Как много лет прошло с тех пор,
Как папы нашего не стало.
Покинув в детстве милый двор
Мы начинали жить сначала.

Не предавая тех друзей,
Которых в детстве обретали,
Мы привыкали без затей
К тем, что по жизни повстречали.

А папка жил вдали от нас.
Скучал? Мы этого не знали.
Мы шли вперёд за классом класс
И лишь порою вспоминали,

Что где-то в городе родном
Живёт, работает папаша.
А время мчалось за окном
Чуть оттесняя детство наше.

На кладбище листвы полно,
Зелёной, жёлтой и багровой.
Забыться в жизни всё должно…
Но к папе прихожу я снова.

Всё краски осени смешались,
Сплелись в узор, влились в листву
И в душу кутерьмой ворвались,
Я в сердце осени живу.

Обрывки песенок из детства,
Стихи поэтов всех времëн,
Грустят со мною по соседству
Сопровождая явь и сон.

А небо утром так прозрачно,
Как родниковая вода...
Пусть кто-то скажет:"Как же мрачно!"
Не соглашусь с ним никогда.

Нет пустоты, есть для полëта
Простор. И стало всë видней.
За птичьей стаей мне охото
Лететь. И новых ждать вестей.

Любимый город в октябре
Водой украшен во дворе,
Простужен ветром и дождём,
Засыпан золотым листом.

Как хорошо дышать с тобой,
Мой город, данный мне судьбой.
Как хорошо с тобою жить,
Мечтать, влюбляться и творить.

Смотреть на волны, ждать зимы
И знать: неразделимы мы.
В наследство детям передать,
Чтоб было им легко мечтать.

Осень джазом впилась в сердце:
Блюз, регтайм и диксиленд.
Зазвучала в ритме скерцо,
Предложила пить абсент:
Красный, жёлтый и зелёный.
Грог в стаканы разлила,
В парк заброшенный и сонный
Под пластинку зазвала.
Закружила листьев стаю,
Туч собрала караван.
Я её повадки знаю...
Вот уже звучит варган!!!
Начинается шаманство-
Луж и листьев кутерьма.
Осенью не до жеманства,
В очередь стоит зима.

От мамы и до Бога путь не прост,
Я шла и не хватала с неба звёзд...
Молитв не знала. Ни к чему слова.
Другим была забита голова.

На церкви было некогда смотреть,
Пыталась не стонать, не умереть.
Всё вынесла. Вновь рада, что жива.
Бог рядом был. И это не слова.

Он за плечом советы мне давал.
Он от грехов порой остерегал.
Поддерживал у пропасти, берёг.
Был добр, как мама. Был, как папа строг.

Приходит вера не с рожденьем. Нет.
Она порой включается, как свет
В кромешной тьме. Огарочками звёзд.
От мамы и до Бога путь не прост.

Бабушка и кошка. Осень у окошка.
Скоро ляжет снег.
Яблоки в чулане целое лукошко.
Овощей сусек.
Жизни быт налажен. Он в деревне важен.
Радио поёт.
Бабушка котейке в серенькой шубейке
Молочка нальёт.
У икон лампаду поутру, как надо
Молча засвети́т.
И попросит счастья улетевшим чадам,
Лоб перекрести́т.
Сядет на скамейку в старой телогрейке.
Будет деток ждать.
А они не едут, значит и обедать
Им с котом опять.

Независима до крайности
И слыву придурковатой,
Только молодость за давностью
Мне дала права когда-то:
Бедокурить и паясничать,
Песни петь и улыбаться,
Слëзы прятать и отчаянье,
Панике не поддаваться.
Горьким опытом научена,
Закалëнная ветрами,
Я живу. И это лучшее
Что случается с годами.
Не считаю жизнь проблемною,
Всë само собой случилось
Лишь предательств не приемлю я,
Так уж в жизни получилось....

Мама-это же пуговка,
На которой держится мир.
Это первая буковка,
Белокрылый ангел, кумир.

Это детство беспечное,
Боль коленок ободранных,
Светлое, человечное
Слово. И счастье вëдрами!

Первых морщинок складочки,
Взмах руки на прощание,
Мудрых советов парочка
И любить обещание.

В памяти бесконечное
Счастье. Старая Кукковка.
Дурой была беспечною...
И оторвалась пуговка.

Тьма скрыла луговых ромашек разноцветье...
Повесив на метлу одежду и колпак,
В полу́ночной реке тайком купалась Ведьма!
Стояли башмаки на камне. Как пятак
Луна во мгле ночной бросала в воду блики,
Качалась тишина, устроившись в гамак.
А вдоль реки, как сон, метались чьи-то лики...
Скользили по воде, рассеивая мрак.
Вдруг филин за рекой "Угу" сказал негромко
И сказочная цепь, увы, оборвалась.
Забрав метлу, колпак, ушла лесною тропкой
Последняя из ведьм, доверив солнцу власть.
Метла, чуть поскучав, за Ведьмой полетела,
А следом башмаки потопали во мрак.
И снова тишина рекою завладела.
Да вспыхнул луч зари. И вечно будет так.

