны,
Сползли эпохи. А гора
Живëт. Звучат в деревьях струны.
И нас зовут: Пора, пора.

Пока сердца стучат без боли,
Пока мы верим в чудеса,
Ползëм наверх. В тупик историй,
Где пахнет ладаном роса.

Какие дали под ногами,
Простор сердца заворожил.
Ты шëл тропой другой? Не с нами?
Да ты, дружок, напрасно жил.

В амфитеатре зреют тени,
И в полдень не исчезнут. Нет.
Быть может тысячи сражений
И сотни радостных побед

Увидели гиганты эти,
Колоссы камня и веков.
И тайны ни за что на свете
Нам не откроют. Путь таков.

Они, как глыбы мирозданья,
Хранят загадки до поры.
А нам билет на созерцанье
Дал Укко в руки, Дух Горы.

Цвета заката скрасят небо
И птицы смолкнут до зари.
А я в мечтах: «Ах! Мне бы…мне бы…
Ещё раз гору повторить!»
Ещё раз пережить сюжеты,
Легенду, сказку, волшебство,
Где на вопросы нет ответов,
Где правит ночью колдовство.
Там на болотце кто-то плачет,
Там Дух Горы во всём живёт!!!
Всё ближе к сердцу, всё иначе
И даже заячий помёт
Нам показался фантастичным.
Мы просто верим в чудеса.
Пожать бы лапку зайцу лично
Да посмотреть в его глаза…

Верить или нет в сансару
Ты решишь конечно сам,
Но гора Воттоваара
Мир чудес открыла нам.
Повела по старым тропам
К великанам из камней,
Показала край особый
И понятный только ей.
Белой ночи покрывало
Приоткрыв на миг, чуть-чуть
Нам природа разрешала
К сейдам всей душой прильнуть.
Посмотреть на мир чудесный
И цветной глазами туч.
Плакали. Да пели песни.
Отыскали в сказку ключ.
Укко, повелитель грома
И бессменный Дух Горы,
Наделяет всех весомо
Силой. Принимай дары!!!
В Белом озере водица
И прозрачна и тепла
Призывает остудиться,
Искупать свои чресла.
А деревья, словно жрицы,
Исполняют танец свой
Приглашают насладиться
Первобытной красотой.
Верить или нет в сансару
Ты решишь, быть может, сам,
Но гора Воттоваара
Будет долго снится нам.

Я размыта в годах…Растянута…
От далёких шестидесятых
До сегодня. В стихах помянута
И в дожде. И в лучах заката.

В старом слое обоев выцветших,
В половой доске, чуть скрипучей…
И в травинках из снега вылезших,
И в дождинке из серой тучи.

Я на пике любви из прошлого,
Телевизоров чёрно-белых.
И в траве за деревней скошенной,
В кислых яблоках недоспелых.

След мой в школьных тетрадях в клеточку,
В тонких штапельных занавесках.
И в Кикерино, где я деточкой
В доме деда жила. Отрезки

Все сложились теперь в мозаику,
Спрессовались, срослись в характер.
Мне, из самого детства, страннику,
Очень важен движенья фактор.

Застоятся нельзя. Эпохами
Вдруг завалит. Затянет в омут.
Запечалит болезнью, охами
И колени в ночи застонут.

Выход есть. Он не много требует.
Открываем карту и «Здравствуй!
Новый мир. Красивый. Неведомый!
Нескончаемый и опасный!»

Твои все сказки знаем с детства,
Гвидона любим до сих пор.
Русалки жили по соседству
В болотце, где кончался двор.
А Леший по тропинке леса
Ходил у родника в ночи.
Нам возле дома было тесно
И мы под половик ключи
Бросали. Босиком по тропке
Бежали за кислицей в лес.
Там можно проводить раскопки
И ждать Кощея. Позарез
Его увидеть мы хотели.
Спросить: «А сколько ж тебе лет?»
От страха головы потели,
Но он нам не встречался. Нет.
А к вечеру в подушке с пухом
Тонула тихо голова
И слышали мы краем уха
Твои чудесные слова:
«Там царь Кощей над златом чахнет»…
Читала мама в темноте.
«Там русский дух, там Русью пахнет»…
И убеждались в правоте.

Вот так и мы, хотим поближе к солнцу…
Хотим схватить удачу за крыло.
Но кто-то скажет: «Что тебе неймётся?
Не прыгай. Наше время не пришло.
Сиди тихонько. Неудачи сломят…
Не лезь поперёк батьки, не резон.
Другие пусть немного перегонят,
Попробуют. Вдруг понесут урон?
Тогда и мы узнаем, что не надо
Лезть на рожон. И дома хорошо.
А за стеной: то ливень, то торнадо,
То сель, то вихри…Разный форс-мажор!»
И только хочешь просочиться в бездну,
В огромный мир, в пучину бытия,
Тебе кричат: «Постой! А если…если!»
Не слушай. Ведь у всех судьба своя.
Тебе решать: куда, зачем и сколько.
Тебе хотеть, тебе смотреть, идти.
Пусть будет страшно, холодно и скользко…
Дверь не открыв не выберешь пути.

