Книга Супостат

Предисловие:

А было это так давно,
Что ту историю забыли,
Или специально её скрыли,
Чтобы не знал её никто;
Как по планете ходит зло;
О том, как многие любили,
И слёзы страсти свои лили,
Чтоб получить его тепло.

И зародилось тогда зло.

1

А городок был небольшой,
Народу было очень мало,
И каждый со своей семьёй,
И вроде бы всего хватало.

Одноэтажные дома
Из камня серого стояли;
Идут на рыночек с утра,
Там люди сплетни собирали.

Церква стояла на горе,
Недалеко, легко поднятся;
И шли, и шли туда все-все,
Чтобы Иисусу поклонятся.

Жила ткачиха в городке,
Вдова погибшего портного;
Мальчишка бегал во дворе,
Шугались странного, чудного.

Уродлив был её сынок,
Широкий нос, большие уши,
Кривые зубы, глаз-кружок,
А мать:
"Не важно, что снаружи!"

Мальчонку звали Серафим,
Вдову чудесницу Людмила;
Не каждый счастлив в доме был,
Покуда горе сына было.

Детишки местные над ним,
Смеясь, показывали пальцем;
И одинокий Серафим
Бродил в лесу,
В надежде счастья.

Тогда и в школу не ходил,
Не образован был несчастный;
И набирая в себе сил
Он рос, крепчал,
Хоть был ужасный.

Девчонки местные, боясь,
Кривили хитренькие лица,
В ответ ехидненько смеясь:
"Не дай нам бог такой приснится!"

"Кому в мужья он попадётся?
Ой, где такая же живёт!"
Страдал он,
Сердце его бьётся,
И ждёт когда судьбу найдёт.

Жил Серафим в семейном доме,
И по хозяйству помогал;
Охотник ставший по неволе,
Добычу знатную искал.

В лесах о многом забывал;
Не до того,
Там злость трубила!
Он зверя словно разрывал,
Чтоб злость немного отпустила;

Да, велика у злости сила.

2

Побили как-то Серафима,
Бросали камни ему в след;
Виной тому была дивчина,
Красива, словно солнца свет.

В любви ей начал признаваться;
О, пела душенька-душа;
А та гордыня-госпожа
Давай руками отбиваться.

И, вот, отчаяние схватило
Его в груди,
Он в лес бежать;
Бежал, пока держали силы;
Искала долго его мать.

Но не нашла сынка родного;
Тот в дебрях где-то далеко,
Не зная места тот того,
Да, и пути уже иного.

Деревьям душу изливал
И разговаривал с зверями;
Он сел на камень,
Проклинал
Ребят, девиц, что душу рвали.

И накрывала его тень,
Уж полнолуние светило,
И что-то вдруг заговорило
С земли:
То камень, а то пень.

- я знаю горе твоё, боли,
Смогу помочь тебе я в том,
Не будет равных тебе в мире
И красоте природы сей.
Желаем будешь каждый день!
Ты хочешь, чтоб тебя любили?
Ты хочешь, чтоб тебя ценили,
В кого покажешь, из людей?

Тут, не задумавшись, ответил
На этот голос Серафим:

- Согласен!
Резко красный пепел
Из-под земли наверх вскружил,
И Серафима ослепил,
И отнял очень много сил;
Ослабло тело,
Чуть заметил,
Упал у камня, завопил,
Тяжёлый сон его затмил;
А голос вновь во сне гласил:

- Будешь желаемым, красивым;
И силы будут у тебя;
Пусть пропитает землю сила,
Что начинается с ручья;
И кровь земли теперь - вода,
Там сила спрятана твоя.
Пока ручей желаний бьётся,
Пусть каждый сей воды напьётся;
Ходи по матушке земле -
Все силы передал тебе!

Тут будто в тучах прозвучало,
Как ветер рвущий, как гроза,
И как же молния кричала! -
И будто молнии слова.
Пока от первого луча
Он не открыл свои глаза;

Забыв напутствие сей сна.

Полянка камень окружала,
Стоял красивый белый дом,
С огромным каменным крыльцом;
Всё солнце ярко освещало,
Блистал ручей, его начало
С под камня,
Обтекал он дом,
Где сад красивый под окном,
И фрукты разные висели,
Будто бы только что созрели,
Как ароматом они пели
Душой,
Навеивая сон.

Раздался снова голос громкий:

- Ступай скорей, испей ручья,
И красота будет твоя,
Наполнит силушка тебя.

Услышав это, Серафим
Ручья волшебного испил,
И наполняя свежесть сил,
Он отражение увидел,
Как изменился и заметил,
Речей красивейших прилив.

Побрёл он в город,
Не замедлил.

4

Вдова жила одна, Мария,
В том малом, скучном городке,
Была юна она, красива,
Улыбкой ясною светила;
Будто плыла, а не ходила,
Держа корзиночку в руке.

Мужик то сгинул на охоте,
Медведь беднягу разорвал,
Детишек не было, заботы,
Хотя хотела очень, вроде,
Но бог детишек не послал.

Плыла, летела, шла Мария
На рынок местный за крупой,
На встречу парень молодой,
Да, бесподобен и красивый,
И глаз нельзя тут оторвать,
А он на встречу ей шагать.

Тянуло юную Марию,
Тянуло женственно к нему;
Тянув на тёмную тропу,
Пошла за ним,
Не зная милы,
И в доме белом, на полу
Три дня, три ночи вилось тело.

От счастья плакала она,
Как не своя домой вернулась;
Загадкой юная вдова,
И на виду у городка -
Не находилися слова;
Никто не знал, что приключилось.

