Часы воруют наше время.
Минуты тырят и года.
Подумаешь об этом, темя
Зудит сильнее чем всегда!

Представить страшно, сколько спёрли
Часы, проклятые, эпох.
Меж шестерёнками затёрли,
Веков безвременье, как блох.

Спокойно было во вселенной,
Пока какой-то идиот
Не смастерил рукой презренной
Часов зубастый, жадный рот.

И понеслась езда по кочкам -
Нехватка времени во всём.
Порвалось время по кусочкам,
Затикал суточный дурдом.

И вот, я старый и несчастный.
Осталось жить совсем чуть-чуть.
Смотрю на стрелок бег ужасный,
И время хочется вернуть!

Она постепенно очнулась от света.
Защёлки откинуты, крышка снята.
Смутилась, увидев что вдруг не одета.
Была непривычна ещё нагота.

В партере смешки и нескромные взгляды
Похабников, ищущих жертву в постель.
Изящной фигурой, на стенах эстрады,
Она отразилась как виолончель.

"Любовь моя, чудо! Моё вдохновение!
Ах, как я тоскую по звукам твоим!"
Коснувшись, я чувствовал голод, томление.
Я знал, что и ею я тоже любим.

Оркестр настраивал чуткие струны.
Волнение и трепет охватывал зал.
Стал свет угасать. И я стан её юный
К себе, будто право имея, прижал.

В объятиях ног, она вдруг застонала.
Блаженство и мука из тела лились.
Туда, в полумрак напряжённого зала,
По лестнице душ, в поднебесную высь.

На ласки, покорно, она отзывалась
Божественной музыкой женской любви.
И в радостных нотах искрилась, смеялась
Природа, дремавшая прежде в крови.

Звучал низкий голос всё ярче, всё глубже,
Себя раскрывая как страстный цветок.
Я был её жизнью, любовником, мужем.
Она отдавалась мне, словно я Бог!

Из ложи, какой-то несдержанный зритель,
Шептал, наклонившись к подруге своей:
"Смотрите, моя дорогая, смотрите...
Я сделаю с Вами, что он сделал с ней!"

Смычок мой вонзился безжалостно в струны.
И вырвал из плоти восторженный крик.
Неистовый, жадный, животный, безумный,
Как взрыв потрясающий душу на миг!

Зал замер... Немой, тишиной оглушённый.
В бессилии чувства свои осознать.
В неё безраздельно, всем сердцем влюблённый,
И слёзы уже не старясь унять.

...Цветы и овации, крики восторга.
Она чуть дрожала, оставшись без сил.
Я в чёрный футляр, будто в гроб после морга,
Живую, казалось её хоронил.

Белеет одинокий парус,
И вдаль зовёт меня с собой.
На ярком солнце волн стеклярус,
Под ним искрится как живой.

Оставлен в бухте сон уютный,
Чтобы свободу обрести.
Игривый ветер - друг попутный,
Не устаёт его нести.

Что ждёт мой парус в дальней-дали?
Любовь и счастье? Может быть...
Или потери и печали
Заставят дом его забыть?

В дыму сражений благородных
Себя он славой осенит,
Или покой глубин холодных
Его безвести поглотит?

Уносит время словно ветер,
Нас всех, вот так, куда-то вдаль.
"Что будет дальше?" Не ответит.
И никого ему не жаль.

Кому железною рукою
Оно по курсу жизнь ведёт,
А кто, как парус над волною,
Беспечность ветра обретёт!

Свобода или неизбежность?
Борьба или поклон судьбе?
Лишь отыскав в душе безбрежность,
Откроешь все пути себе...

Я бессмысленно существую.
Я куда-то бреду по земле.
Я над чем-то смеюсь и тоскую
Угасая в телесной золе.

Я о чём-то хорошем мечтаю.
А о чём? Всё никак не пойму.
Я давно по ночам не летаю,
И не жду с нетерпением весну.

Я зачем-то на свет появился.
А зачем? Мне никто не сказал.
Поженился, ребёнок родился,
Вырос быстро, я дедушкой стал.

Я не старый ещё, но уставший.
Поскорее бы что ли конец?
Я уйду, ничего не узнавший,
От вопросов трусливый беглец.