"Не торопитесь жить"... А как не торопиться?
Когда ни журавля в руках и ни синицы. 
Когда осталось лет до ста совсем немного
И в пенсионный фонд ведëт одна дорога. 
Ах! Только бы успеть намеченные планы
Успешно воплотить, а не набить карманы. 
Увидеть красоту и тайны всей планеты,
В палатках ночевать, бродить по белу свету. 
Пить кофе у реки, встречать рассвет у моря, 
В горах увидеть сны, со встречным ветром спорить. 
Не по указке жить, а по веленью сердца. 
И не таблетки грызть, а мясо с острым перцем. 
И джинсов рваных суть приветствовать упрямо! 
И иногда забыть, что я кому-то мама. 

Луна в подсолнухи упала,
За огородом, у плетня.
Всю ночь спокойно отдыхала,
Дышала, тишиной звеня.
Смотрела на дома. Все спали...
Ждала...Быть может из окна
На волю выглянет хозяин
И крикнет: "Батюшки, Луна!!!"
Но сон в деревне очень сладкий,
Никто падения Луны
Не ожидал. Картошки грядки
Свои досматривали сны.
Подсолнухи тянулись смело
К такому яркому огню,
Но сомневались, между делом,
Как бы остаться на корню.
Луна вздохнула и взлетела
В свою полночную нору.
Чуть отряхнулась, побледнела
И испарилась поутру.

Каждый проспект, каждый маршрут
С детства знаком. Выросли тут.
Нам колыбель ветер качал,
Музыка волн билась в причал.

Долгой зимы белая мгла
С горок нестись вихрем звала,
Крепкий мороз жалил до слëз,
Иней сажал в кроны берëз.

В дальних краях, в тëплых местах
Жить я могла лишь в отпусках,
Снова звала севера стать,
Ехать домой, не загорать.

Улиц родных плотная вязь,
Пусть иногда дождик и грязь...
Только душе здесь благодать!
Лучше земли не отыскать.

Солнышка луч красит волну,
Запах воды грудью вдохну...
Каждый проспект, каждый маршут
В сердце моëм. Выросла тут.

Болею и безвольно жду сентябрь,
За окнами качаются осины...
И солнце, как обугленный янтарь,
В окне. И облака, как на картине.

Такая немощь в теле разлилась,
Что кажется душа собралась к Богу
И мысль на дно коробки улеглась,
Чтоб тишину присутствием не трогать.

Квадратный циферблат немых часов
Без звука продвигает время в вечность
И ночь прошла безмолвная без снов,
Как наказанье за мою беспечность.

Надежду не теряю. Жду сентябрь.
Звонки по всей Вселенной раздадуться,
Захочется за парту, как и встарь
И стать здоровой силушки найдутся.

Осень разводит чернила,
Чтоб написать свой роман.
Лето, как яхта проплыло,
Бросив в траву сарафан
Ярко-зелëного цвета
В синих цветах васильках.
Тихо аукнуло где-то
Нам на прощанье в лесах.
Жëлтые пряди берëзки
Нехотя крепят к ветвям.
С этой нестойкой причëской
Как отдаваться ветрам?
Это зелёный кудри
Ветер трепал, как хотел
И на стволах в перламутре
Пятна оставить успел.
Рыжей красотке рябине
Ягоды очень идут
И для дроздов витамины,
Вот прилетят и склюют.
Лето уходит...уходит...
Нам на прощанье взмахнёт,
Ключик оставив у входа
Осени. Осень идёт.

Там на Луне лунатики включили
Все лампы, все светильники, все бра..
И свечи подпалили...и лучины...
Луна сияет, знать пришла пора.

И мне не спится. Свет в окно крадëтся.
Тревожит. Не даëт сомкнуть глаза.
Лунатики, ну что же вам неймëтся?
А может вам во мраке спать нельзя?

Мне не спокойно. Ночь яркá от света.
Сон испарился. Больше не уснуть.
Я у окна. И там Лунатик где-то...
На Землю смотрит и грустит чуть-чуть.

Лето складываю в вазу
И несу домой всё сразу.
До последнего куплета
Лета песенка допета.

Пучеглазые росинки
Приютились на ботинке,
Пыль дорожная в подошве
С нею надо осторожней...

По старинному завету
Пыль дороги - пудра лета.
А зимой, присев к камину,
Лето, как шатёр раскину:

Облака, лучи, ромашки,
Пенье самой ранней пташки,
Нос припудрю летней пылью
И росу под ноги вылью.

Вот оно-опять со мною.
Вьюга воет за стеною,
За окошком мало света,
А ко мне вернулось лето.

Печаль во всëм: в шуршанье листьев,
В похолодевших облаках
И напряжёние повисло
Как паутинка на ветвях.

Такой уж август. Как иначе?
Уходит лето. Мы грустим.
Вот-вот сентябрь дождëм заплачет,
Мелькнëт в тумане птичий клин.

Мы не готовы к переменам,
Пусть лето чуть притормозит..
Узнав теплу и солнцу цену
Народ на севере грустит.

Шесть месяцев зимы и стужи,
Ветров, позëмки ледяной
Нас ждут. Ты, август, сердцу нужен.
Готовы мы грустить с тобой.

В ночи холодной, приоткрыв окошко,
Ловила звёзды на свою ладошку.
Они летели росчерками мимо...
Воздушны были и неуловимы.

А так хотелось обладать звездою,
Пусть самой мелкой. Я от вас не скрою:
Желаний накопилось очень много,
Для ловли звёзд другого нет предлога.