Сидел у камня Серафим,
Благородил, за то, что было,
А голос громче говорил:

- Теперь служи мне,
Твои силы
И зло - владеешь этим ты;
Питай же недры сей земли;
Не замедляй же,
Всё, иди.

Кивнул в ответ он,
Промолчал,
Что делать далее он, знал,
Ручей прозорливый бежал,
А сад питаясь, расцветал,

Там Серафим сидел и ждал.

5

А вдов не мало, скажем так,
И был там общий тесный круг,
Ходили в гости, собирались,
Когда с делами управлялись.
Делились сплетнями своими,
А иногда винишко пили,
Да, громко песни заводили:
Смеялись бабы,
Бабы выли.
И, вот, собравшись у Марии,
О тайном чём-то говорили,
Так, та не выдержав сего,
Вдруг рассказала про него:
Красавца, юношу "лесного",
Как ей хотелось снова-снова;
А бабы рты по открывали,
О страсти той уже мечтали,
Чтобы красавца отыскать
И силу эту испытать.

Прошло дней пять,
Одна вдова,
Пошла искать его в леса;
Крутилась длинная тропа
И в дом тот точно привела;
Где она так же провела
Три ночи страстных и три дня.
Вдова была удивлена,
А так же счастлива она.

А слухи быстро расходились
Среди их круга, по дворам;
Они поочереди в дом
Ходили,
Чуть не торопились.
Довольны были,
Как и он.
И к ручеёчку перед сном,
Ведь силы те были ручьём,
А сад у дома ярко цвёл,
И окружал его забор.

Так, мужики о том узнали,
И взяли вилы, топоры,
В тот дом таинственный пошли,
Чтобы убить зловещу силу.
Но подойдя, упали вилы,
Увидев этот дивный сад;
Прекрасных вдов,
Они манили
К себе,
Что слышалось в речах!
Пропала злоба,
Тайный страх,
И не держа себя в руках
Они вошли в тот дом красивый
И оставляли в доме силы,

В саду чудесном, у ручья.

6

Однажды к камню подойдя,
Грустил наш Серафим красивый,
Тогда ему проговоря,
Признался: "Нету больше силы,
Устал служить,
Их принимать,
Хочу немного отдыхать."

А голос громко хохотать:

- Зачем хотел сего желать?
Со мной хотелось поиграть?
Да, буду тотчас тебе силы,
И будешь далее служать,
Пока не сможешь пропитать
Всю землю этой чёрной силой.
И ручеёк забил сильней,
И Серафим почуял мощи,
И вольность этих всех земель,
Как пропитал ручей сей рощи.
Не смел ослушаться, не мог.
И бесконечен этот срок,
И всемогущи были силы.

Чтобы привлечь себе рабов
На рабство блудное, страстное,
Ходил он по миру, бродил,
Несчастных, бедных находил,
И речи красочные плыли;
Его ута, так, говорили,
Что может в миг всё изменить,
Но, только, мол, не говорить,
О том, что видели кого-то,
О чудесах, что смог творить.

Ну, а народ-то наш какой?
Забыв однажды, говорили,
Или случайно вслух излили,
Что старец добрый есть такой;
Как лишь однажды попросили,
Он всё исполнил. Крест рукой.
На утро дом уже чужой,
И стены серые, сырые,
И тот, прикованный рукой,
И Серафима очи зрили.
И вечна служба та была,
Для Серафима старика.
Он говорил как свысока:
"Во век века, во век века!"
В его огромном белом доме,
С красивым садом, ручейком,
И сила вся хранилась в нём,
И придавал он старцу силы.

Блудницы - барышень назвал,
Прозвал он юношей всех Гаи;
И все друг-друга ублажали,
И все пришедших зазывали,
И силой чёрной искушали
Для Серафима старика;

В начальном веке нашей эры.


© Copyright: Алексей Александрович Зайцев, 2023
Свидетельство о публикации №123051701110

1

Эта история случилась
В одном приволжском городке,
И как привыкли уж -
Везде
Природа радостью струилась,
Была красива на земле
В России,
Где это случилось.

А городок тот небольшой:
Пятиэтажные хрущёвки,
Чредясь с высотной новизной,
И одинокие постройки
Остались в центре,
У реки,
И на окраинах, в глуши.

Кто не хотел машин и шума,
Людей бегущих "кто-куда",
Там вдохновляла тишина,
И лес давал спокойно думать,
Стояла церква близ ручья
Свято источника Проскуна.

И люди шли и шли туда,
Молясь божественным иконам,
Горела яркая свеча -
Горела ярко для народу,
И поп в полголоса ворча,
Снимал все горести, заботы.

А церква старая была;
Да, с золотыми куполами,
Ворота кованы, с замками;
Стоянка рядышком была,
Где иномарочки стояли -
Две из которых у попа.

Не удивительно тут даже,
Что поп соблазну поддался,
И много кто сейчас расскажет
Историй всяких про себя,
Как часто людям это кажет -
Они поднимут вой, "растяжут".

Только история не в этом,
Как церквы проданы давно,
А в том,
Как стало вдруг темно;
Ну, а душа просила света,
И в одиночестве письмо:
Пустая книга - не задета.

Писатель жил недалеко,
Писал об ужасах планеты;
Писал он очень много слов
Маньякам всяким, концу света;
- Ведь это всё с других миров! -
Так, и прозвали "суесловь"

Зовут писателя Олег;
И жил, скажу я, очень скромно,
Тусклы его ночные окна,
А дому очень много лет,
И не было ему подобных.
Да, что ему на дом, на свет?
И так всё было в нём удобно.

А сад заросший во дворе:
Вьюнок затягивавший крышу,
Камнями тропы по земле
Вели в беседочку, под вишню,
И там он думал при луне
С листом бумаги при себе.