Где мне найти человека, позабывшего слова?
Он - тот, с кем я хотел бы поговорить...
Чжуан Цзы.


Послушай тишину, откройся без остатка.
Она всегда внутри, лишь стихнет мыслей шум.
Она ответ всему, она всего разгадка.
И тает в тишине от наслажденья ум.

Содержит тишина все звуки во вселенной,
И глубину её измерить не дано.
Когда возвысишь дух над суетою тленной,
Глотки её пьянят как сладкое вино...

Как лживы все слова! Они лишь возмущение
Обрывков тишины, завитых в узелок.
Ответов нет в словах, лишь споры да сомненья.
Врезается их звук как выстрелы в висок.

Любуйся тишиной. Она всегда прекрасна!
Основа чистоты и совершенства форм.
Не оскверняй её и не тревожь напрасно.
Для глупости, всегда, болтливость сытный корм.

Кто истину искал, тот тишину находит.
Она конец концов, начало всех начал.
В пути на небеса, как поводырь проводит,
И мудрость с ней Господь навечно обвенчал.

Иди с ней до конца, останься неразлучно,
В звенящей тишине вселенную открой.
И Бога поцелуй, подаренный беззвучно,
С тех пор уже всегда останется тобой!

Взмолился я Господу: "Что ты так зол?
О Боже, ну где справедливость?
Мой крест для меня непомерно тяжёл.
За что мне такая немилость?

Другие в богатстве живут, во дворцах,
Работою не напрягаясь,
Хранят драгоценности, деньги в ларцах,
А я каждый день надрываюсь!

И жизнь меня всяко колотит и бьёт,
Живу я в убогой лачуге.
Никто мне на помощь в беде не придёт,
Не встретил я верной супруги.

Ведь ты справедливый и любящий Бог.
Достаточно мне испытаний!
Из жалости хоть, ты немного бы мог
Уменьшить мне меру страданий!"

Мой голос услышан! И тут же на склад,
Огромный, крестов попадаю.
"Давай, выбирай новый!" - мне говорят,
И я выбирать начинаю.

Снимаю свой крест и бросаю в дверях.
О сколько крестов здесь различных!
Одни так кривы и уродливы - страх!
Другие носить неприлично.

Там были кресты золотые, в камнях,
Но так тяжелы - надорвёшься!
Другие в ужасных, кровавых цепях,
А третьи возьмёшь и сопьёшься!

А вот, скромный крестик - не так уж тяжёл,
Лежит одиноко на входе...
Примерил - удобный. Кричу: "Я нашёл!
Такие кресты нынче в моде!"

Услышал я голос со смехом с небес:
"Бродил ты по складу кругами, балбес!
Всегда говорил, что обижен судьбой,
А взял тот же крест, что был брошен тобой!"

Когда луна свой глаз кровавый
Таращит в веки облаков,
Для ведьм приходит ночь забавы,
Ночь тайных сборищ для грехов.

Тогда на шабаш, в полнолунье,
К вершине Чёртовой горы,
С окрестных мест летят колдуньи
Для буйных плясок и игры.

Летят сварливые старухи
В сорочках грязных и срамных,
Тугие телом молодухи,
В бесстыдстве прелестей нагих.

Летят на мётлах, швабрах, палках,
Визжа, толкаясь и смеясь,
Ругаясь громко, в перепалках,
К костру погреться торопясь.

Чтоб рассказать про козни злые,
Про месть обидчикам своим,
Про травы тайные, лесные,
И зелья ведомые им.

Здесь слишком добрых хлещут плёткой,
Да так, что кожа на клочки!
А тем, кто был овечкой кроткой,
Пожгут лучинами зрачки.

Конину жарят, кровь лакают,
Младенцев краденых едят,
Чертей и бесов прославляют,
И Бога матерно хулят.

А после, вой и песнопенье.
В животных мерзких обратясь,
Про меж собой совокупление
Они творят, попадав в грязь.

Когда же дьявол козлорогий
Придёт поздравить своих чад,
Они ему целуют ноги,
И под хвостом, в смердящий зад.

* * *

Судьба порою так жестока,
Но пусть добро в вас победит.
Страшитесь, женщины, порока!
Ведь ведьма в каждой, только спит...

