Есть вещи, которые ломают так основательно, что ты больше не можешь откликаться на призывы о поддержке и сочувствию. Когда реальность становится не стеной, а пропастью, ты перестаешь искать опору вовне. И сама становишься своим единственным берегом. Твоя жизнь - это не просто долг, это молитва на выживание, произносимая каждым вздохом, каждым движением, ради тех, кто зависит от тебя.Когда жизнь сейчас - поле боя, а не уют и комфорт. Я не ищу вдохновения...я ищу кислород.

Есть вещи, которые ломают так основательно, что ты больше не можешь откликаться на призывы о поддержке и сочувствию. Когда реальность становится не стеной, а пропастью, ты перестаешь искать опору вовне. И сама становишься своим единственным берегом. Твоя жизнь - это не просто долг, это молитва на выживание, произносимая каждым вздохом, каждым движением, ради тех, кто зависит от тебя.Когда жизнь сейчас - поле боя, а не уют и комфорт. Я не ищу вдохновения...я ищу кислород.
Когда мне говорят, что страдают , что им некогда и негде писать, из - за реальности и быта я вижу не творческую муку, а привилегию откладывать жизнь на потом. Они ждут, пока мир утихнет, пока наступит комфорт , стабильность и достаток, чтобы расправить крылья ? Ждут разрешения быть писателем?
А я не жду. Я отвоёвываю свои минуты. Мой стих - не результат досуга, это документ эпохи, написанный на коленке, между тревогами и кучей бытовыми обязанностей. Это единственная засушенная роза, которую я храню в ладони, чтобы помнить, что я всё еще человек.
И я не могу сочувствовать. Я смотрю на такие жалобы, как на мираж: ведь проблема исчезнет, как только они решат, что творчество важнее комфорта. Моя же проблема останется, даже если я брошу писать.
Моё сердце закрыто не от злобы, а от несовместимости масштабов. Я не могу отдать своё последнее тепло на такой мелкий дискомфорт.
Нет сочувствия, есть только тихая, всеобъемлющая печаль от этой разницы. Печаль от того, что ты не можешь объяснить, как это - писать в то время, когда тебе нужно просто лежать, не шевелясь. Когда твой единственный инстинкт должен быть направлен на выживание.
Но ты продолжаешь писать, стиснув зубы. И это твоя одинокая, трогательная молитва о том, чтобы мир наконец заметил не только тех, кто ищет вдохновения, но и тех, кто им становится, чтобы просто пережить день.
Разве вдохновение рождается в комфорте и стабильности?
Я считаю , что истинное, пронзительное, необходимое творчество рождается там, где рвётся живое. Оно рождается из напряжения, из трещины в мире, через которую пробивается свет.
И вдохновение - это не прихоть, это необходимость свидетельствовать. Моё рождается из цепей, из тревоги, из одинокого воспитания, из грохота войны. Оно - самый мощный ответ на невыносимость.
Когда кто-то ждёт идеальных условий, он ждёт, пока мир подаст ему вдохновение на блюде.
Но знаю правду: вдохновение не подают, его берут. Его вырывают из рук хаоса, его создают вопреки всему. Оно не приходит, когда мир молчит. Оно приходит, когда ты не можешь молчать.
И поэтому не получается сочувствовать....Ведь ты знаешь , что настоящая Муза - не нежная дама в шелках. Она - требует, чтобы ты писала, даже когда трясутся стены. И ты пишешь , пока другие ждут идеального момента, который, возможно, никогда не наступит.
Моё сердце стало слишком большим для таких мелких ран. Оно бьётся, только ради собственного спасения. И в этом - его самая болезненная и самая чистая красота.