Бесспорно: небо звёздное прекрасно,
Но ночь не спать для возраста опасно.
Зевала. Рядом кот сидел безмолвно.
А небо было звёзд хрустальных полно

И Персеиды сыпали осколки,
Как бисер мелкий на небесном шёлке.
Звезду в ладошку так и не поймала,
Замёрзла. Забралась под одеяло.

Вселенная сгустилась, потемнела.
Я, засыпая, в темноту смотрела...
Вдруг, словно прочитав шальные мысли,
Звезда на подоконнике повисла.

С высоты скептического возраста
И, имея опыт за спиной,
Я уже в любви не так напориста...
И мужчину не зову домой.

Но на приглашения со смыслами
Отвечаю трезво: "Рассмотрю!"
Не слежу за датами и числами...
И не собираюсь к алтарю.

Поняла, что принадлежность к творчеству
Мне родней, чем кухня и носки.
Я уже привыкла к одиночеству,
И совсем не чувствую тоски

По мужьям на кладбище схороненным.
Низкий им поклон за сыновей.
А из слов, в признаниях оброненным,
Мне дела привычней и важней.

Я живу не датами и числами,
А строкой чернильной под пером.
В ней судьба наполненная мыслями
Про сегодня, а не про потом.

Как хорошо жить без талонов,
Без блата и без дефицитов.
Без очереди к телефону
В той будке детства, позабытой.

В сарай не надо за дровами
Бежать с утра, чтоб в печь подбросить,
Как быстро мы привыкли с вами
К благоустройству. Тело просит

Хорошей, мягонькой кровати,
Тепла, удобства и комфорта.
Но иногда и ... часто, кстати,
Мне хочется послать всë к чëрту.

Проснуться вдруг на сеновале
У бабы Кати, деда Вани...
И слышать, как тебя позвали
Пить "кохвей, то холодный станет".

И слушать разговоры куриц
Под сеновалом, на насесте.
И знать, что этих добрых улиц
Важнее нет на белом свете.

Вторая Новая. Скамейка,
Крыльцо и запах спелых яблок.
И ноги тощие... И шейка...
А впереди вся жизнь в подарок.

Я разная...и все желанья разные,
То в горы лезу, то разлуки праздную.
С бокалом "Божоле" и мелодрамами,
С варганом, с одиночеством, с обманами.

С дорогой, что назавтра не кончается
И с деревом, что за окном качается...
С котом. Он самый лучший, самый преданный.
С ошибками и мелкими победами.

Из кучки лоскутков, как кукла сшитая,
Под вечер никудышная, разбитая...
Зато наутро бодрая и резвая...
Ах! Если бы годков убавить...Если бы...

Она останется в душе
И ты не сможешь жить уже
Без этих сказочных камней.
Ты будешь возвращаться к ней,

Чтоб колдовство еë принять
И сил волшебных начерпать.
На Укко раз ещë взглянуть,
Принять горы и дух, и суть.

С амфитеатра вниз смотреть
О белой ночи песню петь.
Воттоваара... Я грущу...
И встречи вновь с тобой ищу.

Белые ночи неспешные…
Все они лёгкие, здешние.
Чуть засмеркалось, но утречко
Радует через минуточку.

Небо, как светлое кружево
Чуть утюжком приутюжено.
Птицы поют несмолкаемо,
Как тут уснуть? Нет…не спали мы!

Будет зима, да с метелями,
Там насладимся постелями.
Птицы покинут Отечество,
Ночью уснёт человечество.

Темень в окошке расплещется,
Будет во сне нам мерещится
Белая ночь над Карелией
Под завыванья метельные.

Ты не проспи ночи белые,
Жизнь тормозни оголтелую.
Ночи карельской дыхание
В сердце пусти на свидание.

Я приманивала Музу
Шоколадом и сигарой,
Мёдом, пряником, арбузом.
Не пришла. Старалась даром.

Я окно не закрывала
И Бетховена включила.
Муза мимо пролетала,
Но ко мне не заскочила.

Я ей кофе с кардамоном,
Чуть отчаявшись, сварила.
А она опять за домом
С бардом выпившим кутила.

Я вино вчера купила,
Повкусней, поблагородней,
А она с парнишкой хилым
Рэп читает в подворотне.

Плюнула на всё под вечер,
В плед закуталась. Дремала.
Муза в двери: "Вот так встреча!
Отворяй! Не ожидала?"

Сместились годы, солнца, луны,
Сползли эпохи. А гора
Живëт. Звучат в деревьях струны.
И нас зовут: Пора, пора.

Пока сердца стучат без боли,
Пока мы верим в чудеса,
Ползëм наверх. В тупик историй,
Где пахнет ладаном роса.

Какие дали под ногами,
Простор сердца заворожил.
Ты шëл тропой другой? Не с нами?
Да ты, дружок, напрасно жил.

В амфитеатре зреют тени,
И в полдень не исчезнут. Нет.
Быть может тысячи сражений
И сотни радостных побед

Увидели гиганты эти,
Колоссы камня и веков.
И тайны ни за что на свете
Нам не откроют. Путь таков.

Они, как глыбы мирозданья,
Хранят загадки до поры.
А нам билет на созерцанье
Дал Укко в руки, Дух Горы.