Я Вас люблю. Уже давно.
Но было Богом не дано
Мне Вам признаться без утайки.
Связали узы Вас с другим.
И я, глазами попрошайки,
Следил за Вашим счастьем с ним.

Мне было тяжко с этим жить,
И чашу ревности испить
Пришлось невольно в полной мере.
Она была везде со мной,
Подобно призрачной химере,
Терзая днём и под луной.

Я всё оставил и бежал.
Спасение душе искал,
От мрачных планов и соблазнов
Разрушить Ваш семейный рай.
Как было это безобразно -
Кружение бесовских стай.

Я посетил немало стран.
Был пуст и полон мой карман.
Узнал известность и паденье,
И побеждал и умирал,
Но всё же, каждое мгновенье,
Я Вас, мой друг, не забывал.

Вы были ангелом моим.
Как мне казалось, я храним
В невзгодах Вашею рукою.
И вот, вернулся я домой,
Уже с седою головою.
Я Вам пишу, что я живой.

О Вас я спрашивал, мой друг.
Сказали - пьянствует супруг,
Живёте с ним лишь по привычке.
Давно рассыпалась любовь,
Подобно прогоревшей спичке.
Она не греет Вашу кровь.

От повзрослевших сыновей,
Поди, заждались Вы вестей.
И если так Вы одиноки,
Как я, к несчастью, одинок...
Ответьте мне на эти строки,
И я склонюсь у Ваших ног.

Когда с облезлой, чёрной кошкой
Столкнётесь утренней порой,
Спешите прочь другой дорожкой,
Пусть даже дальней и кривой.

Ведь после шабаша ночного,
Как только сядет в лес луна,
Для колдовства и дела злого,
Ведьм отпускает Сатана.

После безумной, буйной ночи,
Для ведьм не мил весь белый свет.
Сведёт с ума и заморочит,
За ними тянущийся след.

Оборотившись кошкой чёрной,
Такая ведьма, по утру,
Спешит домой тропою торной,
И встреча с нею не к добру.

Какие беды и напасти,
Она на встречного пошлёт?
А может, просто Ваше счастье
Она, мяукнув, украдёт.

В чащобе, на чёрном болоте,
Где нечисти много и зла,
В печали и жабьей зевоте,
Кикимора-крошка жила.

Рогата, худа, пучеглаза,
С гнилыми корнями во рту.
Мила ей была лишь проказа,
Да выпью кричать на версту.

Злы были кикиморы шутки,
И многих несчастных она
Кружила, шепча прибаутки,
В болоте своём до темна.

То палку пихнёт меж ногами,
То рой диких пчёл навлечёт,
То ветку оттянет руками,
Да с хохотом в очи хлестнёт.

Груздей наберёшь у болота,
А дома - поганок гора.
От газа болотного рвота,
И крутит живот до утра.

Боялись кикиморы-крошки,
Но тяжко без клюквы зимой.
Ходили к трясине с лукошком,
По осень и ранней весной.

Слыхали немногие только,
Как сидя над чёрной водой
Рыдает кикимора горько,
И просит у Бога покой.

Откуда она появилась?
Об этом не ведал никто.
Хотя на болоте таилась,
Наверное, лет уже сто.

Шептались у церкви старушки,
Что стала виновной в беде,
Душа некрещёной девчушки,
Утопшей в болотной воде.

Когда-то ребёнка, быть может,
В болоте злодей утопил.
Вот душу обида и гложет,
Да так, что терпеть нету сил.

Мужчине хочется, напрасно,
Веками, женщину понять.
Она запутано-прекрасна,
Её распутывать - лишь рвать.

Она не сложная шарада,
Для упражнения мозгов.
Её любить за тайну надо,
Приняв подарок от богов.

Ей нужно просто восхищаться,
Оставив логику ума.
Что хочет? Сложно разобраться.
Она не знает и сама.

Всё, что Господь нам посылает,
Он посылает для неё.
Она прекрасно это знает,
И забирает как своё.

Как не люби, а ей всё мало,
Восторгов хочет от мужчин.
И сколько б с нею их не спало,
В её мечтах всегда один.

Её любовь порой продажна,
Но незавидна жизнь, увы,
У тех, кто с нею, хоть однажды,
Не потеряет головы.