Произведения без рубрики

Меня - розовощекую, юную, почему-то любили учителя - мужчины. Объяснять любили, пока мои глаза не загорались, как луны, и нежно держали за ручку. И не было в этом какой-то иной причины, кроме той, что я очень и очень им напоминала их бестолковую внучку.

Старенький физик Иван Иваныч Громов разрешал мне вообще ничего не делать.
Военрук Валентин Михалыч всем выдавал по четыре патрона, а мне выдавал целых девять.
Учитель физры лично заматывал бинтом и ватой мои руки, разбитые волейбольным мячом.
А историк про очередную, забытую мною дату, говорил: "Ну, ничё, ничё"...

Зато на концерте художественной самодеятельности они вчетвером садились всегда в первый ряд. И слушали, как я пела для них (а я пела для них в самом деле), бесконечное множество песен подряд. И видела, как их пожилые лица от музыки молодели, и аккорды срывались со струн, как листья, и летели, летели, летели...

Летели месяц за месяцем, год за годом, ритм отбивая рваный.
Я была беременна первенцем, и мне никто не сказал, что умер Иван Иваныч.
Потому что помнили, это он придумал мне прозвище подходящее - "Теория струн...ности".
Потому что поняли, в чем гармония настоящая, и он мог ее унести.
Потому что знали, что между душою Громова и моей гитарной игрою стояла бочка, набитая порохом.
Потому что знали, что я бесконечно расстроюсь, а мне скоро рожать, и куда мне такой на похороны.
А потом ушел военрук, в те края, откуда никто еще не возвращался. И учитель физры ушел, белое кимоно кроя, и со мною не попрощался...

А потом в ту же школу, в которой училась, я привела своего сына. И ко мне подошел мой старый историк, и мне стало ужасно стыдно... Я зарделась, как флаг пионерской дружины, вспомнив все, что было когда-то. А учитель сказал моему сыну: "Твоя мама не знала даты!"

Мой ребенок не понял учительской реплики и спросил: "Она виновата?" "Твоя мама пела когда-то "Реквием", это было важнее, чем даты. Твоя мама не знала про силу трения, не могла собрать автомата, твоя мама просто жила вне времени, ну и как тут запомнить даты? Как учитель, я должен был объективно оценить ее результаты"...

И мой мальчик пошел в наступление активно: "Так и в чем же она виновата?"
"В том, что вечно нас пАрила, вечно парИла со своей теорией струнности, в том, что мне старику она подарила еще несколько лет моей юности. В том, что пела. Нам пела. Играла. Писала, догрызая несчастную ручку. В том, что очень и очень мне напоминала мою бестолковую внучку"...
- Это так непонятно, что даже смешно! - и дрожали на щечках ямочки.
Сын сказал: "А ты знаешь, мне все равно. Все равно ты хорошая, мамочка!"
...И парили над миром четыре стихии,
Отражались в сентябрьской воде тополя...
- Я такая, сынок, потому что такими
Были любимые учителя!

А если б знала ты, как сильно
Меня к тебе тогда влекло,
Я не хочу сказать «тактильно»,
Мне душу взглядом твоим жгло.

Тянуло очень с первой фразы,
Себе не отдавал отчёт,
Глаза я принял за топазы,
С тех пор в груди моей печёт.

Твой образ тонкой тенью вился,
Скользил меж мыслей в моих днях,
Я с ним давно уже смирился,
Пропал я в собственных страстях.

Я сохранил слепое чувство.
Зачем? Не знаю для чего.
Роняя пепел на искусство,
Я задыхаюсь от него.

Ты меня совсем не знаешь,
Имя вымолвишь с трудом,
Убегаешь, исчезаешь,
Оставляешь на потом.

Я пытаюсь быть полезным,
Чуть заметным для тебя,
Но ты движешься железно –
Мимо, дальше, не любя.

Я к тебе и так и эдак,
Представляюсь в третий раз,
И несу букет конфеток
В честь твоих красивых глаз.

Я ловлю твою улыбку,
Как рассвет в чужих краях,
Но она – сквозная нитка,
Что теряется в руках.

Я привычно предвкушаю,
Что приблизишься на миг,
Но опять себя ругаю,
Ты уходишь, я поник.

И любуюсь, и пытаюсь
Слово лишь сказать успеть,
Но, увы, я превращаюсь
В то, что можно не узреть.

Ночь неторопливо опустилась,
Загадок необычных принесла.
И с ветерком гулять закатилась,
Неоновый свет луна пролила.

Звёзды на небе сверкают,
Мозаикой разных картин.
Наперёд они все уже знают,
Про действительность наших былин.