И был писатель одиноким,
И в одиночестве писал,
В ответ на мнения молчал -
Считали странным и убогим;
А тот в калитку... И писал,
Хоть и не нравился он многим.

Но иногда, когда рука
Его коснётся только ручки,
И та касается листа;
на небо набегают тучки,
была сильнейшая гроза...
А те, мол, дьявола слуга.

Олег считал себя пророком -
Посланник мира он сего,
Была одна мечта его;
Бессмертия увидеть око,
Чтобы внушало всем письмо
Надежд, доверия - и много.

Чтобы прислушались к нему,
И верно шли его тропою,
И популярность ко всему
Легла гранитною плитою,
Богатств немыслимых деньгу,
Да, воли волную дорогу.

А жил один не потому
То, что девчонок не любил;
Напротив, очень их ценил,
Но не хотел себе одну;
Бросая часто, уходил,
И вновь искал по городку.

Чтоб вдохновение приносила,
Он боль вселял красе в глаза,
И злая мысль потекла;
Ну, а у девушки слеза,
Страданья новые с утра;
И пить он начинал тогда.

Вот, и развязывал язык,
И всем рассказывал о том,
Как тесно вязаный со злом,
Каков его надежды блик,
О чём мечтает перед сном -
Души невыносимый крик.

И все, кому он говорил,
Считали чокнутым Олега;
Тот в одиночестве бродил,
Во тьме, просящего ответа.
Он мысли искренне строчил,
И снова, снова, снова пил,

От них признания просил.

2

А рядом с этим городком,
Недалеко, есть деревушка,
Жила там Наденька с отцом:
Добра, наивная девчушка.

Уже по своему взросла,
Самостоятельная стала;
Решив уехать от отца
В тот город, вещи собирала.

Работу ей тогда нашли,
Недавно, ставшие подружки;
На рынок Надю привели,
Чтоб продавала та игрушки.

Самостоятельнее стала,
Квартирку сняли на двоих;
Она работала, гуляла
В красивых парках городских.

Она знакомилась с парнями,
Смеялась, счастлива была,
Стеснялась с ними быть ночами -
То воспитание отца.

А отношений то серьёзных
Не знала Наденька тогда,
Теряв себя в объятьях взрослых,
Бежала прочь - глаза куда...

В квартирке вечером подружке
Слезами корчила себя,
А утром рынок и игрушки,
И деткам радости слова.

Красива Наденька-Надежда,
Юны зелёные глаза,
Ещё скромна её одежда -
Так, воспитание отца.

И то ли юные года?
Пройдёт лишь год, она сама...

Как только в парк она вошла,
Олег пред ней встал,
Как скала;
Писал на листике слова,
С угрюмым взглядом, с подо лба;
И вся стеснительность ушла,
Будто любовь тотчас пришла;
Сама к нему и подошла -
Вот, так заманчивость свела,
И Надя стала влюблена.

Всё как-то быстро завертелось
И закружилось второпях,
Она уже в него влюбилась,
И оставалася в гостях;
А утром в ласковых лучах
На рынок снова торопилась.
О, как та таяла в словах!
Читала книги,
Им гордилась,
И задаваяся в мыслях:
"Не уж то так - оно случилось?
Ну уж то будет так?" - дивилась;
Пророком был в её глазах.
Кумир в не сказочных мирах,
Чьё подражание на руках.

3

Олег, уже в саду гуляя,
После, как Надю проводил,
Сквозь ветви старые шагая,
С луной о чём-то говорил;
И в грудь руками свою бил;
Присел в беседке,
Замолчал,
Закапал дождик, заворчал -
Это прохладный ветер выл,
Он будто с ним заговорил.
Тот ничего не разобрал,
Сидел всё так же и молчал.

В его груди всё зажимало,
Тоска съедала изнутри;
Он крикнул: "Как же всё достало!
Когда смогу всё изменить?!
И свою славу буду пить,
Бессмертным в людях оставаться?!"
Ну, а гроза сильней ругаться;
И в миг успев проговорить,
На небе молния сверкнула,
В беседку старую "пульнула".

Горела крыша,
Пал Олег,
Стонал, валялся, бил руками,
Сквозь гром послышался ответ,
Что некто громкими словами,
И грубым голосом, басами
Сказал, мол,
Жди через семь дней;
Огонь потух, и страх сильней,
И дождь, и ветер, и ветвями
По крыше этой колотил;
Тот некто - так Олег решил;

Пошёл домой и свет включил,
А в темноте опять строчил.

4

Ах, вот и утро наступило,
Сияли радостью лучи,
Как только в окна наступило
К Олегу утро,
Он вскочил,
И бодрым голосом своим
Он всю округу разбудил;
Какой же он счастливый был,
Когда Надюшу пригласил;
А та согласна,
Ведь любила -
И переехала к нему;
Мол, вдохновение приносила
И мыслей новых череду;
Готов писать,
Тебя люблю.
Та по волнам его поплыла -
Вот, такова любви той сила.

Писал писатель злую книгу,
Писал и день,
Писал и ночь;
Надежда завтраки носила,
Носила ужины, а ночь
Одна тихонечко грустила,
Хотев любимому помочь.

Взяла отгулы на работе,
По дому делала дела,
И всё одна,
И вся в заботе;
Как все девчонки - под себя
Переставляла вещи в доме;
Ну, что не сделаешь, любя;
Да, только делала всё зря,
Олег не видел ночи, дня.

Сначала было незаметно;
Не обращала на него,
Когда уставившись, конкретно
Менялось "Легово" лицо,
Он её ответом: "Нет, и всё!"
Будто пропало то тепло,
То, что недавно залегло;
Она и так ему, и то...
Он: "Отойди же, не мешай!
Работать надо, отдыхай,
Пишу я важные слова -
Начата новая глава,
А жизнь, поверь у нас одна!"
И та, расстроившись, ушла,
Листая книги до утра.

