Меня душит этот безмолвный фундамент,
Вдох я сделать увы не могу.
И сумбурно среди бетонных развалин
Путь прокладываю вновь по утру.

Сенильный маршрут по знакомой дороге,
Затертый до язв, серый и долгий.
Все тянется вскользь взгляд на потоки,
Бегло разыскивая что-то свое.

Не найдя вновь ответа, теряясь в догадках,
С презрением перебирая льдины в снегу.
И вновь украдкой по пустынным бульварам,
Плетешься обратно в железном плену.

И поздно, когда уже мрак наступает,
Когда тот затертый до язв маршрут
Дает понять, что среди этих развалин,
Трудно найти что-то свое по утру.

И вновь ты не дышишь, и вновь все сжимает,
Уставший от косых взглядов людей,
Что с негодованием вновь обрезают
Перья на крыльях твоих от любовных идей.

Отпусти меня! Прошу, отпусти.
Хватит до дыр терзать мою бренную душу.
Мне нечем дышать, я молю, прекрати!
Твои глаза меня по прежнему душат.

Я флага больше не подниму
За корысть, жестокость, славу,
За фальш на старом берегу,
Где не ищут на других управу.

Я больше не пойду маршем в ногу!
С теми, кто солнцем не дорожит.
А лишь приду к сему истоку,
Где чистая вода по камням бежит.

И запаха осенних листьев,
Цветов весны, тепло дождя,
Жестоким не уведать лучистых
Подсолнухов, что смотрят на меня.

Нет веры тем, кто скуп словами,
Кто по поступкам нищим стал.
И нет войны за теми берегами,
Где равноправие не несет кошмар.

Не подниму я знамя за людей,
Что ценности не знают мира,
Что высокомерием своих идей,
Жаждид своей славы криво.

Что было бы, если бы все стали пустыми?
Что было бы, если бы все высохли в миг?
Что было бы, если бы в наших душах пустыни
Имели необратимо устрашающий вид?

Что было бы, если бы остановилось время,
Погасло солнце и не шли бы дожди?
Что было бы, если бы мы не любили,
Не дарили, не создавали, а рушали мир?

Что было бы, если бессмертие стало бы нормой?
Наверное и смысл бы жизни исчез на совсем.
Города бы уже стали платформой
Для нового вида витрин из людей.

Обманули бы смерть по щелчку своих пальцев,
Рухнули бы сразу на нас небеса.
Тогда бы наша Земля превратилась бы в карцер,
Анубис перестал бы взвешивать наши сердца.

Он был предан стране,
Но его расстреляли.
И брошенное его дитя той жестокой судьбе,
Видело отцовское тело тогда потухание.

И дал он клятву тогда над крестом,
Держась за воздух, уныло рыдая.
Закончит он дело начатое отцом,
Поднимая народ, врагов убивая.

Пошел он на бой в 41 году,
Видел, как боролись за крепость,
Видел, как пленных топили в пруду,
Видел, у городов рухнувшие стены.

Он был еще мал,
Его не пускали.
И обрушился шквал,
Из украденного им ППШ.

Маленький мальчик
Боролся за звание —
—Не быть убитым
В этой жестокой войне.

Он настолько был мал, что его...не замечали,
И строил он казни для немецких солдат.
Он прошел всю войну, не высыпаясь ночеми,
Дополз до Берлина, залез на Рейхстаг.

О нем мы не вспомним,
Так принято нами.
Но был тот, кто смог
Сжимая отцовское сердце руками.

Не увидят они ни пуль и ни грома,
Не почухают дурманы в полях.
Серпантином видет нас к истоку,
Где пули свистят во дворах.

Не увидят его, не полюбят,
Бездыханное тело весны,
Он с лицом жестоким, угрюмым,
Тащил флаг за победу страны.

Не напишут о нем и не вспомнят,
Покидают как остальных в петрикор.
Будет тело гнить под надгробием,
Будет дух его гулять у гор.

Пусть языки пламени оближут знамя,
На век заляжет флаг забытых стен.
Небеса укажут нам дорогу к дальним,
Что в бою сгорели племена за плен.

И гонит ветер тучи к морю,
Подгоняя их бичом.
А небеса как взвоют! Так взвоют!
Одарят нас световым мечом.

Ветер рукой своею хмурой,
Погладит нежно берега фронтов.
Дожди умоют вокруг земли сутулой,
Могилы вековых боров.

Забытые богом братские могилы,
Зарытые древесные валы у гор.
Там мечи звинели под разрытым,
Водой затопленным рвом.