Цвета заката скрасят небо
И птицы смолкнут до зари.
А я в мечтах: «Ах! Мне бы…мне бы…
Ещё раз гору повторить!»
Ещё раз пережить сюжеты,
Легенду, сказку, волшебство,
Где на вопросы нет ответов,
Где правит ночью колдовство.
Там на болотце кто-то плачет,
Там Дух Горы во всём живёт!!!
Всё ближе к сердцу, всё иначе
И даже заячий помёт
Нам показался фантастичным.
Мы просто верим в чудеса.
Пожать бы лапку зайцу лично
Да посмотреть в его глаза…

Верить или нет в сансару
Ты решишь конечно сам,
Но гора Воттоваара
Мир чудес открыла нам.
Повела по старым тропам
К великанам из камней,
Показала край особый
И понятный только ей.
Белой ночи покрывало
Приоткрыв на миг, чуть-чуть
Нам природа разрешала
К сейдам всей душой прильнуть.
Посмотреть на мир чудесный
И цветной глазами туч.
Плакали. Да пели песни.
Отыскали в сказку ключ.
Укко, повелитель грома
И бессменный Дух Горы,
Наделяет всех весомо
Силой. Принимай дары!!!
В Белом озере водица
И прозрачна и тепла
Призывает остудиться,
Искупать свои чресла.
А деревья, словно жрицы,
Исполняют танец свой
Приглашают насладиться
Первобытной красотой.
Верить или нет в сансару
Ты решишь, быть может, сам,
Но гора Воттоваара
Будет долго снится нам.

Я размыта в годах…Растянута…
От далёких шестидесятых
До сегодня. В стихах помянута
И в дожде. И в лучах заката.

В старом слое обоев выцветших,
В половой доске, чуть скрипучей…
И в травинках из снега вылезших,
И в дождинке из серой тучи.

Я на пике любви из прошлого,
Телевизоров чёрно-белых.
И в траве за деревней скошенной,
В кислых яблоках недоспелых.

След мой в школьных тетрадях в клеточку,
В тонких штапельных занавесках.
И в Кикерино, где я деточкой
В доме деда жила. Отрезки

Все сложились теперь в мозаику,
Спрессовались, срослись в характер.
Мне, из самого детства, страннику,
Очень важен движенья фактор.

Застоятся нельзя. Эпохами
Вдруг завалит. Затянет в омут.
Запечалит болезнью, охами
И колени в ночи застонут.

Выход есть. Он не много требует.
Открываем карту и «Здравствуй!
Новый мир. Красивый. Неведомый!
Нескончаемый и опасный!»

Твои все сказки знаем с детства,
Гвидона любим до сих пор.
Русалки жили по соседству
В болотце, где кончался двор.
А Леший по тропинке леса
Ходил у родника в ночи.
Нам возле дома было тесно
И мы под половик ключи
Бросали. Босиком по тропке
Бежали за кислицей в лес.
Там можно проводить раскопки
И ждать Кощея. Позарез
Его увидеть мы хотели.
Спросить: «А сколько ж тебе лет?»
От страха головы потели,
Но он нам не встречался. Нет.
А к вечеру в подушке с пухом
Тонула тихо голова
И слышали мы краем уха
Твои чудесные слова:
«Там царь Кощей над златом чахнет»…
Читала мама в темноте.
«Там русский дух, там Русью пахнет»…
И убеждались в правоте.

Вот так и мы, хотим поближе к солнцу…
Хотим схватить удачу за крыло.
Но кто-то скажет: «Что тебе неймётся?
Не прыгай. Наше время не пришло.
Сиди тихонько. Неудачи сломят…
Не лезь поперёк батьки, не резон.
Другие пусть немного перегонят,
Попробуют. Вдруг понесут урон?
Тогда и мы узнаем, что не надо
Лезть на рожон. И дома хорошо.
А за стеной: то ливень, то торнадо,
То сель, то вихри…Разный форс-мажор!»
И только хочешь просочиться в бездну,
В огромный мир, в пучину бытия,
Тебе кричат: «Постой! А если…если!»
Не слушай. Ведь у всех судьба своя.
Тебе решать: куда, зачем и сколько.
Тебе хотеть, тебе смотреть, идти.
Пусть будет страшно, холодно и скользко…
Дверь не открыв не выберешь пути.

Во мне сидит отдел из критиков
И все они против меня.
Компания ханжей и нытиков,
Живут, мне пакости чиня.
С утра кричат: «Опять опухшая!»
Днём шепчут: «Сколько можно есть?»
«И платье чуть длинней получше бы!»
«Да спрячь подальше свою спесь!»
«Помада яркая. Выкидывай,
А тени-это вовсе блажь!
Ты возраст в паспорте свой видела?
Он называется «винтаж»!
Я злюсь на критиков. Бесстыжие!
Они колеблют мой престиж.
Я, как-нибудь, без вшивых выживу.
Они опять: «Ты что творишь?
С такой татуировкой, милая,
Сидеть на нарах суждено!»
Послушать их мне надо было бы…
Но я уже спешу в кино.
Как вытравить несносных критиков?
Или…как ими управлять?
Спросить бы мне у аналитиков.
Но шепчут критики: «Молчать!»

Смотрю в его глаза и понимаю,
Что я о жизни многого не знаю…
Он ценит безмятежность, я погоню.
Он вечность слушает, а я рингтоны.

Он видит тайное в лучах заката…
Я нервно подвожу на корм затраты.
Он ждёт меня с надеждой возле двери,
Я не спешу. Слагаю рифмы в сквере.

Пустая миска у него в аспекте.
Я кофе пью в кофейне на проспекте.
Вдруг вздрогнув всей душой несусь в квартиру,
К нему. Он самый лучший в этом мире.