И так прошло ещё два дня;
Вот, накалилась та струна,
Когда Олег из-за стола,
Встав, стал ходить туда-сюда;
Он вещи складывал свои,
Он бил посуду, мол, смотри!
Кричал на Наденьку: "Уйди!"
Толкнул на кресло: "Там сиди!"
Она: "Ты в чём меня винишь?
Зачем ты ходишь и кричишь?"
Он успокоился, ушёл,
Присев за письменный свой стол;
Закончен грубый разговор.
- Прошло уже четыре дня.

На пятый снова за своё,
Играть в ужасное "кино",
И прошлый вспомня разговор,
Будто молчать был уговор;
Не зная как и кто заставил,
Он Надю первый раз ударил.

Ревела Наденька слезами;
"Отстань", - лупила кулаками,
И собиралась уходить,
Как только
Сразу он затих,
И извинялся: "Бес попутал",
И говорил, мол, нервы всё,
Как нереальность он запутал
В себе, сломав границ стекло;
И было точно то "оно",
Что не хватало для него.
И страсть, пришедшая ласкать,
Обоих кинула в кровать.
И до утра оставив спать;
Любить во сне, летать, мечтать.
Но утро снова и вставать,
Где продолжает он писать.
Два дня прошедшие спокойно,
Даже не стоит вспоминать.

5

И утро снова наступило,
Седьмого дня уже начало,
И ругань снова начиналась -
Да к, на работу собиралась;
Олег ей шагу не давал.
Побив её на этот раз,
И меж её солёных глаз
Огонь любви уже погас;
И не был дан хотя бы шанс.

Олег закрыл все двери дома,
И ставни окон сколотил,
Когда на улицу ходил,
Когда уйти пыталась снова,
Ещё разок её любил.
Рыдала бедная, нет сил,
Глотая беспощадства дым;
Олег спокойно уходил,
И на своих листах строчил;
И за столом, придвинув стул,
Он в миг за тем столом уснул.

А что там дальше приключилось
Мы не узнаем никогда,
Так как писателя рука,
И мысли эти свысока,
И действий страшных череда -
Ну, однозначно не строчились,

Продолжим дальше, отклонились.

6

Проснулся утром на полу,
"Бошка" трещит, и ломит тело;
Не веря взгляду своему:
Рука кровавая висела -
Его рука, не чуя тела,
Что отлежал - полу синела.
В недоумении сего
Привстал, и хуже поплохело;
От видя комнаты нутро
Уже почуявшее зло;
В крови диван и пол, и стены,
И запах едкий задушил;
Хотел уж выбраться из плена,
Но не хватило хилых сил
Открыть со скрипом дверь резную -
Минут так несколько ходил.

Собрав в кулак все свои силы,
Своё желание и злость,
Плечом он эту дверь откинул,
И вместе с нею тело двинул
Любимой Наденьки своей...
И та мертва уже лежала,
В своей крови полу сверкала,
Везде лохмотья покрывала
И мебель сломана везде.

Он встал пред ней на две колени,
Склонился низко и завыл,
И громким криком со всех сил
Рыдал, что слышали соседи.
- Может ему явились черти? -
Каждый подумав, воротил
От дурака свой нос,
Поверьте,
Никто туда не заходил.

А на столе лежала книга,
Где все исписаны листы,
Внизу подписана Олегом;
Закончил, видимо, в ночи.
И стопкой лист на лист лежит;
Название кровью выводил:
"Семь дней до смерти".
Охладел,
Своё творение открыл.

Я расскажу вам, между срок,
Кто пишет прозу и стихи,
Кто пишет искренне статьи
В порыве страсти и любви,
Хоть с неба это или с тьмы.
Не понимаючи, увы,
Не помня, что писал в ночи,
И как душа его кричит,
на утро часто это чтит;
Вот, как сейчас Олег сидит.

А на листах неделя жизни,
Любви последние часы,
Его надежды,
Кровь и кисти,
Минуты страсти и любви...
А перед тем его: "Прости"...
И день вчера, и ночь...
Убил.
И он, как восковый, застыл.

7

Тут много разного слагают,
И приукрасят, и соврут;
Но правда там, в его словах...
Нашли обоих же, на днях,
Кровавых, мёртвых, красно-синих;
Олег - порезы на руках;
То ль сам ушёл, то ли убили,
Тогда и панику забили.
И на работе, и отец,
Подружка-девка молодец
Сказала адрес, там открыли;
По Наде мёртвой слёзы лили.

И книгу "мёртвую" нашли,
Её кровавые листы
Прочли и слухи разнесли;
Эти ужасные следы
Кошмарной, дьявольской ночи,
Где боль и страсть в одном кричит.
И каждый эту книгу чтит,
И говоря - она звучит.

А все известные "писаки",
Что были признаны уже,
Забылись, после слов кровавых,
Что выводились на листе,
Писав всё это ни себе.

Так, вот, что важно для людей!
Разврат и множество смертей,
Кто интересней, богатей,
Продажней, сладостней, умней -
Так, вот, что важно для людей.

8

Сидел писатель в чёрном замке
У супостата-старика,
В своём отдельном кабинете
Писала сильная рука.

Она историю писала,
Что ещё не было страшней,
Как сила чёрная ступала
На большинство белых земель.

Вокруг блудницы окружали,
И Гаи падали к ногам,
Олега с почестью встречали,
Когда он близился к вратам.

И сад прекрасный, и зелёный;
Текла огромная река,
Впадая в супостата море,
Что океана часть...
Вот, так...

То были силы старика!

