Я помню был далёкий год,
Когда жилось иначе,
Когда трудились в смех и в пот,
И было лишь богаче.
Я помню весь Арбат красивый,
Ещё во старом стиле слитый.
Я помню Кремль и всю площадь,
Тогда стояла на ней лошадь,
На ней же Жуков красовался
Тот самый, что в войну не сдался.
Я помню чудное мгновение,
Уехал в Питер на совсем
И велико было сомнение,
Но столько же и озарение,
Что помогло вступить мне в невод.
Тогда же там я стал учиться,
И на собрания проситься
В круга, что смели согласиться.
А там ведь жизнь кипит иначе,
И та не тухла, только ярче,
Дебаты строили на даче,
И речи были прибольшие,
Идей просторы были шире,
А мне и только было в лире,
И с удовольствием, в квартире,
Опять писал я манифест.
О де‌лах правых и рабочих,
И о свободах полномочий.
...
Ах, всяко был тогда в бреду,
Вступить в жестокую игру.
***
В день ясный, в синий небосвод,
Я шел куда обычно,
Но тут случился поворот,
Ход дела изменивший.
Там, на Сенатской, у ворот,
Стояли топлы млада,
И созывать они народ,
Хотели бы отрадно.
И получалось, в общем-то,
Кого-то там кликать,
Ведь всем за дело общее
"Надо воевать!".
И стал я лицезреть момент,
Какой тогда запомнил,
Как каждый был в толпе студент,
В той страшной, красной бойне.
А я не тыком так назвал,
Так было и взаправду,
Студенты начали колечить
Друг друга за "неправду".

Я поясню; в толпе огромной,
Водился разный контингент,
Там были и "творцы народа",
А был и простодушный мент.

Там коммунисты, либералы,
И всякий был такой там бред,
И от чего уже понятно,
Что зова там одного нет.
Там каждый был уж за свое
Невидимое счастье,
Подохнуть в битве за село,
Или сгореть во Штатах.
Так, кто-то крикнул: "Дай свободы!
Диктатор! Чёртовы уроды!",
На что другой, пониже ростом,
Ответил быстро, с потным носом:
"Ты осторожней будь, мой друг, в своих то выражениях,
Диктатор есть дело такое - понятие растяжимое!"
Тот, что пониже, посмотрел,
Своих соратников. Теперь
И то же сделал первый,
Своих смотрел студентов.
Буря, искра
Огонь, облака,
Все уж стихии пробили глаза,
И под зов яростный,
Стало все опасней.
***
Все по понятным причинам,
Я убежал домой,
Мне чести не досталось,
Убиваться за "чей-то"(!) покой.
Я, быть может, и мог бы остаться,
И своим товарищам помочь постараться,
Но увидел того, что не видел до селе,
Что когда-то дружная цепь,
Разорвала себя по частям,
Только лишь из-за разных утех.
Я вбежал на квартиру,
Везде пыль и разброс,
Где-то было красивей,
Где-то был перекос.
На столе все лежало, как уходил,
Но все спрятать тогда я поспешил.
Запер я дверь, закрыл я окно,
И все стало в квартире так темно, и темно...
И так стало спокойно, безо всяких забот,
Я ослеп лишь на час, а уже был как Бог.
В этот час я сидел, спокойно дыша,
Безо всяких тревог, соразмерно живя.
Я вдруг понял, что слышать уже не хочу,
Как и видеть. Все оно ни к чему.
Я мог просто остаться в своей пустоте,
Но черт дёрнул подняться и пойти посмотреть.
***
Свет ударил в глаза мне так больно,
Я закрылся опять, оря недовольно.
Снова попытка, на этот раз лучше,
Было в последний раз в этой суте...
Я вдруг понял, что ничего я не понял,
Я вроде смотрю, но я также спокоен.
И вдруг посмотрел я пониже,
Увидев пекло всевышнее!
Дома все объяты страшными гневами,
Убийцы сожгли отступления из невода!
Адреналин ударил в крови,
Быстро покинул покои,
И устремился на улице быть,
Там, возможно, спокойнее.