Во мне сидит отдел из критиков
И все они против меня.
Компания ханжей и нытиков,
Живут, мне пакости чиня.
С утра кричат: «Опять опухшая!»
Днём шепчут: «Сколько можно есть?»
«И платье чуть длинней получше бы!»
«Да спрячь подальше свою спесь!»
«Помада яркая. Выкидывай,
А тени-это вовсе блажь!
Ты возраст в паспорте свой видела?
Он называется «винтаж»!
Я злюсь на критиков. Бесстыжие!
Они колеблют мой престиж.
Я, как-нибудь, без вшивых выживу.
Они опять: «Ты что творишь?
С такой татуировкой, милая,
Сидеть на нарах суждено!»
Послушать их мне надо было бы…
Но я уже спешу в кино.
Как вытравить несносных критиков?
Или…как ими управлять?
Спросить бы мне у аналитиков.
Но шепчут критики: «Молчать!»

Смотрю в его глаза и понимаю,
Что я о жизни многого не знаю…
Он ценит безмятежность, я погоню.
Он вечность слушает, а я рингтоны.

Он видит тайное в лучах заката…
Я нервно подвожу на корм затраты.
Он ждёт меня с надеждой возле двери,
Я не спешу. Слагаю рифмы в сквере.

Пустая миска у него в аспекте.
Я кофе пью в кофейне на проспекте.
Вдруг вздрогнув всей душой несусь в квартиру,
К нему. Он самый лучший в этом мире.

Встречает с укоризной у порога,
И думает: «Вернулась, слава Богу!
Жива. Здорова. Сумка пахнет курой!
Люблю её. Бесхозную. И дуру».

Нарушая законы физики
Шмель летит. А летать не должен.
Но шмелю законы не писаны.
Путь шмеля к нектару проложен…

На ногах имеет корзиночку,
Собирает нектар и к дому.
А у звуков одна пластиночка,
Нам она хорошо знакома.

Если бомболитин* под кожею
Вдруг окажется, будет больно.
Отгонять шмелей не положено,
От агрессии недовольны,

А не просто так обижаются.
По ночам гудят, чтоб согреться.
От жужжания повышается
Градус чёрно-жёлтого тельца.

Раньше пчёл шмели просыпаются,
Много им предстоит работы
И летают, не сомневаются…
Не имея прав на полёты.

*Бомболитин-шмелиный яд.

Стонешь: «Настроение плохое…»
Я кричу: «Настрой! Ты властелин
Над своею собственной судьбою.
И исправить можешь всё один:

Сбой в душе и в сердце неполадки,
А хандру в чулан или в окно.
Кофе завари. Покрепче. Сладкий.
Фильм включи. Ты не смотрел давно.

Бастер Китон рассмешит любого…
Все настройки спрятаны в тебе.
Не топчись по дому, за порогом
День румяный. Заблудись в толпе.

Посмотри на солнышко, зажмурясь,
Походи босым в сырой траве.
И настройки, раз, и подтянулись
К плюсу в непутёвой голове.

Волговерховье: здесь сердце реки,
Область Тверская, где Волги начало.
Из родника разлилась, зазвучала
Песней. И все моряки, рыбаки

Враз подхватили, спугнув вороньё:
«Волга-ты матушка! Волга, ты сила!
Наши хлеба от души напоила…
Волга, ты в сердце впадаешь моё».

Русские, немцы, калмыки, мордва,
На берегах проживают. Татары
Чинно пасут на Поволжье отары.
Крутят башкиры свои жернова.

Сильных удмуртов увидишь с ружьём,
Коми, марийцы рыбачат и пашут.
Слова плохого о Волге не скажут.
Жить им прекрасно в соседстве таком.

Здесь утопил Стенька Разин княжну,
Наша история связана с Волгой.
Путь у реки нескончаемо долгий,
Гордо несёт по России волну.

Волгу от Зыкиной не отделить,
Пушкин, Некрасов, Толстой жили Волгой…
Правнуки, ждать их осталось недолго,
Тоже должны эту реку любить.

По-татарски Идел, по-чувашски Атӑл,
По-ногайски Эдил-это Волга.
Ни один живописец её рисовал,
А стихов-то написано сколько!!!

Только Волга об этом не зная, течёт,
Омывая крутой бережочек…
Ночью звёзд наблюдает беспечный полёт,
Днём зовёт ребятню на песочек.

Повидала она и князей, и войну,
И татаро-монгольское иго…
Бурлаки здесь тянули суда в старину.
Величава река, многолика.

Караваны торговых судов бороздят
Испокон эти вольные воды,
Здесь войну повернул на Берлин Сталинград,
Отстояв и для Волги свободу.

Наполняется русло притоками рек
От истока до Каспия мощно.
Не представить Россию без Волги вовек,
Как без сердца людей. Невозможно.

Не роса это, люди,
Это слёзы земли.
Помнить вечно мы будем:
Тех сынов, что легли
За Россию святую
За детей, за отцов.
Здесь фащисты, лютуя,
Били наших бойцов.
Но стеной непокорной
Полк бессмертный стоял.
Образок чудотворный
Возле сердца лежал
У солдата, что в Бога
То ли верил, то ль нет...
Но святая подмога
Охраняла от бед.
Образок чудотворный
Сквозь войну прошагал...
И солдату упорно
Жизнь продлить помогал.

Вновь шепчу я молитву,
Мне б её прокричать…
На великую битву
Ты ушёл умирать.

Я письмо написала
И сложила в конверт.
Дни упорно считала,
А ответа всё нет.