Мечта писателя сбылась,
А тьма над миром расползлась.

Предисловие:

А, расскажу ка вам, пожалуй,
Ещё историю одну
Про супостата-старика,
И про духтар и про бачу.

Прошло немного и немало
С времён,
Где с острова любви
Юнон с любимой убежали,
И жить хотели где одни.

Но, что в итоге обрели?
Там реки слёзные текли!
Надежды рухнули,
Увы,
Они одни,
Года ушли,
А ссоры шли, а ссоры шли -

Вот, что в итоге обрели,
Жили в мученье, не в любви,
Хоть и старалися они,
Оставив в прошлом все мечты,
Всё это это снова обрести.

1

И есть республика такая,
Где горы, реки и тепло,
Будто подобна она раю,
Но даже там добро и зло.

И жил бача в своём ауле:
Была огромная семья -
Бедна,
И вечером на стуле
Разбогатеть мечтал бача.

Любил он сильно свою маму,
Любил он братьев и сестёр,
А просыпаясь утром рано,
Работать шёл к себе во двор.

И мать бачу Вали любила,
Советов мудрые слова;
Читал научные он книги,
Читал, я вам скажу, сполна.

Как душу рвал перед друзьями,
На пике огненной горы;
- Я стану "Боем" перед вами!
Смогу я до конца дойти.

И ветерок раздует эхом,
Его рычащие слова;
Друзья молчат,
Себе ответом:
- Куда ж идти тебе, бача?

Но нервы, бедного, сдавали,
Не мог он бедным быть всегда,
Садился вечером в печали;
И снова рвение с утра.

Пока однажды не решился
Покинуть дом свой и аул,
Взяв сумку, вещи,
Удалился -
В столицу русскую пошёл.

Ну, как пошёл?
Поехал он!

Столица дружбой не встречала,
И шум, и топот, и гульба,
Она свистела и кричала -
Была огромна, высока.

Бачу в растерянность бросало,
Не знал пойти ему куда,
И денег было очень мало
Чтобы покушать, снять жилья.

И как обычно, ненароком,
Тут друга детства повстречал;
Он "москвичом" с немалым сроком
Столицу нашу покорял.

Удачно в бизнесе делишки,
Не мал несли ему доход;
Довольны бегали детишки;
Так же доволен был народ.

Баче "жильишко" предоставил,
И работёнку намекнул;
Бача тогда себе смекнул,
И точки все над "И" поставил.

Ах, да и книги не оставил:
"Как стать богатым?",
"Как творцом?";
Советы ручкою заглавил
В блокноте, что теперь он вёл.

Примеры люди приводили,
Он с удовольствием внимал;
И делал то, что говорили -
Тогда и "на ноги" чуть встал.

Но мир столичный суроватый,
Усталость шумная брала;
Перебиваясь до зарплаты,
И высылал семье тогда,
Чтобы чуть легче та жила,
И наконец гордилась "ма..."

2

Стал супостат ещё сильнее,
Река всё шире и быстрее;
Впадала в море та река -
Огромна сила старика -
Не речкой, морем уж была.

И замок стал его огромен,
И территорий не объять,
И стены крепче и суровей -
Не мог уже никто сбежать,
И приходилось там "служать".

Сады прекрасней и красивей
Цвели, несли свои плоды,
Блудницы с гаями игривей,
И белоснежные, как иней,
Чисты, как капельки росы,
Маня в объятия свои,
Все чары мощные влекли;
Не полуголы, а наги;
Их было много, что они
Гуляли толпами внутри.

И выбирались там старшины,
Что били опытом своим,
И на свободе те бродили,
И завлекали больше, пили;
Старик тот был не пощадим,
Ему хотелось больше сил,
Да, так он некоторых любил
За из труды,
Что тех не бил.

А те желания искали:
То своим телом завлекали,
Людей несчастных искушали,
Сулили властью и деньгами -
И так пол мира заковали,
Держали крепкими цепями.
И равных не было ему,
Он создавал свою страну;
Всё супостату по плечу,
И вызвав бога на войну,
Поднял он армию свою.

И побеждало зло добро,
И стало в разуме темно.

3

А там же, где бача родился,
росла прекрасная духтар,
Так ещё с детства он влюбился,
Души не чаял он в духтар.

И как положено влюблённым -
Женился вскоре он на ней,
Ребёнок рос,
Он был довольным,
Любил бача вообще детей.

Духтар ждала его всё время,
Так редко виделись они;
Он был в столице -
Тяжко бремя,
Когда родные две семьи...

Любили сильно те друг друга;
По телефону каждый день,
И до утра,
И вновь по кругу,
Если свободен новый день.

И все-все верили родному,
Что он добьётся своего,
И ждали снова его дома,
В ауле, где всегда тепло,

И там, где Родина его.

4

Людей то в мире стало много,
С переизбытком, скажем так,
Каждый хотел скорей в Европу;
"Мильон" иметь, носить пиджак;
Соблазн сеял супостат -
Кто беден плох,
Силён - богат,
И счастье там же, где богат.
И люди злее стали так.

Старик над глупыми смеялся,
И захватить весь мир старался:
- Всё человечество моё!
Падёт пред чарами добро!
Я царь планетный, я ярмо -
На плечи каждому его!
Владыка мира и тепла,
И ублажайтеся, служа.
Всё это силы старика,
Текла, которого река,
Впадая в море, закружа,
И в омут тянутся века.

Ну, а Вали, работал так же,
Добился много, богател,
Он глядя в прошлое, светлел,
И чаще-чаще улыбался,
Теперь то точно добивался,
Как раньше этого хотел.
Он добр был, не охладел,
Помочь при случае старался,
Ни что не попрося взамен,
Счастливым, бодрым удалялся.

