развеет сон обманчивое утро
обычный кофе и обычный день
уверен в том что нужен я кому-то
да только мне искать кого-то лень
пуста шкатулка нет в ней добрых писем
листы у книги девственно чисты
в туманном перепутье жизнь зависла
тоннели разведённые мосты
пусты страницы жизнь пуста без шансов
а точно ли она была моя
не знают люди как им возвращаться
в начало их земного бытия

Внезапными стрелами падают звёзды на глянец
Застывшей равнины, морозной до края земли.
Зажгу новогодний костёр - пусть пылающий танец
Украсит огнём чёрно-белую скатерть зимы.
Пусть искры закружатся в вальсе рубиновой пылью,
Забегают тени на ветках уснувших берёз.
Дождаться бы надо - и станут желания былью,
Не будет бессмысленным блеск от сгорающих звёзд.
Пусть светятся ёлки желаний для разных народов,
Пусть мир будет счастлив, добро и тепло сохраня.
Костёр, не сгорай - от рождения Нового года
До бликов рассвета волшебного первого дня.

Живёшь ты незаметно, неприкаянно,
не мучаясь погодой, без огня,
обычной в этом мире ведьмой каменной
день ото дня.
Ты знаешь точно - в сумерках появятся,
среди гранитных выступов и ниш,
три слова - не забудь, тринадцать, пятница,
тогда летишь
охотиться, искать пороки, рада ты
желчь извести ночами, но рассвет -
все люди спят, спокойны, одинаковы,
и пятниц нет.

башня без глазниц
лучшее гнездо
крошки от ресниц
вряд ли повезло
безупречный принц
разве - ерунда -
я живу едва

шахматный этюд
пат и не проси
в рай не отвезут
в золотом такси
странно моросит
мокро - ерунда -
прыгну на е2

впереди вокзал
даже фонарю
я бы не сказал
и не повторюсь
посмотри в глаза
видно - ерунда -
я вернусь едва

двадцать пять
полной грудью дышать дышать
леса рваная простыня
луг устал от холодной стирки
и кротовые норы-бирки
уткам хочется одичать
уткам вечно искать причал
я молчу а могу кричать

двадцать пять
ох уж эти цветы в полях
открывают пошире рты
не умея задать вопросы
на малиннике пчёлы осы
разве наша земля пустырь
разве души людей пустынны
день остынет
а солнце в минус и в кусты

в компании ободранных хвостов
по мутной плитке
под вереницей бельевых мостов
ползу улиткой
полкилограмма серо-пыльных кос
в моих дредлоксах
а дома из еды один кокос
с ещё кокосом
кто говорит что бедность не порок
не видит грязи
не знает в жизни полных тупиков
её гримасы
в бесчисленной рекламе на щитах
сейчас бы колы
я нахожу в разорванных джинсах
ямайский доллар
на пляже все
в проулке никого
пусты окошки
истрачу доллар накормлю потом
голодных кошек

последняя рассветная звезда
блестит из неги
не буду слушать на ночь никогда
ямайский регги

Не будет утра, если спозаранку
в прохладе под сиреневой каймой,
не склонится над речкою Иванка -
пусть ворожит, любуется водой,
пусть будут ей подвластны рыб движенья -
плывите, прячьтесь под волной волос;
руками поменяет отраженье
изогнутых
течением
берёз.
К нимфеям прикоснётся отблеск алый,
усилится в камнях водоворот.
Иванка, не грусти, придёт Купала,
и папоротник
снова
зацветёт.

под вечер было холодно и мглисто
с коры слетала охра на цветы
над линией кустарника нависнув
лизали свежесть языками листьев
огромные зелёные коты
и ждали непроглядной темноты

исчезли облака как сливки в миске
коты допили розовый закат
они вдыхали пряный аромат
лимонные глаза блестели близко
в пушистых лапах пропадал искристый
безудержный июльский звездопад

а мы искали золотые брызги
давным давно лет сто тому назад

Ожили фарфоровые слоники,
радио сломалось, не орёт,
улица, герань на подоконнике -
от цветка к цветку спешит народ.

Вдалеке, на стороне зареченской,
мнёт трамвай мороженую взвесь,
и синицы, жёлтые разведчицы,
прилетели на балкон поесть -

рвут газету из авоськи форточной,
ищут сало. За окном - мороз.
В комнате у скатерти оборочки
из ажурных розовых полос.

Вся в мечтах герань на подоконнике,
а в миндально-сдобной тишине
ковыляют по серванту слоники
к золотым павлинам на стене.

Приказчик лорда Мальборо с утра
повёз спиртное в Шилтон, путь неблизкий -
коляска, скука, мухи и жара -
поэтому он скушал пинту виски.
Дощатый мостик через речку Сор
двоился у приказчика конкретно,
коляска провалилась колесом
и быстро вовсе угодила в реку.
Деревня наша, в нищем естестве,
в полмили справа, ниже по теченью.
Признаюсь, я серьёзно подшофе
сижу, пишу своё стихотворенье,
в котором (завершающий аккорд)
приказчику целую руки, ноги
за то, что жадный, ненасытный лорд
в какой-то мере нам вернул налоги.