Много лет тому назад, жили рядышком два брата,
И на северо-восток, направлялись града врата,
В замке слева, брат «Весёлый», любит выпить и сплясать,
И готов в порыве пьянства, с замка, в люд, едой бросать,
Изобилие и роскошь, пляски, музыка, еда,
В этом замке развлеченья, не наскучат никогда,
Ну, а справа брат «Покорный», он смирен, и чист душой,
Просит, в окруженье свечек, замку мира и покой.
Люд его, молитвы шепчет, тишиной укрыт дворец,
Благодарностью и силой, одарил сей град Творец.
В благочестии проходят, дни смиренья и поста,
Чисты разумом и телом, здесь служители Христа.
(Вот и вся, среди оплотов, видится нам разница,
Справа Пост Господня замок, слева праздник Масленица.)
Ну, так вот, в тот день «Весёлый», затянул обычный пир,
Громко музыка звучала из огромных, княжих лир,
Звуки радости и плясок разносились на версту,
И конечно долетало, к брату, что служил Христу.
Тот, в молчанье, лишь молился, чтобы бог его простил,
И умом его братишку, поскорее наградил.
Брат Весёлый, с плошкой браги, на стенах дворца стоит,
И размашисто руками, выпить брату он велит.
Зазывает, машет флагом, льется в глотку хмельной мёд,
Ну, а брат «Покорный» в замке, почему-то не идёт.
Разозлился хмельной братец, оглядел народ он свой,
И собрал на скору руку, бравых стражников конвой.
Приказал любой ценою, брата, привести к себе,
Чтобы всей семьёю вместе радость утопить в вине,
Вышло два отважных стража, щиты оземь волоча,
Копья вверх свои, поднявши, вопли пьяные крича.
Супротив двоих сих стража, вышел к ним один монах,
Посох длинный держит крепко, он в накачанных руках,
- Убирайся – кричит стража, - иль веди сюда царя,
Дан приказ доставить лично, нам в покои короля.
А монах не шелохнется, посохом правевши грань,
И молитву он читает, господу поднявши длань,
Грянул гром, и сдуло стражу, завертевши их волчком,
Тот крутился, сей вертелся, оба мчались кувырком.
Осерчал на брата братец, и призвал тогда ветра,
Что гоняют без устали, в неба тверди, облака,
Буря, Смерч и Ураган – воздуха оружье грозно,
Эта сила, чтоб вы знали, и опасна и серьёзна.
Завертелись вокруг Поста, силы воздуха кружа,
И стреляла силой вихря – Масленица.
Защищались от порывов, замка жители, где Пост,
И щиты они держали, восставая в полный рост.
Так разбилась здесь стихия, и умчались прочь ветра,
И в ответ, «Покорный» вывел, в латах ярких удальца,
Смерч и Буря развернулись, и друг, с другом вступив в спор,
Кто из них двоих отважней, латнику кто даст отпор,
Ураган промчался мимо, первым выстрелив тогда,
Не хотел дождаться братьев, нетерпимый был всегда.
Но отважный латный воин, преспокойно устоял,
Ураган тот час же сдавшись, тут же из виду пропал.
Смерч и Буря оглянулись, и вдвоем достав стрелу,
Вместе выстрелив по Посту, пустив выстрел по ветру,
И вот так, земли стихия, сталь собою воплощая,
Прогнала обрывки ветра, все атаки отбивая.
Затрубил «Покорный» в дудку, вызывая брата в бой,
Подхватил тот час «Весёлый», этой дудки славный вой.
Вышли воины из замков, с разных концов улицы,
Супротив друг друга встали, и метают сулицы,
Нет потерь, и нет победы, смотрит в глаза брату, брат,
И выходят друг на друга, мечники ломать булат,
Звон раздался, пляшут искры, от ударов сих клинков,
И глядят с обоих замков, на сих славных храбрецов,
Выпад, блок, и снова выпад, гулко щит звенит в бою,
И отчаянно бьется воин, защищая честь свою,
Час прошел, прошло и два, устает, поди, рука,
Опустились вниз щиты, подле павшего клинка,
Дышат тяжко, пот ручьями, но не сводят зоркий взгляд,
Поскорей закончить битву, каждый воин был бы рад.
И раздались горны с замков, забирая в дом солдат,
Снова ждёт кровавой сечи, в очи, глядя брату брат.
Помутился разум в смуте, затуманились зеницы,
И призвал огонь волшебный – чародей от Масленицы,
Вырвалось из замка пламя, закружилось, заметалось,
Разгораясь всё сильнее, к Посту приближалось.
Молчалив народ Христовой, наблюдал, со стен смотря,
Как танцуют, искры брызжа, духи жаркого огня,
Пламя жарче раздувалось, в танце двигалось вращаясь,
И затлели стены замка, постепенно, разгораясь.
Тут забился перезвоном, в правом городе набат,
И поднялся вновь на стены, Масленицы сытой брат,
Протянул он к небу руки, и взошли молитв плоды,
На огонь, из ясна неба, пролился поток воды.
Затушив огонь кострища, лук тогда он свой достал,
И стрелу в соседний замок, в брата тут же отослал.
И пошла тут перестрелка, стрелок свист, звон тетивы,
Коли высунулся б кто-то – не сносил бы головы.
Стрелы кончились давно, постепенно, всё затихло
И над замками туманом напряжение повисло,
Вышел в поле к брату брат, в середине поравнялись,
И от пережитых чувств, наконец, они обнялись.
Порешили в Заговенье – вместе рядышком побыть,
Обсудить детали смуты, и решить, как дальше быть.
Долго братья совещались и пришли они к решенью,
Чтобы в будущем не драться - быть неделе объеденью,
Хорошенько погуляти, и подняв последний тост,
Чтоб потом, все 40 дней, соблюдати строгий Пост