И, вот, однажды,
В ярком парке,
Средь звёзд ночных и фонарей,
Среди берёз,
Цветов Фонтантки,
И среди множества людей,
Бача,
Присевши на скамейку,
Поговоря с своей семьёй,
Услышал мелкую дочурку,
И голосок её баской:
- О, как прекрасен, боже, мой!
О, как хочу скорей домой,
И быть уже с своей семьёй,
В достатке, радости, любви;
Ну, как скорей всё обрести?

И тут, как будто из тени
Старик присел и завопил
О том, как бедным тоже был,
Как он искал себя, бродил,
Как не хватало ему сил
Богатым стать -
Он всё вопил.
И вот спустя немало лет,
Нашёл страданиям ответ,
Прошла чрада гонимых бед -
Разбогател, найдя ответ.
И может дать ему совет,
Как покарить весь белый свет.

Бача же стало интересно,
И попросивши рассказать,
Но хитрый старик отрезал -
Не дал ту фразу досказать.
Мол, есть единственная книга,
В которой он всё описал,
И копий нет её единой,
И никому не даровал,
И так отдаст её,
Взамен
Ему не нужно ничего,
Лишь обещание того,
Что не расскажет про него,
Об этой книге, и ещё
Он не скопирует её.

Бача кивнул,
Старик привстал,
И эту книжицу достал,
Баче тихонько передал,
Напомня,
Чтоб не забывал.
Ступал домой,
Ложился спать,
А завтра книжицу читал,
И делал то,
Что там велел,
Вот так, мол, я разбогател.

Бача привстал чтоб поклониться,
Старик как-будто испарился.

5

Спустя пол месяца всего,
Как говорил старик баче,
Он стал богаче,
Не как все,
Ему во всём всегда везло;
И на достигнутом листе
Закладка ставилась в уме.
Всё делал так,
Как было в ней;
И добрым был тот "богатей",
И уважал других людей,
Не то, что нынешни,
Что злей,
Те, что завистливы, жадней,
Но так бача не тех кровей!

И встретив как-то земляка,
Была протянута рука,
Такой же был, как тот бача,
С аула, бедный и семья,
Как воздух помощи ждала,
Тоже любимая была;
И стал советовать тогда;
Работу дал и кров - жилья,
Чтоб тот искал в Москве себя.

Земляк ходил и удивлялся,
Как быстро Вали развивался,
Просил секрета рассказать;
Бача привык в ответ молчать,
И тут же двери запирать,
И снова книжицу читать,
Достав из тайного местечка;
В углу горела ночью свечка,
А утром выдернув дощечки,
Успрятав, сверху ставил стол,
Чтобы никто не догадался
Найти там книжицу его.
Земляк то хитрым оказался,
И за бачёю подглядел,
И незаметно так сумел,
Что эту книжицу узрел.
И вот в отсутствии бачи
Искал той книжицы следы.

6

Когда бача домой вернулся;
Открыта дверь и сдвинут стол;
Он к своей книжице метнулся -
Дощечка сдвинута,
Пуст пол.

Не мог глазам поверить он,
Что так земляк с ним поступил;
И тут же в дверь звонок,
Пошёл,
Входную дверь свою открыл.
А там старик тот,
Не вопил,
А громко чётко говорил:
- Земляк твой,
Добрый мой бача,
Надул и обманул тебя,
Похитил книгу у тебя,
Теперь копирует, а я...

- Да, помню, помню все слова,
Но не виновен...

И слова,
Будто потухли.
Тишина.
Старик всё громче на бача:
- Теперь служить мне будешь вечно,
Служить мне будешь безупречно,
Во век века, во век века;

И громким смехом с высока.

Про службу спрашивал бача,
За замок и за старика,
И показал,
Закрыв глаза.
Вдруг очутились, где река
Хранила силы старика,
И морем далее была,
И сад прекрасный, и плоды,
Блудниц и гаев, что наги,
Как ублажалися внутри.
А старичок ему: "Смотри!"

Глаза открылись и внутри
Всё закипело у бачи,
Он не хотел в том быть миру,
Служить, как гаи старику.

Рванул куда глаза глядят,
Быстрее, шире сделав шаг,
И оторвавшись наконец,
Он думал всё,
Пришёл конец.
Столица съеденных сердец.

Бача в том городе терялся,
С толпою кое-как сливался,
И находился у друзей,
Без денег, книги и вещей.
Пока спустя немало дней,
Убил он страх в груди своей;
Бача решил домой вернуться,
Поди стрик про всё забыл?
Земляк,
Скопировав листы,
Обратно книжицу вложил?!

Но только дверь свою откроя,
Зашли сотрудники,
их трое,
Бачу на доски уложили,
И к батарее прицепили,
Одев наручники свои.
А под доской,
Где был тайник;
Они наркотики нашли.

Бача то сразу понял чьи;
И вся полиция, ключи,
И сразу вытащили их.

7

Дни одинаковы в тюрьме,
И стены серые, сырые,
И ты мечтаешь о семье,
И как бы выбраться?
Закрыли.
Добро и зло бычу сгубили,
Решётки грубые, хлодные,
И разрывается душа:
"Зачем же так со мной судьба?"
О, где же Родина моя?
Аул и бедная семья?
Где не видали люди зла,
Где зла не видел там и я.
Уж лучше в бедности добра -
Мои запомните слова.

В тюрьме увидел земляка,
По телевизору,
Рука
Теперь он правая рука - Пхая -
Ну, электроника там вся,
То ведь была его мечта -

Сбылась,

Оставив навсегда,
Слова, засевшие в нутро:

"И побеждает зло добро..."

Добро!
Поберегите ж вы его.