Ни словечка, ни строчки…
И молчит почтальон.
Только каждую ночью
О тебе снится сон.

Я святых умоляю
«Пусть вернётся живым!»
Но характер твой, знаю,
Был всегда боевым.

Напиши мне хоть строчку,
Дорогой мой, солдат!
Что в атаку шли ночью,
Что ни шагу назад…

Но с утра похоронку
Почтальон мне принёс…
Вышью я распашонку
Для сыночка из слёз.

Что за магия в этих котах?
Уши, лапы, хвост и усы...
Шерсть в тарелке. И шерсть в углах,
У обоев две полосы

Процарапаны до дверей,
А на кухне давно стена
Без обоев. Так красивей.
Им гармония, факт, важна.

Подоконник в земле, цветок
Был подкопан котом не зря.
Кот в рассаде большой знаток,
Проверял хороша ль земля.

Поцарапал комода край,
И на тумбочке роспись есть.
Ты художника распознай.
Он старался. Измотан весь.

Спит, сложив крендельком под грудь
Две натруженные руки.
Нет не руки, а лапы пусть.
Мы от замыслов далеки.

Он печален. Поклонников тьма
У Куинджи и у Дали.
Кот не признан. Природа сама
Говорит: "Не грусти. Твори"

Он творит, гениален и прост.
А таланта не занимать.
Уши, лапы, усы и хвост.
На поклонников наплевать.

И в дожди, и в мороз, и в сырой снегопад
Я люблю тебя истово мой Ленинград.
В этих арках оставлено сердце навек,
Ты живой. Ты родной. Ты, как свой человек.

Вены рек и каналов…Церквей купола…
Мне казалось, что я бригантиной плыла
По Неве в дни падений и взлётов твоих.
Освещала огнём темноту мостовых.

И детей хоронила в блокадном снегу…
Перед ними навек в неоплатном долгу.
Я взрослела…Ты тоже менял имена,
Поменялась, бесспорно, и наша страна.

И теперь я спешу не к тебе Ленинград,
Еду в Санкт-Петербург. Нет для встречи преград.
На Конюшенной пышки из СССР
И туда никогда не закроется дверь.

И́джен. Голубая лава и вулкан кипит.
Фумарольная активность* в небеса спешит.
Цвет у лавы необычный, просто чудеса!
До земли от жерла просинь, неба полоса.

Для восточной Явы горе, серой всё смердит.
Грязевой поток не страшен, лишь огонь страшит.
Сольфатаны-газы серы горячи. Здесь ад.
От таких месторождений денег все хотят.

Фантастических пейзажей множество в горах
И летят сюда туристы на семи ветрах.
Местный люд устал и беден. Хижины просты.
А бедняк работой бредит, не до красоты.

И́джен грозно изливает лаву на песок
И маршрут проложен к жерлу. Прямо на восток.
В жерле озеро. В цвет неба. Облака над ним.
Посмотреть на И́джен очень мы с тобой хотим.

*На вулкане постоянно фиксируется незначительная фумарольная активность. Фумарола-трещина или отверстие, располагающееся в кратерах, является источником горячих газов.

Я уже в пути…В сумке косметичка,
Светлые мечты и в чехле варган.
Жди меня в ночи, милая сестричка.
Я уже спешу. Я как ураган.

Завершу дела и закрою двери
В прожитый момент, в будни, в кучу дел.
Я лечу к тебе, снова свято верю,
Что с тобой нам быть сам Господь велел.

Сквозь мембрану снов, разговоров, шума,
Вязь стихов, котов, шуток и собак
Проникают в мозг радостные думы
И от них опять не уйти никак.

А в окно уже ветер странствий дышит,
Не намерен он в тишине сидеть.
Я к тебе спешу. Ты меня услышишь.
Будет нам варган свои песни петь.

Лента Георгия Победоносца:
Золото смешано с дымом побед…
Это известно и полководцу
И рядовому. Наш воин воспет
В сказах, былинах, романах и песнях.
Гордость за подвиги в мире живёт.
А имена героев известных
Помнит и чтит благодарный народ.
Учреждены были лента и орден
Екатериной Второй в ноябре.
И поселилась ленточка гордо
На гренадере и пушкаре.
Свято традиции мы соблюдаем,
Ленточка с нами по жизни идёт.
И к обелискам цветы возлагая,
Помним солдата, чей подвиг живёт.

Предпасхальная тишина
И церковный колокол смолк…
Иисус оплатил сполна
Твой и мой неоплатный долг.
Вот и чёрный покров сейчас
Аналой покрывает тьмой.
Со страстной седьмицей не раз
Потеряет душа покой.
Но отбелены рушники,
В воскресенье украсят храм.
И молитвы будут легки.
И иконы ответят нам.
Мы не видим Фаворский свет,
Но душа-то его хранит.
Кто-то скажет, что Бога нет
Кто-то с Богом и ест и спит.
В воскресенье очнётся мир
Вдруг проснутся колокола…
И «Воскрес!» полетит в эфир.
Наша вера опять жива.

