Без осадков бессмысленно
облако,
Без дождя не появится
радуга.
Тащим жизнь свою по ветру
волоком,
С ней вприпрыжку и за руку
надо бы.

Да, порою все выглядит
пасмурно,
И отсюда – пустынь
и отсутствие.
Ну и черт с ним, что нечего
праздновать,
Это только с фасада
все тусклое.

В этом что-то волшебное
видится
И наружу хорошее
просится.
И душа над тревогами
высится,
Если рядом с твоею
находится.

Мы забавное, все-таки,
равенство.
Что за осень меж нами
проносится?
От нее все равно
не избавиться,
Так пускай будет там,
где захочется.

Как же много ненужного
сказано,
А на нужное хватит ли
воздуха?
Может именно этим
мы связаны:
Нет ни страха, ни цели,
ни отзвука.

Пусть. Зато не бывать
одиночеству,
Среди серого мы –
это зарево.
Это дом наш – опустошен
дочиста,
Это путь наш – вприпрыжку
и за руку.

Что за музыка нам
слышится?
Как ее повторить
хочется.
Это мир под тобой
движется,
Это ветер вокруг
носится.

Это ноты текут
трубами
До асфальта и вплавь
под ноги.
Это капли воды
круглые -
Ненавистны и так
дороги.

Это Солнце дает
отблески
На верхушки домов
каменных.
Кто-то долго ведет
поиски,
А у нас уже все
найдено.

Наша песня сама
пишется
И диктуется по
проводу.
Что за музыка нам
слышится?
Это джаз моего
города.

Возникни передо мной
Когда я не жду этого.
Слой пыли с меня смой,
Напомни стихи спетые.

И внутрь мне закрадись,
Подольше побудь в памяти.
Кричи на меня. Злись.
О, мысли, как вы давите…

Избавь же меня от них,
Совсем не оставь лишнего,
И нежность одежд своих
Забрызгай вином вишневым.

Пощечину дай. Бей,
Пока не вскочу с лежбища.
Не смеет никто, ты – смей,
Видений моих детище.

Скажи, что неправ. Встань,
Собой преградив ложное.
Единственная грань –
Мир под твоей кожей.

Ход часов споткнулся и замер,
Вакуум в легких горит.
Они танцуют глазами,
Они танцуют внутри.

Струи воздуха мимо проносят
Локомотивы речей,
И кружит бесконечная "восемь"
Меж людей и вещей.

Парадоксы глядят косо,
Напополам деля.
Но уже по углам не отбросит
Два застывших нуля.

Постарело вокруг пространство,
Перевирая мир.
И звучит где-то рядом "Здравствуй,
Как изменились мы... "

Мигает светофор желтым.
Иди вперед, тебе можно.
Откуда-то несет жженым,
Откуда – ты поймешь позже.

Молекулы вины правы –
Ты двигаешься к той двери.
Но стоит ли на бред право
Молекулам вина вверить?

Коленопреклонен перед
Мерцающей звездой моря.
Она сама в себя верит
И этому весь мир вторит.

Она тебя поймет, может,
И что-нибудь в ответ скажет.
Вы трепетно душой схожи,
Но мимо пронеслось «наше».

Колеблется в груди меньше
И не находишь слов чаще.
Теперь вы просто две вещи
И вам пора идти дальше.

Поэты изойдут плачем,
А музы заплетут косы.
Так будет новый путь начат
И ты на нем, совсем босый.

*****

Ворочается сон долго,
И все равно в него клонит.
Как жаль, что нет внутри бога –
Хотя бы он тебя понял.

Здесь было что-то великое – рухнуло,
Склеило ласты в пространстве неистовом,
Стало журнальной картинкою пухлой,
В общем – не выстояло.

Валятся с ног от тоски и безумия
Ценность минут осознавшие гении.
Стены Помпеи и склоны Везувия
Что разделяет? Мгновение…

В бездну безвременья катятся сущности,
Тают в туманностях формы созвездия.
Нам не уйти от сложившейся участи
В судеб своих перекрестия.

Копятся в памяти броские образы,
Залпом события воспринимаются,
Молятся люди отсутствию голоса –
И ничего не меняется.