Встречает с укоризной у порога,
И думает: «Вернулась, слава Богу!
Жива. Здорова. Сумка пахнет курой!
Люблю её. Бесхозную. И дуру».

Нарушая законы физики
Шмель летит. А летать не должен.
Но шмелю законы не писаны.
Путь шмеля к нектару проложен…

На ногах имеет корзиночку,
Собирает нектар и к дому.
А у звуков одна пластиночка,
Нам она хорошо знакома.

Если бомболитин* под кожею
Вдруг окажется, будет больно.
Отгонять шмелей не положено,
От агрессии недовольны,

А не просто так обижаются.
По ночам гудят, чтоб согреться.
От жужжания повышается
Градус чёрно-жёлтого тельца.

Раньше пчёл шмели просыпаются,
Много им предстоит работы
И летают, не сомневаются…
Не имея прав на полёты.

*Бомболитин-шмелиный яд.

Стонешь: «Настроение плохое…»
Я кричу: «Настрой! Ты властелин
Над своею собственной судьбою.
И исправить можешь всё один:

Сбой в душе и в сердце неполадки,
А хандру в чулан или в окно.
Кофе завари. Покрепче. Сладкий.
Фильм включи. Ты не смотрел давно.

Бастер Китон рассмешит любого…
Все настройки спрятаны в тебе.
Не топчись по дому, за порогом
День румяный. Заблудись в толпе.

Посмотри на солнышко, зажмурясь,
Походи босым в сырой траве.
И настройки, раз, и подтянулись
К плюсу в непутёвой голове.

Волговерховье: здесь сердце реки,
Область Тверская, где Волги начало.
Из родника разлилась, зазвучала
Песней. И все моряки, рыбаки

Враз подхватили, спугнув вороньё:
«Волга-ты матушка! Волга, ты сила!
Наши хлеба от души напоила…
Волга, ты в сердце впадаешь моё».

Русские, немцы, калмыки, мордва,
На берегах проживают. Татары
Чинно пасут на Поволжье отары.
Крутят башкиры свои жернова.

Сильных удмуртов увидишь с ружьём,
Коми, марийцы рыбачат и пашут.
Слова плохого о Волге не скажут.
Жить им прекрасно в соседстве таком.

Здесь утопил Стенька Разин княжну,
Наша история связана с Волгой.
Путь у реки нескончаемо долгий,
Гордо несёт по России волну.

Волгу от Зыкиной не отделить,
Пушкин, Некрасов, Толстой жили Волгой…
Правнуки, ждать их осталось недолго,
Тоже должны эту реку любить.

По-татарски Идел, по-чувашски Атӑл,
По-ногайски Эдил-это Волга.
Ни один живописец её рисовал,
А стихов-то написано сколько!!!

Только Волга об этом не зная, течёт,
Омывая крутой бережочек…
Ночью звёзд наблюдает беспечный полёт,
Днём зовёт ребятню на песочек.

Повидала она и князей, и войну,
И татаро-монгольское иго…
Бурлаки здесь тянули суда в старину.
Величава река, многолика.

Караваны торговых судов бороздят
Испокон эти вольные воды,
Здесь войну повернул на Берлин Сталинград,
Отстояв и для Волги свободу.

Наполняется русло притоками рек
От истока до Каспия мощно.
Не представить Россию без Волги вовек,
Как без сердца людей. Невозможно.

Не роса это, люди,
Это слёзы земли.
Помнить вечно мы будем:
Тех сынов, что легли
За Россию святую
За детей, за отцов.
Здесь фащисты, лютуя,
Били наших бойцов.
Но стеной непокорной
Полк бессмертный стоял.
Образок чудотворный
Возле сердца лежал
У солдата, что в Бога
То ли верил, то ль нет...
Но святая подмога
Охраняла от бед.
Образок чудотворный
Сквозь войну прошагал...
И солдату упорно
Жизнь продлить помогал.

Вновь шепчу я молитву,
Мне б её прокричать…
На великую битву
Ты ушёл умирать.

Я письмо написала
И сложила в конверт.
Дни упорно считала,
А ответа всё нет.

Ни словечка, ни строчки…
И молчит почтальон.
Только каждую ночью
О тебе снится сон.

Я святых умоляю
«Пусть вернётся живым!»
Но характер твой, знаю,
Был всегда боевым.

Напиши мне хоть строчку,
Дорогой мой, солдат!
Что в атаку шли ночью,
Что ни шагу назад…

Но с утра похоронку
Почтальон мне принёс…
Вышью я распашонку
Для сыночка из слёз.

Что за магия в этих котах?
Уши, лапы, хвост и усы...
Шерсть в тарелке. И шерсть в углах,
У обоев две полосы

Процарапаны до дверей,
А на кухне давно стена
Без обоев. Так красивей.
Им гармония, факт, важна.

Подоконник в земле, цветок
Был подкопан котом не зря.
Кот в рассаде большой знаток,
Проверял хороша ль земля.

Поцарапал комода край,
И на тумбочке роспись есть.
Ты художника распознай.
Он старался. Измотан весь.

Спит, сложив крендельком под грудь
Две натруженные руки.
Нет не руки, а лапы пусть.
Мы от замыслов далеки.

Он печален. Поклонников тьма
У Куинджи и у Дали.
Кот не признан. Природа сама
Говорит: "Не грусти. Твори"

Он творит, гениален и прост.
А таланта не занимать.
Уши, лапы, усы и хвост.
На поклонников наплевать.