Я, как все мужчины оптимист,
В душе романтик, сердцем не артист,
Мне нравятся женские трусики обалденно,
Носить их очень приятно неприметно,
Ведь я люблю носить в себе мурашки,
Люблю носить женские трусики и пусть!
Ведь они приносят мне радость, а не грусть!

- - - - - - -



Подъезжаю к дому, набегают тучи.
Выхожу, и тонет, нет – бежит, колючий
вздор от магазина до угла в прихожей;
лбом ко лбу не сможет.., снова занеможет;
вновь поставит в стойку строгие мыслишки,
не побритый, битый мыслями мальчишка.

Сон опять подорван. Снова рикошетом,
свистом над окопом мчится его лето.
Оплывают камни, медленно, тягуче
в солнечной воронке. Гладь обрыва круче.
По приливу лавы вынесет наружу
боль обиды. Ватой затыкает уши.

Вата, стекловата… руки-пальцы- крю'ки
по клавиатуре /срезом по гадюке /
пишут колыбельный стих простой и нежный.
Света не хватает, камнепад кромешный,
грохот, дым и лава подползают к стулу.
Но мычащим мулом жмёт клавиатуру.

Яркая пучина. Плещут брызги в небо.
Что же ты, светило, быль свело на небыль?
Что ж не удержалось краешком изгиба
в точке равновесной своего же нимба?
Но ты не пугайся, ни себя, ни доли.
Отпусти воронку, вылезай на волю!

- - - - - - -

Подъезжаю к дому, в небе виснут тучи.
Мне ли не понятен злобный взгляд гадючий.
Не воронка, ямка змейкой в пепел врыта.
Защищают ямку чешуи изгибы.
Прорези сверкают узкие в глазницах.
Кто же превратил в змею ясную девицу?

Извивается, шипит. Вынимаю вату.
Ну, давай, скажи, змея, в чём ты виновата?
Кто нарушил твой покой, может хватит злиться?
Могу даже колбасой, пиццей поделиться!
Подарю твоим губам яркую помаду.
Или стану, как и ты, ядовитым гадом.

Близка мне неба глубина..
И ароматы спелых яблок..
Полыни горькая трава..
И земляники горстка ягод..

Люблю как пламени язык..
Коснется дров они завоют..
Я буду греть свои ладони..
И чай с малиной смачно пить..

Когда лампада в темноте
На свет приманит мотылька..
Порыв души его беспечен..
И гибель ждёт наверняка..

Никто из нас не безупречен..
Ведь без любви прожить нельзя..
Любовь и Жизнь, что нам
дороже..
Вопрос один на все века..

Снежно.Деревня сибирская хатами
Чудится ночью метельною.
Горница,печка.У детской кроватки
Мама поёт колыбельную.

Нежно погладит по розовой щёчке,
Чёлку поправит упрямую,
Чтобы приснилось волшебное,дочке,
Только красивое самое:

Небо высокое,"слоником" облако,
Радуги "мост" над рекою,
Поле ромашками,ты босоногая,
Солнышку машешь рукою.
.......

Утро запахнет в печи пирожками.
Детство,любовью согретое.

Мамино сердце,на веке стихами,
Жизнью с любовью воспетое.

Снежно.Деревня сибирская хатами.
Ветер кружит над рекою.
Память про детство,как птица крылатая,
Тихо парит над судьбою.

Игра огней контрасты цвета
Висит на лапе новогодний шар.
Фонарик медный он из детства
Желание под ним я загадал.

На свежей вырубленной Ели
Янтарным слезами блестит смоль,
А за окном рыдание, плачь метели
Мольба и ярость матери за дочь.

Калитку заметает снегом
Свисает с крыш он белым козырьком.
Повеяло дождливым летом
С разрезанного яблока ножом.

А как трещат поленья в топке
Объятые в печи огнем.
А где-то рыбаки на лодке..
Плюются сидя под дождем.

На Рождество я, как в опале ,
Что на Крещение, зажмет мороз?!
Завьюжит, заметет, чтоб знали
Откуда родом Дед Мороз.

28-29.12.2023г

Натомилась
Ляж та відпочинь
Бо життя
це новий
новий
в майбуття почин
кінець прожитого життя
Треба жити до путя
В міру днями працювати
А вночі відпочивати
Отаке воно життя
Перетинаються людські путя
Слава Богу ми чарівні
Будем жити в Україні

Хочу стать
я мудрой смелой
Сохранить
здоровье
тело
Жить достойно
и умело

Красивой жизнью наслаждаться
И достич реально счастья

строить планы
и мечты
Не взрывать
к отцу небесному
мосты

Вся жизнь насмешка надо мной,
Ведь человек так мне родной
Смеется, глядя мне в глаза,
Аж шею кутает лоза

Не хватает мне одиночества…
Не то, чтобы полной чашей,
А так — пригубить хочется
Украдкой, оно и слаще…

Даже время мной отгорожено
В установленье традиций —
Когда дети уже уложены,
А мне не очень-то спится.