Живала в граде дева, небесной красоты,
Милы и восхитительны лица её черты,
Не ведала печали, ласкала людям взор,
Вплетала в косы странный, диковинный узор
* * *
И вот гонец, въезжает в спешке, на княжеский обед,
Кричит он громко князю, чтоб тот собрал совет.
Под стенами Детинца, беснуется народ,
Считает что боярыня - загонит всех их в гроб.
Считают что колдунья, боярыня твоя,
Ведь на полях засохло все - бесплодная земля!
Закисло молоко повсюду, подох свиней приплод,
Иссох на ветвях разом, и зелень вся и плод
Мудрец изрек легенду тут, дослушавший гонца,
Как можно избежать боярыне печального конца,
Всего-то нужно выстрелить в неё с тугого лука,
Но на душе тогда останется огромнейшая мука.
Коль не виновная она - умрёт пронзенная стрелой,
Коли виновна, на версту раздастся - страшный вой,
Исчезнут чары, зло уйдёт, излечится девица,
Тогда, добром светясь, во всей красе, появится царица.
* * *
И князь Владимир, стиснув зубы, издал тот час указы,
И побледнел народ, как услыхал он, те княжески приказы.
Схватить боярыню, связать, в коробку на цепь приковать,
За тканью черною упрятать, чтобы слёз, девицы не видать,
Подать скорее княжий лук, найти того, кто б смог стрелять,
И три стрелы пустить, калёных, чтоб ведьмы дух изгнать.
* * *
Запричитала тут девица, что сие есть клевета и ложь,
Вселилась паника и страх, забило тело дрожь,
В рыданиях начала молить, чтоб князь был милосерднее,
И чтоб исполнил для неё желание последнее.
Расчувствовался князь и слово дал исполнить пожелание,
Не ведал он, что будет дальше, и проявил внимание.

Хочу я - начала княгиня - чтоб ты держал свой лук,
Хочу чтоб эти три стрелы, с твоих спустились рук,
Чтоб на твоих руках, отныне, была навеки кровь моя,
Чтоб знал ты, как ошибся, когда убил меня...

Горел огонь даривший свет,
в камине каменном пылая,
даря тепло как мягкий плед,
всю боль и горести сжигая.
Ласкал собою мой он взор,
лизав поленья языками,
и словно вымолвил укор,
смеясь тихонько над мечтами.
Стреляли искры,угли тлели,
шипел янтарный древа сок,
и словно песенку мне пели,
про мой счастливый,светлый рок.
Я музыку огня послушал,
и тихо подпевал костру,
как наслаждаюсь я общеньем,
как прогонял всегда тоску,
про яркий впечатленьем вечер,
про теплоходы на воде,
про тихий бриз и сильный ветер,
про грусть осенюю в дожде.
Замолк огонь,утихла песня,
и лишь последний уголек,
шепнул мне на прощанье тлея,
а что шепнул я не усек...

Напилить бы бревен, наколоть бы дров,
Я на все согласен, я на все готов,
Растопить камин бы, и обнять тебя,
В звонкий звук бокала, я налил б вина.
Плотно сдвинув шторы, свечку я б зажег,
Я свернул бы горы, если б только мог,
Ночью я на пляже, облака б прогнал,
Все, что есть созвездия, пальцем показал,
Ласковым объятьем, томностью томя,
Жарким поцелуем, с нежностью дразня...
Я с тобой повсюду, в каждом вдохе я,
Только вот не знаю, где найти тебя…

Ты бабочка прекрасная моя,
Любуюсь я, твоим очарованием,
И красотой - дыханье затая,
Наполнил мысли обожанием.

Не буду мять я твоих крыл,
Стирать пыльцу касанием,
Ладонью я тебя накрыл,
С теплом и пониманием.

Булавки напрочь я убрал,
Мне не нужны декоры,
Тебя из тысяч я избрал,
Влюбясь в твои узоры.