Когда мрак окутывает пустынный город,
Под ледяным снегом трещит кора.
И вместо фонаря дорогу освещает луна,
Я вернусь сюда, скорее всего не скоро.

Голод пожирает мои нейроные сети,
Мордор светит, око выжигает до тла
И вроде бы жаль, и вроде бы зря
И я далеко от того вечного огня.

Черти рядом бродят, я дома,
И голос твой в голове встал на повтор.
Чёрный ворон вторит: "Снова холодно.
Снова дорогу пургою замело."

И мрак уж окутал город,
Реки под мостом тихо спят во льдах.
Передо мной ваш образ ходит гордо,
Призраком не отражаясь в зеркалах.

Куплет 1:
Пусть первый снег следы заметет,
Морозом согреет мою жалкую душу.
Пусть в красивую сказку меня приведет,
Ветер, уныло воющий в стужу.

Пусть слова слегка прикоснуться к тебе,
На дорогах забытых други-и-ми
Ты не веришь, не верь, но во мгле,
Есть правда, что убегает в пустыни.

Припев:

Нужно верить лишь тем,
Кто идет до конца!
Кто не предаст в темноте,
Кто готов на века
Держать клятву свою,
Бороздить океан,
Строить сотнями слов
Рай для тебя...

Куплет 2:

Пусть сожгет изнутри,
Пусть не даст умереть,
Мне не жаль потерять,
И не стоит смотреть,
Не стоит болеть,
Нет конца той любви,
Ты всего лишь поверь,
Ты всего лишь пойми...Что!

Припев:

Нужно верить лишь тем,
Кто идет до конца!
Кто не предаст в темноте,
Кто готов на века
Держать клятву свою,
Бороздить океан,
Строить сотнями слов
Рай для тебя..


Куплет 3:

Ты прости меня, боже,
Больше нет уж и сил.
За все что не было, было,
За все о чем не просил.
За слова, что написаны,
Ты прости, государь,
Это лишь правда моя,
Мне за нее очень жаль.

Пролог:
 
Яркий огонёк алого оттенка,
Один среди этой мглы.
Среди этой тишины
Немой голос твердит мне до рассвета:
 
«Нет в этом мире человека,
Что в сад мой найдет он путь.
Что там где я когда-то встречала лето,
Поймет и увидит суть.»
А огонёк алого оттенка
До сих пор не дает уснуть.
 
     *    *    *    *

Я скучаю по тебе,
Хоть толком то мы и не пересекались...
Может не хватает в этой тишине,
Голоса с которого скулы улыбались.
А может сказки, что зарыты в глубине,
А может и унесённые ветрами...
Меня тревожат мысли о тебе,
Ведь толком ничего не нарисовали...
И стали бы ветра лизать мокушки зданий,
В забытом городе из старых кирпичей...
Стали бы громкими словами,
Те слова из твоих речей,
И слышали бы мы звук прибоя
На старой крыше у реки,
Там часто голос становится немой,
Не каждый сможет здесь сорвать замки.

     *    *    *    *

Хочется по детски хоть немного,
Побегать по этим заброшенным обломкам.
По старым берегам вдоль реки по тропкам,
Облить водой и пошвыряться первым снегом
И в куче листьев друг-друга утопить.
 
Так хочется по детски хоть немного,
Лежа на холмике, не споря о часах,
Дабы не видеть это лишь во снах,
Смотреть молча в мрачные просторы,
Где звезды разрезают небеса.
 
Так хочется по детски задрожать,
От мимолетных прикосновений,
От необычных обсуждений,
Когда прострелом замораживает тело,
И уже ни с чем не можешь совладать.

Так хочется по детски построить сказку,
Смеяться над пустяками до утра.
Но это лишь возможно только в рассказах
Былицах на брошеных, старых берегах.

Что когда-то давно писали люди,
Дрожащим подчерком, описывая свой век.
Все потерялось в городской, бездушной смуте,
Уж забыл об этом детстве человек.

Дым виднелся...
У подножья...горы
Там где пепел...
Прожигал кожу...до дыр

Там драконья...
Жизнь ветала в облаках,
Страх по коже,
Пробирался на телах.

Ты не бойся иди,
Он не тронет,
Хуже нету пустоты
На твоем троне

Лишь он царь,
Он здесь велик.
Эти горы его мир,
А ты иди не бойся.

Сквозь туман...
Убив всех дьяволов внутри.
Он не обман,
Он лишь иллюзии твои.

А ты попробуй...
Пусть прикоснется он к тебе.
Дай им волю,
Отпусти свой ты страх во тьме.