В четверг третьего месяца года я сидел у окна и ждал,
Пока появится она.
Чья красота затмила солнце,
Чья улыбка сбила с ног.
Я на всё готов, чтоб быть с ней рядом, наслаждаясь её каждым нежным взглядом,
Что греет и ласкает мою холодную душу.
О муза,
О Анастасия.
Для вас готов я на любой поступок, и для вас готов я кем угодно быть.
Разрешите, о сердца дама моего, вас искренне любить.
Я вами болен, вы неизлечимая болезнь, которой я готов болеть всю жизнь.
Хоть и неудачный я поэт,
Не пишу про родину и рощи в лунном свете,
Но я готов писать для вас одной.
Не повторить мне Пушкина стихи,
Не писать рассказов, как Булгаков или Тютчев,
Не повторить мне творчество Есенина.
А мне не нужно, как другие, мне нужно так, как я.
Мне ведомо писать о красоте душевной вашей.
Мне ведомо писать о том,
Что вы краса, о Анастасия, всегда я с вами быть хочу.
Не великий я поэт, но готов писать хоть до рассвета.
Я вас люблю, вы моя жизнь.
Ваш искренний поклонник, ваш сердцеед и ухажёр.

Федоров Егор Михайлович

Мой любимый человек, я пишу тебе в надежде на тот же самый ответ.
Я скучаю сильно по тебе и твоим родным глазам.
Я постараюсь приехать.
Я постараюсь честно.
Ради тебя.
Я люблю тебя!
Я никому бы такое не сказал бы точно.
Я люблю только тебя, и больше мне никто не нужен.
Я хочу проводить с тобой всё время.
Я люблю тебя, ты дала мне новый путь.
Путь в эту любовь.
Ты пришла.
И дала мне пульс.
Запустила моё изрезанное гнилое сердце.
Научила любить и бояться тебя потерять.
Ты для меня целая жизнь.
Ты мой мир и мой смысл.
Без слов я скажу, что люблю.
Я хочу к тебе.
Я живу тобой.
Я...
Я люблю тебя очень!

Мои мысли запутаны и спутаны леской нервных окончаний глаголов эпитетов вечности
Я сделал шаг в бездну а потом зацепился за карниз
Я не думал что безумие настигнет меня раньше смерти
думал что мир лишь иллюзия а я бессмертен
Я разлагаюсь на атомы срываясь вниз рвя за собой амфотеры развить скорость реактора протон отрицательный срывается и падая на соседний карниз
Мир симулятор жизнь игрушка в руках демиурга
Искусство порок я голос срываю меж строк прохрипит голосок и приставленный пулей висок
Посмотри на меня увидишь лишь пустоту в моих глазах
Я удивлён удивлён приятно
Зрелище не из простых
Смотреть на себя со стороны
И не делать ничего абсолютно
Ты только представь
Ты смотри твоё тело весит
Весит к потолку и весит онемевшее
Я вдыхаю пропитанный ядом воздух
Я не чувствую лёгких
Бабочки поселись в моем желудке
Черви грызут мой мозг я закопал себя сам это сон
Я не знаю правда ли я живой или так только кажется мне
Я не помню той жизни сто подарили родители лет так 6000 назад
Очередные меж строчные тезисы я вздёргнул себя на петле гистерезиса

Человек сам себе мудрец иудей расхититель злодей
Бог дьявол судья
И демон и ангел и творец и палач
Но всему есть своя мера и у любого существа своя Вера
Все верят в Господа Бога
Энтропию катарсис
Распад слов на подтекст или смысл
Но всему потребность мысли
За распадом в след идëт энтропия а за ней уже будет Трупный Синод
Властитель легенд не напишет не строчки и время запуститься вспять
И останется только скулить на капище как обессиленный щенок
За всë расплата полетит там в первом покуда не отпустит голову на плаху тот кто судьба вершит над каждым словом топором поставит точку
Дисфункция деструкция все идеи пересобраны в конструктор илюзий
И там как труба Иерихон мëртвый поводом отходят воды от берегов и остаться только скорбь