У Зимней канавки, на третьей ступеньке,
Где волны стучат о гранит,
Укрывшись от поздних прохожих, частенько,
Дух Санкт-Петербурга сидит.
Под фетровой шляпой нечёсаны косы,
Пальто износилось на нём.
Молчит. Недосуг отвечать на вопросы.
Всегда испаряется днём.
С легендой Кварнеги и с «Пиковой дамой»
Дух связан цепями навек.
На третьей ступеньке мятежный, упрямый
Не ангел…и не человек.
Я чувствую запах его у канавки,
Так пахнет опавшей листвой,
Так пахнут ботфорты Петра возле лавки
И ёлка морозной зимой.
Прибоем и ветром пропитана шляпа,
Кострами пропахло пальто.
Стою у канавки, мне глянуть хотя бы
Под шляпой скрывается кто?

В русских сказках нет упоминаний
О красавце лóсе*. Это факт.
К волку и лисе, к козе вниманье,
К зайцу и медведю. Как же так?
В старых книгах лось забыт, зачёркнут.
В словарях старинных нет его…
Место в сказке даже есть у чёрта!
Но забыт сохатый. Отчего?
Я архивы вновь перебираю,
Отыскать присутствие хочу
Этого красавца в сказках края.
Думаю, я факты получу.
Лось живёт. О сказках и не знает.
На рогах он носит лунный свет,
Трубным криком солнышко встречает…
Вторит самка радостно в ответ.
Что ему до сказок? Жил он вечно!!!
По сезону сбрасывал рога.
Не казалась жизнь ему беспечной,
Бил нещадно своего врага.
Что за поступь!!! Как велик и статен
Этот Бог мятежный средь лесов.
По секрету расскажу вам кстати,
Для того, кто понимать готов:
Ковш Большой Медведицы славяне
Долго нарекали словом «Лось».
Простирая к небу свои длани
Умоляли, чтоб легко жилось.
Вышивки красивые с рогами
У карельских девушек в чести.
Лось был рядом. Он всегда был с нами.
А за сказки, Лось, ты нас прости.

*В 3-томнике известнейшего фольклориста А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу», где он разбирает множество самых разных образов от погодных явлений до птиц и зверей, нет НИ ЕДИНОГО упоминания о лосях.

Чудь белоглазая…Народ,
Который без вести пропал.
Исчез, как вид. Ушёл, как род.
Так, словно вовсе не бывал.
Но в Заволóчье у Двины
И у Онеги ходит слух...
Былины все сохранены:
В них чуди белоглазой дух.
А в «Повести лет временных»
Сам Нестор так и написал,
Что много на Руси таких.
Он их воочию видал:
«Чудь, меря, угры и мордва
Селились вдоль по берегам».
А Нестор не бросал слова
На ветер. Проверял всё сам.
Чудское озеро, как факт.
С Олегом в войске чудь идёт
Походом долгим на Царьград.
Так о народе слух живёт.
И Ломоносов рассказал
О чуди, как друзьях славян.
И даже Рюрика назвал
Потомком чуди. Не за сан.
Чудские копи знал Урал.
Кузнечным делом чудь жила.
Сам Рерих так и написал:
«Вот здесь под землю чудь ушла…»
Бажов сказал: «Они придут,
Лишь время счастья подойдёт.
Пока в большой горе живут.
Чудь белоглазая. Народ."

Дух природы-дева Луннотар*
Пó лесу карельскому гуляет.
Соснам, елям и осинам в дар
Тёплый дождик летом посылает.
Пеллерво**-хозяйствует в полях,
Смотрит за зерном, травой, цветами.
Колоски лежат в его руках,
Может присмотреть и за грибами.
Мудрый Тапио*** его отец,
Он хозяин леса, он всё знает.
На учёте ёжик и птенец.
Тапиолу**** чутко охраняет.
А у Анники*****-медовый рот,
Красные чулки, ключи на связке.
Анника хранит покой болот.
Аистам рассказывает сказки.
Узнаёт лягушек по прыжкам,
Помогает клюкве зреть на кочке…
За дары карельским мужикам
Дарит дичь. И громко плачет ночью.
Теллерво******-пастушка. Дух полян.
Зайцев и косуль она хозяйка.
Если у охотника есть план,
Он к кому приходит? Угадай-ка…
Да! Конечно к Теллерво спешит,
Жертвенный кусок кладёт под корень
И к нему охотно зверь бежит.
Значит мужичок-карел доволен.
Тапиола-царство. Мирный лес.
Человек, ты должен помнить это.
Не ходи с ружьём наперевес,
Береги леса своей планеты.

*Луннотар-дух природы, дева.
**Пеллерво-хозяин полей, лугов. Сын Тапио.
***Тапио-добрый хозяин Тапиолы
****Тапиола-таинственное «лесное царство» само по себе является «иным миром» для человека.
*****Анника-дочь Тапио у неё медовый рот, красные чулки, желтые каблучки она хозяйка болот.
******Теллерво-лесная пастушка дочь Тапио (звучит в заговорах пастухов)

Ах! Саша…Саша…Как же это страшно:
Любить и в одночасье потерять.
Я знаю, на дуэль ты шёл отважно,
Я верю, не привык ты отступать.

Пишу тебе и мне совсем не важно,
Что строк не прочитаешь ты моих…
К реке несутся кони бесшабашно,
А рок судьбу назначил для двоих.

Крылатка чёрная, жилет, перчатки.
У комендантской дачи суета.
В снегу кровавых пятен отпечатки
У Чёрной речки страшная беда.