Здесь было что-то великое – где оно?
Здесь что-то важное было – и где оно?
Здесь что-то было – и где оно, где оно?

Кто ж его знает… Видимо, демоны…

Хочется обнять просто,
Развести костер теплый.
Я звучу тебе воплем,
Я тебе чужой остров.

Кормятся моим бредом
Ворохи страниц даром.
Я тебе один атом,
Я не уступлю в этом.

Я тебе июль дальний,
Ты – начало дней марта.
Приюти в груди барда
С самой долгой из маний.

Я тебе рука зверя,
Приручи ее взором.
Я в тебя вольюсь морем,
Только приоткрой двери.

Мы друг другу блеск лета,
Мыльных пузырей пена.
Я тебе никто, верно,
Но хотел бы стать кем-то.

Каким бы все ни было, знай:
Отступят и холод, и зной.
Все станет листом и весной
В пределах капризного сна.

Пусть руки по локоть в грязи,
Скатиться готова слеза –
Так было секунду назад,
Воспрянь и сквозь время скользи.

Бордово-лазурный пейзаж
Отделит печаль от надежд.
Каким бы все ни было – режь,
Оставь на перроне багаж.

Забавно тебя наблюдать
В сплетении чьих-то путей.
Ты многое можешь хотеть,
Но мало успеешь сказать.

А мир – это сфера и дым,
И большее вряд ли я дам.
Твой мир разорву пополам,
Навечно оставив таким.

Затихнут, устав, голоса.
И самый родной голосок,
Насколько бы ни был весом –
Всего лишь на стебле роса.

Колонны склонятся к земле
И в травы врастет истукан.
Вокруг слишком много песка
И искр, истлевших в золе.

Однажды закончится счет,
Так стоит ли биться теперь?
Каким бы все ни было – верь
В себя и во что-то еще.

Память моя врет,
Здесь я уже был.
Здесь я уже плыл –
Знаю все до и от.

Память соврет, друг,
То, что просил, даст,
Но не второй шанс –
Очередной круг.

Столько дорог – в одну,
Боли – в один недуг.
Здесь я тонул, друг,
Как и теперь тону.

Здесь я хотел жить,
Как никогда не жил.
Здесь я уже плыл.
Где же еще мне плыть?

Память, оставь след,
Чтобы не повторить,
Чтобы не полюбить
То, чего больше нет.

Через
Шесть
Лет
Мы станем великими.
Пообещай
Мне
Остаться в истории.
Нас
Пока
Нет,
Мы робкие, дикие.
Нам бы еще
Дней –
Было бы здорово.

Через шесть лет
Мы встретимся заново,
Глядя сквозь срез штор
В закатные улицы.
Нас пока нет
И встреча внепланова,
Но вообрази, что
Все так и получится.

Кто бы нам дал
Достаточно времени,
Чтобы побыть здесь
И не разделять пути?
Кто-то все знал.
Слова? Да зачем они?
Мы ведь и так смесь,
Которую не найти.

Через шесть лет
Мы сильно изменимся,
Но в глубине глаз
Заметим привычное.
Это наш свет,
Он стонет и мечется,
Но он живет в нас,
Он вечное, личное.

Нам дана власть
Менять настоящее.
Жаль, что идут вразрез
Наши желания.
Свет живет в нас,
Раскрой и не прячь его.
Свет обретет конец,
А с ним – и название.

Где ты, мой дом
И все, что осталось в нем?
Кто меня там ждет
И с кем я приду туда?
Я обрел шторм
И штормом теперь ведом.
Я поведу флот –
В нем я и сама вода.

На финише будет ждать
Какая-нибудь кровать,
Совсем никого вокруг
И до смерти нужно встать.

Сплошной ледяной испуг,
Что вот он уже - каюк,
Вселенский сплошной облом,
Непреодолимый трюк.

А думали - доживем,
Но тихо вползает в дом
Молчание всех ягнят,
Что прыгали перед сном.

Закат - не совсем закат
Назад? Нет, нельзя назад.
Секунда вмещает всё,
Но кончился циферблат.

Вращается колесо
И наши тела несёт
По каверзному пути
Низов, а затем высот.

И все, чего мы хотим -
Иметь под рукой мотив
Для жизни. Но жизнь кратка,
От этого не уйти.

