Я наелся.
Теперь немного туп.
Живот чрезмерно вздутый.
Сейчас развяжется пуп.
Счётчик пошёл на минуты.

Парашют ума и фантазии
Картошкой притянут к земле.
Туннели с нейронными связями
Закупорил омлет.

За столом беседа философов
А я весь закемаренный,
Нет больше вопросов,
Кроме того,
что после жаренного.

Меня послушайте,
Послушайте мой совет.
Только от голода кушайте.
Глупец лишь счастлив
от ед.

Помню
Звёзды падали,
как стервятники при виде падали.

Луна была, как мушка,
Украшающая дамский нос.
Небо звенело от сверчков и грёз.

Земля- явилась не шар вовсе,
А половина от цифры восемь.

А один фонарь безмозглый
Встал и загородил звёзды.

Ёж топтался в траве,
как вурдалак,
Мысли с двенадцатого на тринадцатое
Двигались вот так.

Я не знаю, где мои брюки,
Я не знаю, где мой пиджак,
Деться от скуки
Я не знаю, куда и как.
Перелом ноги и черепно-мозговое
Напоминают спиртную дрянь.
Не учите.
Вам дело какое?
Я, господа, пьянь.

Кто украл мои брюки
И кто спёр мой пиджак?
Деться от скуки
Я не знаю,
куда и как.

Хоть у пчелы и мало ума
И относительные проблемы с летанием
Она должна не только себе сама,
Но и матке достать пропитание.
И проснувшись пчела по утру
Со слипшимися глазами-сетками,
Пролетает она по периметру,
Обдираемая ветками.
Ели день был удачным и бог пчелу
миловал,
То найдёт она соцветие не только яблочное,
Но и сливовое.
Но бог пчелиный бывает вреден-
Посылает пчелу за нектаром,
Где беден гектар за гектаром.
Но опустим черно- жёлтые будни
И поставим вопрос чётче:
Кто из массы пчелиного блудня
Стоит на пересчёте?
И разве матка после парада
Выйдя из трутневой мглы,
Помашет клешнёй безымянному чадо
И крикнет громко "Орлы"?
Пускай пчёлы ежедневно жалят и жарят
шершня
Никогда не смогут они свою la femme
Cherchez

Грязь и слякоть.
К нему подошла старушка
И, поклонившись низко,
Сунула записку.
Передал он бумажку помощнику
(Сейчас может работнику посольства),
Только забыл, что бумажки теряться имеют свойство...

У нас время такое.
Пусть некоторые
С лысыми лбами
Не обнимаются с попами

Зашед в автобус,
Светлый и душный,
Я обозлился на бога.
"За что ты меня так душишь?"-
Спрашивал я его много,
Глядя, на дядю с пузом,
Как глобус.
Но бог сегодня был глух
И не хотел посмотреть на меня
С небес.
А может смеялся он,
Пока я шёл ребёнка через...
Но пусть! Бог мне не поможет
Не вылезти из кожи.
И вот, просочась сквозь тела,
Которые свиньи выродили,
Я очень опытно и умело
Место себе выгородил.
Сел.
Сижу и думаю.
На пятой минуте
Надоело думать.
Начал оглядываться:
Люди, как колья
У Цепеша выстроены-
Топчутся, гниют, потеют, жарятся.
Чей-то волос коснулся моей спины.
Девушка тиноволосая.
- Постойте, - кричу я
От неё меня отгородил рыжий мальчик
С пузырями вместо губ.
Дал бы леща, если б немного чувствовал рук.
Отец его с сумкой сидел,
Уперев на окно лошадиный череп.
Язык как червь
По стеклу
Потекал.
Тут мне так гадко и жутко стало,
Что выбежал из автобуса я,
Не расплатившись,
Пока мясо мое не превратилось в сало.

Не думаю, что в чины обличённый
Будет брезговать копченой
Или иной магазинной ерестью-
Напротив,
он уничтожит её мгновенно гиппопотамовой челюстью.
И попросит ещё,
Бульдожью рожу оскалив.
У него не желудок,
А калейдоскоп сплавов.

Вам ли, любящим звон монеты,
Есенничать и Пушковать?
Вы же должны не как поэты, а как последние падлы сдыхать.
Ваши страданья, ваши моленья
мне напретили.
Скажите, когда же собственный ваш вой, вас доведет до могилы?