Сегодня даже небо будто выцвело на солнце.
Из голубого посерело словно мысли у людей.
При этом нет ни тучки, нету даже облачка.
Солнце весь мир спалить решило насовсем.

Пускай горит оно всё синим пламенем.
Очистится планета от пороков навсегда.
Боюсь я, только, сгинет человечество.
Порок для большинства и смысл в жизни и еда.

Конечно я не спорю, есть мёд в бочке дёгтя.
Порядочность и честь, к примеру, большинству претит.
В реальности они встречаются так редко,
Останутся не многие, среди них будем я и ты.

Я хотел написать стихи
Про любовь, про надежду, про веру
Чтобы в них рассказать про любовь
И про то, как люблю не умело

Рассказать в них про то, как люблю
Как люблю до конца, без остатка
И про то, как сжигают мосты
Только лист на столе будет гладким

Они держат пламя в двоём
Пламя то, что когда-то взогрели
И несут его вместе, вперёд
Убеждённые, "Это во веки!"

Но проходит какое-то время
Сквозь печали, невзгоды и радости
И они уже жгут всё, что под руку
Тем огнём, что родился в радости

Жгут вокруг всё, с завидным усердием
Позабыты победы совместные
Та любовь, что согрела бы арктику
Превратилась в оружие мести

Может нужно просто одуматься
Сесть, обняться, друг друга выслушать
Вспомнить то, что дарило им радости
В жизни той, ещё не искалеченной

Я хотел написать стихи
Про любовь, про надежду, про веру
Как обычный, простой человек
Сделал это не очень умело)

Чего ты ждёшь после последнего удара сердца?
Касания любимык нежных рук.
Чтобы оно, желая биться вечно,
На веки не остановилось вдруг.

Чтобы удар последний оказался крайним,
За ним ещё на милиарды лет.
И шепчат нежно губы "Я с тобою".
Любовь продляя до поры пока не сгинет свет.

Ты вроде не один, но дико одинокий.
Вокруг все спят и смотрят свои сны.
А ты лежишь в этой проклятой темноте,
И говоришь себе безмолвно "Потерпи".

Лежишь, жуёшь жвачку, тихо ненавидя,
Всю эту тьму, безмолвие и пустоту.
В душе бушует беспощадно буря,
А ты боишся, только б не нарушить тишину.

Жуёшь, жуёшь, как будто в этом помощь.
Надеешся, что впереди дорога будет по ровней.
Но только зубы до бесзубья будут сточены.
Про то, что быстро всё изменится забудь, не верь.

Как камень днём, как камень ночью.
Ты должен быть как камень стоек, молчалив.
Но даже крепкий камень вода точит.
Поток сознания, как смерть, не умолим.

В момент, когда терпенья силы на исходе,
Бросаешся на стены из последних сил.
Но в этой схватке тебе стены дадут фору,
И проклиная слабость шепчешь "Что ж ты натворил?"

Ещё немного, темнота тихонько отступает.
Забрежжил уж рассвет, как свет в конце тонеля впереди.
Но это лишь рассвет для мира этого, что просыпается, зевая.
Для мира, что в душе, лишь дикий ураган в кромешной ненавистной тьме.

Её плед прижимаешь сильнее к себе,
Чтобы запах её ощутить чуть по ближе.
Но реальность, увы, беспощадна к тебе
Свой топор вознесла ещё выше.

И казалось бы вот она рядом лежит.
Прикаснуться легко, не промажет незрячий.
Но дарован ей ранее тобою обед,
И все чувства свои под подушкой ты прячешь.

Свои чувства, любовь, нежный трепет в душе
Ты обязан топить в сером море забвенья.
Пока смерть, иль любовь, иль разлука на век
Не подарят нам благословенья.

Детёныш подрастает, скоро шесть.
Изба, конечно не хоромы, но жилище,
Где грелись завернувшись в один плед.
Было не тесно и хотелося быть по ближе.

Мы думали, что это на всегда.
О, как сейчас смеётся бесконечность.
Она, конечно, бесконечна, это да,
Но кто-то ластиком в ноль превратил рукой беспечной.

И вот, спустя такой приличный срок
Лежит в постеле не один, два разных континета.
Образовавшие между собой пролив,
Который шириною больше километра.

Один лежит и притворился спящим.
Молчит, надеется что вдруг
Случится чудо и конец ненастьям,
Мурашки пробегут с прикасновеньем нежных губ.

Второй закончил все вечерние дела.
Красивый маникюр, гитара и мытьё сынишки.
Тихонько лёг и что там в голове?
Не знаю я, я континент второй, ну тот что первый, что без книжки.

Каждый вечер в кровать, будто в поезде
Мы ложимся с разных сторон.
Пассажиры совсем не знакомые
Мы заходим в общий вагон.

Обменялись друг с другом взглядами,
Посмотрели вместе в окно.
Показали билет проводнице,
И уткнулся каждый в свой телефон.

А на утро стоим на вокзале,
Ритуально "Пока" говорим.
Снова жизнь пополам разделяет
Тот мирок, что в купе был един.

Разбегаемся каждый по своему,
Устремлённые тягостью дел.
Лишь один на миг остановится
И печально посмотрит ей в след.

Как считаешь, сколько нам осталось
До того, как выпрыгним в окно?
Полетим мы будто воронова пара
На людей внизу нам будет всёравно.

Радоваться будем мы восходу солнца.
Символу начала следущего дня.
И не меньше будем ждать его заката.
Ночь для сна лишь дряхлым старикам.

Будем мы лететь сквозь дождь и бурю,
Чувствуя друг друга кончиками крыл.
И нагоним время, что в пустую,
Тратили мы не жалея сил.

Наплюём на тех, кто снизу бродит,
Отравляя лишь себя и всё вокруг.
Их уже исправить невозможно.
Пусть хоть сдохнут под навесом тяжких мук.

Она порой мягка, порой жестокий демон,
Порой гранит или нежнее птичьего пера.
Она сильнее многих "с виду сильных",
Но выдаёт скатившаяся по щеке слеза.

Он любящий муж и отец, но тоже демон.
Бывает тоже нежным и жестоким в след.
Её любить готов до гробовой доски он,
Своими чувствами окутав в нежный плед.

Он каменный козёл, который
Любые горы перепрыгнет для неё.
И в голове лишь образ той, с которой
Ему моря и горы ни по чём.

Она пушистая рогатая овечка,
Но это с виду, только с виду, уж поверь.
От её взгляда даже соляной равнины
Могучий Эверест становится ровней.

Она умна и он не глуп
Быть может в этом и беда?
Чрезмерный ум там, где не нужно
Из мухи вырастит слона.

Она играет на гитаре
Он струны рвёт в её душе.
Она рассказвает о свободе
Он лишь сильней прильнул к её руке.

Прильнул, а в голове лишь только строчки,
Забытых современниками книг
"С любимыми не расставайтесь!"
"Всей кровью прорастайте в них!"

У меня есть давняя муза,
Что не даёт задремать.
Она вполне осязаема,
Умеет читать и писать.

Может сказать что-то приятное,
И с лёгкостью вынести мозг.
Но лучше уж быть Дон Кихотом на мельнице,
Чем сгинуть в толпе слабаков!