И в дожди, и в мороз, и в сырой снегопад
Я люблю тебя истово мой Ленинград.
В этих арках оставлено сердце навек,
Ты живой. Ты родной. Ты, как свой человек.

Вены рек и каналов…Церквей купола…
Мне казалось, что я бригантиной плыла
По Неве в дни падений и взлётов твоих.
Освещала огнём темноту мостовых.

И детей хоронила в блокадном снегу…
Перед ними навек в неоплатном долгу.
Я взрослела…Ты тоже менял имена,
Поменялась, бесспорно, и наша страна.

И теперь я спешу не к тебе Ленинград,
Еду в Санкт-Петербург. Нет для встречи преград.
На Конюшенной пышки из СССР
И туда никогда не закроется дверь.

И́джен. Голубая лава и вулкан кипит.
Фумарольная активность* в небеса спешит.
Цвет у лавы необычный, просто чудеса!
До земли от жерла просинь, неба полоса.

Для восточной Явы горе, серой всё смердит.
Грязевой поток не страшен, лишь огонь страшит.
Сольфатаны-газы серы горячи. Здесь ад.
От таких месторождений денег все хотят.

Фантастических пейзажей множество в горах
И летят сюда туристы на семи ветрах.
Местный люд устал и беден. Хижины просты.
А бедняк работой бредит, не до красоты.

И́джен грозно изливает лаву на песок
И маршрут проложен к жерлу. Прямо на восток.
В жерле озеро. В цвет неба. Облака над ним.
Посмотреть на И́джен очень мы с тобой хотим.

*На вулкане постоянно фиксируется незначительная фумарольная активность. Фумарола-трещина или отверстие, располагающееся в кратерах, является источником горячих газов.

Я уже в пути…В сумке косметичка,
Светлые мечты и в чехле варган.
Жди меня в ночи, милая сестричка.
Я уже спешу. Я как ураган.

Завершу дела и закрою двери
В прожитый момент, в будни, в кучу дел.
Я лечу к тебе, снова свято верю,
Что с тобой нам быть сам Господь велел.

Сквозь мембрану снов, разговоров, шума,
Вязь стихов, котов, шуток и собак
Проникают в мозг радостные думы
И от них опять не уйти никак.

А в окно уже ветер странствий дышит,
Не намерен он в тишине сидеть.
Я к тебе спешу. Ты меня услышишь.
Будет нам варган свои песни петь.

Лента Георгия Победоносца:
Золото смешано с дымом побед…
Это известно и полководцу
И рядовому. Наш воин воспет
В сказах, былинах, романах и песнях.
Гордость за подвиги в мире живёт.
А имена героев известных
Помнит и чтит благодарный народ.
Учреждены были лента и орден
Екатериной Второй в ноябре.
И поселилась ленточка гордо
На гренадере и пушкаре.
Свято традиции мы соблюдаем,
Ленточка с нами по жизни идёт.
И к обелискам цветы возлагая,
Помним солдата, чей подвиг живёт.

Предпасхальная тишина
И церковный колокол смолк…
Иисус оплатил сполна
Твой и мой неоплатный долг.
Вот и чёрный покров сейчас
Аналой покрывает тьмой.
Со страстной седьмицей не раз
Потеряет душа покой.
Но отбелены рушники,
В воскресенье украсят храм.
И молитвы будут легки.
И иконы ответят нам.
Мы не видим Фаворский свет,
Но душа-то его хранит.
Кто-то скажет, что Бога нет
Кто-то с Богом и ест и спит.
В воскресенье очнётся мир
Вдруг проснутся колокола…
И «Воскрес!» полетит в эфир.
Наша вера опять жива.

У Зимней канавки, на третьей ступеньке,
Где волны стучат о гранит,
Укрывшись от поздних прохожих, частенько,
Дух Санкт-Петербурга сидит.
Под фетровой шляпой нечёсаны косы,
Пальто износилось на нём.
Молчит. Недосуг отвечать на вопросы.
Всегда испаряется днём.
С легендой Кварнеги и с «Пиковой дамой»
Дух связан цепями навек.
На третьей ступеньке мятежный, упрямый
Не ангел…и не человек.
Я чувствую запах его у канавки,
Так пахнет опавшей листвой,
Так пахнут ботфорты Петра возле лавки
И ёлка морозной зимой.
Прибоем и ветром пропитана шляпа,
Кострами пропахло пальто.
Стою у канавки, мне глянуть хотя бы
Под шляпой скрывается кто?

В русских сказках нет упоминаний
О красавце лóсе*. Это факт.
К волку и лисе, к козе вниманье,
К зайцу и медведю. Как же так?
В старых книгах лось забыт, зачёркнут.
В словарях старинных нет его…
Место в сказке даже есть у чёрта!
Но забыт сохатый. Отчего?
Я архивы вновь перебираю,
Отыскать присутствие хочу
Этого красавца в сказках края.
Думаю, я факты получу.
Лось живёт. О сказках и не знает.
На рогах он носит лунный свет,
Трубным криком солнышко встречает…
Вторит самка радостно в ответ.
Что ему до сказок? Жил он вечно!!!
По сезону сбрасывал рога.
Не казалась жизнь ему беспечной,
Бил нещадно своего врага.
Что за поступь!!! Как велик и статен
Этот Бог мятежный средь лесов.
По секрету расскажу вам кстати,
Для того, кто понимать готов:
Ковш Большой Медведицы славяне
Долго нарекали словом «Лось».
Простирая к небу свои длани
Умоляли, чтоб легко жилось.
Вышивки красивые с рогами
У карельских девушек в чести.
Лось был рядом. Он всегда был с нами.
А за сказки, Лось, ты нас прости.