Уж и ручку с тетрадкой выделил,
Спички вставил в глаза…
Но как, чтобы ты не обиделась,
Тебе об этом сказать?

Не звонишь, не звонишь, не пишешь,
Не интересно где я и с кем.
Да в канаве пьяный валяюсь,
Лицо уже плешью покрылось,
Не бритый и вонючий,
Как свинота пахоцкая.

Выясняю отношения с травой,
Кто из нас тупее и умнее,
Ну выходит я тупей,
Она ж молчит не отвечает.
А я плету брехню по пьяне,
Какой багрянцевый рассвет,
Правда вечереет, холодно, темно.

Трава ты дурочка скажи мне,
Как терпишь вонь мою?
Как ты придумываешь в ответ молчание,
На вопросик мой немой?

Молчишь, ну молчи.
Пойду я!
А я нет, я здесь, рядом полежу,
Не прогоняй пожалуйста меня,
А то как птичка закричу.

А вот ты понимаешь травка,
Ей не интересно как я,
Что со мной вообще
В этом мире бредовом происходит.

А я ведь поэт отчаянья,
Не отчаиваюсь.
Прости, прости трава,
Надоел наверно я уже.
Пойду я!
А я нет, я здесь, рядом полежу…

Худо брат жить в Париже, есть нечего
Днём с огнём,
не допросишься хлеба ржаного*
Утром кофе да булки с багетами
Странный сыр они кушают с плесенью
А мне пряник милей печатный
Со ржаным духом русских полей
Не багет и не булка с маслом
Не заменит мне вкус,
чёрных,ржаных сухарей
Худо брат,худо пухну с жажды
И мечты о глотке кваса
У них вин знаешь ли море
Вместо кваса у них шампанское
А мне знаешь ли ,щас бы огурчика,
эх солёного,да чесночного
Чтоб хрустел ,с брызгами рассольчика
И кусочек хлеба ржаного
Или рыжика борового
Щедро сдобренного сметаной
Чтоб с ржаным ,нашим русским хлебом
Но не сыщешь в Париже такого.

*Из письма графа Шереметьева Пушкину А.С.

Карманом беден,
Но душой в сто крат богат.
Пусть в кошельке блуждают ветры,
Наш мир лишь добротой согретый,
И не пугает жизни простота,
Напротив, манят скудности заветы.

Жалейте свои смелые сердца,
Трудяг, что от рождения до тризны
Не предают до самого конца,
Когда уже все предали по жизни.

Не требуйте идти на абордаж,
Трепать свои малюсенькие хорды,
Наматывать тройной километраж,
Постанывая клапаном истёртым.

Не злитесь понапрасну никогда,
От злости покидают сердце силы,
Останется и мир, и суета,
Лишь сердцу одному - асистолия.

Снова голос ночных подворотен,
Эхо вечности, зов бытия,
Нашей жизни пьянящий наркотик,
Что ж ты водишь меня, колея?

Не дойду я сегодня до дома,
Пьян смертельно игристым вином.
Моё тело — сплошная истома,
Так и тянет прилечь под кустом.

Не ищите, я сделал свой выбор,
Вся реальность слилась с миражом.
Небо звёздное — мой телевизор,
А лужайка сегодня — как дом.

Ты ушла учить испанский,
Меня бросила опять,
Мой акцент же ты, британский,
Не способна понимать.

Предпочла ты мне глаголы,
Захотела их спрягать,
Ставишь мне тоски уколы,
От тебя мне не сбежать.

Я к тебе душой проникся,
Ведь не зря тебя нашёл,
И с испанским твоим свыкся,
Yo no hablo español.

Ты говоришь про дом,
Про то, что ты с котом.
Про то, что без меня,
Про то, что скучно для тебя.

А я сижу в квартире,
Снимаю здесь рум тур
И думаю: «Красиво»
Но тут не чересчур.

Вот еду я домой,
А время-то всё позднее,
И мы зашли толпой.
На улице морознее.

Ты говоришь мне про кота,
Про то, что скучно с ним,
Про то, что вдруг пропала я,
И что потом поговорим.

И вот я дома, но не в том
Смотрю стихотворение,
Нашла я тоже что-то в нём
И написала продолжение)

Так вот, история про дом,
И про кота и про тебя,
Про то, что говорим потом,
Про то, что делаем всегда..