Тот же бред! Там анархия, хаос берет
И швыряет людей во весь огнемет!
В бок отпрыгнуть нельзя - там котельная,
Вперёд то же самое - там чья-то постельная.
Влево, назад - не отступить!
По стенам домов пришлось мне топить.
Кусок от бетона и штукатурки
Бьёт оземь сквозь громчайшие звуки.
Трещит костерок огромных размеров
И я весь бежал в угаре, наверно,
А может и вовсе был я в бреду,
Я тогда только думал, что жизнь обраню,
Безумство всех красок,
Обилие звуков,
Убийство героев, и страхи, разлуки,
Я был в эпицентре и слышал все муки,
И в развязке, уже задыхаясь от газов,
Упал на колени, крестился от сглазов,
Поднял свое лико к Нему
И завопил ужасную фразу:
НЕУЧТО ТАК ЖАЛКО УМРУ?!
Вместо боли и отчаяния,
Я заметил вещь одну
Я прикрыл глаза от счастья
Сотворил на лице улыбку.


***
В поте холодном, я быстро очнулся
Одернул себя, спешил потянутся.
В тьме кромешной глаза не видали лучей,
Что понятно вполне - уже ночь на дворе.
Вышел к окну - а шторы одернуты,
Стол посмотрел - а на нем все разложено.
В кухню зашёл - там стояла еда
Тогда я не понял совсем ни черта.
К плите подошёл, там гречка стоит,
Крышку открыл; Из кастрюли разит.
Вернулся в гостиную, пыли-то нет.
Уж такого я ждать был не атлет!
Я присел на диван, сложил руки домиком,
Стал вспоминать все прошедшие боли мной.
Где же пожар и как там студенты,
Из которых последующие стали моменты.
Я пришел и уснул? Или вовсе не жил?
Кто я такой? И кто этот Джин,
Что смог так прелестно,
Сны мне наделать болезненные.
Я достал кошелек, там все доходы,
Бумаги разные, по более строгие.
Тут фотографии есть: всякие рвы,
Люди божественной красоты,
Среди прочего есть и водительское,
С именем представительским,
Тобишь моим.
Значит взаправду, я кемарнул,
После крови и всякого быстро уснул.
А все далее - попусту бред.
Необычный для меня аргумент.
***
Я пошел на учебу, было все как всегда,
Те же лица, дома, сады и трава,
Огня, конечно же, не было,
Тут, скорее, дело будет в неводах.
Все трепетали по поводу драки,
Одни за одних, другие в размахе,
Один только я оставался в порядке.
Не то, чтобы я не хотел да поспорить,
Просто картина пошла под откос.
Прежние люди все более были
Скорее, обыденными бандитами.
Я умом понимал, все того не было,
Жечь Петербург? Кому это ведомо!
Но тот сон поменял представления в край,
Вместо "Давайте!" говорил я "Лабай."
В смысле лишь том, что все это ложь,
Идеи, как путь, добыть себе роскошь.
Я ушел из кружков, отошёл от людей,
Ведь, так полно у них тоже идей.
Учебу, как смысл, уже я не видел,
Все ушло в эту грустную, жалкую небыль.
И я бросил; К чему бы мне не бросать?
Чтобы мозги потом людям менять?
Я ушел за бутылкой, потом за другой,
Мир потерял гения свой.
А раз нету больше в нем смысла,
То и я перестану силиться.
Стал затворником и прохендеем,
И я так ненавидел идеи!
Им я святил пьяный роман,
О тщетности смысла идей, как обман.
Им я святил много строчек,
По разные меры короче.
В дворах меня знали страшным ублюдком,
Насильником детским и всяких малюток.
Зато местная фауна меня распознала,
И в объятия пьяные меня принимала.
Кружков здесь же тоже было довольно,
И обсуждали мы там все спокойно.
Крики слышались только с помоек,
Но и их мы пронзили покоем.
Я в квартире почти не бывал,
Мусор веками выносить забывал,
Когда уже в общем и целом,
Переехал я в рыбий невод.
Только вот что отлично,
Это всяко идеи,
Отрицал их поспешно,
И давился консервами.