*В 3-томнике известнейшего фольклориста А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу», где он разбирает множество самых разных образов от погодных явлений до птиц и зверей, нет НИ ЕДИНОГО упоминания о лосях.

Чудь белоглазая…Народ,
Который без вести пропал.
Исчез, как вид. Ушёл, как род.
Так, словно вовсе не бывал.
Но в Заволóчье у Двины
И у Онеги ходит слух...
Былины все сохранены:
В них чуди белоглазой дух.
А в «Повести лет временных»
Сам Нестор так и написал,
Что много на Руси таких.
Он их воочию видал:
«Чудь, меря, угры и мордва
Селились вдоль по берегам».
А Нестор не бросал слова
На ветер. Проверял всё сам.
Чудское озеро, как факт.
С Олегом в войске чудь идёт
Походом долгим на Царьград.
Так о народе слух живёт.
И Ломоносов рассказал
О чуди, как друзьях славян.
И даже Рюрика назвал
Потомком чуди. Не за сан.
Чудские копи знал Урал.
Кузнечным делом чудь жила.
Сам Рерих так и написал:
«Вот здесь под землю чудь ушла…»
Бажов сказал: «Они придут,
Лишь время счастья подойдёт.
Пока в большой горе живут.
Чудь белоглазая. Народ."

Дух природы-дева Луннотар*
Пó лесу карельскому гуляет.
Соснам, елям и осинам в дар
Тёплый дождик летом посылает.
Пеллерво**-хозяйствует в полях,
Смотрит за зерном, травой, цветами.
Колоски лежат в его руках,
Может присмотреть и за грибами.
Мудрый Тапио*** его отец,
Он хозяин леса, он всё знает.
На учёте ёжик и птенец.
Тапиолу**** чутко охраняет.
А у Анники*****-медовый рот,
Красные чулки, ключи на связке.
Анника хранит покой болот.
Аистам рассказывает сказки.
Узнаёт лягушек по прыжкам,
Помогает клюкве зреть на кочке…
За дары карельским мужикам
Дарит дичь. И громко плачет ночью.
Теллерво******-пастушка. Дух полян.
Зайцев и косуль она хозяйка.
Если у охотника есть план,
Он к кому приходит? Угадай-ка…
Да! Конечно к Теллерво спешит,
Жертвенный кусок кладёт под корень
И к нему охотно зверь бежит.
Значит мужичок-карел доволен.
Тапиола-царство. Мирный лес.
Человек, ты должен помнить это.
Не ходи с ружьём наперевес,
Береги леса своей планеты.

*Луннотар-дух природы, дева.
**Пеллерво-хозяин полей, лугов. Сын Тапио.
***Тапио-добрый хозяин Тапиолы
****Тапиола-таинственное «лесное царство» само по себе является «иным миром» для человека.
*****Анника-дочь Тапио у неё медовый рот, красные чулки, желтые каблучки она хозяйка болот.
******Теллерво-лесная пастушка дочь Тапио (звучит в заговорах пастухов)

Ах! Саша…Саша…Как же это страшно:
Любить и в одночасье потерять.
Я знаю, на дуэль ты шёл отважно,
Я верю, не привык ты отступать.

Пишу тебе и мне совсем не важно,
Что строк не прочитаешь ты моих…
К реке несутся кони бесшабашно,
А рок судьбу назначил для двоих.

Крылатка чёрная, жилет, перчатки.
У комендантской дачи суета.
В снегу кровавых пятен отпечатки
У Чёрной речки страшная беда.

Взлетело вороньё над белым снегом,
В твоих глазах вселенская печаль.
Вуалью чёрной затянулось небо
И чёрный лес замкнул горизонталь.

Я складываю вдвое листик белый,
А на конверте «Саше» напишу…
Любимой быть другим, совсем не дело.
Тобою, Саша, грежу и дышу.

Луна качалась и вполсилы
На краешек скамьи светила.
Одёрнув штапельное платье,
Уже ждала твои объятья.

Но тут пришёл отец свирепый
И хворостиной стукнул крепко.
Объятий сразу расхотелось.
Лицо пунцом вдруг загорелось.

Неслась домой, сверкали ноги
И сразу села за уроки.
Отец сказал: "Ты в пятом классе!"
Слышна тревога в его басе.

Слова я пропустила мимо.
Но ночью снился мне любимый!
Он целовал мои ладошки,
Луна светила мне в окошко...

Йоухикко*-песня ветра,
Песня камня и воды.
Словно окрик: «Где ты? Где ты?»
Как предчувствие беды…
Голосок басист и грустен,
А бывает: чуть горчит.
Отдаёт он старой Русью
И Карелией звучит.
Три струны поют о солнце,
Хороводах и лесах,
Пряхи сели у оконца
На бесёде при свечах.
Это звуки йоухикко
Нам с тобою донесли,
Как в избе качали зыбку,
На покос поýтру шли.
Свадьбы осенью играли,
Прыгали через костёр…
Звуки радости, печали.
Йоухикко-режиссёр.
Конский волос скручен в струнах
И в смычке из гривы клок.
Слышишь-это руны…руны,
Как святой воды глоток.