Предисловие

Видал конечно в жизни замки,
Видал кремли и терема,
И в фильмах видел,
Видел сказки,
Где зло сражает доброта.
Но то, ведь, сказки это были
И мифы,
Видя в них себя -
В мечтанья часто уходили
Цветного, сладкового сна.

1

А пред стеной пустырь скалистый,
И кое-где видна трава,
И дождик брызжет серебристый,
Просвет виднеется лучистый,
Склоняясь прямо на врата.

За ними замок, возвышаясь,
Затронув пиком облака,
И сад, красою наливаясь,
И ароматом вдохновляясь
Течёт чистейшая река.
В ней были силы старика,
А на брегах блудницы, "гаи",
Над ними птиц летали стаи,
И всё усыпано цветами,
Трава, помятая телами,
И звуки полные огня.
Давали силы им река,
где были силы старика;
Его тяжёлая рука
Держала трость - она змея.
И те, кто шёл издалека,
И забредал в эти края:
Здесь оставался до утра,
У супостата-старика.
О, сколько ж видели добра,
И искушения сполна,
Чтобы забыться навсегда,
То всё давали те места.

И чтобы ты не захотел,
Какие песни бы не пел,
Мечты какие б не гласил:
Богатства, власти не просил,
И жизни вечной,
Много сил;
И чтобы ты не попросил -
Он всё давал, чего хотел,
Ни что не требуя взамен,
В душе оставив мелкий плен,
Что должен каждый исполнять:
О чудесах его молчать.

Но ведь года-то пролетали,
И люди это забывали,
В своих богатствах заживались,
Хотели больше,
Не старались;
И не охотно разглашались,
Хоть полушёпотом,
Стеснялись;
И тут же в замке просыпались
У супостата-старика.
И стены серые с утра,
И капля каплет с потолка;
Старик обязывал тогда
Служить ему во век века.

Мужчины "гаями" назвались,
Девы блудницами скитались;
Он, путешествуя везде,
Искал страдающих себе;
Те, кто надежды потерял,
Те, кто правителей ругал,
И ждал на свете только чуда,
Чтоб изменилось всё в округе;
В изнеможении крича,
Рыдая громко от стыда;
Касалась помощи рука
От супостата-старика.

2

И, вот, в стране одной,
Красивой,
Зелёной летом,
Доброй, милой,
И плодотворной, и простой,
С речушкой мелкой и горой;
Там, где водили хороводы,
Грустили песнями погоды,
Частушки пели от души,
Баклуши били на печи,
Когда зима на них рычала,
И в свои избы запирала;
Мужи варили самогон,
И пирогом украсив стол,
Созвав гостей соседний двор -
И сколько лет так,
До сих пор.

Жил паренёк один, Юнон,
В семье не чая счастья он:
Отец на тракторе трудился,
Трудом он многого добился.
Колхоз семью его кормил,
Да, и в добавок делав сыр,
Что самый вкусный оказался
На тех краях, что доходил.
Так, и не бедный парень был,
Учился ладно и ходил
Он помогать отцу в колхоз -
Вот, так Юнон тогда и рос.

И всё село колхозом жило:
Ростили много, увозили;
Свою продукцию сдавали
Перекупцам, что приезжали;
А те копеечку давали,
На то и жили,
Выживали;
И горя горького не знали,
Да, не в богатстве,
Не в печали!
Махнув в дороженьку рукой,
Все возвращалися домой.
А парень был тот не простой,
Дружил с девчоночкой одной,
Дочей сапожника Егора;
И староватого, худого;
Бедна была его богиня,
Так, не в достатке чувства были,
Они друг-друга полюбили,
Под ручку бегали,
Ходили
По брегу маленькой реки,
Там, где мечталися в любви,
Но пожениться не могли -
Своё вбивали им отцы:
Юнону верную невесту,
Да, из богатых,
Града-места,
Эльвире сильного "самца" -
Не мужика - богатыря!
Но те грустили на слова,
И снова слёзы до утра
Уносит мелкая река,
Где родилась у них мечта:
Покинуть родные места,
Сбежать в неведанны края,
Только вдвоём.
Только любя!
И жить там вместе, как семья -
Юнон, Эльвира, молодня,
Но только это лишь мечта,
Её несла с собой река!

3

Однажды вечером гуляя,
На берегу хладной реки,
Они о счастье умоляли,
Просили Господа найти
Помочь им путь
К мечте забвенной,
И к их любви уединенной;
Только слетели с языка
Мольбы последние слова;
И будто пал он с высока,
Бородка белая видна,
Накидка белая и трость
У коротышки-старика.

Да, им то что?
Какое дело?
Ну, странник бродит, заплутал,
Тоска заманчиво глядела,
И с ветром сделав ритуал,
Она опять их одолела;
Старик тот рядышком шагал.
А те рассказы говорили,
И о желаниях, любви;
Тот капюшоном машет криво,
Бородку гладит и молчит,
Закончив,
тот и говорит:
Мол, помогу тебе Эльвира,
И помогу тебе Юнон -
Края увидите красивы,
Будет семейный общий дом.
Взамен мне надо обещание -
Не говорите никому!
Те поклонились удивлённо,
А старичок нырнул во тьму.

Утро:

И утро яркое сияло,
И ослепляло им глаза!
И мягки были покрывала,
Блистала чистая роса.
И дом большой,
И сад чудесен,
И рокот острова любви!
И идеален край, чудесен,
Там, где уж не было тоски,
Они добрали до мечты.