Люди местные меня мало прознали,
На моих лекциях они больше спали.
Зато, когда говорил я про драку,
Пол квартала съезжалось за всякими знаниями.
***
Как-то стало мне скучно,
И пошел по району,
Так уж вышло престранно,
Что попал на дорогу.
Вместо машин - живые махины,
Опять что-то требовал единый Дебилий.
Я уж всяко с них, помню, смеялся,
За идейности их жизнями клялся,
Костьми бы я лег в случае ненастья
Но я знал - идиотов большие пространства.
Так опять я смотрел, продолжал лицезреть,
Комментарий давал, когда стало темнеть.
Бобик подъехал, а там и ОМОН
Скрутили парнишек, повезут их домой.
Только вот странное дело,
Меня скрутили перманентно!
Закинули в кузов, к молодняку
Над кем я смеялся всего от часу.(Час назад)
Меня повезли и я был спокоен,
Мне приключений - да только бы в доволь!
И навязался к молодняку
Разговор о ихнем бреду.
Мы ехали долго, всяко шумели
Для водителя были мы похуже дрели
Они говорили своё
Я отвечал им иное
Но ясное дело! На то и молодняк
Не смогли утянуть мой ораторский тяг
Заткнулись и сели, надув свои губки
А я - победитель! Со мной плохи шутки.
***
Вот мы доехали, вылезли
Стали допрашивать селезней.
Вот ведь потеха! И всяко умора!
Инспектор фактами водил ловко.
Одного заковал, и другого успел
На 15 суток каждый загремел.
Очередь дошла до меня
Единственно верного на земле сея.
Он чето спросил, я тут же ответил,
Потом, неожиданно, он заметил
Что я был бомжом.
Его отметелил.
Свет вдруг потух, почувствовал боль
Пуля в череп вошла, почуялся гной.
Как же так.. и за что?


Разве стоит моя жизнь того
Чтобы закончиться так легко?
Разве в горящем граде
Не был я более младе?
Так от чего же тогда и сейчас
Думаю я одинаково про нас?
Я был же другим. Воистину был!
Идейным борцом тогда ещё слыл
Теперь же я есть противник идей
Только насильник и прохендей..

Я вдруг открыл глаза, с собою начал споры,
Внимал себе ужасные и страшные узоры.
Окрест было безлюдно и было все в пыли
Один остался я, заросший, на мели.
Я вдруг припомнил Ницше - кто Господа убил?
Невидимой рукой, он сам его свалил.
У слова сила бо‌льшая, чем есть она в ядре,
И говор тот хранится, до смерти на одре.
Мне вспомнился и Барт, убийца человечий,
Смерть автора несла с собой много увечий.
А Богочеловек? Его забыть нельзя.
Мне Фёдор сам того не зная рассказал.
Я в том ли положении, чтоб их всех осуждать?
Я в коем разе лучше? Мне гения только ждать.
И сидя на столе, с зависшими ногами,
Я победил себя. Стал наделён мозгами.
Вся свора гениев кричит ужасно
В сознании молодом трещит убранство.
И бой мой был с одной корыстной целью -
Все доломать квартиры! Сжечь все деньги!
Есть два пути: одним живу сейчас
Я - потребленец и мой не слышен глас!
Вторым я жить хочу со всей моей душою:
Чтоб я страдал! И принесло мне горе
Светило Божие!
Ведь сам же я не знаю ничего,
А все что думаю - кем-то дано.
Ведь в чем я человек? Я он не есть!
Я робот, фикция, политик, ересь!
Кто думает, тот существует,
Но думать как? О чем эти думы?
О том, как поесть? И сделать то вкусно?
Или о Боге и его эволюции?!
Ты можешь дышать. Какой в этом прок?
Если страдать тотчас не готов!
В чем твои мысли? В мирском наслаждении?
Так ты и животные не сильно раздельны.
У нас есть сознание. Оно появилось,
Только когда страдание случилось.
Хватит вам думать о всем из крови
Страдания больше, чем боли в ноге.
Корни свои берет из строк выше,
Там где про Ницше и Барта всевышних
Умер и Бог, умер и Автор,
Теперь человек есть высший оратор.