Уходят тела в века,
А души стоят пока.
Как долго им здесь стоять?
Покуда жива строка..

Все кажется мелочным, если взглянуть наверх,
Все кажется хрупким, стремящимся в пепел и прах.
Но все же представь, что меж правил, эпох и вех
Мы тоже созвездие в чьих-то далеких глазах.

Вселенной достаточно попросту существовать,
А нам бы понять, для чего покидаем плоть
И вскользь наблюдать волос непослушных прядь,
Которую, в принципе, мог бы создать Господь.

Об этом, должно быть, думал Платон и Сократ,
И мы размышляем, секунды теряя свои.
И многих вопросов один важней во сто крат:
Пора ли в дорогу? Или еще постоим?

За воображаемой линией – явная цель,
Иначе мы вакуум, что уж тут отрицать.
И шансы на перерожденье в конце – процент,
Какое начало достойно такого конца?

Наверное, каждый пытался себе объяснить
Зачем ежегодно вновь выпадает снег.
Он долго спускался к нам. Ты тоже рискни,
Иди. По пути все станет чуть-чуть ясней.

Рисуй мои стихи,
Тебе дано для этого смущение
От только что услышанных вещей
И явный мазохизм.

Открой в себе портал,
Рисуй, как никогда не рисовала.
Рисуй миры, которых ты не знала
И я не создавал.

Тебе даны слова
И с ними что угодно можешь делать.
Пусть непокорных муз всего лишь девять
Ты будешь им глава.

Рисуй и защищай
Штрихи души и разума изгибы,
И либо я влюблюсь в рисунок, либо
Влюблюсь в твой шаг и шарм.

Смотри не так, как я,
Найди все, незамеченное мною
Ты – многих строк написанных герои,
Ты грани и края.

Рисуй себя саму,
В тебе самой – работ моих истоки.
А я побуду здесь, неподалеку,
И что-нибудь пойму.

Дым оседает в наших легких,
Ноги ласкают брызги моря.
Солнце уходит в сон глубокий,
Мы понимаем – и не спорим.

Тянет повыше – либо крыши,
Либо туда, где быть нельзя нам,
Чтобы забыть о чем-то бывшем,
Чтобы побыть с любимым самым.

Форма воды неповторима,
Как и секунды жизни нашей.
Ты от меня неотделима,
Я для тебя наполню чашу.

Кроме прохладного прибоя
Разве что ветер нас тревожит.
Он не оставит нас в покое,
Мы невозможно с ним похожи.

Нас покидает чувство страха,
В дело вступают эндорфины.
Время – не самый лучший знахарь,
Лучший – закаты и дельфины.

Мы наблюдаем мир без фильтров,
На волосах – остатки света.
Кто-нибудь, запускайте титры,
Кто-нибудь, нарисуйте это.

Я должен сказать так:
Итог – он еще далек,
И полон пока бак -
Не хватит нам всех дорог.

Нам силу дает дзен,
От смерти хранит озон.
И можем мы лишь глазеть –
О главном все спел Кобзон.

А впрочем,
Захочется петь – пой,
Захочется ввысь – взлетай.
Пусть кто-то другой – твой,
Ты в паззле моем – деталь.

Куда проложить курс?
Кому отдавать приказ?
Пока не нажать «Пуск»,
Никто не поверит в нас.

Осталось держать связь,
Отправив авто в занос
И тело свое в пляс.
Ты вслед мне задай вопрос:

«Уверен?». И мой шаг
Застынет на миг. «Вполне,
Но это не точно». Так
Я должен сказать тебе…

Вероятно, мы созданы
Параллельно друг другу.
Пересечься непросто, но
Мы отыщем свой угол.

Вероятно, все без толку,
Но еще вероятней,
Что углов будет несколько,
Как пролетов в парадной.

И вполне вероятно, что
Смысла нет здесь и близко,
Да и мы просто пятнышки,
А не линии жизни.

Но куда вероятнее
Вера в хрупкое чудо
И простое сияние
Звезд, что видим отсюда.

Астрофизик язвительный,
В звездах ищущий пятна,
Спросит: «Все относительно?»,
Нет, все вероятно.