Взлетело вороньё над белым снегом,
В твоих глазах вселенская печаль.
Вуалью чёрной затянулось небо
И чёрный лес замкнул горизонталь.

Я складываю вдвое листик белый,
А на конверте «Саше» напишу…
Любимой быть другим, совсем не дело.
Тобою, Саша, грежу и дышу.

Луна качалась и вполсилы
На краешек скамьи светила.
Одёрнув штапельное платье,
Уже ждала твои объятья.

Но тут пришёл отец свирепый
И хворостиной стукнул крепко.
Объятий сразу расхотелось.
Лицо пунцом вдруг загорелось.

Неслась домой, сверкали ноги
И сразу села за уроки.
Отец сказал: "Ты в пятом классе!"
Слышна тревога в его басе.

Слова я пропустила мимо.
Но ночью снился мне любимый!
Он целовал мои ладошки,
Луна светила мне в окошко...

Йоухикко*-песня ветра,
Песня камня и воды.
Словно окрик: «Где ты? Где ты?»
Как предчувствие беды…
Голосок басист и грустен,
А бывает: чуть горчит.
Отдаёт он старой Русью
И Карелией звучит.
Три струны поют о солнце,
Хороводах и лесах,
Пряхи сели у оконца
На бесёде при свечах.
Это звуки йоухикко
Нам с тобою донесли,
Как в избе качали зыбку,
На покос поýтру шли.
Свадьбы осенью играли,
Прыгали через костёр…
Звуки радости, печали.
Йоухикко-режиссёр.
Конский волос скручен в струнах
И в смычке из гривы клок.
Слышишь-это руны…руны,
Как святой воды глоток.

*Йо́ухикко (карел. и фин. jouhikko, также фин. jouhikas), смычковое кантеле — карело-финский смычковый инструмент. Для изготовления йоухикко используется ель, сосна или берёза. По форме представляет собой неглубокое корытце с широким фигурным грифом со специальным вырезом для руки. Струны (две или три), как правило, волосяные («jouhi» — рус. конский волос, от чего инструмент получил название йоухикко) или жильные из четырёх или шести прядей натягиваются при помощи колков.

Я в детстве думала,
Что Шапито фамилия,
Когда под куполом
Метались света линии.

По тросу девочка
Бежала в красном платьице.
Тонка, как веточка
А трос дрожит, качается.

Бравурной музыки
Стихали звуки медленно.
Проходом узеньким
Шагали львы надменные.

Их лапы сильные
Толкали тумбы яркие,
Всей мощью львиною
В кольцо летели жаркое.

Какие фокусы
В цилиндре маг показывал!!!
А клоун голосом
Дурацким стих рассказывал.

Мы знали –радостно
Живётся всем под куполом.
И в нашем ракурсе,
С билетом в счастье купленным,

Мы в сказку топали.
Труда не зная адского…
За шёлком, стропами
Шла цирка жизнь не царская.

А слово «шапито»-
Простое слово, милое:
«Колпак, большой шатёр».
А вовсе не фамилия.

Примеряет одуванчик
Свой весенний сарафанчик.
Простоит в нём до июня,
А потом, лишь ветер дунет,
Белых парашютов рой
Понесётся над землёй.
От мохнатой головы
Лишь останется, увы,
Только белая беретка
Вся в малюсеньких разметках,
Где держались парашюты
Перед взлётом за минуту.

Посмотри на небо:
Может быть там Бог…
Он тебе поможет.
Он же всем помог.
Облака, как птицы
Всё летят…летят.
В небе нет границы.
Там и рай, и ад.
Там кометы, звёзды,
Метеоров рой.
Там однажды, просто,
Будем мы с тобой.

Настроение яркое-яркое!!!
Вот и солнца лучи в синеве.
Одуванчики, словно подарки
Появились на первой траве.

Как цыплята весною рождённые
Жёлтый пух показали друзьям.
И, апрелем уже окрещённые,
С удовольствием тянуться к нам.

Люди мимо идут улыбаются
От мохнатой такой желтизны
И хорошие мысли рождаются,
А они нам, как воздух нужны!

О-хо-хо! Умчалось детство!
Юность пролетела следом.
Никуда от лет не деться…
Были страхи и победы.

Но теперь всё чаще снится
Двор, песочница и горка.
Как сумела приоткрыться
В детство мозговая створка?

И оттуда поддувает
Ветерком смешным и шалым.
Двор магнитом зазывает,
Радостным, но запоздалым.

Мы в песочнице играем,
Делим вкусные конфеты
И о старости не знаем,
Да её и нет на свете.

Старый, старый мистер Кот
Под большой трубой живёт.
Снег, мороз, жара, дожди…
Сердце старое в груди…
Но не любит Кот грустить,
Жизнь дана и надо жить.
Есть труба. Даёт тепло.
Значит с домом повезло.
Вечером придёт старик
Мистер Кот к нему привык.
Молоко и колбасу
Принесёт в седьмом часу.
Сядет рядом помолчит…
Спросит: «Мистер Кот, ты сыт?»
Не приучен к болтовне
Старый Кот, поверьте мне,
Но мурлычет от души.
Старику сказать спешит:
«Я тебя благодарю
И тепло своё дарю!»
Каждый вечер у трубы
Одиноких две судьбы
Старый, старый мистер Кот
И старик. А жизнь идёт.

