Поэмы

Эх помню я времена,
Когда на поле всех раскатал.
И атака в памяти осталась одна,
Где между ног вратарю я гол забивал.
Как прославляли болельщики все,
За показательную игру мою.
Это было очень приятно мне,
Этой памятью я дорожу.

Только вот слава и бурное гулянье
Отняли былой успех.
В качестве наказания,
Я стал примером для всех.
У всех на глазах я терял мастерство,
Весь стадион меня материл.
Зато, что я проявлял своё хвастовство,
А гол важный так и не забил.
Гудели трибуны, свистели нарочно,
Лишь бы я со сборной ушёл.
Они решили для себя точно,
Что именно я команду подвёл.

Обидно мне стало и выпил я с горя,
Долго был не в себя.
И тут позвонили с испанского моря,
Где у них есть контракт для меня.
Чтобы как-то утешить я грусть,
Решил, что и пусть.
Пойду поиграю там я сезон,
Здесь оставаться, не вижу резон.

Гол элитной команде,
Я забил,
Этим болельщиков испанских удивил.
Там по-испански стали меня прославлять,
Хоть толком я не мог понять.
Но было приятно, и этому безумно рад,
Что карьера моя не идёт уже на спад.

Буду играть здесь в Испании
Для местной трибуны и исправляться.
Найду здесь со всеми понимание,
И буду, как игрок, прославляться.

1
Дайте мне полкило колбаски?
А мне немного ласки,
Так продавщица в колбасном говорила,
И этим всех удивила,
Что никто от неё такого не ожидал,
Народ, который в очереди стоял.
Продавщица была не молода,
Но и не очень и стара.
Где-то лет за сорок,
Но не за пятдесят,
Её глаза ласки так хотят,
А мужчины в её след даже не глядят.
Только не на её лицо красы,
А чтобы просто она дала колбасы.

А ведь и правда,
Продавщица тоже женщина,
Тоже ждёт внимания уважения,
А в ответ одно презрение,
Особенно, когда случайно она обвесила,
И этим создала месиво,
Возле витрины своей,
Где продукты лежали при ней.

2
В свою молодость она знатно погуляла,
Многих мужиков соблазняла,
Что все возле нее бывали,
Много ухаживаний над нею совершали,
И получили от неё,
Они своё,
Но в брак её никто не брал,
А стан девичий так страдал.

Она работать толком не умела,
Часто была без дела.
Такого родители беспредела,
Решили не допускать,
Приняв решение в бурсу ее сдать,
Чтобы она получила лицензию продавца,
Потому что владела даром красного словца.

3
Нашу героиню,
Ее зовут Марина.
Она пышногрудая брюнетка,
Но по характеру страшная кокетка,
Что рот её закрыть не в силах,
Если по внешности не быть её красивей.
Многим правда ее подругам,
А также их супругам,
Она была приятна, весела,
Чем вызывала в них симпатию,
Но у других людей ужасную апатию.

Она достанет любого,
И нет человека такого,
Кто смог бы на место ее поставить,
И свое словечко вставить.

4
Как-то раз один купец,
Славный такой молодец,
Пришёл купить у ней зельц.
И что-то долго выбирал,
Бороду чесал и рассуждал:
“Так. А можно мне кусок, куснуть,
Чтобы смог проверить я суть,
Какого качества ваш зельц?”
“Что? Та я тебе этот зельц,
Знаешь куда запихну,
Пока не перестанешь молоть мне ерунду,
А деньги дашь,
И проваливай отсюда, марш!”
“Что? Да, на вас управы нет,
Сейчас пойду я на совет,
К хозяину вашего магазина,
И оставлю жалобную книгу,
Как меня здесь оскорбили,
И зельцем немного не угостили,
Чтобы я не смог оценить качество продукта.
А так я ничего не покупаю,
Пока качество продукта на вкус не разбираю.
То вы должны мне кусочек надломить,
Чтобы я продукт этот смог оценить”.
“Идите хоть к министру обороны,
А мне такие люди не нужны в павильоне,
Чтобы мозги свои компосили,
А в итоге ничего и не купили.
Проваливайте и нечего здесь стоять,
По деловому рассуждать,
Людям другим не мешайте покупать”.
Ещё не выдержало ее хрупкое сердечко,
И она ему в конце послала матерное словечко.
Все клиенты засмеялись,
И познанию матерному продавщицы удивлялись.