Автостопщик мечтательный,
Возвратившись обратно,
Спросит: «Все замечательно?».
Нет. Но все вероятно.

Вероятно, мы встретимся,
Но еще вероятней,
Что в течение месяца
Так и не встанем с кровати.

Мы все свалим на казусы
Искривлений пространства
Повлиявшие каверзно
На количество шансов.

Вероятность колеблется,
Не поддавшись расчетам,
Но по-прежнему делится
На меня и кого-то.

Нам несложно представить, что
Все могло быть иначе.
Вероятная барышня
Вероятно не плачет,

Потому что под окнами
Кавалер вероятный,
Декламирует звонкие,
Вероятно, кантаты.

Нам нужны вероятности,
Мы без них однобоки.
Мы без них просто частности,
Одинокие строки.

Параллели идут по волне,
Но порой – как попало.
У других вероятно «вполне»,
А у нас – очень «мало»…

Вероятно, все кончится,
Но еще вероятней,
Что нам очень захочется
Видеть берег закатный

И смеющихся чудиков,
И себя где-то рядом.
Даже если не будет так –
Вероятно так надо.

- Что это там несут?



- Абсурд.

Дым в потолок, мой друг,
Дым - это тоже знак.
Я замыкаю круг,
Больше не будет так.

Больше не будет фраз
И пожелтевших роз.
Дым - а огонь угас,
Нас в потолок унес.

Мы столько всего могли,
Но сделали именно это.
Мы выбрали эти рассветы
И эти скитанья в пыли.
Мы выбрали сущность тигра,
Его безграничную прыть.
Нас просто могло бы не быть,
Но кто-то, похоже, нас выбрал.

Мне неправилен мир,
Мне его не исправить.
Я влюбился не в ту,
Та уже не вернется.
Остается кормить
Веру свою и память,
Создавать красоту
И за нее бороться.

Остается вести
Каверзный образ жизни,
Поворачивать вспять
Время, а с ним – пространство,
Безответно ползти
В сторону катаклизма,
Остается искать
Место, где б мог остаться.

Замирая в пути,
Трезво смотреть на вещи,
Припадая к губам,
Запоминать их форму,
Пропадая в сети,
Видеть одних и тех же,
Разрывая по швам,
Вечно стремиться к дому.

Упирая свой взгляд
В чей-то прекрасный облик,
Превращать силуэт
В строки, штрихи и ноты.
Возвращаться назад
В залежи книжных полок,
Чтоб найти там ответ
Или хотя бы что-то.

Мне мерещится шторм,
Мне он куда роднее
Гула вязкой толпы
В центре дорог и писем.
Мне роднее ничто,
Я от него пьянею
И сбегаю с тропы,
Ветер в объятьях стиснув.

Мне осталось вписать
Имя свое в архивы,
Поздним вечером встать
Где-нибудь у причала
И закат наблюдать
Сдержанно и красиво.
Мне осталось понять –
Это не так уж мало,

А если бы мы были просто друзьями,
Не было бы этих стихов и картинок.
Каждая встреча с тобой – экзамен,
Каждый брошенный взгляд на тебя – снимок.
Каждая мысль пугает своей начинкой
И обволакивает грудь чем-то нежным,
Чем-то почти неразличимым,
Но подающим надежды.

А если бы я глупость однажды не сделал,
То ты бы не узнала, как мы похожи.
Хотя, возможно, что эти стены
Рухнули бы сами собой позже,
Но мы имеем только то, что случилось,
И это подразумевает неловкость.
Вслед за неловкостью – немилость,
Вслед за немилостью – пропасть.

Но если бы все было не так сложно,
Тоска бы носила совсем другой характер,
И я бы вообще никогда не ожил,
И вечно жалел бы об этом факте.
А впрочем, мы обнимаем друг друга крепко,
Сжимаясь в пространстве в однородную массу.
И все по сравнению с этим меркнет,
Рождается что-то неподвластное глазу.

А если бы мы были ветром и камнем,
То постоянно менялись бы местами.
И тем, и другим мы когда-нибудь станем,
Если, конечно, ещё не стали.

Есть нечто негасимое в тебе,
Прости, что редко говорю об этом.
Твоя улыбка – вроде амулета,
Ты – слов и состояний колыбель.