А звёзды совсем рядом,
Только пронзи облака
Не дотянулась рука?
Значит окинешь взглядом.

Космос навеки в душе
Каждого космонавта,
А пустота ландшафта
Это не важно уже.

Утром назначен полёт.
Встреча на Байконуре.
В мощи ракет, в фактуре
Родина-мать оживёт.

Реки, леса и поля
Гордо окинув взглядом,
Знает пилот, что рядом
Будет лететь Земля.

Сто восемь минут в бесконечности
И неизвестность во всём.
Покоятся звёзды в беспечности
Даже не зная о нём.

Пока его имя неведомо
В космических миражах,
Но память уже унаследовал
Навеки в первых рядах.

А как же Земля возвращения
Сына ждала своего!
И замер весь мир в восхищении
Встретив улыбку его.

А в памяти тембр его голоса…
Стоит портрет на столе.
И Парк покорителей Космоса
Живёт теперь на Земле.

Я река.
А события в жизни-пристани.
Как легка
Пристань «Детство». Она, как истина.
Тяжелей
Швартовалась к причалу «Юности»
Меж камней.
Были промахи, были трудности.
А потом
Пристань «Зрелость» манила флáгами…
Напролом
К ней летела, плыла зигзагами.
Рифы дна
Обойти не могла, намаялась.
Не одна
Два сынка у меня прибавилось.
Стало плыть
Веселее и чуть ответственней.
Надо жить
И обдумывать все последствия.
Я река
И боюсь предстоящей пристани,
Но пока
Главы жизни не все пролистаны.

Пойдём Весну поищем
И воздухом подышим.
Куда ж она пропала?
Свой срок давно проспала.

Не спрятала ли ноги
В Потапыча берлоге?
В дупле у белки рыжей?
Не стыдно ей, бесстыжей?

Апрель без солнца жалок.
Скворцов не слышно. Галок.
Зиме давно по сроку
Пора в тот край далёкий,

Где белые медведи
И кайры их соседи.
Где белый снег не тает,
Где океан вздыхает

Холодный Ледовитый…
На Зиму он сердитый.
Пойдём Весну поищем
По белому снежищу.

Найдём, возьмём за ручку.
Весне устроим взбучку.
Маршрут укажем чётко:
«В Карелию, красотка!»

Волшебны ноты и прекрасны,
Все их названья не напрасны:
Do – Dominus – Господь. Над нами.
Не рассказать о нём словами.

Re – rerum. Тут материй масса.
Но не вещей. Другого класса.
И атом, и фотон-частицы,
Материи большой крупицы.

Miraculum, а значит чудо…
Вот нота Мi пошла откуда!
Fa-центр Вселенной. Мирозданья.
Проникла сразу в подсознанье.

Семья планет для ноты этой
Familias. Найдём ответы.
И planetarium поможет
В системе солнечной нам тоже.

Sol – solis – Солнце. Жизнь. Светило.
Без солнца бы нам туго было.
Прекрасен Млечный путь. Мы знаем.
Lactea via называем

Мы ноту La. И если честно:
Si – siderae – поднебесна.
Стихия ноты с облаками.
Все небеса. Они над нами.

А музыка живёт, кружится…
На нотный стан легко ложится.
И в колыбельной, и в венчанье,
Во встречах наших, в расставанье,

В рожденье, в смерти рядом с нами
Звучит мелодия. Веками.
Идём и что-то напеваем
И всё о наших нотах знаем.

Метеорный поток Лириды
Он опять долетит до нас.
Удивят людей габариты-
Ведь экран всё небо сейчас.
Шоу звёздных частиц начнётся,
Выходи смотреть, не зевай.
Шанс тебе Вселенной даётся
Нахватать чудес через край.
Почему Лириды? От Лиры,
Всем так кажется, дождь идёт.
Метеоры парят в эфире.
А увидит лишь тот, кто ждёт.
Полнолуние помешает
Разглядеть активности всплеск.
Я увидеть тот дождь мечтаю,
Ощутить метеоров блеск.
Оказаться в центре потока
И с Лиридами закружить,
Чтобы не было одиноко
Падать им… и в ночь уходить.

Астрономы устали метаться,
Отодвинув Плутон в уголок…
Где планета девятая, братцы?
Может кто-то её уволок?

Пояс Койпера может ответить
На единственный этот вопрос:
Где девятая бродит планета,
Потерявшая путь между звёзд?

Аргумент перигелия близок
К единице, нет…даже к нулю.
У планеты шенгенская виза
Знать закончилась я говорю.

На устойчивых бродят орбитах
И Уран, и Нептун, и Земля.
А Юпитер* девятую выпер,
Ведь кому-то мешала. Не зря.

Астрономы всё спорят и спорят,
Мир живёт и не знает о том,
Что огромное звёздное море
Загрустит о девятой потом.

В списках необходимого
Наряду с гречкой и солью,
Сортом кофе любимого
И музыкой в ля бемоле
Держу путешествий массу,
Встречи, порой случайные,
Разрушенные, классные
Замки необычайные.
В списках необходимого
Рядом с рисом и спичками,
Есть разговоры длинные
С милой моей сестричкою.
В запасах кладовки ветер,
Музыка восьмидесятых
И все тропинки на свете
И вы... у школы ребята...
В списках необходимого
Не деньги. Не вещи. Люди.
Мной навсегда любимые.
С вами мне скучно не будет.