Ответственность ныне на плечах человека,
Нельзя отмахнуться как раньше - потеха!
Ответственность есть огромный нам дар,
Именно он нам страдания назвал.

Я волен делать много разного
Плохого, мудрого, отвязного.
Я волен делать что угодно
К примеру, с жизни сойти скоро.
Я волен чувствовать палитру
Эмоций верных и убитых.
Я волен послужить Господню
И пост нарушить к субботни.
Я волен слушать и лукавых
И Библию читать в остатках.
Я волен действовать так скоро
Как будет мне в момент угодно.
Я волен жить. А волен нет.
Решу, хочу ль явиться в свет.
Я есть везде, но я - ничто
И я не дух. – Тогда ты кто?
– Обычный есть я обыватель
Я удовольствия искатель.
А ты есть кто? – А я - не ты.
Во мне нет страшной красоты.
И нет во мне красивой речи,
Не привлекателен для женщин.
– Судьба твоя так тяжела?
– Как знаю, такова она.
– Но почему с тобой мы связны?
Одна ль причина, мы ведь разны!
– Мы разны в том лишь понимании
Что жизнь тебе благоприятей.
Ты не узнаешь мук ночей
Когда не мог сомкнуть очей
От страшных родственных речей
О всем плохом. И обо мне.
Такое знаешь только в сне (ты).
– Я признаю, я жил в любви
Но подводи скорее к сути.
– Ты волен делать что угодно
Во многом делать и плохое.
Но вот различие большое
Тебе не важно зло! Любое
Зло тебе родное!
Ты был рождён со всем букетом
Красив и здрав, рождён атлетом.
Но зло ты понимать не можешь
Последствия всегда ты гложишь!
Убьешь сегодня человека –
Не будет завтра документа
Повестки в суд. Ты обезбожен.
Пока живёшь, твой путь возможен
Но Страшный суд твой страх быть должен.
Тогда поймёшь о зле, быть может.
– В том претензия твоя,
что ничего не знаю я?
– Претензия? Отнюдь. К чему?
Ей все равно ничего не решу.
– А ты, без всякого начала
Живёшь и бедно, захудало.
Ты не имеешь всяких благ,
Но ты живёшь. Да только как?
Не знаешь женщины тепла
И как та ночью хороша.
Отца не знаешь понимания
И он есть враг. И ты в изганье.
Так в чем же прелесть то твоя?
Ты чем же лучше то меня?
– Кто говорил тебе, товарищ, что лучше я?
Отнюдь, избавьте.
Да, мир жесток со мною был,
Но, хорошо, похоронил.
А, отвечая на вопрос,
Совсем без воли в детстве рос.
И я не знаю что "свобода",
Какая выборов природа.
Но вот, что знаю, я другой.
И зло я знаю с головой.
И не имел я все и сразу
И потому узнал заразу!
Вот и поймите наконец
Я знаю зло, а вы - глупец.
– Уж право, в том ли есть причина
Что вы росли дикой детчиной?
– По сути да. Она и есть.
Всегда один был. Так и вырос.
Живя в тирании страшного ублюдка,
Я ясно понял жизни прибаутки.
И хоть безволен был я в детстве,
Я понял - у всего есть последствия.
Вот и оно, друг дорогой,
Вот что ещё разного с тобой.
– Оно понятно, а что общего?
Об этом спросил ещё раньше, в общем то.
– Общего с тобою только одно:
Не справедливо сковано звено.
Ты имеешь, товарищ, всё.
Я имею меж тем ничего.
Но о зле понимаю сугубо лишь я
Но воля, с чего-то, только твоя.
– Сгоришь ты в огне за умение "хотеть"?
Воля - не дар, не нужно иметь.
Воля придет, если будешь сидеть?
Земками хлопать и просто терпеть?
Мы одно, ты пойми, одно, но мы разные
Наши грехи нам лишь подвластны.
– Мы одно, говоришь?
– Всегда им мы были,
Но в какой-то момент, с чего-то, забыли.
– То есть, воля моя?
– И знание мое.
Просто в людях сидим и ждём своего.