Да, я молчун, каких не видел свет,
Но ведь и у тебя свои причуды.
Ты знаешь все, о чем сказать хочу я,
И даже то, чего и в мыслях нет.

И мне неловко это повторять,
И я не знаю, хочешь ли ты слышать
О том, как я набил немало шишек
В попытках позабыть и повстречать.

А ты все так же ставишь на места
Приоритеты жизненных позиций.
Я мог бы перестать с тобой возиться,
Но все идет к тому, что навсегда.

Ты возникаешь прямо изнутри,
Озвученный эффект неописуем,
Так почему я до сих пор пасую,
Хоть и несет к тебе, как ни хитри?

Пора признаться в том, что я осел,
Граничащий немного с Дон Жуаном.
Я упускаю то, что мне желанно
И после нахожу его во всем.

Нам нужен разговор и пара встреч,
Мне их процесс важнее результата.
Ума палата – толку маловато,
Когда башку срывает напрочь с плеч.

Нам нужен плотный зрительный контакт,
Переходящий в связь иного рода.
Ведь мы не полюса и антиподы,
А шах и мат.

- Что такое снег в постмодернизме?
- Это поезд, отходящий в Освенцим.
- Почему так?
- Ну, каждый по-своему это понимает.
- Еще?
- Где мы в этом снегу?
- Это хорошо, это уже намного ближе.
- (вдвоем) Снега нет.
- Да, именно!..

Снега нет,
Но две странных снежинки
Сформировали дуэт.
Им не хочется стать чем-то жидким,
Хлюпать в чьем-то ботинке,
Утекать под скамью.
Эти снежинки поют…

Снега нет,
Но его вспоминают
Потому, что когда-то он был.
Все холодное тает,
Ледяное лишается сил
Потому, что так кто-то решил,
Потому, что всегда так бывает.

Снега нет,
Но чего же мы ждали?
Что хотели сказать,
Перекрикивая метель?
Две снежинки – вон те –
Незаметно упали
Прямо в твою постель.

Снега нет,
Но доносится песня,
Превращенная в робкую речь.
Это пагубно-честно,
Это нужно хранить и беречь.
Разве кто-то осудит,
Когда в завихрениях снежных дурачатся двое?

Снега нет
И не будет.
А кто мне докажет иное?

Ощущение мне подсказало:
Люби и пиши,
Будь свободным от всех,
Кто на искренность слов посягает,
Побывай в городах и вокзалах,
Дойди до вершин.
Жизнь такая, как есть,
И уже не наступит другая.

Превзойди предыдущее
Или хотя бы сравнись,
Будь упрям и нелеп
В безответном стремлении к цели.
Под ногами идущего
Камни срываются вниз,
Превращаются в хлеб
Для застрявших в своей колыбели.

Ощущение мне подарило
Запутанность дней
И предельную ясность
Того, чем является время.
Это самая мощная сила –
Я буду сильней
И бесстыже останусь
Во времени, изгнанный всеми.

Ощущения правят Вселенной
И все ради них,
Все стихийные бедствия,
Выпады против системы,
Ожидания и перемены,
Зачеркнутый стих…
Где и как – несущественно,
Самое важное – с кем мы.

Когда зима - не зима, а небо - туман,
Когда спокойны мосты над блеклой Невой,
Когда рыдают дома и манит диван,
Тогда и ты - не ты, а кто-то другой.

И у него в руках лишь пепел и мел,
Тоска видна из окна и смотрит в окно,
И все вообще не так, как ты бы хотел,
И на глазах пелена, и в сердце темно.

Ему пристало страдать над разной фигней,
И пусть на вид - монолит, в нем хрупкий лентяй.
Он просто хочет понять, зачем он такой?
Внутри него горит отчетливый май.

Его природа - застой, он сверхмолчалив,
Его как будто и нет, внесенного в план.
Он до предела пустой, но он еще жив
И, просыпаясь в обед, он жаждет тепла.

И он пропадет вот-вот, с приходом весны,
Весна способна пленить безнадежных бедняг,
Весна лучами зальет пространство ресниц,
Весна должна наступить, разве не так?

Высокой речи переливы
Упрямо требуют возмездия.
Поэт не может быть счастливым,
Иначе кончится поэзия.