Кажется старое дерево
Помнит себя зерном.
И в это легко поверю я,
Ведь, кольцо за кольцом,
Память баюкает песенки
Под метроном лесной.
Ветки на кроне, как лесенки...
Как нотный стан, как строй.
А птицы на них бемолями,
Нос-крещендо остёр.
Как часто страдает болями
Дерево с детских пор.
Вьюги, пожары и засухи...
Ветер штормит и дождь.
Вот белки в дупле с запасами,
Как от них отдохнёшь?
Дятел. Видать стоматологом
Был назначен в лесу.
Как перфоратор уколами
Колет коры красу.
Корни подрыты зверюшками,
Норы их дом родной.
Многоэтажной избушкою
Служит весь ствол зимой.
И дереву очень хочется
Долго в лесу стоять,
А не доской в одиночестве
В стенах век доживать.
Все песенки птиц подслушивать,
Дятла стук уважать.
И белкам орех подсушенный
До зимы сохранять.

Варенье из сосновых шишек
И можжевельник в чашке кофе…
С утра зима в окошко дышит,
На тополе, как на Голгофе,
Распят скворечник. Птиц не видно.
Скворцы ещё не прилетели.
Мне за весну чуть-чуть обидно,
Пропали звонкие капели.
Зима решила не сдаваться,
Весь город снегом завалила.
И мне бы разочароваться,
А я вновь кофе заварила!
Дух можжевеловый и дерзкий
Придал душе бунтарства свойство
И я окно открыла резко
Да крикнула: «Весна! Не бойся!»

Чёрный пепел кружи́т над столицей,
Над землёй, над моей головой.
Почернели от горечи лица.
И уже не вернутся домой
В день весенний невинные души,
Оторвавшись от тел в страшный час.
Ветер марта теперь не потушит
Тех свечей, что зажглись прямо в нас.
Пламя жжёт изнутри и торопит,
Рвёт на части сердца…Голосит…
И пока человек силы копит,
Зло ползёт по земле. Зло не спит.

Грустно. Сердце в пятках или ниже,
Снег подтаял. Превратился в жижу.
Нет снеговикам уже спасенья,
Надо уезжать, без промедленья.

По пятам весна бежит за ними,
Все дороги сделались сырыми.
У снеговиков бока просели,
Лица чуть поблекли, посерели.

Головы уменьшились. Морковка
Наклонилась вниз. Ах! Как неловко!
И ведро великовато стало…
А зимой-короной восседало

На макушке белоснежной гордо.
Едет в лес снеговиков когорта...
Там под лапой ельника прохладно,
Снег ещё красивый и нарядный.

Там в тени от солнечного света
Будет песня о зиме допета.
Зайцы будут грызть морковку долго,
Вёдра грибники найдут под ёлкой…

Чуть можжевельник раздроблен скалкой
Для аромата. И мне не жалко
Побольше зёрен для кофемолки.
Жужжит родная и на осколки,
Зерно размелет. На микро-части,
На крохи утра и брызги счастья.
Корица пылью над туркой вьётся,
Ещё немного и день начнётся.
Колдую с чашкой и ароматом,
Рецепт подслушан был мной когда-то.
И солнцу тоже с утра неймётся,
На стол, на стены оно крадётся.
И хоть не скучно на небосводе,
Оно на кофе ко мне приходит.
И не смущаясь ныряет в чашку.
А я бросаюсь спасать бедняжку,
Хватаю ложку. Безрезультатно.
Пью кофе с солнцем. Невероятно
Напиток вкусен. Весна в оконце.
На сердце радость. И кофе с солнцем.

Весна…Снесло в часах кукушку,
В кровати вспучило подушку.
Коты орут всю ночь на крыше,
А солнце ярче днём и выше.
Весна…Бегут ручьи бурливо
И верба зацвела красиво.
Все девушки запахли мятой
И цедрой. Стали так приятны
Их лица, кудри-завитушки
И на носах вразброс веснушки.
А каблучки, как стук сердечка!
Вот по асфальту в бесконечность
Ведут, как компас за собою.
Мужчины все готовы к бою,
Но в первый миг уже сдаются.
У ног чудесных остаются.
Весна…Какая же по счёту?
Вновь первая и небосводу
Не жалко быть синей и выше.
Я вновь люблю тебя. Ты слышишь?

И кем бы ни был волевой мужчина:
Пиратом, мореходом, королём,
Благодарить вселенную причина
У них одна. И знают все о том.
Дана им жизнь, они глаза открыли
И закричали в утренний рассвет.
А кто-то в ночь, где звёзды в небе плыли
И мама улыбнулась им в ответ.
Бродяги, менестрели и министры,
Священники, певцы и повара,
Ораторы, спортсмены-медалисты
И просто дядьки с нашего двора,
Несут, как знамя, как почётный вымпел,
Как кубок свою к женщине любовь.
И, только март снега ветрами вымел,
Спешат с цветами к своим милым вновь.
Я радуюсь весны ажиотажу
И у меня все вазы при цветах,
Но непонятно этим дядькам даже,
Что можно выражать любовь в словах.
И кем бы ни был волевой мужчина:
Пиратом, мореходом, королём,
Благодарить вселенную причина
У них одна. И знают все о том.
Дана им жизнь, они глаза открыли
И закричали в утренний рассвет.
А кто-то в ночь, где звёзды в небе плыли
И мама улыбнулась им в ответ.
Бродяги, менестрели и министры,
Священники, певцы и повара,
Ораторы, спортсмены-медалисты
И просто дядьки с нашего двора,
Несут, как знамя, как почётный вымпел,
Как кубок свою к женщине любовь.
И, только март снега ветрами вымел,
Спешат с цветами к своим милым вновь.
Я радуюсь весны ажиотажу
И у меня все вазы при цветах,
Но непонятно этим дядькам даже,
Что можно выражать любовь в словах.