5
Много было надоедливых клиентов у неё,
Что потрепали ей здоровье,
Ну и всё.
В жизни она мало нормальных
Людей встречала,
А где только их увидала,
Они потом и пропадали.
Она решила всем говорить,
Что потихоньку люди начали с ума сходить.
Ей очень трудно работать и жить,
И хочется, чтобы ей больше стали ласки говорить.
Но в итоге, видя статус её, как продавщицы,
Не разглядели в ней девицы.
Она для всех мужчин,
Как касса, как терминал покупки,
Никто не делает ей уступки,
Даже копейки на сдачу ждёт,
И в жены так и не берет.
Куда уж удивляться там,
Что она такая к сорока годам.

6
Но народ этот удивился,
Когда в продавщице такой нрав проявился,
Что она, кроме денег за колбаски,
Требует ещё и ласки.
Такие были сказки,
В мясном магазине,
Хоть нравы стали злые ныне,
Но, всё-таки даже и продавщица,
В глубине души осталась ещё девица.

Так что народу нечего удивляться,
Просто ему нужно в лучшую сторону меняться.
Тогда и продавщицы все будут в норме,
По всем меркам и по всей форме.

Он славный малый с детства был,
Его весь двор боялся и любил.
Он пальцем кому-то погрозил,
И никто ничего плохого ему не говорил.

За многих вставал он на защиту,
Этим самым собрал себе он свиту,
Шайку во дворе славную собрал,
Что весь город трепал от него и дрожал.

Для полной уверенности в силах,
Надежного покровителя нашёл.
И девушек находил себе красивых,
А ж целый гарем привёл.

Покровитель на город весь влиял,
А Храновский этот, ему просто доверял.
Покровителя представлять думаю не надо,
Хоть прозвище у него было Толяба,
А вот Храновский главный наш герой,
Который в городе вёл себя, как король.

Шли дни и шли года,
Но у него был преданный слуга,
Который поддерживал в его душе уголёк,
Его звали Игорёк.
Он помогал ему поднимать настроения,
Всегда делил с ним угощенья.
В трудные года вставал за него на защиту,
И называл его по прозвищу “Лита”.

Но Храновский часто унывал,
Как недавно покровителя потерял.
Потому что с ним инцидент ужасный приключился,
Толяба на машине, насмерть разбился.
И все дела их проворные пропали,
Из шайки ихней многие убежали.
Каждый разбежался, кто куда,
И так проходят многие года.

Храновскому все не уймется,
Как работать на заводе много лет придется.
Вспоминает всё он прошлые года,
Как лихо он прославлен был всегда.
Но вот ничего хорошего долго не бывает,
Тот, кто умный,
Это точно понимает.
И жизнь идёт своим путём,
И неизвестно чего ожидать потом.

Вот его слуга проворный оказался,
Женился удачно,
За ум взялся.
Торговлей оптовой он промышлял,
Но о друге всё не забывал.

Но вот Храновский всё ноет и ноет,
Никак скверну из души своей не смоет.
Не может он взять и перемениться,
И наконец-то остепениться,
Взять нормально и жить,
С женой своей, детьми, и не тужить.
Всё потому что в доме его мрак,
Словно дом его,
Окружил невидимый какой-то враг,
Ослепил он всю семью и Храновского того,
Что всех их потянуло лишь на дно.
И потерял в себе былую силу,
Стал сильно очень он плаксивым,
Никак недуг этот его не оставлял,
А от этого недуга он часто выпивал,
Что состарился в свои немалых лет,
Когда было ему в натяжку сорок лет.
Исчезла в нём инициативность и упорство,
Прижилось в нём наглость и потворство,
Завидовать он многим стал и презирать,
А от этого ещё больше выпивать,
От чего работу успел он потерять.

Но не теряет сил и терпения верный его друг,
Который над ним главенствующим стал вдруг.
Не раз рекомендации ему давал, как остепениться,
И в то свое состояние ему возвратится,
Когда примером он для всех товарищей был,
Когда ни о ком слабом он не забыл.
Но много кто уже его забыл.
Много кто его не узнаёт,
А время всё идёт, идёт,
И люди быстро умирают,
Те даже, которые его знают,
Тоже умирают.
Все товарищи бывшие и его друзья,
Прожили жизнь свою не зря.
До пенсии дожились, внуков родили,
И образ жизни свой переменили.

Но Храновский в глубине души остался всё-таки бандитом,
Несмотря на то, что жизнь его разбита.
Пускай никто его не осудит,
Лишь Бог ему один судья.
Мало, что потом с ним будет,
Может исправится он в конце своего личного дня.