Нам нельзя медлить, Таня.
Мы согреваем мир дыханием,
Наши частицы всюду.
Чем же они в итоге будут?

Мысли заполнят космос,
А тишину заполнит возглас
И ничего пустым не сгинет
Даже в самой пустыне.

Нам нельзя медлить, Таня.
Все, кем мы станем или не станем,
Что-то на ухо шепчут,
Ждут, словно в раковине жемчуг.

Путь ожидает шага,
Росчерка кисти ждет бумага
И на любовном пепелище
Муза поэта ищет.

Нам нельзя медлить, Таня,
В нас угасает блок питания.
Наших энергий сумма
Новые блоки нарисует,

Грани которых – время.
Определив, когда и где мы,
Время не даст нам отдышаться.
Время придет прощаться.

Нам нельзя медлить, Таня,
Надо идти к тому, что манит
Медленно и неверно.
Все остальное – эфемерно.

Надо превысить скорость
И провалиться в невесомость,
И за секунду до коллапса
Вырваться, а не сжаться.

Надо хранить источник
Линий и рифм, штрихов и точек,
Быть на незримой связи
С тем, кто миры менять обязан.

Нам нельзя медлить, Таня.
Мы непременно в лету канем,
Но на пространствах старых комнат
Нас и поймут, и вспомнят.

Когда выключаешь свет – становится тише
И мысли стремятся покинуть пределы кожи,
И вот сейчас ты обязательно должен
Понять, зачем ты есть и что тобой движет.

А вдруг вся жизнь – случайный Эффект Манделы,
Испытанный в этот же миг неизвестным кем-то?
И ты исчезнешь с выключением света,
И этот некто скажет: «Что я наделал?».

И хлопья снега на секунду застынут,
Почувствовав отсутствие цепкого взгляда.
Пока ты был, снег знал, для чего ему падать,
Отныне все случится лишь наполовину.

А все, что было, просто вело к моменту,
Тебя к себе манил неведомый идол.
И хоть ты и привык не показывать вида,
Теперь он здесь и ждет прямого ответа.

Теперь тревога овладевает формой,
И даже если руки видны из-за ширмы,
Твои вопросы так же неразрешимы,
Как Гордиев узел или Эффект Джерома.

Когда выключаешь свет – уходят частицы,
Фотоны стремятся в зрительную память,
И то, что можно сделать или исправить
Сменяет то, чего уже не случится.

Теплится в сердце одиноком
облаком,
локоном,
осколком,
проводником от штиля к буре.
Плачет и курит.
Верит и курит.

Ждет, чтоб явился эхом отклик,
облик,
двойник.
И снова – тот ли?
Что-то болит и тут же греет,
рдеет
и внутрь врываться смеет.

Искры тоски соприкоснутся
пересекутся
графики функций.
Рвутся
материя и время
всеми, кто может верить,
всеми.

Компас указывает в космос,
в образ,
в вопрос,
в грудную полость.
Перемололось все, что было,
и захватила сила,
сила.

Губы, глаза, ладони, пальцы
в танце
кружатся
окон, станций,
переплетаясь самой сутью
на перепутье.
Где ты? Тут я.

Небом накрыты сине-белым,
пеплом
сгорели пожелтелым.
Телом, душой, листвой, рекою
соединились двое,
двое.
Двое…

В рваном блокноте застрявшая строками, пятнами
самая
неверо-
ятная

в гаснущем мире осталось одно негасимое -
самая
не-
объяснимая

то понимаю, то не понимаю
самую
невынимаемую

вижу её, на ночь свет выключая,
самую
редко
встречаемую.

Дарит тепло и отчаяние
исток
этих слов
и печали моей

и формирует вселенную
скрытая
от меня
переменная

глазу невидима, но ощущаема,
в нервы впиваясь
необычайно,
неукрощаемая

хочется слиться с ней вместе, но
мы два светила
в одном созвездии,
нам
не дано
перекрестия.

Как повернется планета
и где мы
окажемся завтра
в мире этом?

несовершенна память
и только
запись в тетради
это исправит

кажется, дело проиграно,
имя
на камне
заранее
выгравировано

но
вместо имени я выбираю стих,
в котором она
и я,
в котором
все могло быть
у них.