Настал очередной день. Артём вышел из старой и зашарпанной квартиры на лестничный пролёт, воняющий мочой и блевотиной от местных пьянчуг. Он спустился пешком по пролёту семь этажей вниз, открыл дверь и встретил девушку, которая отдалённо напоминающую его жену, которая покончила с собой в начале девяносто второго. Она сказала: «Привет, а ты сегодня поздно?» Артём ответил: «Вряд ли». Вернее, Артём ничего не ответил, лишь рот открыл, чтобы что-то сказать, и снова закрыл, опустил глаза и пошёл за дверь. Проходя мимо бара напротив кондитерской, он зашёл в него, сел за стойку и заказал у бармена коньяк.
Бармен притворился, что не расслышал, и Артём повторил: «Налей мне коньяк». Уже с выкриком отрезал он.
Бармен толкнул ему бокал со спиртным цвета тёмно-коричневой жижи.
И тут Артём вспомнил её такого же цвета глаза.
Он выпил и попросил ещё. Бармен с неохотой протянул ему стакан со второй дозой коньяка.
Артём снова выпил и встал в состояние больного придурка.
Сзади него подошёл местный воришка и плут, вроде бы звали его Андрей, по прозвищу Лысый, как ни странно, под описание его клички он подходит на шестьдесят четыре процента. У него и правда сверкала лысина в середине головы, так что от неё отражался даже свет лампы.
«Тебе чего?» — сказал Артём.
Ответил Андрей: «Ты ведешь себя как козёл, мы таких не прощаем».
Артёму было плевать, он не сделал им ничего и дальше попросил стакан коньяка у бармена, это был по счёту восьмой на этот вечер.
Артём так и не понял, за что его обозвал этот Лысый Путт и что от такого сделал.
Он всего лишь выпил коньяк. Артёму захотелось отлить, он встал и вышел, пошёл в подвал, где и была та самая дверь с надписью «М».
Он отлил, и как только он вышел из той самой кабинки, что была у стены, самая дальняя третяя, его хорошенько огрели чем-то тяжёлым и длинным, вроде это была арматура.
Артём встал, отряхнулся и дальше пошёл. Он так и понял, за что его пытались прикончить.
Вот на горизонте появилась красивая дама, сидящая мирно и тихо за барной стойкой, попивая виски и колу.
Артём к ней подсел: «Здравствуйте, леди, не хотите ли послушать чего?» Кивнув головой на автомат для проигрывания музыки, он произнёс: «Обращайтесь к человеку справа от вас».
Она ответила: «Давай что будет на твой вкус».
Я поставил джазовый оркестр биг-бэнда.
Она всё так же пила свой убойный коктейль из виски и колы, посматривая вдаль. На ней было белое платье с чёрно-зелёной окантовкой вокруг низа и рукавов.
Потом они вышли из бара и сели в машину, предположительно её бывшего мужа, переданную ей как отсуженную.
У неё, разумеется, прав-то и не было.
В машине, похожей по виду на Aston Martin V8, сидел её водитель, а также брат. Это был один человек.
Она приказала ему двигать в Лос-Анджелес, и мы тронулись с места. Мы ехали долго и муторно, и вот, наконец прибывше на место, мы зашли к ней в квартиру брата. Она отправила к матери. Она сказала одно: «Не будь таким, как все эти сошки, я хочу увидеть больше».
Она начала раздеваться.
Её нежная и бледная спина была очень прекрасной под светом белой луны.
Она словно купалась в нём, она была так горяча и красива.
Она подошла и начала обнимать меня, попутно расстёгивая мою рубашку и давно потрёпанные и обшарпанные джинсы.
Она была прекрасна.
Потом состоялась бурная ночь.
Бурная.
Да такая бурная, что она была будто ангелом, стонающим от восхищения.
На утро он проснулся один... Одет в своей старой лочуге с жёлтым прокуренным потолком и пивными бутылками.
Что же мне всё приснилось?
Да быть того не может.
Я заперт, подумал Артём.
Заперт в мануфактуре и каменных джунглях.
Я не являюсь никем, и звать меня, наверно, вовсе не как.
Так и умру безнадёжным алкашом с маленькой зарплатой и больной головой.
В 2007