4

В селе ж родители рыдали,
Отец Юнона начал пить,
Полдома сжёг,
Ну, как не выть?
Сидели, горевали,
Года, летящие "в стакане"
Смогли тогда его убить;
Осталась мать одна тужить,
И престав уже ходить,
Про смерть сапожника Егора
Она узнала очень скоро.
Тот дом весь травами порос,
Трещали стены,
Цветом мёрз;
О нём сельчане вспоминали
Словами добрыми, делами
Егор хорош и добр был,
Но горем сам себя убил.
И как он доченьку любил,
Как красоту он в ней ценил,
Как на руках её носил -
Река потерь, убавив сил -
Вот, так себя Егор сгубил.

5

Юнон, Эльвира жили дружно
На этом острове-любви,
В блаженстве, благе -
Неразрушно,
Где всё делили на двоих.

Юнон охотился, Эльвира
Хозяйство дома завела,
И на ступенечках, красиво
Усевшись, вечером ждала.

И вечерами они вместе
И утро бодрое для них,
Не находило счастье место!
Года летели,
Остров тих.

Юнон, всё дальше удаляясь,
Не обошедший все места;
То на пещеры натыкаясь,
То на густейшие леса,
Вот, и забрёл не знав куда -
Увидел дом издалека,
И вроде был он тут вчера:
И ёлка та же, и река -
Бежит прозрачная вода.

То ль замок это, то ли дом?
Он ближе-ближе туда шёл,
Насторожившись, обходил;
Такого тут ещё не зрел;
И тут ворота ветр открыл...
Вошёл - столбенел,
Застыл.

Там расцветал зелёный сад,
Качались девы на ветвях,
Бутоны лелеясь в струях,
Уже рассеивали страх,
И притяжение в словах,
В красиво-сложенных стихах.

Вошёл Юнон,
Врата закрылись.
Прекрасны девицы добились,
Его собою завлекли
Этими чарами любви;
Которых будто не найти,
И оставаясь там цвести,
Юнон остался до утра.

Эльвира всё ждала,
Сидела,
Переживала на крыльце,
Всю ночь ходила и ревела,
И вспоминала об отце.
И чтобы в голову не лезло,
Любовь жила в её душе;
Так, вот же край тот,
Вот, то место,
Что быть положено в судьбе!

Утро:

Юнон на утро обернулся,
Пустой, уставший,
Рухнул спать;
И аромат духов проснулся,
И пропиталась им кровать.
Молчал о том,
Молчал о ком-то,
И слов глазам не говорил,
И остывала пуще, словно,
Любовь, которой дорожил,
Когда он снова приходил.

6

Решив однажды проследить,
Эльвира шла, и долго-долго
Её приходилось тихо бдить,
Передвигаясь ловко-ловко,
Чтобы однажды всё воззреть,
Увидя, собственно, глазами,
Как ветр врата смог отворить,
И дев, и сад с его плодами.

О, горе пало на неё,
О, горе сильное мотало,
И слёзы лилися ручьём -
Не глядя милая бежала;
Она платок с себя сорвала,
Остановилась,
Закричала!
И дальше в бег,
О, разрывала
Любовь сложившая начала.

И тут избушка,
Как с тумана,
Старушка ручкой помахала,
Мол, заходи;
И та зашла,
Старушка милая была,
Её услышала слова;
Эльвира плакала, звала
Своего родного отца;
И рассказала всё тогда,
Как начиналось -
До конца:
И о селе, и о семье,
О чудотворце старике,
Накидке белой и реке,
Об этом острове-судьбе.

Старухе,
Став не по себе,
Вся изменилася в лице,
Глаза краснели,
И вообще
Вся увеличилась она;
Огромной стала, как стена...
И вдруг исчезла без следа
От очень громкого хлопка.

Эльвира по лесу бежав,
В себе накаливая страх;
И без оглядки,
Хоть куда,
Бежала девонька одна,
Пока до дома не дошла,
Где ждал Юнон уже с утра,
Там рассказала всё тогда.
Он извинялся,
В груди бил,
И клялся, как её любил,
Пообещав, что никогда
Не повернётся в те врата.
Луна давно уже взошла,
Они уснули,
Ждав добра,
Согрели душу их слова.

7

Глаза открыли утром оба,
И дом не тот,
Не те места,
И стены серые, сырые,
И цепью скована рука,
И он один, и та одна,
Будто делила их стена;
И капля каплет с потолка,
И видят оба старика
В накидке чёрной -
Трость-змея.

Смеясь ехидно, и крича,
Что забирает их сердца,
Что обещание вчера,
Старухе ведьме прошепча,
Она нарушила, она!
И ублажать других теперь
Они обязаны всегда,
Пока идут сюда мужья,
Пока блудниц полно;
И тьма
На любострастие легла
Во век века, во век века.

И страх обоих одолел,
Когда увидели удел,
И вспоминали о любви,
Село, речушку и мечты;
Какие строгие отцы,
Но всё ж любили их они,
И те года бы дальше шли,
Пусть так -
Скрывалися бы мы!

Решив сбежать,Решив уйти,
Стерев замок тугой цепи,
На утро бросились,
В пути
Их супостат решил найти;
Кидался всякими зверьми,
Оставшись верными в любви,
В своё село вдвоём зашли,
Где жили матери, отцы.

8

Село совсем уж опустело,
Домов не видно издали,
Поля заросшие побегом
Деревьев маленькой сосны.

За горкой два осталось дома,
Покоя души не нашли,
Один заросший,
У второго
Старуха бедная сидит.

Та тихо-тихо прокряхтела,
Как пожелала одного:
До ждать сыноченька хотела,
И ждёт его давным-давно,
И что сто двадцать ей годков,
И жизни тянется ей срок,
Пока сыночек её жив,
Пока не встретится та с ним.

И только вымолвить успела,
Старуха тут же почернела.
Летели стаями слова -
Хотя бы тут сбылась мечта.