*Йо́ухикко (карел. и фин. jouhikko, также фин. jouhikas), смычковое кантеле — карело-финский смычковый инструмент. Для изготовления йоухикко используется ель, сосна или берёза. По форме представляет собой неглубокое корытце с широким фигурным грифом со специальным вырезом для руки. Струны (две или три), как правило, волосяные («jouhi» — рус. конский волос, от чего инструмент получил название йоухикко) или жильные из четырёх или шести прядей натягиваются при помощи колков.

Я в детстве думала,
Что Шапито фамилия,
Когда под куполом
Метались света линии.

По тросу девочка
Бежала в красном платьице.
Тонка, как веточка
А трос дрожит, качается.

Бравурной музыки
Стихали звуки медленно.
Проходом узеньким
Шагали львы надменные.

Их лапы сильные
Толкали тумбы яркие,
Всей мощью львиною
В кольцо летели жаркое.

Какие фокусы
В цилиндре маг показывал!!!
А клоун голосом
Дурацким стих рассказывал.

Мы знали –радостно
Живётся всем под куполом.
И в нашем ракурсе,
С билетом в счастье купленным,

Мы в сказку топали.
Труда не зная адского…
За шёлком, стропами
Шла цирка жизнь не царская.

А слово «шапито»-
Простое слово, милое:
«Колпак, большой шатёр».
А вовсе не фамилия.

Примеряет одуванчик
Свой весенний сарафанчик.
Простоит в нём до июня,
А потом, лишь ветер дунет,
Белых парашютов рой
Понесётся над землёй.
От мохнатой головы
Лишь останется, увы,
Только белая беретка
Вся в малюсеньких разметках,
Где держались парашюты
Перед взлётом за минуту.

Посмотри на небо:
Может быть там Бог…
Он тебе поможет.
Он же всем помог.
Облака, как птицы
Всё летят…летят.
В небе нет границы.
Там и рай, и ад.
Там кометы, звёзды,
Метеоров рой.
Там однажды, просто,
Будем мы с тобой.

Настроение яркое-яркое!!!
Вот и солнца лучи в синеве.
Одуванчики, словно подарки
Появились на первой траве.

Как цыплята весною рождённые
Жёлтый пух показали друзьям.
И, апрелем уже окрещённые,
С удовольствием тянуться к нам.

Люди мимо идут улыбаются
От мохнатой такой желтизны
И хорошие мысли рождаются,
А они нам, как воздух нужны!

О-хо-хо! Умчалось детство!
Юность пролетела следом.
Никуда от лет не деться…
Были страхи и победы.

Но теперь всё чаще снится
Двор, песочница и горка.
Как сумела приоткрыться
В детство мозговая створка?

И оттуда поддувает
Ветерком смешным и шалым.
Двор магнитом зазывает,
Радостным, но запоздалым.

Мы в песочнице играем,
Делим вкусные конфеты
И о старости не знаем,
Да её и нет на свете.

Старый, старый мистер Кот
Под большой трубой живёт.
Снег, мороз, жара, дожди…
Сердце старое в груди…
Но не любит Кот грустить,
Жизнь дана и надо жить.
Есть труба. Даёт тепло.
Значит с домом повезло.
Вечером придёт старик
Мистер Кот к нему привык.
Молоко и колбасу
Принесёт в седьмом часу.
Сядет рядом помолчит…
Спросит: «Мистер Кот, ты сыт?»
Не приучен к болтовне
Старый Кот, поверьте мне,
Но мурлычет от души.
Старику сказать спешит:
«Я тебя благодарю
И тепло своё дарю!»
Каждый вечер у трубы
Одиноких две судьбы
Старый, старый мистер Кот
И старик. А жизнь идёт.

А звёзды совсем рядом,
Только пронзи облака
Не дотянулась рука?
Значит окинешь взглядом.

Космос навеки в душе
Каждого космонавта,
А пустота ландшафта
Это не важно уже.

Утром назначен полёт.
Встреча на Байконуре.
В мощи ракет, в фактуре
Родина-мать оживёт.

Реки, леса и поля
Гордо окинув взглядом,
Знает пилот, что рядом
Будет лететь Земля.

Сто восемь минут в бесконечности
И неизвестность во всём.
Покоятся звёзды в беспечности
Даже не зная о нём.

Пока его имя неведомо
В космических миражах,
Но память уже унаследовал
Навеки в первых рядах.

А как же Земля возвращения
Сына ждала своего!
И замер весь мир в восхищении
Встретив улыбку его.

А в памяти тембр его голоса…
Стоит портрет на столе.
И Парк покорителей Космоса
Живёт теперь на Земле.

Я река.
А события в жизни-пристани.
Как легка
Пристань «Детство». Она, как истина.
Тяжелей
Швартовалась к причалу «Юности»
Меж камней.
Были промахи, были трудности.
А потом
Пристань «Зрелость» манила флáгами…
Напролом
К ней летела, плыла зигзагами.
Рифы дна
Обойти не могла, намаялась.
Не одна
Два сынка у меня прибавилось.
Стало плыть
Веселее и чуть ответственней.
Надо жить
И обдумывать все последствия.
Я река
И боюсь предстоящей пристани,
Но пока
Главы жизни не все пролистаны.