Вдохнув ноздрями тонкий запах прели
С нюансом мяты или чабреца,
Смотрю в окно на звонкий стук капели.
Живу. И этой жизни нет конца.

Небесный свод стал выше и яснее,
А тучки - так...Не тучки. Облака.
День растянулся, зримо стал длиннее,
Но валенки не уберу пока.

Карельская зима-она хитрюга,
Сдавать свои не хочет рубежи.
Она серчает, но из нас испуга
Не выдавить. Нам март не отложить.

Мы ждём скворцов. Их лёгких, первых трелей.
Подснежник ждём в проталине лесной.
Душой мы в тёплом месяце апреле.
Весна идёт. И это не впервой.

Бог женщину создал, чтоб светом драгоценным
Путь осветить в ночи. Адаму дать детей.
Чтоб говорить могли о самом сокровенном,
Вселенскую печаль вновь разделяя с ней.
И свет её души мерцает над кроваткой,
В ней крепко малыши сынки и дочки спят.
И свет плывёт с утра на кухоньку украдкой,
Где женщина поёт, пьёт кофе. Её взгляд
Скользит по облакам за стёклами окошка,
Она там ищет всех, кто в небеса ушёл
И молится за тех, кто утром по дорожке
Пойдёт в соседний сад и в школу, и под стол.
Вот свет её летит уже над всей планетой,
Чтоб было нам теплей. Не грустно поутру.
И благодарны мы всем женщинам на свете
За то, что без врачей прогонят прочь хандру.
А женщина полна своим простым сияньем:
«Спасибо» говорит великому творцу,
За мужа, за детей и за своё созданье
И плачет иногда. Хоть это не к лицу.

Ты непрочитанная книга,
Ты неоткрытая звезда.
Художник и поэт всегда
Пытались разгадать интригу.

Не поддаёшься описанью,
Скромна, божественна, легка,
Разнузданна и глубока,
Всегда находишься за гранью.

Расшифровать твою натуру,
Характер, логику, любовь
Хотели. Но бессильны вновь
Мужчины: и шаман, и гуру.

Твоя улыбка, как награда
Нужна младенцу, старику.
Ты многим на своём веку
Прийти на помощь в горе рада.

Ты разведёшь руками горы,
В горящий дом войдёшь шутя.
И конь послушает тебя,
И фильмы снимут режиссёры.

Тебя вовек не разгадаешь:
Не стоит даже начинать.
Простая женщина и мать…
Даёшь всем жизнь и всех прощаешь.

Я создаю вокруг себя
Тот мир в котором жить прекрасно!
Где птицы белые летят,
Где небо людям безопасно.
Там океан шумит с утра,
Там на песке следов цепочка...
Нет старости и не пора
В любви и счастье ставить точку.
Я не читаю новостей,
Я от политики за стенкой.
А кофе для своих друзей
Сварю с душой и с пышной пенкой.
Зловещее не для меня,
Люблю я всех собак на свете.
Меня дороги вдаль манят,
Пусть в уши дует свежий ветер.
Заразна я своей мечтой
И заражу вас непременно.
Когда вы встретитесь со мной...
А это будет. Несомненно.

Освоить бы основы ченне́линга...
Увидеть мир во всех ипостасях.
Вписаться в душу викингов, эллинов,
И по земле бродить в длинных рясах.

К истоку рода тайно приблизится,
И подглядеть сквозь щёлку столетий
Какое небо в мире их высится,
О чём толкуют деды и дети.

Тропою менестрелей отправиться,
Ботинки на плече. В сердце радость.
И песнями своими прославиться.
Да думать-жизнь подарок и благость.

Освоить бы основы ченне́линга,
Все мысли отпустить, пусть гуляют...
Да наблюдать за волнами с берега
И знать, что люди не умирают.

Мамочка, опять второе марта...
День рубежный: свет померк в глазах.
Открываем звёзд большую карту...
Ты теперь живёшь на небесах.
В белых облаках, средь туч печальных.
Смотришь свысока на мир большой.
Мы твоим окутаны молчаньем,
Убаюканы твоей душой.
Песнями наполнены твоими,
Присказками, сказками полны.
Письмами короткими, простыми
И проникновеньем в наши сны.
Помним всё. Мы сберегли в архиве
Чаепитий светлые часы.
Всё для нас родное в сердце живо,
Вплоть до этой чёрной полосы.
Твой немой укор перед уходом.
Незнакомый блеск усталых глаз.
День, когда из тела на свободу
Душенька, как птица сорвалась.
Без тебя мы ходим по планете,
Строим планы, день идёт за днём,
А в душе твои мы, мама, дети.
Только без тебя теперь живём.